– Энцо, ты прелесть, – Наташа обняла итальянца.
– Я тоже тебя люблю, красавица, – Энцо потрепал ее по щеке, – а вы перестаньте так себя вести, allegra ragazza (хохотушки), – недовольно обратился он к Юле и Аленке, – а то я вам платья подружек из такой ткани сошью. Будете на свадьбе, как две зеленые клумбы.
Девчонки захохотали еще громче.
Лариса все переводила маме и бабушке, те кивали.
– Пройдись, – скомандовал Наташе Энцо.
Она быстро сделала первые два шага и чуть не упала, но стоявшие рядом Мамнина, Лариса и Кэтрин успели ее подхватить.
– Детка, не торопись, – начал объяснять Энцо, – ходить ты должна не быстро, а плавно и грациозно. Сначала ты приподнимаешь ногу, и как-бы толкаешь носком туфли кринолин вперед, когда он отлетает, ты шагаешь, понятно? Еще раз.
***
– Так, невеста, ее дед, две подруги и трое детей уходят в боковую комнату около входа в собор. Родственники со стороны невесты садятся справа, со стороны жениха слева, – начала репетицию Кэтрин.
– Мы маленькая семья и сядем все вместе с одной стороны, – единогласно пришли к решению все.
– Хорошо, – разрешила Кэтрин, – вы все садитесь, невеста Нэтэли с… – она заглянула в сценарий, – Бобом, подругами Джули и Хелен и детьми за мной к выходу. Будем репетировать, как дед поведет невесту к жениху.
– Ты готов? – повернулась Наташа к Владимиру Ивановичу и в первый раз с удивлением увидела, как суровый генерал растерялся.
Он покраснел, резко вскинул одну руку, провел по густым седым волосам, затем одернул и без того идеально сидящий пиджак, пробурчал что-то нечленораздельное и наконец выдавил хриплое «так точно, товарищ командир».
– Быстро, быстро, все встали на свои места, – скомандовала Кэтрин.
Бажени, Мамнина и родители Наташи и Мэтта сели в первом ряду слева. С правой стороны расположились Альберто и все многочисленные помощники Энцо и Кэтрин. Два фотографа и кинооператор замерли в разных углах.
Мэтт, слегка повернувшись боком к залу, застыл около алтаря.
– Музыка, – махнула рукой распорядительница.
Заиграла нежная музыка, – Патрик, ты идешь первым, – тихо проговорила Кэтрин, – у алтаря встанешь со стороны жениха.
– Я все помню, – Патрик протянул руки по швам и с самым серьезным видом, чеканя шаг, направился по центральному проходу собора.
Кэтрин выждала время и тронула за плечо Майки, – Майки, теперь ты с атласной подушечкой для колец… вперед, малыш.
– Я не малыш, я мужик, – по-русски ответил он ей и, глядя на Владимира Ивановича, спросил, – да, дед?
– Да, внучек, – ответил ему Боб.
Высоко подняв голову, Майки тоже шагнул в проход между скамьями.
– Хелен, теперь ты, – подсказала Кэтрин Аленке, Аленка плавно двинулась в такт музыке.
– Джули, ты идешь следующая, в руках у вас с Хелен будут букеты в тон платьям, держать их надо будет обеими руками перед собой – подсказала Кэтрин Юле, та кивнула и вышла в проход.
– Элизабет, теперь выходишь ты и разбрасываешь розовые лепестки, – погладила по головке малышку Кэтрин и вручила ей корзиночку, – когда подойдешь к алтарю, встанешь со стороны невесты, помнишь?
– Я все помню, – Элизабет серьезно кивнула и направилась по проходу, мелко переступая ножками и делая вид, что разбрасывает из корзинки невидимые лепестки.
Кэтрин, Энцо, Наташа и Владимир Иванович с умилением смотрели на детей. Аленка, Юля, Патрик и Майки уже подошли к алтарю и, поднявшись на ступеньки, замерли на своих местах. Следом за ними на ступеньки поднялась и Лиза.
Взрослые, которые сидели в зале, с восторгом наблюдали за процессией, Мамнина, Лариса и Тефочка промокали глаза.
– Пора, – скомандовала Кэтрин.
Владимир Иванович крякнул, и со словами, – ну, пойдем, моя девочка, – подал Наташе руку.
– Все хорошо, товарищ генерал-лейтенант, не волнуйся, – взяла его под руку внучка, и они вступили в украшенный зал.
Кэтрин и Энцо медленно двигались сзади.
– Как платье? – беспокоился Энцо, – ничего не мешает? Юбка легко отлетает от носок туфель, между ног не путается?
– Мне кажется, немного тяжеловатый низ, – призналась Наташа, – и шлейф волочится, как гиря.
– Не сбиваемся, идем под музыку, раз-два, раз-два, внимательно слушаем мои команды, – тихо говорила в это время Кэтрин.
Владимир Иванович усмехнулся, – разве так командуют?
Наташа, представив торжественный свадебный выход под «Марш славянки», весело прыснула, Кэтрин строго на нее цыкнула.
Под медленную музыку они плавно дошли до алтаря, где их уже ждал Мэтт.
– Теперь вы должны передать руку внучки жениху, – подсказала Бобу Кэтрин. Мэтт смотрел на Наташу и улыбался.
Владимир Иванович протянул ему Наташину руку и, быстро отвернувшись, смахнул слезы с глаз.
Все захлопали, Мамнина подошла и обняла мужа, – Володенька, не плачь, побереги слезы до свадьбы, это пока всего лишь репетиция.
– Ты самая прекрасная невеста, – Мэтт поцеловал Наташе руку.
– Ничего, что на мне пестрая футболка и клетчатая юбка? – улыбнулась она.
– Я не смотрел на твою одежду, я смотрел на тебя, – он не успел поцеловать ее, как рядом нарисовался Энцо и перехватил Наташу.
– Целоваться будете потом, а сейчас надо пройтись еще раз, красавица,– он повел Наташу по проходу, – теперь развернись, еще раз пройдем, что не так?
Наташа походила и призналась, – теперь вроде все нормально, потихоньку начинаю привыкать.
– Ну, вот и славно, оставайся здесь и репетируй движения, – Энцо пошел давать какие-то распоряжения своим помощникам.
Рядом бегала Кэтрин и что-то объясняла одновременно и родственникам, и гостям, и своим помощникам.
***
Наташа медленно ходила взад и вперед по собору между рядами лакированных скамей. Она настолько увлеклась, что не заметила, как в собор вошел Эдвард.
Он остановился на входе и замер, глядя на нее.
«Как же на балах танцевали в таких платьях», – думала в это время она, делая повороты, один, второй. Она попробовала покружиться, ей удалось грациозно сделать круг, – «а теперь надо научиться откидывать шлейф», – она махнула ногой. Нога запуталась в шлейфе и Наташа, потеряв равновесие, нелепо взмахнула руками.
Эдвард подскочил к ней и успел подхватить.
Не поднимая головы, она засмеялась, – это так забавно, спасибо, что оказался рядом и не дал упасть, – она разложила на полу шлейф.
– Не стоит благодарности, Нат, – тихо произнес он.
Все еще улыбаясь, Наташа подняла глаза и встретилась с глазами… Мэтта? Нет, это был не он.
Улыбка медленно сползла с ее лица, она испуганно смотрела на него.
– Привет, – тихо произнес Эдвард и попытался улыбнуться.
Она как-то судорожно кивнула, медленно приподняла юбки и сделала шаг назад, не спуская с него настороженного взгляда.
– Нат, – тихо позвал ее Эдвард и шагнул к ней.
Она сделала еще один шаг назад, потом еще один, потом, наступив на шлейф, снова потеряла равновесие и чуть не упала.
В один прыжок он оказался рядом и снова успел ее схватить. Наташа уперлась руками ему в грудь, побледнела и закрыла глаза.
– Все хорошо, все очень хорошо, – вдруг пропела появившаяся рядом Дженнифер, – Мэ-э-т, помоги нашей НатОщчка, – позвала она старшего сына и любезно заворковала, – Эдвард, мы тебя ждали, как хорошо, что ты смог приехать, пойдем, мне надо с тобой поговорить.
***
Тефочка втащила Эдварда в какую-то пустую комнату и захлопнула за собой дверь.
– Послушай, мерзавец, – она с силой толкнула его в кресло, – ты понимаешь, что тогда натворил? Тебе было на всех наплевать, на нас с отцом, на детей-полусирот, на чувства брата и на эту девочку. Ты сделал свое поганое дело и смотал удочки. А мы остались один на один со своим горем. Мы плакали здесь, а Нати плакала там. Мэтт и Майки ездили зимой в Москву, она отказалась от предложения Мэтта, он вернулся за ней весной, она снова с ним не поехала, и только летом он смог привезти ее сюда. Он звонил ей каждый день, он каждую неделю посылал ей письма и рисунки детей. Своей любовью и заботой все мы заставили ее забыть о том, что ты сделал. Она только недавно начала улыбаться. На ее месте я бы убила тебя, а она попросила, чтобы на празднике вся семья собралась вместе. Она просила за тебя, негодяя, который так ее унизил! Сейчас в ее глазах я снова увидела ужас. Она отшатнулась от тебя, как от… как…
Не найдя слов сравнения, Тефочка перевела дух, встала перед креслом и уперла левую руку в бок. Стоя напротив сидящего Эдварда, она смотрела ему в глаза, размахивала указательным пальцем правой руки перед самым его носом и шипела, – ты мой сын, но знай, что если ты еще что-нибудь натворишь, если ты обидишь Нати и Мэтта, я придушу тебя своими руками! Заруби это себе на носу!
Эдвард осторожно взял мать за запястье, аккуратно отвел от своего лица и взглянул ей в глаза, – мама, я никогда не обижу Нат, потому что я люблю ее. Я не хотел, чтобы она досталась Мэтту, ляпнул при всех про то, что спал с ней, потому что не мог придумать ничего другого. Потом казнил себя за свои слова. Я тоже звонил ей каждый день. Я знал, что она не будет со мной разговаривать и назывался именем брата. Я никому не хотел причинить зла, тем более ей, просто я никому не хотел ее отдавать. И сейчас не хочу…
Он помолчал.
– Если бы я мог, я бы женился на ней, и клянусь, отдал бы жизнь за одну ее улыбку … Я рад за них обоих и желаю им счастья. Не бойся, я ничего не натворю. Но что же мне делать с моей любовью, мама? Ой, как мне больно, как мне больно…
С этими словами он издал глухой рык и ткнулся в руки матери. Онемевшая Тефочка стояла рядом и гладила сына по голове, как маленького ребенка. По ее щекам катились слезы.
– Мой мальчик, мой милый мальчик, – шептала она, – все пройдет, потерпи немножко. Ты еще встретишь свою любовь и будешь счастлив. Не мешай Мэтту и Нати, они любят друг друга, они счастливы… молчи о своей любви, не говори никому ничего, сыночек мой… любимый мой сыночек…
Эдвард послушно кивал опущенной головой.
США, Нью-Йорк, особняк Престонов, суббота 24 сентября 1988 года, вечер
– Натушка, а зачем нужен этот торжественный вечер? – бабушка Евгения оглядела в зеркале свое новое платье.
– Затем, что не все из приглашенных смогут приехать на свадьбу, – Наташа улыбнулась, – на свадьбе не будет Хэнка и друзей Пола и Дженни – Ноланов.
В комнату, постучавшись, вошла Дженни.
– Бажени, как ваши дела? – спросила она бабушку.
Та улыбнулась и кивнула.
– Ты не передумала? Ты точно хочешь надеть именно это платье, милая? – Дженнифер погладила Наташу по руке.
– Да, я так решила, я надену красное платье… – задумчиво произнесла та, – я надену красное платье со шлейфом, которое подарил мне Эдвард.
***
Наступила Юлина очередь произносить тост, она встала, держа в руках бокал с шампанским и, волнуясь, начала.
– Натыч, – произнесла она по-русски, – с того дня, как ты уехала, для нас, твоих друзей, особенно для меня, наш двор словно опустел. Нет, он продолжает жить своей жизнью, по нему так же катаются на велосипедах мальчишки, девочки прыгают через скакалки и играют в классики, малышня в песочнице лепит куличи, а на скамейке по вечерам обязательно сидит какая-нибудь влюбленная парочка. Только тебя в нашем дворе больше нет, – голос у Юли дрогнул, но она тут же взяла себя в руки, – я говорю это не для того, чтобы все тут начали плакать, – посмотрела она на всхлипывающих Бажени и Мамнину, – я говорю это потому, что ты замечательный человек и настоящий друг.
Наташа поднялась со своего места и улыбнулась подруге. Мэтт тоже встал.
– Тебе досталась хорошая девочка, береги ее, – обратилась к нему Юля.
Выслушав перевод Геннадия, Мэтт кивнул, обнял Наташу и крепко прижал ее к себе.
– Мы с друзьями очень рады за вас с Мэттом, – продолжила Юля, – он, однозначно, самый лучший. Ради другого человека мы бы тебя не отпустили так далеко, да еще и насовсем. Береги его, Натыч.
Наташа кивнула и прижалась к Мэтту.
– То, что мы, твои друзья, будем всегда тебя помнить и скучать по тебе, это точно, – Юлька вздохнула, – ну, а чтобы ты не забывала нас, мы решили сделать для вас вот такой подарок. Натыч, для тебя это будет воспоминанием, а для Мэтта русской экзотикой. Помогите мне, пожалуйста, – повернулась она к официантам.
Двое парней с трудом выволокли на середину комнаты перевязанную блестящим красным бантом огромную тяжелую коробку в праздничной упаковке.
Юля присела перед ней, развязала бант и откинула крышку, – вынимайте, – скомандовала она парням.
Те кивнули и подняли из коробки матрешку метровой высоты.
Гости ахнули.
– Наташка, это самая главная матрешка – твой родной город Москва, – начала объяснять Юля, – смотри, вот Кремль, вот Большой театр, Успенский собор, Храм Василия Блаженного, ВДНХ, кинотеатр Россия, твои любимые Сокольники, – парни крутили куклу, а Юля показывала на ее бока, – вот твоя школа, институт, а впереди твой дом и двор.
Все гости встали со своих мест и окружили Юлю и матрешку. Мэтт с Наташей тоже подошли ближе.
Лицо матрешки было классическое, огромные голубые глаза с густыми ресницами, брови вразлет, румяные щеки, пухлые красные губки, а вот ее бока были задекорированы изображениями главных достопримечательностей Москвы. На фартуке матрёшки, традиционном месте для изображения основного смыслового элемента росписи, Наташа увидела свой родной дом и двор, прорисованный до мельчайших подробностей. На глаза навернулись слезы, а Юлька тем временем с помощью официантов уже раскрыла первую куклу, из нее сразу же вытащили вторую.
– Нат, эту матрешку мы сделали с разрешения твоей прабабушки, – посмотрела Юля на Бажени, та кивнула.
Вторая кукла была с лицом Наташиного прадеда Александра Акимовича, мужа Евгении Ивановны.
– Это твой прадед, – тихо сказала Юлька, и Наташа заплакала. Мэтт обнял ее и прижал к себе. Гости вытирали глаза.
– Нат, ну, не плачь, пожалуйста, я не хотела тебя расстраивать, – Юлька погладила подругу по плечу, – этот подарок мы обсудили с твоей прабабушкой и решили, что твой прадед, который очень тебя любил и продолжает любить, глядя на тебя сверху, должен возглавить эту галерею. Евгения Ивановна рассказала нам, что когда ты была маленькая, прадед рассказывал тебе про гражданскую войну, революцию, Великую Отечественную войну, вы с ним пели песни про тачанку, красных кавалеристов, комсомольцев-добровольцев, синий платочек и трех танкистов. Когда строили дачу, ты всегда вертелась рядом с прадедом и подавала ему молоток и гвозди. А еще ты, когда была маленькая, мечтала о настоящем коне, и прадед сколотил тебе коня из досок, ты скакала на нем, играя в Чапаева. Это все мы изобразили на матрешке.
Бока прадеда украшали сцены строительства дачи, а также красноармейцы верхом на боевых конях с шашками и красным знаменем. На фартуке матрешки улыбающийся Александр Акимович держал под уздцы деревянного коня, на котором восседала довольная пятилетняя правнучка.
– Это рыцари? – Патрик заинтересованно ткнул пальцем в конных кавалеристов.
– Да, это рыцари, – ответила ему Наташа.
– А это у них такие шлемы? – мальчик зачарованно рассматривал высокие буденовки со звездами и отворотами.
– Да, милый, это их шлемы.
– Твой прадед тоже был рыцарем? – восхищенно спросил Наташу Патрик.
– Можно сказать и так, – улыбнулась она, – он был очень храбрым рыцарем, прошел революцию и две войны.
– А ты покажешь мне его фотографии? – не отставал тот.
– Обязательно, – пообещала она, – а потом мы с тобой вместе нарисуем моего прадеда.
Патрик кивнул и с интересом продолжил разглядывать военные баталии на боках матрешки.
Юля ждала, пока Наташа ответит на все вопросы мальчика, – а это твоя прабабушка Евгения Ивановна, – открыла она третью куклу, Наташа всхлипнула.
Мэтт погладил ее по волосам, – Джули, – обратился он к подруге жены, – ты еще долго собираешься расстраивать мою любимую девочку?
– Ничего, все нормально, – Наташа вытерла слезы и уставилась на подарок.
Та была расписана в стиле палеха. На боках матрешки Иван-царевич скакал на сером волке и ловил Жар-птицу, Василиса Прекрасная вышивала ковер, Тридцать три богатыря выходили из моря, а храбрый витязь Руслан побеждал злого волшебника Черномора и расколдовывал свою Людмилу. На фартуке матрешки маленькая Наташа сидела рядом с Бажени около большого таза и помогала бабушке перебирать ягоды для варенья.