– Надеюсь, что не боязнь за свое здоровье мешает вам участвовать в этих столь полезных упражнениях?
Риддель подумал немного и ответил с торжествующим видом человека, с успехом вышедшего из трудного испытания:
– Благодарю вас, мэм, я совершенно здоров.
– Очень рада это слышать, – произнесла хозяйка весьма холодно, потому что фраза Ридделя показалась ей суховатой и произнесенной не к месту.
– И я тоже, – отозвалась из-за чайника сестра хозяйки.
Наступило молчание. Риддель желал бы, чтобы оно длилось до его ухода. Не будь в комнате дам, он с удовольствием поговорил бы с директором о делах школы, но в нынешних обстоятельствах оставалось только молчать и терпеливо ждать конца испытания. Он едва сумел скрыть свою радость, когда пробило одиннадцать часов и он смог встать и уйти.
В этот вечер Риддель лег спать с жестокой головной болью. Но, прежде чем он ушел, директор успел шепнуть ему в передней:
– Риддель, мне нужно переговорить с вами кое о чем. Приходите ко мне в кабинет завтра утром.
Юноша ответил, что обязательно придет, и от души пожалел, что директор раньше не догадался позвать его в свой кабинет и тем самым избавить его от напрасной пытки.
Риддель, конечно же, догадался, что ждет его завтра и почему его сегодня пригласили к чаю, однако нельзя сказать, чтобы он обрадовался тому, что его ожидало.
Как и большинству школьников, мысль о необходимости назначения нового главного капитана не приходила ему в голову до тех пор, пока Виндгам не уехал из школы. Только когда это случилось, Риддель начал догадываться, кому предстоит стать преемником Виндгама, и им овладел ужас. Он знал, что не может быть капитаном, что не годится для этой роли.
Риддель прекрасно знал, что думают о нем товарищи. Они смеялись над ним за его нелюдимость, подозревали в трусости, многие вообще презирали его. Как же при всем этом он может быть их капитаном? Уж лучше ему сразу уйти из школы…
– Пожалуйста, сэр, назначьте кого-нибудь другого, – сказал Риддель директору, когда тот на следующее утро объявил, что выбрал его главным капитаном школы. – Я не гожусь для этой должности.
– Как вы можете это знать? Ведь вы еще не пробовали, – возразил директор.
– Товарищи не любят меня…
– А вы заставьте их полюбить вас!
– Это очень трудно… Они и раньше меня недолюбливали, а если я стану капитаном, просто возненавидят…
– Откуда вы знаете? Ведь вы не пробовали, – повторил директор.
– Я не умею ничего из того, что делал Виндгам. Он был превосходным капитаном!..
– А знаете почему?
– Он во всем был первым и участвовал не только в общих занятиях, но и в играх. Кроме того, он во всем подавал хороший пример.
– Вы и правы, и неправы, – усмехнулся директор. – В нашей школе много прекрасных гребцов и игроков в крикет, которые тем не менее были бы плохими капитанами. Что же касается участия в школьных забавах и хорошего примера, то все это в вашей власти.
Ридделю стало очень неловко. Выходило, будто он старается отделаться от возлагаемых на него трудных обязанностей. «А что, если это и на самом деле так?» – пришло ему в голову. Однако он попытался привести еще один аргумент:
– Среди моих одноклассников есть несколько, которые, мне кажется, гораздо больше меня подходят для этой роли. Например, Блумфильд…
Директор остановил его жестом:
– Об этом не будем спорить. Будьте уверены, что я и мои помощники всесторонне обсудили этот вопрос. Наш выбор остановился на вас. Теперь дело за вами, и, по-моему, вы обязаны принять капитанство. В жизни вам часто будут встречаться обязанности, которые будут противоречить вашему характеру. Однако вы, как честный человек, не позволите себе от них уклониться. Сейчас вам представился случай начать эту трудную борьбу с самим собой. Я не скажу, что вас ожидает приятный и легкий труд, не стану уверять, что дело быстро пойдет у вас на лад, особенно вначале. Но если я в вас не ошибаюсь, вы не испугаетесь. Разумеется, вам придется поработать над собой. Вы знаете, чего требуют школьники от своего капитана: отнюдь не одной только физической силы. Если сможете, постарайтесь обрести и это качество. Но главное – постарайтесь завоевать любовь и уважение товарищей. Если они увидят, что вы по-настоящему защищаете их интересы, что в ваших силах сохранить порядок, что для вас важнее всего процветание школы, то поверьте: они сами пойдут вам навстречу. Право, Риддель, стоит попытаться…
Юноша ничего не ответил, но лицо его просветлело, и когда он поднял на директора глаза, в них было уже гораздо больше уверенности.
В это утро Риддель пребывал в странном состоянии духа. В его душе тяжелые сомнения боролись с надеждой, и настоящее казалось ему каким-то странным сном. Когда он медленно проходил к своему месту между рядами школьников, на него со всех сторон обращались любопытные взгляды, вслед слышался полушепот и сдержанный смех. Одни смотрели на него с неприязнью, другие с презрением. Все вспоминали Виндгама и думали: «Что-то будет теперь с нашей школой?»
Даже одноклассники Ридделя не высказывали ему сочувствия, не один недружелюбный взгляд скользнул по нему, когда он садился на свое место. Только двое или трое смотрели на него участливо, но и те сомневались, справится ли он со своими новыми обязанностями.
К счастью для Ридделя, он не замечал всего, что происходило вокруг, полностью поглощенный теми новыми ощущениями, которые вызвали в его душе последние дружеские слова директора.
Совсем другие мысли занимали его фага Тельсона. Того внезапно осенило, что если Ридделя назначат, то он, Тельсон, станет фагом главного капитана, и он недоумевал, радоваться ли этому обстоятельству или огорчаться. Он поделился своими соображениями с верным другом Парсоном.
– Ты со мной не шути: теперь я фаг главного капитана, важная особа! – говорил он. – С завтрашнего дня буду записывать в тетрадку всех, кто опоздает на молитву. Смотри не попадайся, а то и тебя запишу!
– А приятно быть фагом главного капитана? – спросил Парсон.
– Как тебе сказать?.. С одной стороны – приятно, а с другой… Ведь чтобы записать всех опоздавших, нужно быть на месте первым. Шутка ли!
– Что ж? Прикажи, чтобы не звонили на молитву до твоего прихода, и дело в шляпе. Ведь ты теперь такая важная персона!..
– Смейся, смейся! А я, право, начинаю серьезно задумываться над своим новым званием. С одними классными капитанами сколько хлопот наживешь: ведь все приказания от Ридделя будут идти через меня, а еще неизвестно, придется ли это им по вкусу.
– Да, брат, трудно тебе будет… Однако тише! Надзиратель смотрит на нас…
И друзья притихли.
Классные капитаны собрались в библиотеке, как велел директор. Они знали, о чем он с ними будет говорить, и их вид ясно показывал, что они недовольны его решением.
Большинство из них искренне желали пользы школе и были убеждены, что, вручая Ридделю бразды правления, директор делает серьезную ошибку. Каждый думал, что имеет достаточные основания для такого мнения и что в его нежелании видеть Ридделя капитаном личная неприязнь не играет никакой роли. Многие были уверены, что они сами могли бы занять эту должность с куда большей пользой для школы, и обвиняли директора в пристрастности.
Речь директора была краткой.
– Наверное, джентльмены, все вы догадались, зачем я созвал вас, – начал он. – Виндгам, которого все мы любили и уважали и который много сделал для школы, уехал, и вы остались без главного капитана. Издавна повелось, что в главные капитаны школы выбирается первый ученик старших классов. Закона такого нет, это только обычай, и если бы возникли особые причины, по которым следовало бы нарушить этот обычай, он легко мог бы быть нарушен…
Тут присутствующие вздохнули с облегчением и стали слушать внимательнее. Последние слова директора очень походили на предисловие к приятному известию, что будет назначен не Риддель, а кто-нибудь другой. Но те, кто так подумал, скоро осознали свою ошибку.
– В данном случае я не вижу таких причин, – продолжал директор. – Риддель, первый ученик старшего класса, вполне понимает свои новые обязанности и, я уверен, сумеет их выполнять. Надеюсь, что все вы поддержите его усилия сохранить порядок и достойное положение нашей школы. Я убежден, что если вы будете дружно делить между собой как труд, так и досуг, то ни вам, ни мне нечего бояться за дальнейшее процветание школы.
Эта речь была встречена гробовым молчанием, не нарушенным даже тогда, когда директор вышел из комнаты. К немалому облегчению всех присутствующих, но больше всех Ридделя, в этот момент зазвонили к завтраку, и все направились в столовую.
Глава V
Попались!
Наш старый знакомый Парсон и его друзья – Тельсон (он хоть и числился в отделении директора, но все свое свободное время проводил в отделении Паррета), Кинг, Бошер и Лаукинс – после обеда, между последними уроками и перекличкой, затеяли маленькую прогулку по реке.
Рассевшись по местам в «Ноевом ковчеге» – так называлась большая лодка, отданная в распоряжение младших воспитанников отделения Паррета, мальчики принялись болтать, и понятно, что главным предметом их беседы был новый капитан.
На реке было полно катающихся школьников, как всегда в это время дня, а так как парретиты взяли себе за правило задевать команду каждого судна из других отделений, то их беседа оживлялась разными интересными приключениями.
– Неужели нашим капитаном так и останется эта баба Риддель? – говорил Парсон, стоя управлявший рулем, чтобы лучше видеть. – Право, он гребет даже хуже старины Бошера.
«Старина Бошер» делал как раз неимоверные усилия, чтобы сохранить равновесие и высвободить свое весло, которое зарывалось в воду, поэтому сравнение Парсона было особенно наглядно.
– Риддель мало того что баба, он еще и ябедник. В прошлом году он пожаловался на меня Виндгаму за то, что я щелкал хлопушками в постели, – отозвался Лаукинс со своего места на носу лодки.
– Фу, какая низость! Это никуда не годится! – раздался сочувственный хор.
– И знаете, что еще? – начал было Кинг, но тут Бошер, сидевший впереди, упустил весло и опрокинулся навзничь, прямо на Кинга. Поэтому осталось неизвестным, что тот собирался сказать.
После продолжительного маневрирования упущенное весло было поймано, и компания весело продолжила путь. Вскоре их обогнала ладная четырехвесельная шлюпка, тоже принадлежавшая отделению Паррета. Эта лодка предназначалась для будущих гонок, и гребцами на ней были Блумфильд, Гейм, Типпер и Эшли.
– Браво! Молодцы наши! Да здравствует Блумфильд! Да здравствует наш настоящий капитан! Ура! – приветствовали юные парретиты свою шлюпку, и разговор перешел к доблестям Блумфильда.
– Ну, не молодчина ли наш Блумфильд? Вот это так капитан! – слышались восторженные возгласы.
– Не чета этому святоше Ридделю, – заметил Лаукинс.
– Однако вы потише насчет директорских, я же сам из отделения директора! – вдруг возмутился Тельсон.
– А все-таки Блумфильд молодец, – продолжал Лаукинс.
Но Парсон не дал ему договорить:
– Берегись, ребята, неприятель близко! Навались на весла, а то они перережут нам курс! – закричал он в неописуемом волнении. – Эй, вы, держитесь крепче! Паррет идет на Вельча! Защищайтесь, если посмеете!.. Да где вам, трусам! Вы только лакомства припасать умеете, да и те у вас выхватывают из-под носа!..
Последние восклицания относились к неприятельской лодке, команда которой не нуждалась, впрочем, в поощрении, чтобы завязать борьбу, так как и сама пылала жаждой мести. И немудрено: она состояла из Кьюзака, Пилбери и трех других жертв недавнего хищнического набега парретитов.
Несколько взмахов весел – и враги сошлись. Последовало морское сражение. Обе стороны выказали немало храбрости и самоотверженности, никто не жалел ни себя, ни своей одежды. Весла мелькали в воздухе, брызги дождем летели во все стороны, лодки раскачивались, как в сильную бурю.
Битва прекратилась только тогда, когда все сражающиеся промокли до нитки. Непонятно, кому досталась победа, но Парсон, сделав вид, что победила его лодка, пустил вдогонку удаляющемуся неприятелю насмешливый вызов:
– Вот вам! Жалуйтесь теперь капитану!
– Если бы капитаном был Блумфильд, задал бы он вам! – ответили с другой лодки.
Это замечание неприятно подействовало на наших героев. До сих пор им не приходило в голову, что Блумфильд мог бы быть гораздо более строгим капитаном, чем Риддель, и что, пожалуй, при нем им пришлось бы проститься с такими развлечениями, как сегодняшнее.
Впрочем, эта маленькая неприятность вскоре была забыта: все-таки Блумфильд несомненно молодец, а главное – свой. Другая неприятность была посерьезнее: мокрые воины страшно озябли. К тому же было уже много времени, и пора было возвращаться к перекличке. Друзья уже собирались разворачивать лодку, как вдруг услышали сзади голоса и плеск весел.
К ним подходила другая четырехвесельная шлюпка, тоже готовившаяся к гонкам, но с флагом отделения директора на носу. Команда шлюпки состояла из Ферберна, Портера, Котса и Джилкса, на руле сидел Кроссфильд. Команда директорской шлюпки в первый раз появилась на реке в полном составе.
Шлюпка шла хорошо, но, конечно, ей недоставало того шика, которым отличались приемы гребцов шлюпки Паррета, – так, по крайней мере, думали наши герои. На «Ноевом ковчеге» заволновались: неужели они, парретиты, дадут обогнать себя этой шлюпке? О возвращении домой уже не было и помину. Гребцы налегли на весла.
Трудно было даже предположить, что «Ноев ковчег» способен развивать такую скорость. Парсон подбадривал своих, пересыпая речь колкостями по адресу нагонявшей их лодки:
– Ах вы бедненькие! Фагов обогнать не могут, а еще к гонкам готовятся! – кричал он. – Прошли те времена, когда ваше отделение брало призы!..
– Парсон, если ты еще раз так скажешь, я тебя поколочу, – заметил Тельсон.
– Прости, дружище, я забыл, что ты директорский. Дружнее, ребята! Долой Ридделя! Да здравствует Блумфильд!.. Ура! Мы их обогнали!..
Директорская шлюпка замедлила ход. Гребцы притворялись, что работают веслами изо всех сил, и, посмеиваясь над расходившимися мальчуганами, делали вид, что никак не могут их обогнать. А те пыхтели, дружно сгибаясь над веслами, и гордились воображаемой победой. Гонка продолжалась минут десять.
Когда команда «Ноева ковчега» окончательно выбилась из сил, Кроссфильд вынул часы и сказал, обращаясь к своим:
– Пора домой: пять часов.
Шлюпка круто развернулась и полетела вниз по течению, оставив «Ноев ковчег» далеко позади. Тут только наши мореплаватели поняли, что старшие просто посмеялись над ними. Но хуже всего было то, что они опоздали на перекличку.
– Пять часов! А перекличка в четверть шестого! Ох и будет же нам сейчас! – ужаснулся Парсон.
– Мне больше всех достанется: на этой неделе я уже два раза опаздывал. Теперь классный капитан уж точно пожалуется на меня главному, – уныло сказал Тельсон.
– И на меня. Я тоже не первый раз опаздываю, – поддержал его Бошер.
– Они это нарочно сделали, чтобы подвести нас, а теперь сами на нас и пожалуются. Как мы сразу не догадались!
Предпринимать что-либо было уже поздно. Оставалось только поторопиться: чем скорее они вернутся в школу, тем лучше. Друзья развернули лодку.
Путь домой был невеселым: гребцы утомились и расстроились, все молчали. За милю до школы они услышали звон большого колокола: это звонили к перекличке. Теперь в школе уже известно, что они опоздали. Мальчики молча переглянулись. Один Парсон не только сам не унывал, но еще и старался приободрить павших духом товарищей:
– Что вы приуныли? Опоздали так опоздали, эка важность! Ведь не съедят нас, в самом деле! Самое большее – оштрафуют страницей-другой греческих стихотворений. Да и опоздали-то мы немного, вот-вот будем дома. Греби дружней, ребята!
Но им не суждено было скоро попасть домой. Их ждало еще одно приключение.