Я все еще находилась под впечатлением от тех часов, что мы провели в студии. Значит, была права – Джонатан, насколько это вообще возможно, действительно понимал танец так же, как я. Изнутри. И, похоже, обладал схожим внутренним видением. Несколько раз замечала, что он закрывал глаза, когда кто-то становился перед ним и выполнял указания. Он видел через закрытые веки. Чувствовал.
Каждый вздох, каждый взмах.
Он отвечал на каждое движение, даже слабую дрожь – и учил этому нас. Подавила в себе стон, вспоминая, как он учил. Хотя и понимала, что ничего порочного или не имеющего отношения к танцу он не делал.
И никто, кроме меня, на него так не реагировал.
Это была моя проблема. Каждый раз, когда он проводил кончиками пальцев по телу партнера, вставал вплотную, когда клал ладони на голую кожу, мне казалось, что это меня трогают, мои руки накрывают его ладони, мое дыхание смешивается с его.
Безумие.
К моменту, когда у меня началась индивидуальная отработка упражнений, я подошла настолько взвинченной, что одно лишь прикосновение Джонатана грозило породить внутри маленькую бурю. Или большую. Его радужки вспыхнули золотыми искорками, когда он приблизился ко мне, а губы, выдохнувшие «закрой глаза», чуть дернулись, будто хотели сказать мне совсем другое. Или сделать.
Я изо всех стиснула зубы.
Он. Ничего. Такого. Не делает. Я всё придумала. Определенно. Джонатан лишь хореограф, который решил слепить из нас что-то, подходящее для него и его труппы.
Но внутренне меня колотило от его близости, дыхания, которое я ощущала как свое, от того, как стучит его сердце. Стучит так же быстро, как моё.
Это было похоже на наваждение, и я удивлялась, что окружающие до сих пор ничего не заметили. Но они были заняты собой, своим танцем и своими внутренними страхами и неуверенностью – никому не было дела до нас.
Черт. Нет никаких «нас». Хватит, Кьяра!
– Кьяр-ра! – я ощутимо вздрогнула. Он перекатил мое имя во рту, поласкал его языком, укусил зубами. – Сосредоточься на упражнении.
А вот это прозвучало, практически, раздраженно.
Я кивнула и закрыла, наконец, глаза. Не думать. Вытащить из себя адреналин. Добыть с самого дна жесткость, умение побеждать, уверенность в себе. Но единственное, что у меня получилось почувствовать, так это живой огонь, который распространился по всему телу. Огонь, от которого в животе что-то свело, а дыхание прервалось. Я мысленно застонала.
Чертовы гормоны. Совсем не те, что от нас требовал Деверо сегодня.
Я не знала проблем с влечением все эти годы; более того, у меня не было особого желания соединиться с кем-то физически: прикосновений и чувства тела, ощущения собственной женственности мне вполне хватало во время танца. Целоваться я научилась из исследовательского интереса – это было приятно, но не более того. А вот дальше дело не зашло. Мне это оказалось не интересно. Я с недоверием смотрела на своих знакомых, которые, порой, вели себя совершенно неадекватно.
И только теперь начала их понимать.
Просто раньше у меня не возникало такого явного, крышесносящего желания и возбуждения, причем от одного только присутствия мужчины. Его голоса. В том, что это возбуждение, я уже не сомневалась и даже не пыталась обмануть саму себя – не было у меня такой привычки. На мгновение мелькнула мысль, что стоило давно расстаться с девственностью, просто ради собственного здоровья, но мелькнула и тут же пропала. Потому что Джонатан рыкнул и зло прошипел:
– Ты меня совсем не слушаешь!
– Прос-с-ти, я…
– Отвлеклась? Не понимаешь? Не хочешь работать? Для чего я тебя взял? Чтобы ты показывала здесь свой характер? Приходи в себя или проваливай из этой группы! – его голос хлестал наотмашь, как плеть, оставляя заметные раны на моем самолюбии и уверенности в себе.
Я распахнула глаза и почувствовала, как бледнею, а потом заливаюсь краской до кончиков ушей. Однокурсники смотрели на меня с разным выражением – кто-то с сочувствием, кто-то с затаенным злорадством.
Его слова были несправедливы! И справедливы одновременно. У меня ведь действительно не получалось.
– Прости… Я… Я буду стараться.
Я должна.
– Так давай! Группа, переходим к следующему упражнению. А тебе, Кьяра, надо будет поработать потом дома – и чтобы завтра я больше не слышал этих вяканий.
Вяканий?!
Я не вякаю! Меня затопило волной злости, которая смыла вожделение.
Отлично. Теперь я знаю, как с этим бороться. Никаких страстей. Привлекательные губы? Что ж, буду вспоминать те гадости, которые могут из них вылетать. Запах? От этого можно абстрагироваться; в конце – концов, куплю себе затычки в нос. Роскошное тело? Не лучше, чем у всех остальных. А чтобы успокоить взбесившиеся гормоны… Может, стоит найти себе кого-нибудь?
Я хмыкнула. И когда я успею?
***
– Он просто ду-ушка Я когда его вижу, у меня аж во рту все пересыхает, такой красавчик! – пропела чуть полноватая девица, усаживаясь за соседний столик.
– А может тебя не его красота привлекает, а слава и деньги? – хмыкнула её подружка.
– И это тоже. Но, согласись, такое тело очень хочется затащить в кровать. У меня прям трусики…
– Тш-ш, – засмеялась вторая.
А я уткнулась взглядом в тарелку. Эти дуры совсем не понимают, что их слышит половина кафе? Впрочем, боюсь, что половина кафе думает так же. У нас в академии хватало привлекательных парней, но ни один из них не обладал такой харизмой и взрывной притягательностью, как Джонатан.
Вздохнула. Ну вот опять.
Мало мне было ночных бдений. Сначала я долго не могла заснуть, вспоминая все обидные слова и предшествовавшие им мысли; потом, вроде, успокоилась, но подскочила перед рассветом из-за того, что, а точнее кого увидела во сне. Мое воображение весьма неплохо поработало с обнаженным Джонатаном.
Я все утро вынуждена была посвятить медитации, аутотренингу и ментальным блокам, чтобы, наконец, успокоиться и настроиться на действительно серьезную работу в его присутствии.
И надеялась, что у меня получилось.
– У меня поджилки трясутся, – пробурчала Марта и плюхнулась рядом со мной. Меня всегда удивляло, как это мелкое, неуклюжее, будто собранное из резких углов тело становится таким текучим и восхитительно-прекрасным в танце. – Когда я вижу Деверо, просто двинуться не могу от ужаса.
– А некоторые – от страсти, – хмыкнула я и покосилась на продолжавших откровенный разговор подружек. Марта мне нравилась и вчера мы даже разговорились – девушка явно пожалела, но при этом никак не выказала это чувство, то не могло не радовать. Терпеть не могла, когда меня жалеют.
Даже я сама.
– Эти сучки и близко не понимают, кто он, – приятельница покачала головой. – Видят только красивое лицо и мощные бицепсы. А вот подумать как он фантастически владеет своим телом, что чувствует и знает о природе танца…
– Ну почему же, они точно думают о том, как он владеет телом, – я неожиданно развеселилась. Я не сближалась ни с кем с тех пор, как я уехала из дома два года назад – моталась по стране. И вот так запросто сплетничать оказалось неожиданно приятно.
Марта закатила глаза и тоже хихикнула.
– Ты справилась со вчерашними упражнениями?
– Да,– кивнула. – Как только перестала его видеть. Он… подавляет,– сказала единственное, что могла себе позволить.
– Тебе надо научиться не реагировать, -серьезно кивнула девушка. – Знаешь…когда я была маленькая и мне нужно было отдалиться от того, что происходит, я представляла себя мертвой… Может, это звучит и глупо, но тем, кто умер, им уже неважно, что за возня вокруг происходит. Ммм… я тебя сильно шокировала? Прости, знаю, иногда я кажусь странной…
Покачала головой:
– Японские самураи, перед тем как вступить в бой, всегда представляли, что они уже мертвы. Мертвый самурай не был подвержен злости или ненависти – тем чувствам,которые могли повлечь фатальные ошибки. Мертвый – значит беспристрастный. Так что, ты выбрала для себя замечательный способ… И я им воспользуюсь.
Марта улыбнулась, и мы вернулись к своим тарелкам.
Действительно ли у меня получится?
А варианты? Вряд ли я интересовала Джонатана – разве что как ученица. Не вовремя вспыхнувшая страсть могла помешать мне добиться цели; вытащить из него все, что хореограф мог мне дать. Ведь как удачно, что он приехал сюда именно на эти две недели. Мои последние недели.
Мы с Мартой доели и пошли в студию. Там уже собралась вся группа. Я скинула объемные штаны и кофту, оставшись в майке и коротких шортах, практически трусах, впрочем, как и все остальные. И когда дверь открылась, я была готова.
Не меньше, чем мертвый самурай.
Джонатан
– Я рад тебя видеть, Джо!
Деверо поморщился от такого сокращения, но улыбнулся своему приятелю.
Не так много в его жизни людей, с которыми ему было приятно общаться безо всякой подоплеки, и Крис был из их числа.
– Молодец, что позвонил мне. Надолго в Нью-Йорке?
– На две недели. Решил прерваться и вернуться к преподавательской деятельности.
– В академии?
– Ага.
– Как Маргарет? Все еще хороша?
Крис не учился вместе с ним, но знал Джонатана именно с тех времен, когда молодой парень пропадал в академии, а он сам корпел над учебниками для поступления в университет. Они снимали крохотную квартиру на нескольких человек неподалеку от Центрального парка и мечтали о том, чтобы выбиться в люди. У них получилось. Джонатан, как и следовало ожидать, отдал себя танцам. Кристиан стал юристом, из тех, что просиживают круглые сутки на верхних этажах небоскребов, и получают миллионные гонорары. А Брайд перебрался в Бостон и сделал отличную карьеру в банковской сфере.
Никто из них так и не женился. На это не было времени. А, может, желания.
– У Маргарет все хорошо, – подмигнул Деверо. – Что у тебя?
– Контракты, суды, деньги, симпатичные цыпочки в субботу вечером. Подумываю завести постоянную подружку, чтобы не приходилось никого искать и тратить на это время. – Друг пожал плечами. – Я доволен своей жизнью. Как и ты, – он отсалютовал Джонатану стаканом с виски.
Мужчина чуть кивнул.
Доволен ли он? Гадство было в том, что он больше не был в этом уверен. Он отогнал от себя непрошеные мысли. Жизнь слишком коротка, чтобы киснуть.
Они поговорили немного еще и разошлись, условившись в выходные пойти «в самый крутой клуб с самыми зажигательными попками», как выразился Кристиан.
Джонатан вернулся в свой номер и невидяще уставился в окно. Да что с ним такое? Что бы он ни делал последние два дня, думал о Кьяре. С её бездонными фиолетовыми глазами и пухлым ртом, который просто напрашивался на то, чтобы использовать его по назначению.
Целовать. Владеть.
Хрупкая и сильная фигурка. Сегодня, когда он увидел девушку в открытой майке и этих трусах, по ошибке названных шортами, в глазах потемнело от желания, а руки затряслись – настолько захотелось схватить девчонку, намотать её волосы на кулак, впиться в рот поцелуем, а потом погладить языком губы, шею и спуститься ниже, слушая стоны и хриплое дыхание.
И только железное самообладание и свободные брюки, скрывшие эрекцию, спасли от конфуза.
И так было каждый раз, когда он её видел, приближался к ней. Его бесило это состояние. Он злился, хамил, не в силах сдерживаться и чуть не довел до слез. Пусть она не справлялась, но точно не заслуживала такого отношения.
Джонатан сжал кулаки. Так было нужно. Ему. Чтобы удержать её на расстоянии.
Он никогда не спал со своими учениками, с подчиненными или с партнершами. Тем более, такими молодыми. Для развлечений у него были одноразовые партнерши, периодически разбавляемые более-менее постоянными девушками. И от них он знал, чего ожидать. Они были безопасными.
Помешательство по имени Кьяра безопасным не было. И тем более не должно было изменить его принципов. Ей нужны его умения. Ему нужен её танец. Не тот танец, что он увидел на прослушивании. И не тот, что она демонстрировала на занятиях, как будто сдерживая и контролируя свою силу и мощь. Он хотел, чтобы она показала настоящую себя. Свою суть, внутренний огонь, всё то, что было у неё внутри. Облекла это в танец и отдала.
Да, он был чертовым вампиром и не стеснялся этого.
Как всегда, при мыслях о девушке, он почувствовал, что у него все каменеет. Джонатан зарычал и, сорвав с себя одежду, зашел в душ, включив воду похолоднее. Немного помогло.
Видимо, у него просто давно не было секса. Он это исправит. Сходит в субботу в клуб, снимет там девчонку и с удовольствием её трахнет.
Утвердившись в своем решении, мужчина отправился спать.
Кьяра
– Слышала, у тебя ничего не получается?
Я скривилась, но промолчала, продолжая растягиваться. Утренний пилатес был наполовину самостоятельным и очень тихим занятием, потому шипящий голос Эллы Родгар, которая все не могла успокоиться из-за своей неудачи, стал для меня неожиданностью.
– Ты заняла мое место и вылетишь еще до того, как интенсив окончится.
Ох. Ну не хватало мне еще разборок с потенциальной примой. Я всегда избегала подобных вещей – в школе держалась в стороне от местных королев, наслаждаясь возможностью побыть обычной девчонкой. И потом, когда дорога закидывала меня в самые разные города и заведения, не вступала в склоки.
Мне это было не интересно.
Но оскорблений я сносить не собиралась. Разогнулась и спокойно посмотрела на блондинку:
– Ты же была на отборе первая? – Элла удивленно хлопнула глазами.
– Да…
– Значит, не знаешь… – пауза была сделана мной сознательно.
– Чего?
– Что твой танец был самым коротким. Пшик, – выдохнула я в лицо стерве и встала.
Та чувствительно схватила меня за плечо.
– Не смей разговаривать со мной в таком тоне!
Я почувствовала такую злость, что от меня чуть ли не искры полетели. Сбросила руку, перехватила её у запястья и вывернула так, что Элла заскулила. Хватка у меня, при желании, могла быть железной – практика Чиар-Чиа всегда давала результаты.
– Никогда. Ко мне. Не прикасайся. – прошипела я едва слышно и посмотрела на танцовщицу. Может, применить к ней воздействие?
Но этого не потребовалось. В глазах Эллы и так был испуг, и я поняла, что перебарщивать не стоит. Брезгливо откинула ее руку и вышла из класса.
Мне пришлось завернуть в туалет, чтобы умыться и прийти в равновесие. Я посмотрела на свое отражение в зеркале. Губы искусаны, глаза лихорадочно блестят, а щеки побледнели от бешенства.
Спокойнее.
Я ведь понимала, что не Элла является виной причиной моей нервозности. Уже три дня единственный, кто на самом деле выводил меня из себя, был Джонатан. Гадский Джонатан! Я теперь ненавидела его так же, как и восхищалась. Как и хотела.
Да, на занятиях я была этим чертовым мертвым самураем, но это выявило две проблемы. Напряжение никуда не девалось – только копилось во мне. А танец перестал быть моим.
Я перестала принадлежать себе, управлять собой, потому что подавляла собственные переживания. И, при этом, чувствовала попеременно то его злость, направленную на меня по непонятным причинам, то восхищение.
И с этим надо было что-то решать.
Да, занятия у Деверо выводили меня на новый уровень – могли вывести – но, в то же время, полностью дестабилизировали, что было слишком опасно.
Я вздохнула, отмечая в зеркале, что мышцы лица расслабляются, и глаза уже не мечут молнии.
Я должна идти в студию. И придумать что-нибудь для лучшего контроля своих эмоций и, одновременно, полного раскрытия. Как бы противоречиво это не звучало. Но если не поможет, а Джонатан продолжит свои нападки, мне придется уйти. Пусть это и будет выглядеть, будто я просто не выдержала темпа или требований.
Ставки были слишком высоки, чтобы позволить кому-то лишить меня эмоционального равновесия.
Глава 3
Кьяра
Высокая медноволосая девушка металась в ограниченном пространстве. Она была похожа на насекомое, которое корежило под глухие ритмичные удары вперемешку с визгливыми нотами скрипки, попавшей в нерадивые руки.