На истории Гарри вместе с Гермионой и другими студентами из семей «ванили» слушали, как зануда Биннс бубнит бесценные сведения. К счастью, его лекции дублировались, и сразу после часа бормотания Гарри имел возможность прочесть все на экране своего планшета. Он узнал о том, как в начале двадцатого века нескольким инвесторам, увлеченным идеями Фрейда и его последователей, пришло в голову создать особое учебное заведение, где во главе угла стояло воспитание через необычные «практики». Натыкаясь на слово «практики», Гарри машинально сглатывал, потому что «практики» стояли в его расписании со второй недели.
Рон беззаботно рассказывал о том, как его братья присылали ему фотографии синяков и ссадин, усугубляя ситуацию.
Группа энтузиастов оформила Шмогвартс учреждением образовательным, экспериментальным, закрытым и подключила к работе так много департаментов Министерства, что спустя десятилетие никому и в голову не могло прийти явиться с проверкой. Слишком много людей оказалось повязано, и наступать на интересы друг друга они не хотели. Так Шмогвартс незаметно ушел в тень, а с развитием технологий его модернизировали, превратив в уникальное место. Теперь, много поколений спустя, сюда отправляли потомков тех, кто, собственно говоря, и основал учреждение. Однако нынешний директор, некто Дамблдор, стал активно приглашать молодых людей и девушек из «обычных» семей. Его политика пришлась по душе далеко не всем, но из-за своего авторитета он утвердил идею. Теперь такие как Гермиона могли получить письмо с предложением об обучении. Вместе с письмом к ним приходил специалист, готовый разъяснить происходящее родственникам в нужном свете.
«И, конечно, ко мне явился Хагрид», — мрачно подумал Гарри, услышав об этом.
После занятия Гермиона рассказала, что к ней приходила миловидная женщина, которая сказала ее родителям, что Гермиону выбрали для получения дополнительного образования в области психологии. Родители так обрадовались, что вникать в подробности не стали. Количество печатей и рекомендаций на документах Шмогвартса могло убедить кого угодно.
Еще Гарри узнал о бунте Того-кого-лучше-не-вспоминать, выпускнике факультета «ДС». Несколько лет назад он собрал последователей и планировал провести реформу в кругах тематиков, запретив принимать студентов, родители которых ничего не знали о Теме. Последователи Дамблдора защищали свою точку зрения, дошло до реальных стычек, а учитывая подготовку и навыки участников, некоторые из них были весьма серьезными.
— И вот перед нами юноша, который остановил Того-кого-лучше-не-вспоминать, — заявил Биннс, неожиданно ткнув пальцем в сторону Гарри.
Гарри попытался вжаться в скамейку.
— Встань, юноша, — потребовал Биннс.
Гарри встал, ощущая на себе десятки раздраженных взглядов.
— Ты наш герой, Гарри, — Биннс начал аплодировать. К нему вяло присоединилось несколько студентов. Громче всех хлопала Гермиона.
— Гарри Поттер — Мальчик-который-выжил. Твои родители, Гарри, были так преданы идеям Дамблдора, что Тот-кого-лучше-не-вспоминать решил лично устранить их. Он пришел к вам домой, но они сражались, как настоящие герои. Твой шрам — доказательство их подвига. Но почему бы тебе не рассказать нам лично, как все было? — добродушно предложил Биннс.
— Простите, сэр, — ответил Гарри, — но я не знаю.
— Что?! — удивился Биннс.
— Простите, сэр, — повторил Гарри громче, — но я не знаю, как умерли мои родители. Дядя и тетя сказали мне, что они умерли… в общем, что их смерть не была связана с каким-то подвигом.
— Вот оно что, — Биннс весь подобрался от напряжения. — Что ж, Гарри, тогда присядь и послушай вместе с остальными. Лили и Джеймс Поттеры были выдающимися учениками неподражаемой МакГонагалл. Никто лучше них не использовал ножи, кинжалы, даже мечи. Таких виртуозов, пожалуй, уже нет среди нас. Дамблдор гордился своими выпускниками. Про твою маму говорили, что она — волшебница. И когда Тот-кого-лучше-не-вспоминать явился к вам в дом, они дали отпор. Он истек кровью, разумеется, но и они пострадали. Все-таки выпускники факультета дисциплины знают толк в… — он посмотрел, как побледнел Гарри, и решил не углубляться в подробности. — В любом случае, все трое были мертвы в ту ночь, а ты получил этот шрам. Отметку, которую никто не сможет повторить или перепутать. Она была сделана ножом твоей матери.
Гарри подумал, что его вот-вот стошнит.
— Следствие установило, что Тот-кого-лучше-не-вспоминать пытался убить тебя ее оружием, но она бросилась на него и, пожертвовав собой, спасла тебя.
— Ты не знал, Поттер? — Малфой ткнул его в бок, возвращая в чувство.
— Конечно, нет, — ответил Гарри.
Малфой прокашлялся.
— Сочувствую, — сказал он.
Гарри ничего не ответил, его все еще мутило. Биннс продолжил рассказывать, как счастливо зажили тематики под руководством Дамблдора. Много новых талантливых студентов ежегодно проходило обучение в Шмогвартсе. Гарри не слышал его. Он представлял себе, какими нужно быть идиотами, чтобы вляпаться в подобную историю. Неужели его родителям было так важно, кто учится в Шмогвартсе, а кто — нет? Ведь это бессмысленно. Академию, если ее вообще можно назвать так, лучше снести вместе с фундаментом, оградить от любопытных взглядов и сжечь всю информацию о ней. Вот за что он с радостью начал бы сражаться и, наверное, готов был бы отдать жизнь.
После занятия несколько студентов подошли к Гарри. Они похлопали его по плечу и сказали слова сочувствия. Среди них было несколько студентов МакГонагалл. Гарри заметил, что у некоторых из них на руках видны ссадины. Он спросил об этом у Гермионы, но она сжала губы и ничего не ответила.
Психология давалась Гарри с трудом. Он едва успевал запоминать термины, которыми сыпала быстрая, как ветер, госпожа Стручок. Ей удавалось быть в нескольких местах одновременно, она указывала на ошибки студентам, даже если они находились в другом конце зала. Все, что Гарри понял на ее занятиях, умещалось в простое предложение: «Людям от природы необходимо правильное воспитание, и чем оно строже — тем лучше». Соглашаться с этой идеей или спорить с ней было некогда — госпожа Стручок заваливала их тестами и постоянно повторяла груду терминов, разобраться в которых могла только она сама.
Куда лучше было с физической подготовкой. Гарри подумал было, что их отведут в тренажерный зал и заставят бегать, но вместо этого они выслушали пять подробных лекций об особенностях подготовки в разных условиях, состояниях и нюансах конституции. Никогда в жизни Гарри не думал, что физическая подготовка — настолько сложный процесс, что к ней нужно подходить, как к экспериментам по химии. В отличие от госпожи Стручок, мистер Фанни — низкорослый коренастый мужчина — говорил предельно просто и задавал предельно конкретные вопросы.
Но все меркло по сравнению с анатомией. На ней Гарри пришлось краснеть. В понедельник его удивило подробное перечисление суставов, во вторник он мечтал, чтобы перечисление суставов повторилось вместо детальной лекции о половых системах мужчин и женщин, в среду он мечтал вернуться к половым системам, разглядывая 3D-модели находящихся в разных позах людей, совершенно обнаженных и прорисованных со всей натуралистичностью. Лекцию четверга он попытался забыть, потому что она называлась «эрогенные зоны», а в пятницу Малфой несколько раз наступал ему на ногу, потому что Гарри так низко наклонялся над столом, что его то и дело обвиняли в попытках заснуть. В пятницу 3D-модели, с которыми они познакомились в среду, начали совершать характерные движения друг с другом.
— Поттер, из-за тебя нас всех заставят спать без одеял, — зло прошипел Малфой.
— Мне все равно, — шепотом ответил Гарри, — это просто ужас какой-то.
— Ужас — это как ты краснеешь.
Гарри был с ним категорически не согласен, но не стал спорить. Он вспомнил о миллионах, которые грезились ему после выпуска. Если нужно посмотреть на какие-то картинки, он посмотрит на них.
***
Продрогший, полуголодный, сонный, измученный постоянными расспросами, тычками Крэбба и Гойла, насмешками Малфоя, понимающими кивками студентов МакГонагалл и недовольной физиономией мастера Холода, Гарри дожил до вечера пятницы.
— Хоть высплюсь, — сказал он после ужина, умываясь ледяной водой в общей ванной комнате. Там стояли древние проржавевшие раковины, и ни одна из них не была знакома с концепцией теплой воды. Единственный контакт Гарри с горячими жидкостями происходил во время дневного чаепития, если никто из студентов мастера Холода не ухитрялся нарушить дисциплину. Всего за пять дней Гарри выпил две чашки. Теперь ему казалось, что в следующий раз он не станет пить их — просто подержит в руках.
— С чего это? — удивился Малфой.
— Завтра суббота, — ответил Гарри. Не так уверенно, как ему хотелось бы.
— И что с того?
— Выходной? — наполовину сказал, наполовину спросил Гарри.
— Выходной будет, если ты его заработаешь, — ответил Малфой. — Шмогвартс — это тебе не жук чихнул.
— Почему вы все время повторяете это?! — разозлился Гарри. По-настоящему его разозлила не присказка про жука, которую повторяли все, кому не лень, а новость про выходные. Неужели ему придется до самого лета просыпаться ни свет ни заря? Разве это законно? Должны же быть какие-то документы, регулирующие этот вопрос. В конце концов, на дворе начало двадцать первого века!
— Да, Поттер, недолго тебе осталось, — хмыкнул Малфой.
Злость опять придала Гарри сил, он даже заставил себя постоять под ледяной водой. После нее температура в подземелье казалась не такой пугающей. Ему даже вроде бы стало тепло.
Выходные дни студенты Шмогвартса проводили в самых разных частях замка. В расписании значилось «Свободное время», вот почему Гарри до последнего не сомневался, что пятидневная каторга будет перемежаться двухдневной возможностью делать все, что его душе угодно, и таким образом позволит ему дотянуть до лета.
Выяснилось, что свободное время строго регламентировали. Студентов МакГонагалл нигде не было видно, а когда Гарри спросил о них у миловидной девушки Ханны, проходящей обучение у госпожи Стручок, та покраснела и отвела взгляд. Словом, студенты МакГонагалл где-то пропадали. Что касается учащихся под началом госпожи Стручок, они занимались самыми разными делами. Несколько отправились в библиотеку, прихватив с собой термосы с настоящим горячим чаем. Кое-кого Гарри заметил наворачивающим круги вокруг замка — должно быть, хотели поддерживать себя в форме. Один студент уныло оттирал с каменного пола в Большом зале несуществующую грязь при помощи крошечной тряпки.
До девяти часов сам Гарри слонялся без дела, стараясь не попадаться на глаза преподавателям. Один раз его заметил Биннс и радостно помахал рукой. Гарри поздоровался с ним и тут же нырнул в самый дальний коридор с плохим освещением. Но даже там его отыскали. Сначала ему стало холодно, потом он замер и медленно обернулся. Чутье не подвело Гарри — позади стоял, скрестив руки на груди, мастер Холод.
— Чем, позволь узнать, ты так занят, Гарри? — спросил он.
— Изучаю замок, — ответил Гарри, а потом добавил, — сэр.
— Прекрасно, прекрасно, — мастер Холод сказал это таким тоном, что Гарри сразу понял — похвала фальшивая. Он съежился, ожидая очередного тычка или затрещины.
— Профессор Биннс рассказал мне об удивительном происшествии на его лекции, связанном с тобой, — продолжил мастер Холод. — По его словам, ты заявил, что не имеешь ни малейшего понятия, как умерли твои родители и как именно ты получил свой шрам. Припоминаешь?
— Да, — Гарри сглотнул, — сэр. — Он понял, что у него болит горло.
— Интересно, как долго ты позволишь себе оставаться настолько невежественным? — вопрос явно был риторическим, поэтому Гарри промолчал. — Или для того, чтобы ты проявил хотя бы малейшую инициативу, тебя нужно мотивировать крупными суммами? Тебе неинтересно узнать, кем были твои родители и кем собираешься стать ты сам? Ты настолько безволен, что даже после тяжелой недели не хочешь прояснить для себя подробности произошедшего?
Мастер Холод замолчал. Гарри ждал, глядя на него, но продолжения монолога не последовало. Надо было ответить.
— Но ведь профессор Биннс все рассказал, сэр, — сказал он, решив, что это довольно безобидная фраза.
— Значит, после долгих лет неведения ты считаешь, что тебе достаточно узнать о произошедшем со слов старого маразматика, который публично унизил тебя, заставив признаться в том, что ты понятия не имеешь, как умерли твои родители?
— Я не думал об этом в таком ключе, сэр, — дипломатично ответил Гарри. — Он просто не знал…
— Ну конечно, он не знал, — в ласковом тоне мастера Холода было столько желчи, что Гарри едва не подавился. — Конечно, Гарри, за этими стенами, где хранится столько тайн, что хватит похоронить несколько департаментов Министерства за одну ночь, конечно же, здесь постоянно случаются ошибки. Профессор Биннс поставил тебя в ситуацию, когда ты вынужден был оправдываться, Гарри. И у меня для тебя плохие новости. Когда ты пришел в Шмогвартс, многие считали, что ты — потомок знаменитых родителей. К тебе относились со снисхождением. Но теперь, когда они узнали о том, что ты понятия не имеешь, кем были твои родители, что они делали, чем прославились, как умерли, — теперь, Гарри, ты стал пустым местом. И я был бы рад этому в других обстоятельствах, но многоуважаемый Биннс растоптал одного из моих студентов, а я не люблю, когда теоретики вроде него вмешиваются в учебный процесс. Так что эти выходные, Гарри, ты проведешь в библиотеке. И когда ты из нее выйдешь, ты сможешь рассказать любому желающему во всех подробностях, кто ты такой и по какой причине профессорам вроде Биннса не стоит задавать тебе неудобные вопросы.
Он опять замолчал. Гарри стало неуютно. Он не привык видеть за действиями других людей таких сложных мотивов. Профессор Биннс нравился ему — это был добродушный старичок, готовый повторять материал снова и снова для тех, кто по какой-то нелепой причине решил бы вдруг переспросить его.
— Могу я задать вопрос, сэр? — решился Гарри.
— Можешь, — глаза мастера Холода превратились в узкие щелочки.
— Чему именно вы меня обучаете?
Глаза мастера Холода резко изменили форму — они округлились, не то от ужаса, не то от оскорбления. Потом приоткрылся его рот, но мастер быстро взял себя в руки и закрыл его. Наконец, правая рука дернулась, будто Холод собирался ударить Гарри, но в последний момент передумал.
— Ты хоть что-нибудь знаешь о месте, куда попал?
— Честно, сэр?
Мастер Холод закатил глаза:
— Да, если тебя не затруднит.
— Мне кажется, я попал на ток-шоу. Если зрителям понравится мое выступление, мне дадут какой-нибудь приз в конце.
— Проще говоря, ты не веришь в реальность происходящего, — вздохнул мастер Холод. — Вот почему в свое время я поддерживал Того-кого-лучше-бы-забыть. Когда ребят вроде тебя забирают из простых семей, ничего хорошего не происходит. В лучшем случае вы думаете, что попали в экзотическое местечко, в худшем — пугаетесь и убегаете прочь, рассказывая басни окружающим. Нельзя рассказывать о таких вещах с наскока. Тебе было бы лучше у госпожи Стручок. У нее много студентов из обычных семей. Она находит им занятие по душе, и все остаются в выигрыше. Но чертовы медики отправили тебя ко мне, — он задумался, прикрыв глаза. — Не знаю, кому Дамблдор хочет навредить больше, тебе или мне. Хотя… если бы он хотел навредить тебе, ты бы сейчас развлекался в башнях МакГонагалл, — он тяжело вздохнул. — Два недотепы-переростка и мальчишка, который понятия не имеет, куда попал. Отличный будет год.
Он вдруг развернулся и пошел прочь по коридору.
— Мастер Холод? — окликнул Гарри.
— Чего тебе?
— Так что мне делать?
— Постарайся не умереть раньше времени.
***
Все выходные Гарри сидел в библиотеке. Оказалось, там можно было найти книги и файлы, предназначенные для углубленного изучения предметов. Гарри использовал их на свой манер, чтобы осилить азы.
Его пустили за компьютер и позволили пользоваться поисковой системой, так что он быстро освоился и почувствовал себя как дома. Кроме того, в библиотеке поддерживали вменяемую температуру. Должно быть, для того, чтобы книгам было комфортнее.