Юноша не хотел для себя серой убогой жизни: его, в отличие от отца-Сурма, совсем не прельщала роль бледной вечно беременной тени. Он не хотел ждать прихода мужа, потом девять месяцев вынашивать маленькое неблагодарное создание, а потом опять ждать, когда же супругу придет в голову вновь обрюхатить его. Билл был уверен, что Штефан никогда не позволит ему опуститься до такого. Он рассчитывал на преклонение и понимание, мечтал, что его будут ценить и уважать – хотел, чтобы окружающие, наконец, признали за ним право жить, любить и быть любимым.
Том видел, что Билл все еще злится на него, и даже попытался извиниться, обещая загладить свою вину и постараться больше не повышать голос. Но в глазах своего жениха он увидел лишь презрение и равнодушие, которые больно ранили его. Том думал, что сможет объясниться с Биллом, и все разногласия между ними будут решены, если только тот согласиться его увидеть и выслушать, но ничего не получалось. Молодой мужчина был согласен даже на скандал и упреки вместо ледяного молчания, которым одаривал его Билл. Сам Том был отходчивым и не мог долго злиться, ему и сейчас казалось, что он вспылил тогда, и правда, зря, что не нужно было портить жениху настроение, ведь он выиграл и был таким забавным и открытым.
Билл на пикнике впервые разговаривал и шутил в его присутствии, возможно, стоило забыть о своей гордости и позволить мальчишке веселиться? Тому уже казалось, что он был слишком требователен и скучен. Ведь он должен бы развлекать жениха, а вместо этого только и делает, что читает ему нотации.
Молодой мужчина старался, как мог, устраивая этот праздник: кроме разнообразных увеселений и закусок, в специально отведенном шатре было устроено вручение подарков. Билла завалили сладостями, лентами и всевозможными украшениями для дома. Том же подарил Сурму прекрасное, выполненное из мягкой и тонкой кожи седло для мантикора, которое сделали на заказ, но и это не растопило лед в глазах его будущего супруга. Билл просто стоял в сторонке, принимая поздравления и подарки, мило улыбаясь и игнорируя попытки жениха помириться с ним.
Том был настолько расстроен пренебрежением со стороны Билла, что в какой-то момент, не в силах больше держать лицо перед гостями, скрылся в покоях хозяйского дома. Георг, наблюдающий все эти мытарства друга со стороны, вздохнул и решил попробовать пристыдить юного упрямца.
- Чудесный праздник, - подойдя к Биллу и подавая ему запотевший бокал с освежающим напитком, начал он.
- Благодарю вас, - любезно кивнул в ответ Сурм.
- Мне кажется, что тебе следовало бы быть полюбезнее со своим женихом, он так старался сделать тебе приятное: устроил праздник, пригласил много людей, - мягко продолжал Георг.
- Мне казалось, что сегодня я ничем не нарушил нормы приличий, которые так важны в этом доме? – таким же тоном ответил ему Билл.
- Не думаю, что соблюдение приличий – это все, чего ожидает от тебя жених, - улыбаясь, проговорил сероглазый мужчина.
- Чего же он хочет еще? – выгнув ровную черную бровь, спросил юноша.
- Возможно внимания и теплоты, которые может подарить близкий человек? – тепло улыбнулся Георг.
- Близкий? Мы никогда не были особенно близки, а прошлый опыт совместных увеселений оказался крайне неудачным. Неужели Том не рассказал тебе, как решил научить меня уму-разуму? – Билл сощурил лихорадочно блестящие глаза.
- Но ведь это нормально, что твой жених беспокоится за тебя и хочет обезопасить от опрометчивых шагов в будущем? – вкрадчиво проговорил Георг.
Это было уже слишком, Билл не хотел показывать свои эмоции, но все же разозлился. Гнев охватывал его все сильнее, и он уже не мог сдержаться, желая выплеснуть накопившуюся обиду на всю ту несправедливость, с которой он сталкивался каждый день, начиная со своего рождения:
- Беспокоится? И как я еще не умер от его заботы?! Когда я неделю не мог встать с кровати, что-то он не сильно волновался! Так что, извините, боюсь, я не могу позволять себе неприличных выходок! Не хочу давать лишний повод своему отцу распускать руки! – поджав губы, зло проговорил Сурм, разворачивая, чтобы уйти и где-нибудь в тишине прийти в себя.
- Ты хочешь сказать, что тебя били? – схватив Билла за руку и разворачивая к себе лицом, странно, с нотками недоверия спросил Георг.
- А что, твой верный друг не рассказал тебе, как жаловался на меня папочке, чтобы тот меня лучше воспитывал? – прошипел Билл, изливая на собеседника боль бессилия и безнадежности, преследующие его уже целый месяц.
- Подожди, Билл, ты сейчас сказал, что тебя ударил отец? – переспросил Георг, не в состоянии поверить, что сановник Хэч позволяет себе такое обращение.
- Ударил? – ехидно и очень неприятно ухмыльнувшись, переспросил Билл. – Я не мог подняться с кровати!
Георг, не сказав больше ни слова, развернулся и направился в дом, откуда спустя четверть часа появился вместе с Томом, прямиком направившимся к Биллу.
- Мне нужно поговорить с тобой, - твердо, даже как-то жестко произнес мужчина и, сжав его запястье, поволок Сурма в дом, попутно улыбаясь гостям и намереваясь как следует отчитать взбалмошного мальчишку, не брезгующего очернить имя собственного отца и распускающего позорные слухи про собственную семью. В малой гостиной дома Том грубо швырнул жениха на диван.
Он уже набрал в грудь побольше воздуха для гневной отповеди, когда увидел, что Билл сжался в комок, а в его широко распахнутых глазах не было ничего, кроме ужаса – так смотрят животные, которым прививали послушание многочисленными побоями и тычками, которые огрызаются только от отчаяния, но на самом деле знают, что ничто не спасет их от очередного удара.
- Ты не соврал, - выдохнув и сам себе не веря, проговорил Том. Весь его запал испарился, едва он осознал, что его жених совсем не лжет, и что, возможно, рассказал далеко не все, что приключилось с ним за этот месяц. Сурм только поглубже забился в угол дивана, обнимая колени, но все же независимо вскидывая подбородок.
- Билл, когда это случилось? – присаживаясь рядом на обитый бархатной тканью диван, мягко спросил Том.
- В последний раз? Ты знаешь, ты же сам попросил его заняться моим воспитанием! – горько проговорил Сурм.
- Ты хочешь сказать, что тебя бьют постоянно?
- Когда я не слушаюсь, - тихо, одними губами проговорил юноша.
- Билл, посмотри на меня, - сжав своими ладонями тонкие белые пальчики, Том ждал, пока Сурм поднимет на него взгляд. – Я совсем не одобряю таких методов и уж точно не просил твоего отца бить тебя! С тобой этого больше не случится, я не позволю, чтобы это произошло еще раз! Ты веришь мне? – разделяя слова, четко говорил Том.
Билл не был уверен, может ли доверять своему жениху, но внутри было такое желание положиться на кого-то, а Том говорил так уверено, что внутри вдруг появилась надежда, а ожесточенность, вызванная несправедливостью и унижением, стала покидать его сердце. Он вцепился в мужчину и разрыдался, некрасиво морща нос и портя стрелки под глазами, а Том просто прижимал его к себе и ждал, пока пройдет истерика. Это был первый раз, когда его жених был настолько близко, позволяя обнимать себя и гладить по худенькой спине. У Тома сжималось сердце при мысли, что кто-то поднял на него руку, а его мальчик терпел и не мог сопротивляться.
Его переполняла любовь, нежность и боль за Билла, но он твердо знал, что он никому не позволит обижать хрупкое и необыкновенное создание, подаренное ему судьбой.
Том привез Сурма в дом клана Хэч глубокой ночью, поэтому отец Билла очень удивился желанию Софита переговорить с ним в столь поздний час.
Но Том был настроен решительно и настоятельно просил разговора с глазу на глаз.
- Билл рассказал мне, почему не мог принимать гостей весь этот месяц, – глядя прямо в глаза главе клана, заявил Том. – Я должен сказать, что не намерен терпеть подобное!
- А вам не кажется, что воспитание моего сына – это мое лично дело, и ваше вмешательство в данный вопрос неуместно? – насмешливо, ничего не отрицая и не воспринимая слов молодого Софита всерьез, спросил Хэч.
- Нет, мне так не кажется, – покачал головой Том. – Если благодаря вашему «воспитанию» он утратит способность рожать детей, мой брак окажется бесплодным. Я думаю, что ни вы, ни я не хотим скандала, который неизбежно разразится, если мне придется аннулировать бездетный брак.
Когда через полчаса вполне удовлетворенный разговором Том покидал дом семейства Хэч, глава этого семейства крушил собственный кабинет в приступе бессильной ярости на отчитавшего его мальчишку Софита.
Но с этого дня Билла не трогали: отец не разговаривал с ним, обозвав предателем, а братья хихикали ему в след исключительно из мужской солидарности. Все родственники ждали дня свадьбы, чтобы поскорее сбыть непослушного ребенка с рук.
Глава 6
Сбежавший жених
On the street where you live girls talk about their social lives
They're made of lipstick, plastic and paint, a touch of sable in their eyes
All your life all you've asked
When's your Daddy gonna talk to you
You were living in another world tryin' to get your message through
No one heard a single word you said,
They should have seen it in your eyes
What was going around your head
(Bon Jovi, Runaway)*
Время летело незаметно, месяц сменялся месяцем, весна – летом, лето – осенью, бал – маскарадом: близилось время свадьбы, намеченной на самый конец сезона. Все это время Билл выходил в свет в сопровождении своего жениха. Со дня разговора в доме Софита между ними установились какие-то странные отношения: Билл чувствовал, что между ними наладилось какое-то внутреннее взаимопонимание, им, определенно, стало лучше друг с другом. Том больше не казался ему таким скучным и глупым, его общество перестало быть обременительным, а просьбы сделать что-то – унизительными.
Сурм понял, что его жених умеет быть милым и обходительным, умеет заразительно смеяться над глупостями, а иногда даже и над шуточками Георга. Пожалуй теперь, когда до свадьбы оставалось меньше недели, Билл с уверенностью мог сказать, что его жених – хороший и умный человек. Юноша знал, что любит Штефана и должен сделать все, чтобы остаться с ним, тем более, что и сбежать от Софита было полностью идеей Сурма. Но теперь, спустя полгода заботы и внимания со стороны Тома и, как порой казалось, даже понимания и поддержки, бросить его сразу после свадьбы представлялось крайне жестоким и безответственным. Это двоякое чувство любви к Штефану и симпатии к Тому рождало в Билле сомнения.
Он стал колебаться, не зная, правильно ли поступает, обманывая жениха. Раньше, когда отец бил его, заставляя подчиняться, Билл без разбору сопротивлялся всему, что ему навязали – тогда выбирать было легко из-за отсутствия выбора. Однако сейчас, когда забота о нем была фактически полностью передана молодому Софиту, который из кожи вон лез, чтобы угодить ему и порадовать, сделать его жизнь более комфортной и разнообразной, Сурм стал понимать, что перед женихом у него есть некоторые обязательства. Он осознавал это подспудно, скорее чувствуя сердцем, чем головой, и от этого ощущал себя все неувереннее и глупее.
Он пытался обсудить сложившуюся ситуацию со Штефаном, но тот горячо убеждал Билла, что ни один здравомыслящий человек, о свадьбе которого объявлено во всеуслышание, от нее не откажется, а стоит только Сурму намекнуть на свое нежелание выйти замуж, как Том превратится в типичного представителя их сословия, не гнушающегося ничем, чтобы получить свое. Юноша искренне верил, что его возлюбленный прав, что Том никогда не отпустит его добровольно и будет добр с ним, только пока он делает то, что ему говорят.
Штефан в конце концов поставил ему ультиматум: либо он бежит с ним, либо, если считает, что должен Тому больше, чем ему, то может оставаться с нелюбимым мужем и разделить с ним первую брачную ночь, а затем наслаждаться ролью вечно беременного и бесправного супруга.
Он напомнил Биллу, что путь к любви и счастью всегда лежит через потери и страдания, и это знает любой, кто прочитал хоть один роман, и юноша сдался. Он решил, что необходимо рискнуть и обрести счастье, а Том найдет себе того, кому по душе существование в четырех стенах.
Билл должен был исчезнуть прямо в первую брачную ночь, когда у его семьи уже не будет оснований броситься за ним в погоню, а брак еще не будет осуществлен до конца, и у Софитов будет возможность признать его недействительным.
Том же, на которого легла вся ответственность за подготовку к торжеству, последний месяц был сам не свой. Мечтая, чтобы в сутках было побольше времени, он вставал ни свет ни заря, определялся с приглашениями для гостей, их распределением и размещением, с помещениями для проведения торжества, думал об их убранстве и украшении, о меню, порядке смены блюд и рассадки гостей за столами.
По ночам ему снилось, как он выбирает скатерти и рисунок на тарелках, ругается с музыкантами и, в конечном итоге, опаздывает на церемонию.
Но вот пришел день свадьбы, и Тому не оставалось ничего другого, как смириться с тем, что получилось, и наслаждаться днем, которого он ждал с таким нетерпением.
День начался с традиционного свадебного завтрака, на котором обычно присутствовали только родственники, входящие в семьи брачующихся, но из-за того, что Том и Билл принадлежали к многочисленным и знатным кланам, гостей в доме семейства Хэч, где, собственно, и проходил завтрак, было огромное количество. Люди сновали туда-сюда с тарелками и приторными улыбками – для многих это было всего лишь начало долгого и изнуряющего дня. По сути, всем присутствующим было все равно, кто женится и будут ли они счастливы – присутствие на подобного рода завтраках было всего лишь данью уважения своему клану.
Длинная очередь гостей с тарелками в руках шла мимо Тома и Билла, стоящих во главе огромного стола, и, как было положено, каждый одобрял их выбор. У женихов не было и минуты, чтобы перекинуться хоть парой слов друг с другом. Обоим казалось, что они лишь куклы, поставленные для красоты, вынужденные улыбаться и кивать на поздравления.
После завтрака Билл и Том направились в свои покои, чтобы подготовиться к свадебному обеду, после которого проводилась основная церемония, а затем уже самими новобрачными открывалось пышное вечернее торжество.
Обед прошел так же спокойно, как и завтрак, а после него Билл с растущим волнением и ужасом надевал уже третий наряд – на церемонию, проходившую в открытом храме Богов в самом центре столицы. У храма с самого утра собирались зеваки, торговцы и прочий люд, чтобы посмотреть на пышную и богатую свадьбу. Люди веселились и занимали лучшие места.
Зрелище действительно было впечатляющим: жених забирал Сурма из дома его семьи и усаживал в открытую, украшенную лентами коляску, которая в окружении охраны, сидящей верхом на черных породистых ящерах, двигалась по направлению к храму.
Коляска будущих супругов подъезжала к самому спуску в храм, где в низине гор находился алтарь, от верхней квадратной площадки к нему из каждого угла поднимались огромные острые лепестки, обеспечивающие необходимую тень, а вниз кругом спускалась лестница. На ступенях этой лестницы разместились родственники брачующихся и приглашенные гости, остальные могли наблюдать церемонию лишь сверху.
Женихи спустились вниз к алтарю по выстланной лепестками цветов дорожке под пение Санил*. Как только они достигли середины лестницы, Вратники** начали обряд, опуская и поднимая руки, касаясь воды, наполняющей огромную чащу, стоящую в центре алтаря.
Том и Билл, спустившиеся в самый низ, тут же были разделены Вратниками и закружены в танце обряда. Самый ответственный и долгожданный момент наступил, когда руки брачующихся опустили в чашу: Боги могли благословить брак, отметив их знаком воды, который отчетливо проступал на руках и оставался на всю жизнь. Все ждали этого с замиранием сердца, ведь Боги снисходили отнюдь не до каждой пары. Поэтому в подсобном помещении храма всегда находился специальный служащий, рисующий красками, надолго въедающимися в кожу, необходимые знаки. Но каждый желал получить одобрение свыше.