О значении якутского языка писал и капитан Фердинанд Врангель, будущий адмирал и морской министр, посетивший Якутск в 1820-х годах: «Первоначальным воспитанием здешнего юношества объясняется с первого взгляда странным кажущееся явление, что даже в несколько высшем кругу общества якутский язык играет почти столь же главную роль, какую французский в обеих наших столицах. Это обстоятельство крайне поразило меня на одном блестящем праздничном обеде, который давал богатейший из здешних торговцев мехами в именины своей жены. Общество состояло из областного начальника, почетнейшего духовенства, чиновников и некоторого числа купцов, но большая часть разговоров была так испещрена фразами из якутского языка, что я, по незнанию его, принимал в беседе весьма слабое участие».
О том, что сибиряки в своих беседах часто употребляли якутские и бурятские слова, упоминает в своем фундаментальном труде «Записки о всемирной истории» и философ-славянофил Алексей Хомяков. В тогдашней России это был не только известный многим пример смешивания народов и языков, но и проявление взаимовлияния двух разных культур, их совместного бытия и развития. Исторически так сложилось, что Российское государство вело колонизацию на юге (прежде всего на Кавказе) и на северо-востоке по-разному. Современный культуролог Александр Эткинд пишет: «Гражданский мир в Якутске и колониальная война на Кавказе были двумя предельно различными ситуациями, но в обеих мы видим, что влияние русских на коренное население шло параллельно с обратным влиянием коренного населения на русских… К середине XIX века слово «креол» стало в Сибири общепринятым. Многие сибиряки – русские, креолы и инородцы – владели двумя языками и культурами, русской и местной, смешивая их до неразличимости». Он подчеркивает, что «процессы ассимиляции, гибридизации и мимесиса были продуктивны для культуры Российской империи».
На якутской земле процесс культурного взаимодействия, по выражению А. Кулаковского, «культивизации», был дорогой с двусторонним движением. Якуты привлекали исследователей своим загадочным происхождением, языком, культурой, прекрасной выживаемостью в суровых северных условиях. Они вдохновили немца Отто Бётлингка на его многостраничный труд «Über die Sprache der Jakuten» («О языке якутов») (тт. 1–3, СПб., 1849–1851), поляка Вацлава Серошевского – на фундаментальное этнографическое исследование «Якуты. Опыт этнографического исследования» (т. I, СПб., 1896; польск. изд. «Dwanas´cie lat w Kraju Jakutów», 1900), его соотечественника Эдуарда Пекарского – на «Словарь якутского языка» (тт. 1–13, СПб., Пг., Л., 1907–1930) и многих других. Их деяния обогащали культуру и науку не только Якутии, но и всего Российского государства.
Якуты рано и практически без сопротивления приняли православие, сохранив до наших дней такие церковнославянские имена, как Платон, Софрон, Пантелеймон, Акулина, Матрена и многие другие. К 1820 году была завершена массовая христианизация коренного населения Якутии, которое было обращено в православную веру на 99 процентов. Якутия с благодарностью приняла труды таких священнослужителей, как святитель Иннокентий (Вениаминов), будущий митрополит Московский и Коломенский, апостол Сибири и Аляски, вложивший свою душу в просветительские деяния в этом северном крае. Здесь проводились с середины XIX века и проводятся до сих пор богослужения на якутском языке. «Бог заговорил по-якутски», – с трепетом и пониманием таинства говорят не только якуты, но и все местные жители.
Но время неумолимо. Начало ХХ века для императорской России стало временем смуты: поражение в Русско-японской войне, стачки и забастовки, политическое брожение и, наконец, революция 1905 года. Как спасение появился Высочайший манифест 17 октября 1905 года об усовершенствовании государственного порядка, открывший новую страницу в политической истории страны. Империя, пересилив свою волю, разделив власть между императором и Государственной думой, введя многопартийность, казалось, смогла преодолеть чересполосицу удач и неудач. Опять вернулся на короткое время блистательный век – но это была лишь передышка перед закатом, гибелью…
В то время Россия бурно развивалась. По темпам роста промышленного производства она твердо удерживала первенство. В 1913 году было пышно отпраздновано 300-летие династии Романовых, но впереди уже маячила тень будущих войн и революций. Российская империя вступала в зыбкую полосу социальных экспериментов, противостояния элит, а с другой стороны, генерирования новых социально-политических и художественных идей.
Якутия, далекая окраина, занимающая не последнее место в короне императорской России по своему «соболиному» и «золотому» вкладу, просыпалась вместе со всей остальной страной. В 1908 году журнал «Сибирские вопросы», характеризуя политическую борьбу в Сибири, утверждал, что «более организованно и целостно проявилось движение среди господствовавших на севере Сибири якутов», которых «общее течение политической жизни к концу 1905 г. захватило настолько глубоко, что местный губернатор в январе 1906 г. был вынужден обратиться к инородческому населению области с «Объявлением». Среди требований якутов были введение земства и скорейший созыв Учредительного собрания с участием коренных жителей.
Новый век Якутия встречала на подъеме духовных сил и экономического роста. Она переставала быть просто колонией, сырьевым придатком империи. Еще в екатерининское время здесь сеяли семена просвещения такие передовые люди Якутии, как Софрон Сыранов, Алексей Аржаков, управитель Степной думы Иван Мигалкин. В более близкие времена конца XIX – начала XX века их дело продолжили Егор Николаев, Василий Никифоров-Кюлюмнюр, Алексей Кулаковский-Ексекюлях и их сподвижники. Якутск больше не хотел считаться заштатным провинциальным городком, здесь зарождалась смелая для тех времен и для такой провинции общественно-политическая мысль. В Якутии открывались школы, в столице края появились реальное и женское училища и одно из главных достижений тех лет – учительская семинария. В стенах учебных заведений, бушевали споры, затевались планы по переустройству области и страны.
…В дальнем якутском аласе рос тогда мальчик, которому было суждено стать политиком, одним из основателей национальной государственности и величайшим поэтом народа саха. Его нарекли именем Платон древнегреческого происхождения – благодаря православной вере это имя стало для якутов одним из самых почитаемых. Судьба как будто подсказала не простое имя, а то, которое, как оказалось, предрекло его жизнь со всеми взлетами и падениями.
Наступит 1917 год – рубеж, время перелома. Настанут годы войны и красного террора, годы, прозванные Иваном Буниным «окаянными днями». Якутской области, народу саха в годы перелома нужен был человек, который мог дать новое дыхание, новое прочтение всему, что было создано и сохранено народом на протяжении веков. И такой человек нашелся – тот самый подросший мальчик по имени Платон, впервые сверкнувший на общественной сцене в революционные мартовские дни 1917-го, взращенный всей жизнью того периода. Ему выпала судьба объединить идеи самоуправления и национального возрождения, примирить исконные убеждения якутской элиты с новым революционным временем и идеями коммунизма. Не все получилось так, как он хотел, но все дало свои всходы, сохранив традиционную ментальность народа саха и дополнив ее идеями развития и возрождения.
Романтическая натура Платона Ойунского еще в юности втянула его в водоворот «века-волкодава», начавшегося с лозунгов свободы, равенства и мира. Он стал тем человеком, который претворил в жизнь давнюю мечту лучших представителей якутского народа о самоуправлении и государственности. Об этом и пойдет наш рассказ в этой книге. Фантастический взлет в политике и творчестве обернулся для Ойунского личной трагедией. В 28 лет он председатель ревкома Якутии, в 29 – председатель Совнаркома, в 30 – председатель Центрального исполнительного комитета, в 36 – нарком просвещения, в 42 года – основатель научно-исследовательского института языка и культуры, его первый директор. А в 46 лет его сердце навсегда перестало биться в Якутской тюрьме.
Но прежде чем приступить к изложению нашего рассказа, вспомним еще раз горькие слова Ойунского, его прозрение. Строки, которые я выбрал для эпиграфа, поэт написал в 1925 году, и эти слова оказались пророческими. Да, он не робел перед судьбой, шел навстречу всем невзгодам, не раз сталкивался со смертельной опасностью. Но палачи поджидали его на другой стороне баррикад… До сих пор хранит Мать-земля тайну его захоронения. «И я умру – мой прах исчезнет, травой мой холмик порастет…»
Он закончил свою жизнь трагически, как повторялось не раз в жизненном бытии многих величайших творцов Слова. Его гибель стала трагедией для его народа, нескончаемой болью. Мысль предать земле его останки, похоронить соответственно подобающей ему роли в истории преследует поколения якутов с самого момента его кончины в изоляторе тюремной больницы. В который раз, вооружившись верой и надеждой, проходят его земляки по той земле, где, по преданию, покоится его прах, надеясь раскрыть тайну его последнего пути на земле. Возможно, нынче настал тот самый долгожданный день, месяц, год, век, когда народ исполнит свой долг перед его памятью…
* * *
Париж. Штаб-квартира ЮНЕСКО. Холодный дождливый день декабря 1993 года. Якутская речь казалась в этом дивном городе, культурной столице Европы и мира, не чужой, но все же непривычной и необычной. Париж, возможно, впервые слышал поэтический язык олонхо в своих древних стенах. В тот день воплотилось наяву пожелание-предсказание самого Платона Ойунского. Казалось, что мир услышал его слова о той задаче, которую он, студент словесно-исторического отдела Томского учительского института, еще в 1917 году поставил перед собой и своими товарищами: «Якут исключительно был поэт, но за отсутствием богатой письменности (родной) не усовершенствовал свой дар. Наша будущность в совершенном развитии этой поэзии и нашего на вид бедного и тяжелого языка, но языка весьма гибкого, образного. Наша история в том, чтобы свою литературу сделать общечеловеческим достоянием».
Париж открывал для себя Якутию через творчество ее великого поэта и писателя, политика и государственного деятеля, ученого и организатора науки – Платона Алексеевича Ойунского.
«Мы искренне признательны ЮНЕСКО за то, что столетие со дня рождения Платона Алексеевича Ойунского включено в перечень официальных событий, отмечаемых этой организацией», – сказал Михаил Николаев, Первый Президент Республики Саха (Якутия). Он подчеркнул: «Платон Алексеевич Ойунский был голосом и гордостью народа саха. Разносторонний самобытный талант, глубокое знание жизни народа позволили Ойунскому в свое время верно подметить наиболее значимые проблемы исторических судеб родного народа. Он был человеком большой души, доброго сердца, дальновидного ума. В своей содержательной, богатой крупными общественными событиями жизни, в бурной политической борьбе за свой идеал на его долю досталось немало радостей и огорчений. Но он твердо верил, что будущее за его родным народом».
Какого уровня было это событие – регионального, российского или международного? Трудно это оценить, но было ясно, что Якутия на новом витке своего исторического развития утверждалась, входила в мировое культурное пространство через творчество своего выдающегося поэта и писателя. И, что еще важнее – через отца-основателя, первого руководителя автономной республики, возникшей в далеком северном крае. Это было послание доброй воли ЮНЕСКО от имени мирового культурного сообщества к последующим поколениям народа саха и всем якутянам как к равным среди великих культур и цивилизаций.
Празднование в штаб-квартире ЮНЕСКО столетнего юбилея П. Ойунского стало возможным благодаря наступившим новым временам. В 1991 году в Якутии был создан комитет ЮНЕСКО, второй в регионах РСФСР, благодаря поддержке Розы Отунбаевой, тогдашнего председателя Комиссии СССР по делам ЮНЕСКО, Чрезвычайного и Полномочного Посла СССР. Во время ее приезда на организационное заседании Комитета ЮНЕСКО я записал с ней интервью, в котором она сказала: «Как я знаю, олонхо – древнее космогоническое, философское представление народа о мире. Настал час представления его в полном объеме и богатстве всему миру. В этом смысле можно говорить о каком-то возрождении, ренессансе культуры. И когда вы со всем этим Монбланом идей стремительно врываетесь в общечеловеческий цивилизационный водоворот, чтобы рассказать, поведать миру об этом, с тем чтобы вложить свой вклад в многоцветную культурную ткань мира, – это, безусловно, абсолютно новое, свежее явление».
Получилось так, как и предполагала Роза Исаковна. Олонхо в 2005 году было внесено во Всемирный список нематериального культурного наследия человечества ЮНЕСКО. В этом есть, без всякого сомнения, и заслуга Платона Ойунского. Ведь он первым из профессиональных писателей перенес на бумагу великое творение народа – олонхо. Олонхо Ойунского «Ньургун Боотур Стремительный» в 1968–1971 годах был переведен на русский язык известным поэтом, переводчиком эпосов народов мира Владимиром Державиным и опубликован в 1975 году. Многие исследователи-эпосоведы познакомились с олонхо именно через прочтение русского перевода произведения Платона Ойунского.
Как и у каждого народа, у народа саха, освоившего огромную территорию северо-востока Азиатского континента, есть столпы, люди, которые стали выразителями его чаяний, мировоззрения, дум и мечтаний. Платон Ойунский – одна из самых блестящих и трагических фигур не только в якутской литературе, но и во всей истории Якутии, человек, пользовавшийся и при жизни, и во все последующие годы неизменной любовью и поклонением народа. До сих пор на национальном празднике ысыах запевала кругового танца осуохай начинает свою импровизацию со слов «Ойуунускай убайбыт саҕаттан», что в смысловом переводе означает «со времен досточтимого нашего Ойунского».
Если сделать экскурс в историю, то мы найдем немало свидетельств того, что якутская интеллигенция, разночинная, из богатых или бедных семей, всегда стремилась к самоуправлению, к расширению прав области. Платон Ойунский со своими соратниками стал основателем государственности Якутии в форме автономной республики в составе РСФСР. А его вдохновенное слово стало дошедшим до масс призывом в поддержку новой революционной власти, обещавшей якутам национальную государственность и развитие. Для Якутии его творчество было сродни творчеству Максима Горького и Владимира Маяковского для России. Его слово вдохновляло и убеждало, его слову, убедительному и яркому, люди верили, и это было решающим в первые дни установления советской власти. Он сделал едва ли не больше всех для того, чтобы «идеи счастливого будущего» нашли своих последователей в Якутии. Но он это делал ради якутской мечты – создать государственность для того, чтобы развивать культуру и искусство, науку и литературу на родном языке. Вывести народ из нищеты и бесправия, указать ему путь к расцвету.
Ойунский – революционер не только по своему общественному мировоззрению, но и в поэтическом слове, яркий поэт-новатор. В то же время он совмещал в творчестве современность и идущие из глубин подсознания образы мира предков и традиционные национальные мотивы. Языческими символами, библейскими сюжетами были увлечены писатели и поэты, философы и мыслители России в годы расцвета модернизма и авангарда, увлечения Ницше и Гамсуном. А якуты искали в них отзвуки своего национального своеобразия, идентичности, которая могла стать основой дальнейшего развития. Платон Ойунский реализовал это стремление в своем творчестве, и сегодня он признанный основатель философской и религиозной драмы в якутской литературе.
Главная его сила в том, что у него не было противоречия в двух его ипостасях – государственника и поэта, ученого, мыслителя. Он был естествен в обоих этих обликах, во всех своих словах и делах. Он способствовал утверждению норм литературного якутского языка, обогатил литературу новыми формами и метафорами, идеями и смыслами. Должно быть, якутский язык настолько богат, что он смог совместить эти грани в своем творчестве, не упрощая и не усложняя язык в поисках отображения новых явлений, а находя ту естественную золотую середину, что позволяет показать всем нужные смыслы.