— Рад тебя видеть, друг! — произнес серый первосвященник немного хриплым, с металлическим оттенком голосом.
— И я рад видеть тебя, Первый, — Связник оскалил клыки в добродушной улыбке.
— Святоша уже сказал тебе о деле, которое я собираюсь тебе поручить?
Первый бросил взгляд на стоявшего рядом черного командира: тот молча кивнул.
— В общих чертах… без подробностей, — ответил Связник.
— Это потому, что не знал деталей, — объяснил Первый. — О таких вещах лучше говорить лично.
— Заинтриговал… — снова оскалился Связник. — Давай уже, выкладывай, не томи.
— Подожди, брат… — Первый сделал вид, будто забыл нечто важное и только что об этом вспомнил. — У меня тут есть для тебя кое-что… — он запустил руку за отворот шинели — …вот, возьми… — передал он Связнику смятый бумажный конверт.
Взяв конверт, Связник взглянул на Первого, потом — на товарищей: Святой Отец и Бизон с интересом смотрели на него. По лицам было видно, что о содержимом конверта им ничего не было известно.
— Хм… — Связник снова взглянул на Первого.
На тонких губах архипатрита наметилась тень улыбки.
— Давай уже, открывай! — не выдержал Бизон.
Связник развернул конверт.
Минуту он молча смотрел на его содержимое.
— Что это?
— Камень, — пожал плечами Первый. — Камень с Прит.
Связник не понимал причины, по которой Первый сделал ему такой подарок, но был глубоко тронут. Многие годы ничто в мире не влекло его так, как влекла бесконечная бездна за облаками. Он часто размышлял о том, одни ли они, агаряне, в этой бездне; есть ли в ней еще кто-то? Кто-то, кто живет иначе; кто познает мир и заботится о своих близких, вместо того чтобы расчленять их на алтарях всемогущего, ревнивого, завистливого и отвратительно мерзкого Бога. Его страсть к космосу порой становилась причиной дружеских смешков, но Первый всегда относился к его увлечению с уважением. Множество книг, что прочел он холодными зимними вечерами, — о космосе, о других планетах и звездах, о Вселенной, запрещенных даже для аристократии и городской знати, — он получил из рук Первого.
— Значит, мы и там были… — произнес Связник, бережно взяв тремя пальцами и положив на ладонь темно-серый лунный камень.
— Были и есть, — ответил Первый. — На Крат просто бывали… там сплошь пылевые моря и ничего интересного. По крайней мере, пока нет технической возможности наладить там добычу ископаемых. А вот Прит очень даже перспективная планета.
Первый замолчал. Тогда Связник спросил его:
— Почему ты об этом говоришь?
— Потому, что доверяю тебе.
— А раньше, значит, не доверял?
— Тебя долго проверяли… — помолчав, ответил Первый. — Мы всех проверяем.
Связник понимающе кивнул, ожидая продолжения. Первый продолжил:
— Нам известна твоя история, — осторожно сказал он. — О жене и дочери… о том, что с ними сделали… — при этих словах Связник вздрогнул, на скулах заиграли желваки. — Прошу меня извинить, брат! — заметив, как изменился в лице Связник, Первый положил руку на его плечо. — Я понимаю, воспоминания причиняют тебе боль… Все мы кого-то потеряли…
Он помолчал немного, глядя в лицо товарища, и убрал руку.
— …И наши потери, и наши жертвы, — продолжал он, обращаясь поочередно к каждому из троих, — открыли наши глаза на обман, на дьявольскую насмешку, что тысячелетия висит над миром. Все мы преданы нашей революции. И сегодня нас миллионы! Сейчас я о многом не могу говорить… пока не могу. Но, все же, кое-что скажу вам. Очень скоро, многое изменится, братья.
— Черное знамя, которое мы взяли в наши руки, черное от крови сотен миллионов невинных, растерзанных на проклятых алтарях проклятого Бога… несуществующего Бога, будет поднято над церквями, и мучители понесут заслуженное наказание. Это время близко, братья. Ближе чем вы думаете.
Уже стемнело. Поднимался легкий ветерок, но небо оставалось чистым: на нем уже проступила перечеркивавшая его от горизонта до горизонта светящаяся полоса из миллиардов звезд — Путь Праведников. Связник, Святой Отец, Бизон и Первый стояли на площадке перед зданием, в стороне от флайера. Все молчали.
Первым тишину нарушил Связник:
— Значит, дело особой важности… — он обернулся и посмотрел на Первого так, словно тот не упоминал его семью и он, Связник, ничего не слышал про планеты-спутники Агара.
— Да. Нужно ликвидировать «крота».
— И что, это какой-то особый «крот»? — показал клыки Связник.
— «Крот» вполне заурядный, — с усмешкой ответил Первый. — Но убрать его надо особым образом.
— Что ж, сделаю все, что в моих силах.
— Это еще не все…
— Что еще?
— После ликвидации тебе предстоит небольшая поездка…
— Хм… и куда надо ехать?
— Скорее лететь. В столицу. Тебя желает видеть тот, кто стоит во главе нашего сопротивления.
Связник пожал плечами, бережно убрал минерал в конверт и спрятал в карман плаща.
— Ладно. Познакомимся. А пока давай обсудим детали нашего дела…
VI
Священнораб Керуб был сержантом СОК (Службы охраны космодрома). Личное дело его изобиловало положительными отзывами начальства и записями о поощрениях. Для братьев и сослуживцев Керуб был ревностным служителем Церкви и примерным командиром. Он строго соблюдал все законы и правила и за хорошую службу имел высокий допуск, приравнивавший его к младшим офицерам.
В юности сын желтого священника Керуб избрал служение в красных ризах. Он поступил в семинарию Красного Братства, где отучился шесть из полагавшихся восьми лет, после чего, на седьмом году Керуб был переведен в семинарию Серого Братства. ССКБ прибегла тогда к шантажу, надавив на ректора семинарии, дабы тот принял Керуба, скрыв его связь с серыми, и в дальнейшем способствовал его успешной учебе. Так началась служба Керуба в качестве глубоко инкорпорированного агента красных братьев под серыми ризами. Спустя два года Керуб, в сане священнораба (первая степень священства, в которую производились все выпускники) и звании сержанта СБСБ (Службы безопасности Серого Братства) покинул стены семинарии. Потом он получил назначение в Службу охраны одного из секретных объектов Братства, которым и оказался космодром Шагар-Кхарад в Проклятых землях.
Внутренняя служба безопасности серых, конечно же, знала о том, кто он на самом деле — ректор, бывший двойным агентом, сообщил о нем сразу же после его появления в семинарии и «крот» с самого начала находился под ненавязчивым наблюдением.
В Шагар-Кхарад Керуб находился второй год. Он служил Церкви и своему Братству, бдительно охраняя безопасность объекта, куда, как он полагал, был успешно внедрен, а заодно и тщательно фиксируя, записывая и запоминая все, что вызывало у него малейшие подозрения.
Первое время, когда Керуб только прибыл в Шагар-Кхарад, он почти не бывал на космодроме. Тогда ему часто приходилось нести многодневные дежурства на блокпостах СОК. С блокпостов начиналась служба всякого новичка, и для Керуба не сделали исключения, ни как для священника, ни как для сержанта. Эксцессы на блокпостах случались редко, — проклятые хорошо знали места расположения блокпостов и обходили их стороной, — так что, от Керуба только и требовалось, что нести службу добросовестно, соблюдать устав и терпеливо ждать. После испытательного срока Керуба стали назначать в патрули — поначалу в группы к другим сержантам, а потом и старшим собственной группы.
Полгода Керуб и его группа патрулировали «дальний радиус» — предгорья Волчьего и Шагаргоборского хребтов, окрестности Шагар-Хаог и север Шагарской пустыни. Ритм службы был нелегкий, но Керуб терпел безропотно, не подавая вида усталости. Они улетали на сутки, возвращались, отсыпались и снова улетали. Так Керуб зарабатывал авторитет в службе.
Потом дальних патрулей стало меньше, его группу стали ставить на «ближний радиус» и «периметр». Керуб стал больше общаться с сослуживцами и работниками космодрома, появились связи и он приступил к своей настоящей службе — к добыче информации.
Керуб замечал разные мелочи, выяснял, кто и с кем в каких был отношениях, наводил осторожные справки, ставил «жучки» и записывал разговоры, составлял отчеты, следил за теми, на кого поступали запросы от куратора.
Добытую информацию Керуб сохранял в памяти установленного в его голове импланта. В последний год обучения в семинарии врачи ССКБ удалили часть его черепа, закрыв дыру прочной пластиной из медицинского сплава, на внутренней стороне которой был закреплен накопитель данных. В медицинской карте семинариста при этом была сделана отметка о том, что пластина была установлена вследствие травмы, полученной во время занятий по боевой подготовке. Подобные травмы среди людей военных не были большой редкостью и потому обычно не вызывали лишних вопросов. Дырка в голове — будущему офицеру не помеха.
Керубу нравилась шпионская работа, нравилась и служба в охране, нравилось командовать и нравилось подчиняться. Все, что делал Керуб, делал с удовольствием и потому делал хорошо. Шло время, минул год службы, за ним пошел второй. Керуб регулярно получал инструкции и передавал отчеты куратору, пользуясь для связи тайниками за периметром, в которых оставлял накопители с собранными сведениями, забирая накопители с дальнейшими указаниями. За последние полгода процесс этот превратился в рутину. Керуб нес обе свои службы — Серому и Красному Братствам без эксцессов и потрясений, пока однажды, тридцать дней назад, во время очередного, теперь уже нечастого патрулирования ему не случилось оказаться на окраине заброшенного города…
Обычно Керуб сливал информацию раз в двадцать суток (плюс-минус пару дней на график дежурства в патруле). Последний раз он был у тайника четырнадцать дней назад, и в оставленном отчете Керуб впервые использовал особый код, понятный только одному куратору, означавший что информация, которую он добыл, настолько важна, что не может быть передана по обычному каналу. У серых братьев тоже есть своя агентура в других Братствах, и информацию могла перехватить.
Приоритет, который подразумевал особый набор слов в отчете, предполагал передачу сведений из рук в руки, либо куратору лично, либо спецагенту ССКБ с подтвержденными особыми полномочиями, либо от куратора, либо от генерал-архипатрита Братства. Такой приоритет агент мог объявлять только в исключительных случаях, когда информация имела прямое отношение к высшей иерархии Церкви и к государственной безопасности Империи.
Керуб почти не сомневался в том, что погибший два дня назад от рук проклятых архипатрит Арбигост был тем самым спецагентом, которого Братство послало в Шагар-Кхарад для встречи с ним. Статус инспектора был вполне подходящим прикрытием для передачи. Инспектор имел полное право встретиться лично с каждым из охраны, от рядового до офицера, посетить каждый блокпост и участвовать в патрулировании. Но Арбигост был убит и Керуб понимал, что архипатрит Агримабар имел к убийству прямое отношение.
Что делать? Как передать куратору добытые им, Керубом, доказательства заговора, от масштабов которого ему становилось не по себе?
***
Если бы в тот день Керуб строго держался маршрута, вряд ли бы ему скоро довелось узнать то, из-за чего после он стал плохо спать по ночам. Ведь прошло почти два года, а он так и не смог приблизиться к той тайне, что неожиданно открылась перед ним волей случая. Керуб даже не подозревал, что тайна эта существовала.
Все началось за пять дней до того, с проклятой девчонки…
Тогда, пять дней назад, в руинах Шагар-Хаог один из патрульных заметил проклятых. Их было трое. Как позже выяснилось, копатели, промышлявшие в районе озера-воронки поисками всякого старинного хлама. Проклятые, похоже, не ожидали появления там патрульного флайера, и не успели вовремя спрятаться. Сначала Керуб решил схватить всех троих и доставить на базу охраны, но те, завидев несущуюся к ним машину, бросились врассыпную. Тогда он приказал пилоту расстрелять двоих и нагнать третьего. Пилот выполнил приказ и легко настиг последнего бежавшего, которым оказалась девчонка-подросток. Она была в мужской одежде, как и двое ее сверстников мальчишек (что, согласно «Книге всего сущего», было неслыханным преступлением, «…ибо женщина неравна мужу и не должна надевать мужскую одежду»), и ко всему оказалась немой. Девчонка могла только мычать и на требование Керуба отвечать ему знаками ответила плевком и презрительным взглядом. Тогда он схватил нахалку за заплетенные во множество тонких косичек темно-красные волосы и отпустил ей увесистую оплеуху, чтобы она была более почтительна к священнику. В ответ девчонка плюнула в него еще раз и попыталась ударить. Такого вопиющего оскорбления священнораб Керуб снести не мог и пристрелил оскорбительницу.
В следующие за тем дни, в которые группа Керуба патрулировала «ближний радиус» и «периметр», он постоянно вспоминал проклятую девку и ее не то, дружков, не то мужей (у проклятых такое в порядке вещей). Керуб пришел к выводу, что в заброшенном городе есть, если и не постоянные жители, то уж точно временные, бывающие в нем подолгу — что-то вроде тайного блокпоста для наблюдения за Шагар-Кхарад. Вряд ли те трое «археологов» спустились с гор лишь для того чтобы покопаться в шагар-хаогских руинах. «Где-то в Шагар-Хаог у них непременно должно быть логово!» — заключил тогда Керуб.
Пять дней спустя, когда подошел черед его группе патрулировать «дальний радиус», Керуб решил проверить свои подозрения. Потому-то он и отклонился от маршрута.
Если где и следовало искать логово проклятых, так это за озером-воронкой, в наиболее удаленной от маршрутов патрулей части заброшенного города, и Керуб приказал пилоту лететь туда. Он не сомневался в том, что, если хорошо поискать, логово обязательно найдется. Это определенно пойдет на пользу его карьере.
Флайер облетал на малой высоте каждую руину за озером. Керуб и его подчиненные внимательно осматривали местность, ища любую мелочь, что могла бы свидетельствовать о недавнем присутствии там человека.
Примерно через час Керуб распорядился посадить машину на удобной поляне, посреди скопления небольших холмиков в тридцати стадиях от озера-воронки, с тривиальной целью посетить ближайшие кусты.
После, возвращаясь к флайеру, Керуб заметил следы, которые вели к одному из холмиков. Подозвав двоих рядовых, тактично державшихся неподалеку и, показав им следы, Керуб приказал тем быть наготове.
Внимательнее присмотревшись к холмику — поросшему колючим кустарником нагромождению обломков некогда стоявшего в том месте дома, Керуб заметил, что в одном месте из холмика выступала уцелевшая часть стены первого этажа. В стене имелся проход и несколько заложенных кирпичами и замазанных глиной окон. Следы вели внутрь прохода.
Вызвав по рации из флайера еще двоих патрульных, Керуб приказал пилоту переключить уровень защиты на «максимальный» (теперь все живое, не имевшее опознавательного маяка, «Жнец» будет уничтожать в автоматическом режиме).
Оставив снаружи двоих, Керуб и еще двое с ним вошли внутрь холма. Они оказались в сухом, пропахшем дымом помещении. Через два десятка арашей помещение заканчивалось завалившейся на стену давно изгнившей железной дверью, открытой лет двести а-то и все триста назад. Впереди было просторное помещение с колоннами — вестибюль какого-то общественного здания.
Центральная часть вестибюля была освещена: свет падал сверху из прямоугольного отверстия в потолке. Вдоль стен помещения лежала темнота, в которой тонули отбрасываемые колоннами тени.
Керуб включил фонарь. Приказав рядовым ничего не трогать, он обошел помещение по кругу. То тут, то там вдоль стен лежали обрушившиеся сверху плиты-перекрытия; из выходивших в вестибюль дверей и окон выпирали завалы. В двух местах луч фонаря выхватывал заваленные бетонными плитами лестничные площадки; кое-где вдоль стен были устроены провонявшие сажей очаги и стояли железные кровати.