Антонина сидела во дворе за столиком, прикрытым широким зонтом, наблюдала за происходящим на крыше.
На веранде Дильбар обслуживала прибывших водителей, расторопно приносила с кухни подносы с едой, даже успевала помочь некоторым машинам в парковке.
К Антонине подошел Хамид, некоторое время молча наблюдал за работой на крыше, потом произнес:
– Хорошего вы человека нашли, Антонина. Работящего.
– Пока работящий, потом посмотрим, – ответила Савостина. – Все портится, все прокисает.
– Нет, он работу любит.
– Он еще девок любит.
– Хорошее дело. Молодое. Как без этого жить, Антонина Григорьевна?
– Наверное, трудно. Или невозможно. – Савостина дождалась, когда Артур окажется на земле, велела Хамиду: – Позови его.
Тот мелким, быстрым шажком нагнал Артура, что-то сказал ему. Парень взглянул в сторону хозяйки, улыбнулся, отложил пачку черепицы, не спеша и с достоинством пересек двор.
– Слушаю, Антонина Григорьевна.
– Можешь без этого? – поморщилась она.
– Не могу. Не имею права. Ты хозяйка, я работник.
– Послушай, работник. – Антонина с прищуром смотрела на влажное от пота, сильное тело парня. – Поосторожней там. А лучше всего крутись на земле, а на верхотуру не лезь. Не дай бог, грохнешься.
– Жалко будет, если грохнусь?
– Себя жалко. Затаскают потом по ментам.
– Благодарствую за откровенность. Ты во всем такая?
– Еще не убедился?
– Не до конца.
– Ну, убедишься, скажешь.
– Если доживу.
– А куда денешься? Молодой, все впереди.
– Да и ты еще не совсем старуха.
От услышанного Антонина поперхнулась, негромко спросила:
– Как ты сказал?
– А чего? – широко улыбнулся Артур. – Разве я не прав? Любой молодой фору дашь.
– Ладно, иди, – махнула Савостина. – Но на крышу все-таки не лезь. Я запрещаю.
– Еще раз благодарствую. За заботу. – Артур наклонился, взял влажную и пухлую ее ладонь, поцеловал. – Буду делать как велишь, хозяйка, – и зашагал к рабочим.
Оглянулся, подмигнул, улыбнулся.
…Они не видели, что за происходящим издали наблюдал Михаил. Он стоял за двором кафе в зарослях молодой акации, дышал тяжело и болезненно, не сводил глаз с жены и молодого работника.
Потом развернулся и медленно побрел прочь.
Глубокой ночью тихо и звонко от сверчков. Почти не лаяли во дворах собаки, редко проносились по улице машины, и лишь трасса жила так, словно жизнь на ней не прекращалась.
Михаил сидел на диване, раскачиваясь вперед-назад. Бледный свет луны заливал окно. Тишина в доме пугала.
Михаил поднялся, медленно добрел до двери, вышел в коридор. И там тишина…
Михаил добрался до комнаты жены, дверь была приоткрыта. Осторожно заглянул, увидел полуприкрытое и полуобнаженное тело спящей, мягко зовущее в матовом лунном свете, хотел было поправить покрывало, но решил не будить, двинулся дальше.
Проверил еще одну комнату, вторую; стал подниматься по лестнице на второй этаж.
Дверь, за которой спал Артур, нашел почти сразу. Она тоже была открыта, до слуха доносилось негромкое ровное похрапывание.
Вошел в комнату, сел на стул напротив, некоторое время молча наблюдал за работником. Дотянулся до его плеча, легонько пошевелил.
Артур очнулся от сна почти сразу. Сначала удивленно, не узнавая в полутьме, смотрел на человека, потом резко сел на кровати.
– Кто это?
– Михаил Иванович, – ответил Савостин и вдруг тоненько рассмеялся. – Испугался?
– А то! Чего вы так?
– Не спится.
Артур сел поудобнее.
– А Антонина?
– Она спит. Крепко спит. Тяжелый день был.
– Ну да. Тяжелый, – согласился Артур. – Может, помочь чем надо?
– Мне? – удивился Михаил. – Уже не надо. Полегчало. А вот поговорить охота.
– Ну давайте. – Артур опустил ноги на пол. – Говорите.
Савостин помолчал, глядя на него, потом спросил:
– А ты кто, Артур?
– В каком смысле? – удивился тот.
– Откуда здесь взялся?
– Разве Антонина Григорьевна не сказала?
– Антонина Григорьевна?.. Антонина Григорьевна сказала, но есть вопросы. Ты надолго к нам?
– Как скажете.
– Скажу… Скажу, чтоб завтра же тебя тут не было.
– Это почему?
– Так хочу. Собираешь вещички… их у тебя не так много… Даю на дорогу деньги, и больше тебя здесь нет.
– Вещички?.. Прямо сейчас?
– Поговорим, и собирайся.
– Дела… – мотнул головой Артур и спросил в лоб: – Ревнуете, что ли?
– Нет, – повел тяжелой венозной рукой Михаил. – Не столько ревную, сколько боюсь.
– За Антонину?
– За себя. Сердце может не выдержать.
– Все-таки, значит, от ревности?
Савостин наклонился вперед, заговорил негромко, доверительно:
– Знаешь, сколько лет я ее добивался? Она меня в упор не видела. Ради нее поехал на Север… на газодобычу. Заработал там, построил вот эту домину, потом взялся за кафе. И все ждал, когда она сдастся. И она сдалась. Не сразу, с оговорками, но сдалась. Сам себе не верил, перестал выпивать, забыл всех друзей-товарищей. Только она! Единственная и любимая. Теперь понимаешь?
– Теперь понимаю, – кивнул Артур. – Но ведь опять пьете.
– Пью. От боязни, что уйдет. Соберет как-нибудь манатки и уйдет. Вот тогда не выдержу. Тогда точно с собой что-нибудь сделаю.
– Никуда она не уйдет. – Артур нашел джинсы, стал натягивать их. – Куда денется? Скоро сороковник, а там можно и в бабушки? Детей ведь у вас нет?
– Детей нет. Тоже проблема.
– Никакой проблемы. Успеете настрогать. Вам сейчас сколько?
– Подожди, – остановил его Михаил. – Потом оденешься. Время есть. – Он усадил Артура напротив. – Как думаешь, сколько мне?
– Ну молодой еще… В соку, можно сказать.
– Сколько?
– Думаю, маленько старше Антонины. – Артур явно врал, подбирая слова. – Может, сорок пять? А потом, какая разница?.. Для мужиков вообще возраста нет. Какую девку завалил, такой у тебя и возраст. Разве на тебя, Михаил, молодые не оглядываются? Ого-о! Стадом, видать, бегают.
– Пятьдесят семь, – прошептал Михаил. – Слыхал? Пятьдесят семь.
– Ну и чего? – искренне удивился Гордеев. – Десяток-другой еще протянем, а там можно и в подушечку!
Савостин вдруг цапнул его за рубашку, притянул к себе.
– Не говори. Никогда не говори так! Я буду жить столько, сколько и она! Не отпущу. Никому не отдам. А кто станет на дороге, тот пожалеет, не дай бог.
Артур отцепил его руки, усмехнулся:
– Здоровый ты, Иваныч. Напугал.
– Это я так… для острастки, – усмехнулся Михаил, поправляя свою одежду. – Или, можно сказать, для знакомства. – Он поднял голову, усмехнулся: – Хочу попросить тебя, Артур, вот о чем.
– Чтоб побыстрее сделал лыжи?
– Не об этом. Клянусь, боюсь за Антонину. Каждую ночь об этом думаю.
– А чего за нее бояться? Молодая, богатая. Домина вон какой, да еще забегаловка в придачу. Чего бояться? Одна определенно не останется.
Савостин смотрел на него молча, наливаясь кровью и яростью. Артур заметил это, предупредительно поднял ладони:
– Извини, Иваныч, брякнул. Не то брякнул… Будете жить вместе сто лет и в сто лет одновременно в ящик. Согласен на такой вариант?
– Просьба, – прохрипел Михаил, по-прежнему не сводя с Артура глаз. – Не давай мне пить.
– Это как? – искренне удивился Артур.
– Просто. Не давай. Потянусь за бутылкой, в момент по морде. Договорились?
– А если последует сдача? Я ведь уже от тебя получил.
– Все равно не давай. Следи, хватай, бей, отнимай. Клянусь, Тоня без меня пропадет.
– Кто пропадет? Твоя Антонина Григорьевна? Ты чего, Иваныч? Да она сама кого угодно ухлопает. Бой-баба. Ты чего?
– Нет, ты ее еще не знаешь. Она слабая. На вид сильная, на самом деле слабая. Не справится ни с домом, ни с делом, ни с чем. Все пустит по ветру и погибнет. Не давай мне пить.
– Как скажешь.
– На тебя. Только на тебя надеюсь. Никому в жизни не верил, ты почему-то зацепил.
В коридоре послышались шаги, Михаил приложил палец к губам.
– Тс-с-с… Молчим. Ни о чем не говорили. Просто сидим.
Антонина вошла, остановилась в дверях.
– Чего вы тут?
Оба молча смотрели на нее.
– Михаил, чего ты к нему приперся, да еще ночью?
– Посидеть, – тихо ответил Савостин. – Поговорить.
– О чем?.. Ты вон все еще лыка не вяжешь.
– Вяжу. И Артур прекрасно меня понял.
Антонина подошла ближе.
– Доктора не вызывать?
– Не нужно. Оклёмываюсь, слава богу.
– Слава богу. А чего он одетый? – кивнула Антонина в сторону Артура. – Куда собрался, красавец?
– Пройтись, – брякнул тот. – По двору. Луна светит, тихо кругом. Да и вообще подышать.
– А утром бельмы не разлепишь, да? Давай, муженек, к себе, тебе еще с неделю откисать, а парню крышу заканчивать.
Савостин поднялся, на выходе оглянулся на Артура, сказал жене:
– Хороший у тебя родственник, Антонина. Душевный. Пусть остается, я согласен.
– Вот и слава богу, – бегло перекрестилась та. – Пусть будет по-твоему. А я тоже не против. – Она поправила на спине мужа мятую, влажную от пота сорочку, и они вместе покинули комнату, оставив Артура одного.
Жизнь в кафе крутилась без изменений – подъезжали и отъезжали грузовики, кто-то из водителей дремал в кабине, кто-то обедал на веранде или в зале, кто-то возился с забарахлившим двигателем.
Хамид и Дильбар суетились с подносами, успевали ко всем, улыбались, что-то говорили на ходу, коротко по-восточному пританцовывали.
Антонина, выходя из кабинета, оступилась на пороге, охнула, присела. С трудом поднялась, вернулась обратно, принялась, постанывая, растирать ногу.
Услышала в коридоре шаги, хотела прикрыть дверь, но не успела. В кабинет заглянул Артур.
Увидел сидящую на стуле хозяйку, растирающую ступню, быстро вошел внутрь.
– Чего ты?
– Оступилась, – поморщилась Антонина.
– Сильно?
– Не поняла еще. Болит.
– Где у тебя бинты? Нужно перетянуть.
– В аптечке.
Гордеев ловко и быстро вынул из висевшего на стенке ящика все необходимое, размотал бинт, присел на корточки, поднял на Антонину глаза.
– Буду сильно бинтовать. Терпи.
– Михаил во дворе?
– Готовит машину. Позвать?
– Не нужно. Орать начнет, что как корова.
– Ладно, сами справимся.
Артур приподнял крепкую загорелую ногу Антонины, свойски подмигнул, бегло щекотнул пятку и принялся довольно умело накручивать бинт от ступни до щиколотки.
– Не больно?
– Нормально, – улыбнулась благодарно Антонина.
– Терпи.
Она наблюдала, как Артур старательно и аккуратно справляется с ногой, смотрела на его сильную молодую шею, на мощные руки, на играющие под футболкой мышцы.
Протянула руку, погладила по плечу.
– Что? – повернулся он к ней несколько удивленно.
– Хорошо у тебя получается.
– Практика. За год чалки многому обучился.
– Чалка – это что?
– То место, где спать страшно, а жрать тошно. – Гордеев закрепил кончик бинта, поднялся. – Готово. Хоть на дискотеку!
Антонина тоже встала, сделала пару шагов.
– Как? – спросил Артур, глядя на нее сияющими глазами.
– Хорошо. Вроде ничего не было.
– Значит, вперед?
– Дай я тебя поцелую.
– Это мы с удовольствием!
Артур подставил щеку, Антонина коснулась губами щеки легко и нежно.
– Спасибо. У тебя золотые руки.
– И доброе сердце, – засмеялся Артур.
– Не знаю. Посмотрим.
Поднялись наверх, Михаил, возившийся возле минивэна, увидел жену, чуть прихрамывающую, с перебинтованной ногой, удивленно замер.
– Чего это ты?
– Оступилась.
– Где?
– На пороге.
– А глаза у тебя для чего?
– Миш, не шуми. Артур перевязал, уже легче.
– А в город кто теперь поедет? – возмутился муж.
– Ты.
– Совсем ненормальная? У меня руки-ноги еще в трясунах. Любой мент тормознет.
– Давай я попробую, – предложила Антонина.
– С такой ногой?
– Значит, Артур поедет.
– А что твой Артур соображает? Город он знает? Права, к примеру, у него есть?
– Права есть, в городе разберусь, – подключился Гордеев. – Не беспокойтесь, Михаил Иванович, справлюсь.
– Покажь права.
– В доме. С документами.
Михаил помолчал в раздумье, махнул рукой.
– Ладно, заскочишь в дом, захватишь, – подвел Артура к минивэну, стоявшему рядом, вместе обошли вокруг, хозяин попинал ногами накачанные колеса, заглянул в пустой кузов, открыл дверцу кабины, ободряюще усмехнулся: – Гляди… Машина хоть и старенькая, но надежная. – Достал из бардачка документы. – Здесь полный комплект: техпаспорт, доверенность, страховка. Можешь ехать и ничего не опасаться. Лишь бы в городе не заплутал.
Антонина держалась в сторонке, наблюдала за мужчинами со снисходительной полуулыбчивой ревностью.
– Документы на товар в отдельном конверте. Все оплачено, тебе только расписаться, – продолжал инструктировать работника Савостин. – На воротах машину знают, поэтому проблем не будет.
– Может, первый раз съезжу с ним, посижу рядом? – подала голос Антонина. – А то и правда заблудится.
Михаил с прищуром взглянул на нее, хмыкнул.
– Сиди дома, лечи ногу, – добавил с наигранной веселостью. – Вдруг завернете не туда. – Он шутя хлопнул Артура по спине. – Имею я право так думать, Артур?
– Каждый имеет право думать, – спокойно ответил тот.
– Вот и я об этом. – Михаил с хитрецой посмотрел на него. – Между прочим, мобильник у тебя есть?
– Да так… Старье, рухлядь. – Артур вынул из кармана потертый аппарат. – Стыдно кому показать.
– Стыдоба, – согласился Савостин, повертел его в широкой ладошке, поразглядывал и вдруг с силой запустил в кусты.
– Ну и что дальше? – усмехнулся работник.
– Дальше?.. А дальше – сюрприз. – Михаил вынул из внутреннего кармана пиджака новенький мобильник, торжественно протянул Артуру. – Подарок, так сказать. За хорошую работу, ну и… вообще.
– Серьезно, что ли? – Артур смущенно улыбнулся. – Давно мне не дарили.
– Это если вдруг заблудишься или другие какие-нибудь вопросы. В нем симка, десять дней оплаты, номер записан вот на этой бумажке.
– Дорогой, наверное?
– Не дешевый. Но это к делу не относится. Главное, что нравится.
– Еще бы.
Михаил, гордый за себя, посмотрел на Антонину.
– Жена не возражает, что сорю деньгами?
– Тебе виднее, – с напускным безразличием пожала Антонина плечами. – Ты хозяин.
– Нравится! Нравится, когда она, зараза, так говорит! Вроде насмехается и в то же время с уважением. – Савостин подошел к жене, попытался крепко обнять ее.
Антонина жестко отстранилась.
– Обиделась, что ли? Так ведь я от жалости заругался. Не со зла.
Михаил повернулся к Артуру:
– Вот скажи… только честно… красивая у меня женщина?
– Не то слово.
– Это не ответ. Скажи откровенно. Откровенно и чтоб по-настоящему.
– Самая красивая на свете.
– Вот! – поднял палец Михаил. – Во всем мире лучше нет. Поэтому никому, никогда, ни за что. – Не отпуская, он стал целовать Антонину в лицо, в волосы, в шею, в грудь. – Никто тебя так не любил и не будет. Запомни это, Тоня.
– Перестань! – Антонина бросила короткий взгляд на Артура, выкрутилась из объятий мужа, снова оттолкнула, отступила на шаг. – Нашел место.
– Стесняется, – удовлетворенно рассмеялся Михаил. – Это я от нежности.
К ним быстро подошел Хамид, протянул Савостину пятитысячную купюру.
– Нужно разменять, пожалуйста, хозяин.
Михаил молча проверил купюру на водяные знаки, достал из кармана брюк плотную пачку мелких денег, отсчитал положенное.
– Ты это, джигит, не химичь особенно. Пропускай заказы через кассу, а то, не дай бог, опять чего.
– Конечно, Михаил Иванович, – закивал Хамид. – Много повторять не надо, – и заспешил к веранде.
Савостин повернулся к Артуру, махнул:
– Ладно, езжай. И особенно там не задерживайся. Вечером вместе будем пить чай в саду.