Наутро, стоило большей части родственников разъехаться, отец снова вызвал Лиссу к себе в кабинет. Комната правильной квадратной формы, обшитая тёмным дубовыми панелями, огромные окна которой выходили на юг и восток, с детства внушала девушке трепет соразмерностью и строгостью обстановки. Сэр Артур Уинстон большую часть времени проводил здесь, среди бумаг и книг. Вот и теперь Лисса застала отца за столом, со стопкой деловых документов. Взгляд девушки скользнул по полкам, тянущимся вдоль стен: никаких сомнений, что среди томов личной библиотеки отца могли обнаружиться искомые книги, но доступ сюда получить куда труднее, чем в закрытую секцию библиотеки пансиона. Если бы остаться на несколько дней дома в отсутствии отца… Но о таком не стоило и мечтать.
— Садись, — сэр Артур жестом указал Лиссе на стул. — Я пригласил тебя, чтобы сообщить о дальнейших планах.
— Да, отец, — кивнула девушка, устраиваясь на краешке жёсткого стула. — Я слушаю.
— Завтра я покидаю Англию, — проронил сэр Артур. Лисса с трудом сдержала радостную улыбку, но следующие слова отца убили повод для радости на корню: — А ты проведёшь каникулы у тётушки Элизабет — она согласилась за тобой присмотреть.
Миссис Элизабет Хернли, старшая сестра умершей матери Лиссы, недавно овдовела, жила одиноко и замкнуто. Дом её был большим, но почти пустынным, обвешанным портретами мужа тётки и его предков. Единственный сын миссис Хернли, Джон, всё время проводил в Лондоне, отказываясь появляться в семейном склепе.
Лисса с трудом подавила неподобающий вздох и нашла в себе силы покорно кивнуть, понимая, что возражать бесполезно.
— Меня может не быть долго, миссия может затянуться, — слегка нахмурился отец. — Если вернусь раньше, чем рассчитываю, ты сможешь приехать сюда на следующее лето, но большая вероятность, что я буду в стране отсутствовать. Я извещу тебя о планах заранее. Поэтому веди себя хорошо, чтобы миссис Хернли не отказала тебе в приюте через год.
Сэр Артур бросил на дочь колючий взгляд, словно сомневаясь в её благоразумности. Лисса закрыла глаза, с трудом сдерживая рвущиеся наружу протесты. Ситуация была куда хуже, чем представлялось. Если она не вернётся домой по достижении шестнадцатилетия, Себастьян не сможет выполнить обещание… Раньше отец отказывался от дипломатических миссий в других странах под давлением жены, теперь ему ничего не мешало покинуть страну надолго.
— Со всеми вопросами можешь обращаться к мистеру Хатчесу, моему секретарю, — продолжил отец. — Ему же можно передать письма, если вздумаешь мне писать. Но учти: быстро ответить я не смогу. Предупреждая вопрос: сказать, куда я еду, я не имею права.
— Я поняла, отец, — покорно наклонила голову девушка.
— Я доволен твоим благоразумием, — позволил себе чуть слышную улыбку в голосе сэр Артур. — А теперь иди собираться. Вы отъезжаете через два часа. Доброго пути. Надеюсь, по возвращении я услышу о тебе лишь хорошее.
Жестом сэр Артур отпустил дочь. Предстояла долгая разлука, но ни один мускул его лица не дрогнул, ни единой тёплой ноты не проскользнуло в голосе.
Понимая, что никаких слов больше не прозвучит, Лисса покинула кабинет. Все душевные силы ушли на то, чтобы спокойно дойти до двери, не споткнувшись и не перейдя на бег. И только когда за её спиной закрылась дверь, девушка устремилась наверх, куда уже давно привыкла приходить со всеми случающимися в её жизни проблемами.
Добежав до чердака, уже не заботясь о скрытности, она дрожащими руками вскрыла дверь, проскользнула внутрь и привалилась с обратной стороны, пытаясь глубокими вздохами восстановить дыхание. Когда способность связно разговаривать вернулась, Лисса подошла к зеркалу.
— Я уезжаю, Себастьян, — спокойно проговорила она. — На год, возможно — дольше.
— Я рад решению Артура, — раздалось из зеркала. — Так должно быть.
Очевидно, что для него новость не стала неожиданностью, в чём удивительного ничего не было: разговаривать Себастьян мог только тут, но слышал он всё, что происходит в доме.
— Я вернусь, — глухо пообещала Лисса.
— Тогда я выполню своё обещание, если ты захочешь, — ответил он. — И… живи, девочка. Будь счастлива. Тебе предстоят события куда интереснее общения со мной. Я верю, найдётся тот, кто тебя оценит и полюбит. Ты выйдешь замуж, родишь детей…
Девушка до боли закусила губу, сдерживая рвущиеся наружу слова отчаяния и мольбы. Ей не нужен никто другой, она знала это. Но понимала, что говорить об этом Себастьяну сейчас — бесполезно.
— Расскажи мне, — чуть слышно попросила Лисса, прижимая горячий лоб и ладони к зеркальной поверхности. — Чем так плохо моё взросление? Почему ты отталкиваешь меня? Чем я стала неугодна?
— Я не могу, девочка моя, — всегда спокойный голос вдруг зазвенел отчаянием. — Не проси. Просто поверь мне. Всё, чего я хочу — это твоего счастья.
— Но неужели ты не понимаешь…
— Я не должен понимать, — прервал её Себастьян. — Если нам суждено встретиться, ты обо всём узнаешь… А сейчас иди. Я буду скучать…
В коридоре ниже этажом раздался голос одной из служанок, зовущей Лиссу. От внезапно нахлынувшей злости губы девушки сжались в тонкую линию.
— Я не знаю, в чём твоя тайна, — яростно проговорила она, сверкнув глазами, —, но обещаю найти объяснение. А теперь — прощай.
— Не надо… — тихий голос был полон отчаяния. — Не губи своей жизни. Ты не понимаешь!
— Не понимаешь ты, — жёстко усмехнулась она, опуская штору и уходя прочь. — Слишком долго ты был не человеком…
***
В гостях у тётушки Элизабет оказалось не настолько плохо, как ожидала Лисса. Оставшись в доме вдвоём с племянницей, миссис Хернли смягчилась, позволяя ей многое, что было под запретом в родном доме: спать до обеда, гулять босиком по саду, даже плакать… Девушка, к немалому удивлению, смогла отдохнуть, а свободное время способствовало разработке планов, которые необходимо было осуществить в пансионе.
Последние разговоры с Себастьяном содержали немало намёков, и девушка надеялась, что старые книги позволят найти разгадку. В случае неудачи она планировала написать автору монографии, старому профессору в Оксфорде, надеясь, что тот не отмахнётся от вопросов молоденькой воспитанницы пансиона.
По возвращении в школу Лисса погрузилась в учёбу, особое внимание уделяя истории и английской литературе. Именно преподавательницы, читающие девушкам эти предметы, могли выдать разрешение на посещение заветной секции.
И вот, под Рождество, когда её сокурсницы разъехались по домам, Лисса вошла в библиотеку, сжимая в руках долгожданный листок. Миссис Лангвуд недовольно поджала губы, но возражать не стала. Лисса аккуратно сняла с полки заветный том. Открыла на знакомой гравюре, вглядываясь в черты лица Себастьяна, а потом перевернула страницу и погрузилась в чтение…
5.
Глава о новых владельцах земель, на которых впоследствии был построен Уинстон-Мэйнор, начиналась с истории об обычном воине, пришедшем на английскую землю с норманнами. Тогда он не был богат, мог похвастаться лишь беспримерной храбростью, а король Вильгельм всегда таких жаловал, поэтому вскоре посвятил воина в рыцари. Богатства в правление Вильгельма, да и в последующие годы семья не сыскала. Сын основателя рода жил рыцарскими турнирами и войной, как и сын сына — и так продолжалось много лет.
На момент, когда король Генрих рассорился с Папой и решил, что власть Рима ему ни к чему, глава рода Уинстонов был совсем молод и служил в королевской гвардии — к тому моменту данное наследственное право можно было считать самым существенным достижением рода. В те времена далеко не всегда гвардию использовали по прямому назначению. Легко на их долю волей короля доставались и разные карательные операции, ведь недовольных в стране хватало…
Так и получилось, что сэр Себастьян во главе большого отряда оказался в Уилтшире, у стен аббатства Святого Августина, с приказом монахов разогнать, а монастырское добро перевезти в королевскую казну, которая упорно показывала дно.
Профессор долго рассуждал о целесообразности решения Генриха, и Лисса внимательно следила за его мыслью, жадно поглощая страницу за страницей. Её отец и мать к вопросам веры относились прохладно, никогда Лисса без особых на то поводов не видела их в храме, но оба принадлежали к англиканской церкви. Саму девушку в детстве на службы водила няня, и она любила эти моменты, находя в единении с богом многие ответы, но ловила себя на мысли, что красота католических храмов куда более соответствует величию высших сил, нежели строгость англиканства.
Как бы там ни было, причины решения Генриха носили сугубо политический характер, о чём и делал вывод профессор. Возвращаясь к истории Уинстон-Мэйнора, автор рассказал об осаде монастыря, не желавшего подчиниться воле короля, о том, как вышел к королевским посланцам настоятель, которого любили от мала до велика в округе, говоря о великом проклятии на головы тех, кто посягнёт на святую обитель.
Но сэр Себастьян был непреклонен в исполнении королевского указа, а несколько монахов не могли удержать монастырь. Вскоре большая часть построек была разрушена, а на огромном дереве посреди двора висели на потеху воронам трупы самых ярых участников сопротивления. Старый настоятель был зарублен лично королевским карателем.
«Много проклятий обрушилось тогда на головы воинов. И со стороны обитателей монастыря, и от местных жителей, что много лет прожили в благоденствии под сенью святого места и теперь потеряли всё в одночасье, — писал профессор Олдин. — Я не сторонник мистического толкования событий, но следует сказать, что главе отряда счастья тот поход не принёс. Король пожаловал ему земли вокруг бывшего аббатства и отдал в жёны храброму гвардейцу благородную девицу с большим приданым — дочь одного из своих приближённых. Сэр Себастьян начал строить дом по моде того времени, в виде буквы „Н“, молодая жена готовилась подарить мужу наследника, но внезапно глава рода пропал без следа. Не вынеся такого удара, жена, родив мёртвое дитя, скончалась, а земли перешли младшему брату сэра Себастьяна, который по оставленным чертежам через несколько лет закончил строительство. Хроники того времени ни слова не говорят о судьбе пропавшего рыцаря, ходило множество слухов, большей частью — абсолютно неправдоподобных, я же склонен видеть в событиях чьё-либо стремление отомстить. Времена были тёмные, жизнь человека стоила мало».
Лисса дочитала абзац и задумалась. Профессор не верил в мистическую подоплёку произошедшего, а существование Себастьяна доказывало как раз обратное. Но автор книги мог поделиться собранными невероятными версиями, одна из которых могла быть правдивой. Пока оставалось подозревать, что одно из проклятий возымело силу…
Отложив в сторону том монографии, Лисса принялась сочинять письмо профессору Олдину. В данном случае её фамилия служила лучшим оправданием любопытства — ничего удивительного в интересе Лиссы к истории собственной семьи никто усмотреть не смог бы. Девушка поведала, что решила собрать все предания о семье в едином месте, поэтому помощь профессора была бы очень кстати. Она с почтением отнеслась к тому, что в серьёзный труд он не стал включать неправдоподобные слухи и предания, но попросила ими поделиться, если такая возможность существует.
Несколько недель ожидания показались девушке вечностью. За это время она тщательно проштудировала ранее закрытую для неё секцию библиотеки, обнаружила не одно упоминание о „проклятии рода Уинстонов“, но везде авторы говорили о нём, как о местном поверье, не достойном упоминания, и нигде толком не говорилось, в чём оно заключалось. Лисса и сама когда-то улавливала в деревне разговоры про привидения в Мэйноре, что дом в неправильном месте построен, но к досужим сплетням старух не прислушивалась, о чём теперь жалела.
Решившись, Лисса даже написала отцу, отослав письмо его секретарю, в надежде, что сэр Артур что-нибудь знает и поделится с дочерью. Более прагматичного человека, чем нынешний глава рода Уинстонов, представить себе было трудно, но семейную историю он знал хорошо, поэтому информация у него могла быть…
Как ни странно, ответ от отца пришёл первым, и Лисса даже заподозрила, что к её посланию письмо отношения не имеет. Но оказалось иначе…
Первые строки повергли девушку в состояние лёгкого ступора: отец сообщал, что женился, упоминая, что пока его новый статус будет держаться в тайне из-за траура, поэтому с новой женой он планирует вернуться в Уинстон-Мэйнор только через год. В настоящее время они находятся во Франции, а в середине апреля уплывают в Америку.
На вопрос про семейные предания отец ответил кратко, зато по существу:
„Сэр Себастьян Уинстон пропал в возрасте двадцати двух лет. По сведениям, хранившимся в семье, был заперт в подземельях недостроенного особняка монахом, чудом оставшимся в живых после погрома обители Святого Августина. Катакомбы не стали уничтожать во время строительства, за что и поплатились. Племянник первого хозяина дома замуровал вход навсегда. Остальное — слухи, не стоящие внимания, говорящие про проклятие, бессмертного духа и девушку не старше семнадцати лет, на которые и обращать внимания не стоит“.
Лисса чуть не заплакала от досады, читая строки письма. Сомнений никаких: нужные ей сведения у главы рода Уинстонов есть, но делиться ими он не собирается. Удивительно, но данный факт она обдумывала куда тщательнее, чем женитьбу отца. Впрочем, такое развитие событий стоило предполагать: Уинстон-Мэйнору необходим наследник, а родственников мужского пола, кому передать поместье, не было.
Оставалось надеяться на письмо из Оксфорда. Профессор ответил лишь в первых числах апреля, накануне дня рождения девушки, когда Лисса уже извелась окончательно от любопытства и нетерпения, спасаясь лишь учёбой. И вот на колени лёг пухлый конверт, в котором обнаружилось письмо и стопка листков, исписанных мелким аккуратным почерком.
„Дорогая мисс Уинстон! — писал профессор. — Я понимаю ваш интерес к истории собственного дома и семьи, поэтому с радостью готов предоставить вам записи собранных мною невероятных слухов. Как вы справедливо заметили, им было не место в монографии по истории старейших домов Англии, но, конечно же, у меня всё сохранилось. По моей просьбе секретарь сделал копии со всех заметок, касающихся Уинстон-Мэйнора, кои я и посылаю вам. Основную часть сведений я получил от вашего деда, поэтому я посоветовал бы вам обратиться с расспросами к отцу. Но если возникнут какие-либо вопросы лично ко мне, всегда буду готов помочь. Искренне ваш, Уильям Олдин“.
Лисса с дрожью в руках перебирала листки, вчитываясь в записки. Они относились к разным периодам существования их семьи, профессор действительно собрал много интереснейших подробностей.
Наконец, на последних страницах Лисса увидела заветное имя и вскликнула от восторга, заработав недоумённый взгляд из-за соседнего стола: сокурсницы не привыкли к проявлению молчаливой и сдержанной девушкой ярко выраженных эмоций. Та лишь виновато улыбнулась и погрузилась в чтение.
«С пропажей сэра Себастьяна Уинстона связано больше легенд, чем с каким-либо другим событием в этой семье. При захвате монастыря его проклинали множество раз, что не могло не породить слухов, а уж факт его внезапной пропажи и последующей смерти жены и не успевшего появиться на свет ребёнка усилил волны сплетен. В окрестностях Уинстон-Мэйнора они не утихают по сей день, но изложить их толком смог для меня лишь покойный ныне сэр Энтони Уинстон, на тот момент — глава семьи.