Любовь.
Я люблю их всех и издали преклоняюсь перед ними. Но вот мое воздействие заканчивается, и город снова пуст, если не считать меня и подобных мне, идущих по безлюдным улицам к своим яхтам, а потом по домам. Мы больше не вернемся.
Жизнь.
Я успешно прожил свою жизнь. Теперь, когда в моем доме порядок, я скоро поднимусь навстречу тем, кто нас направляет, сознавая, что сделал все, что надо было сделать. Мы добились успеха. И больше ничего не осталось. Ничего.
Грядущее.
Что будет? Я не могу открыть самую прекрасную из всех тайн. Пока не могу. Она ждет нас в Ядре Бездны. Песнь с каждым днем звучит все громче.
ГЛАВА 9
С наступлением рассвета «Последний бросок» бесшумно поднялся в прохладный воздух, оставив Экспедитора на поверхности. Вдалеке перед ним над горами на горизонте показался золотисто–розовый полукруг поднимающегося солнца. Ощущая на лице его ласковое тепло, Экспедитор отправился вниз по склону. Над мелкими кольцами здешнего эквивалента травы вились струйки тумана, превращающего впадины в бурлящие паром ручьи. Местные птицы уже заводили свои гортанные трели и в ожидании наступающего дня взлетали с черных деревьев.
Экспедитор с изумлением следил за их неловкими попытками взмыть в небо. Казалось, что эволюция в этом мире где–то допустила ошибку. Птицы выглядели столь же громоздкими, сколь и неуклюжими.
Стадо сонных четвероногих животных пофыркивало и отряхивалось, приветствуя в своей тяжеловесной манере новый утомительный день. Медлительные животные не уступали размерами земным носорогам и обладали приблизительно таким же норовом. Их туши покрывала складчатая шкура тусклого ржаво–коричневого цвета, а ноги, толщиной с торс самого Экспедитора, могли шагать целый день напролет. Аномийцы запрягали этих выносливых зверей в плуги и повозки.
Экспедитор обогнул стадо еще до того, как животные почуяли его приближение. Вряд ли стоило их распугивать еще до встречи с местными обитателями.
По мере приближения к деревне он стал ощущать в воздухе запах дыма. Горевшие всю ночь напролет костры уже угасали, превращаясь в кучки тлеющих углей. Они выполнили свою задачу — до самого рассвета отпугивали диких зверей.
Перед спуском на поверхность «Последний бросок» провел пассивное сканирование, что позволило увидеть на берегу небольшой реки широкий полукруг строений. Каменными были только низкие круглые сооружения, по–видимому, предназначенные для хранения зерна. Жилые дома строились из дерева.
Зрительные вставки позволили Экспедитору подробно рассмотреть их с расстояния около мили. Дома стояли на массивных опорах примерно в двух метрах над пыльной поверхностью планеты. Крыши из плотно уложенного тростника со всех сторон нависали над выпуклыми стенами, в которых были врезаны овальные рамы из полированного дерева с какой–то твердой прозрачной мембраной. Сквозь нее он даже разглядел движущиеся внутри тени.
Двое аномийцев, наблюдающих за одной из костровых ям, остановились и повернули свои антенны. Они были пожилыми, это Экспедитор мог определить по темно–голубому цвету верхних конечностей и тому, как они сгибали назад ноги, уменьшая вес тела. Кожа у всех молодых особей имела почти одинаковый медный оттенок, а у взрослых меняла цвет на желтовато–зеленый. Кроме того, эти двое имели массивные туловища. Вероятно, только у людей с возрастом не увеличивалась масса тела.
По пути к деревне его юз–дубль провел последнюю проверку переводящего устройства, висевшего на шее Экспедитора на золотой цепочке. Этот прямоугольный аппарат величиной с ладонь был способен воспроизводить звуки на верхних частотах, характерные для речи аномийцев. Антропологи из культурологической экспедиции Флота с этой целью изменяли свои голосовые связки, но полного успеха добиться не смогли. Тем не менее аномийцы, не применяющие механизмов сложнее колеса, одобрили их старания.
Экспедитор просмотрел файл, относящийся к местному этикету.
— Я приветствую вас этим чудесным утром, — заговорил он, и его слова немедленно преобразовались в смесь визга и свиста, похожую на щебетание дельфинов. — Я прибыл к вам из другого мира. Я хочу попросить вас поделиться со мной преданиями о ваших предках.
Он слегка поклонился, но этот жест явно не имел смысла для чужаков.
Аномийцы были примерно на метр выше него, особенно когда выпрямляли ноги при ходьбе. Обычно средняя, наиболее узкая часть их туловища заметно выдавалась вперед, а верхние колени ног с тремя суставами для сохранения равновесия выгибались назад.
Ему ответил аномиец, чья кожа стала такой темной, что казалась не лиловой, а почти черной:
— Я приветствую тебя этим утром, путник со звезд. Я Тизак, старший отец деревни. Я могу потратить некоторое время и обменяться с тобой преданиями.
— Благодарю за проявленную доброту — сказал Экспедитор.
Если Тизак и испытывал какое–то волнение или любопытство, на его облике это никак не отразилось. Ничего похожего на человеческий язык тела, ни дрожи, ни любых других движений. Сейчас Экспедитор признал, что для чужаков это было бы довольно затруднительно. Их кожа напоминала чешую, что делало невозможными движения мелких мышц. Эмоций не выдавали и глаза, поскольку вместо них у аномийцев была пара антенн, покрытых влажным, у всех одинаково серым слоем фоточувствительных клеток. Антенны торчали из шишковатой головы, большую часть которой занимал рот, и давали визуальное представление о мире, совершенно иное, чем у людей. Мозг аномийцев скрывался в верхней трети туловища, между маленькими средними и более сильными верхними руками.
— Твой истинный голос молчит, — сказал Тизак.
— Да. Я не могу правильно произносить звуки вашей речи. И прошу прощения за то, что пользуюсь машинным переводчиком.
— Тебе не за что извиняться.
— Мне говорили, что вы не одобряете применение машин.
Двое аномийцев коснулись друг друга небольшими коготками средних рук.
— Кто–то был с тобой не совсем честен, — сказал Тизак. — Я рад, что ты пришел в нашу деревню, чтобы мы рассказали тебе правду.
— О вашем отказе от машин мне рассказали мои сородичи. Они посещали вас довольно давно.
— Значит, память твоей расы со временем ослабевает. Мы не отвергаем машины. Мы просто предпочитаем ими не пользоваться.
— Могу я спросить почему?
Средние и верхние колени Тизака согнулись, и он опустился на корточки. Второй аномиец отошел.
— У нас есть жизненный путь, проложенный миром, который нас сформировал, — сказал Тизак. — Нам известно, что с нами стало, когда мы выбрали путь, ограниченный машинами и технологиями. Наши предки достигли величия, таких же высот, как, возможно, и вы.
— Ваши предки во многих отношениях ушли далеко вперед по сравнению с нами, — поправил его Экспедитор. — И мы в неоплатном долгу перед ними. Они спасли множество звезд от агрессивной расы, за что мы всегда будем им благодарны.
— Ты говоришь о тех, что живут вокруг двух звезд. Они стремились уничтожить все другие формы жизни.
— Ты знаешь о них?
— Наш жизненный путь отличен от пути наших предков, о чем мы искренне грустим, но мы радуемся их успехам. Они ушли, чтобы стать кем-то другим, кем–то более могущественным.
— Вы не последовали за ними. Почему?
— Эта планета создала нас. Ей и выбирать сущность нашей жизни.
«Звучит как какая–то религиозная проповедь», — по отдельному каналу связи сказал Гор.
«Скорее, как постулат одной из наших фракций, — возразил Экспедитор. — Аномийские "Ускорители" вознеслись на постфизический уровень, а "Дарвинисты" хотят жить так, как предписывает им природа».
Экспедитор решил, что чувство равновесия у аномийцев развито сильнее, чем у людей, хотя со стороны их движения и напоминали дерганую походку голубя.
К костровой яме устремилась группа молодежи. Дети аномийцев быстро окружили Экспедитора и Тизака, но они просто не могли стоять на месте. Они то садились на корточки, то подпрыгивали и непрерывно болтали между собой, обсуждая незнакомое существо со странным телом, слабыми на вид клешнями и шерстью на макушке. От их гвалта у него едва не заложило уши.
Экспедитор услышал, как Тизак объясняет детям, кто такой их гость.
— Откуда ты прилетел? — спросил один из подростков.
Он был выше своих товарищей, почти одинакового с Экспедитором роста, его абрикосовая кожа слегка отливала зеленым.
— С планеты под названием Земля, за много световых лет отсюда.
— А зачем?
— Я ищу мудрость. Ваши предки обладали удивительными знаниями.
Пронзительные крики детей стали еще громче. Переводчик интерпретировал их как повторяющиеся возгласы: «Да! Да, они много знали».
— Мне пора поесть, — произнес Тизак. — Ты присоединишься ко мне?
— Это доставит мне большое удовольствие, — заверил его Экспедитор.
Тизак быстро поднялся, заставив ребятишек отпрыгнуть в сторону, и пошел к одному из ближайших домов. Двигался он удивительно быстро. Экспедитору, чтобы не отстать, пришлось бежать трусцой.
— Я должен предупредить, что твоя пища, возможно, физически мне не подходит.
— Я понимаю. Твои биохимические процессы вряд ли приспособлены к нашим растениям.
— Тебе знакома концепция биохимии?
— Не считай нас невеждами, путник со звезд. Мы просто не применяем наши знания так, как это делаете вы.
— Я понимаю.
Тизак дошел до своего дома и запрыгнул на небольшую площадку перед дверью. Экспедитор окинул быстрым взглядом толстые опоры, на которых стоял дом, и взобрался по одной из них до площадки.
— Ты другой, — заявил Тизак и вошел внутрь.
Оконные мембраны пропускали в дом достаточно света. Изнутри Экспедитор заметил на них радужные разводы и решил, что это какая–то кожа или кора, обработанная особым способом. Дом Тизака был разделен на три комнаты. В самой большой, куда они вошли, мебели оказалось немного. Вдоль внутренней стены стояло несколько простых сундуков. Три странных каркасных сооружения Экспедитор определил как стулья, а кроме них имелось еще пять скамей, составленных в центре в пятиугольник. На всех стояли широкие глиняные горшки.
На первый взгляд ему показалось, что в половине горшков что–то кипит — на поверхность поднимались и лопались многочисленные пузырьки. От резких запахов у него заслезились глаза. Экспедитор узнал запах гниющих или забродивших фруктов, но невероятно сильный.
Через мгновение он понял, что в помещении нет ни плиты, ни очага, хотя воздух здесь был заметно теплее, чем снаружи. А в горшках действительно шел процесс брожения — и довольно интенсивный. Экспедитор украдкой заглянул в один из них. Густая масса напоминала джем, но из не перемолотых фруктов.
Тизак подвинул к себе один горшок, нагнулся и, распахнув широкий рот, обхватил горло посудины. Прежде чем аномиец закрыл рот и несколькими быстрыми глотками высосал содержимое, Экспедитор успел заметить внутри сотни подвижных мандибул.
— Не хочешь ли попробовать моего >нет прямого перевода: консервированного холодным способом супа<? — спросил Тизак. — Я знаю, что процесс совместного поглощения пищи имеет для вашей расы ритуальное значение. Одно из блюд ты сможешь переварить без вреда для организма.
— Нет, благодарю. Так ты помнишь моих сородичей, посещавших этот мир в прошлом?
— Мы храним предания, друг мой.
Тизак пододвинул еще один горшок и обхватил его ртом.
— Но, кажется, я никому не интересен, кроме самых молодых жителей деревни.
— Я расскажу твою историю на нашем собрании. И она начнет переходить от деревни к деревне на общих встречах. Через двадцать лет предание о тебе будет известно всему миру, и его станут передавать от поколения к поколению. Ты никогда не затеряешься в нашей памяти, путник со звезд.
— Мне радостно это слышать. Ты, наверное, знаешь множество преданий, Тизак.
— Знаю. Я очень стар и слышал много рассказов. Так много, что они начинают меркнуть в моей памяти. Потому я рассказываю их снова и снова, чтобы предания не затерялись в прошлом.
«Какая глупость, — заявил Гор. — Таким образом они теряют массу информации. Ведь была же у них своя письменность. Без базовой символики, особенно в математике, невозможно развивать технологии. Зачем они отказались от своей культуры? При пересказе их история невероятно искажается, а потом и вовсе забывается».
«Не беспокойся, — заверил его Экспедитор. — Необходимое нам событие слишком велико, чтобы о нем забыть. Уж о нем–то они наверняка помнят».
«Да, конечно, но неопределенность меня убивает».
— Я бы хотел услышать предание о ваших предках, — сказал Экспедитор Тизаку. — Я хочу узнать, как они покинули этот мир, эту Вселенную.
— Предание, которое хотят услышать все, кто посещает наш мир. Но у меня есть много других историй. Например, о Газуке, чья храбрость не позволила утонуть пятерым детям, когда обрушился мост. Я слышал, как Разул отбивалась от стаи >нет прямого перевода: эквивалент волков<, пока ее сестры рожали. Разул уже была стара, когда я присутствовал на общей встрече, но ее слова сохранили истину. Есть еще предание о Фозифе, как он на машине, изрыгающей пламя, полетел к Италу, соседней с нами планете. Он первым из нашего рода проделал такое. Это самое старое предание, все остальные рассказы относятся к более позднему времени.
— Какое из преданий ты хочешь мне рассказать?
— Любое о нашем прекрасном мире. Ради этого мы живем. Чтобы все мы знали обо всем, что случается с нами.
— Но разве такое не противоречит вашему выбору? Знания относятся к той же области, что и наука и технология, от которых вы отказались.
— То истории машин. Истории, уже рассказанные. Они закончены. Теперь мы рассказываем истории о самих себе.
— Кажется, я понял. Ваши предания повествуют не о достижениях ваших предков, а о личностях, которые чего–то достигли.
— Ты становишься ближе к нашей истории, к нашей жизни. Чтобы понять нас сегодняшних, ты должен услышать все предания.
— Я сожалею, что мое время в вашем мире ограничено. Я был бы благодарен, если бы ты рассказал мне о своих предках и о том, как они покинули эту Вселенную. Ты знаешь, где произошло то знаменательное событие?
Тизак проглотил содержимое очередного горшка, затем подошел к ряду сундуков и открыл держащиеся на петлях крышки. Оттуда появились небольшие, чем–то наполненные мешочки из ткани, которые он разложил на скамьях.
— Предание о великом расставании никогда не померкнет в моей памяти. Оно имеет для нашего народа чрезвычайную важность, поскольку так начался раскол расы. На тех, кто ушел, и тех, кто поклялся сохранить верность нашей планете и судьбе, уготованной ею для всех нас. Мы до сих пор испытываем сожаление, потому что воссоединиться уже не сможем никогда.
— Моя раса тоже разделена на множество групп, — сказал Экспедитор, наблюдая, как Тизак управляется с мешками.
Аномиец достал и положил в горшки какие–то фрукты, добавив туда воды из большого сосуда, стоявшего в центре между скамьями. В конце он посыпал все это бело–голубым порошком из маленького пакетика. Содержимое горшка немедленно забулькало.
— Я выслушаю твои рассказы о разделении, — сказал Тизак. — Они мне пригодятся.
— Спасибо. А рассказ о месте, откуда ушли ваши предки? Я бы очень хотел его узнать и посетить.
— Мы пойдем туда.
Это было не совсем то, на что надеялся Экспедитор.
— Я рад. Могу я позвать свой корабль? Он перенесет нас в любое место вашего мира.
— Я понимаю, что твое предложение вызвано твоей добротой. Но я не хочу путешествовать на твоем корабле. Я пойду к месту разделения пешком.
«Проклятье, — возмутился Гор. — Путешествие может занять целые месяцы, если не годы. Попробуй убедить этого монстра рассказать, где оно находится. И предложи встретиться там, если уж иначе никак».
— Мне жаль, но я не способен долго путешествовать по вашему миру, — сказал Экспедитор. — Мне нужна пригодная для нашей расы пища. Не могли бы мы там встретиться?
— Туда всего два дня пути, — объяснил Тизак. — Ты столько пройдешь?
— Да, столько я осилю.
«Вот черт! — воскликнул Гор. — Твой новый друг, похоже, говорит о городе, что стоит в дальнем конце долины. Больше ничего подходящего здесь нет».