– Стоп, стоп, девочка, – я прервала Галю, – книг о счастье сейчас море. Ими наводнены все полки магазинов. Но, как говорили в рекламе, не все йогурты одинаково полезны! И если, листая книгу, ты встречаешь через страницу странные, бездоказательные утверждения типа «Вы истинно счастливы каждую минуту вашей жизни; единственная ваша проблема в том, что вы не всегда это сознаете» или «Мощным лекарством является беззаветное стремление к счастью», – смело бросай эту книгу в корзину, но не потребительскую, а мусорную! Ибо такие книги накладывают запрет на признание несчастья как такового. Если тебе плохо, если ты расстраиваешься и грустишь, значит, ты – последний лузер, неудачник и тебе не место в мире счастливых.
Но это не так! Счастье – не долговая повинность! Ты не обязана быть счастливой каждую минуту. Это просто, но это действительно так. Если тебе кажется, что ты несчастна, ты действительно несчастна. И это не плохо, не хорошо, не твоя беда, не твоя вина и не проблема – это ФАКТ. И он нейтрален. Ты имеешь право грустить, плакать, переживать, расстраиваться и вообще быть собой. Ибо прочие роли уже заняты.
Будь счастлива по собственному желанию. И поверь: у других жизнь не лучше! Просто большинство людей говорят, что они счастливы. Ключевое слово здесь – «говорят». Огромное количество людей утверждают, что очень счастливы в браке, при этом половина из них разводятся. О чем это говорит? Они просто активно занимаются самообманом! Расслабься и будь счастлива по собственному желанию.
– Я стараюсь. Продолжаю работать в театре. По контракту. Во втором составе. И когда я репетирую или выхожу на сцену, с Ромой остается моя мама. Во дворе я «мать-героиня», хожу по улицам с инвалидной коляской, пугая прохожих. В театре – актриса, любитель выпить и погулять. Когда я на сцене, вряд ли кто-нибудь из зрителей вообще задумывается о том, что у меня есть ребенок. Мне нравится, что я могу примерять на себя разные роли. Если все время заниматься только чем-то одним, можно с ума сойти. Как говорится, лучший отдых – это смена деятельности. Хотя для меня лучший отдых – лежать на диване перед телевизором. Иногда обо мне пишут в газетах или приглашают сняться в какой-нибудь передаче. Везде твердят: какая вы правильная мама. Я злюсь: я неправильная мама. На меня равняться не надо. Я не верю, что можно вылечить моего ребенка. Уже не верю. Ромику шесть лет. Мы трижды были с ним в Москве, трижды в Казахстане, лечились у китайских врачей, в Питере плавали в дельфинарии, ездили по святым местам, жили в монастырях… Конечно, медицина не стоит на месте, но его болезнь прогрессирует. Она поражает мозг, те самые нервные клетки, которые не восстанавливаются.
Я слушала Галю и вспоминала слова Виктора Франкла: «Каждому времени требуется своя психотерапия». Я думаю, своя психотерапия требуется каждому клиенту. А в жизни все случаи единичны и по-своему уникальны и неповторимы.
Мы стали учиться с Галей играть в радость. Играть, отбросив чувство собственной вины и без обвинения других. Я подарила ей детскую книгу английской писательницы Элеонор Портер «Полианна». Это удивительная история девочки-сироты, умение которой при любых обстоятельствах радоваться жизни и видеть во всем хорошее помогало не только ей самой, но и окружающим ее людям.
Когда Галя прочла «Полианну», она призналась мне, что все эти годы постоянно пролистывала в голове «фотоальбом виновных»:
– На первой странице, конечно, красовалась я сама. Потом был снимок доктора, который делал мне стимуляцию во время родов, потом, само собой, фото Сержа, его родителей, дальше – фото других обидчиков – врачей, чиновников, соседей. Но самое страшное – среди виновных было фото Ромы. Он был виновен в том, что родился. И даже если я говорила себе «я счастлива!», меня все равно мучили вопросы: «За что? Почему это случилось со мной? В чем смысл?»
– А что сейчас?
– Сейчас я могу ответить насчет смысла. Он есть. Если несколько человек на этой земле стали добрее, научились любить, поверили в Бога – это ли не смысл? У Ромы глаза ангела. Все, с кем мы так или иначе общаемся, сталкиваемся по жизни, становятся светлей, по-другому начинают относиться к собственным проблемам, к своим детям.
– Милая моя девочка, смысл жизни – разный у каждого человека. Глупо говорить о смысле жизни вообще, но важно обрести смысл в каждый конкретный момент. Это все равно, что спросить шеф-повара: «Какое кулинарное блюдо самое лучшее в мире?» Да никакое. Кто-то любит ананас, кто-то – свиной хрящик. Да и вкусы одного и того же человека меняются не просто на протяжении жизни, а прямо-таки на протяжении одного дня: утром хочется кофе, в обед – супчика, а вечером – красного сухого и шашлыка. Эта аналогия верна для человеческой жизни в любой ее сфере. Особенно в родительской.
Ребенок – это как татуировка на лице. Всерьез и навсегда. Быть матерью – большая ответственность. Особенно трудно тем, кто хочет за свое материнство получать своеобразный гонорар – уважение, заботу, любовь, короче, тот самый пресловутый «стакан воды». Рассчитывая получить все вышеперечисленное, родитель остается в проигрыше, он всегда чем-то недоволен: то ребенок не так талантлив, то не так умен, то не так красив, то не на того похож, то не слишком благодарен, то не слишком успешен, то слишком мало уделяет родителям времени, то занимается не тем делом… Родительскую психику разрушает несоответствие желаемого с действительным. А если ребенка принять как дар и просто любить, то жизнь обретает смысл даже в самой безнадежной ситуации, которую невозможно изменить. В такой, например, как неизлечимая болезнь.
– Я слушаю вас и чувствую себя ребенком. Девочкой. Все в моей жизни происходит как-то само собой, случайно, за компанию, не всерьез. Я никогда не ставила перед собой определенной цели, например стать актрисой. В театральный я пошла поступать за компанию с подругой. Не готовилась совершенно. Подруга провалилась, а меня взяли. Роман с Сергеем завела на спор, на «слабо». Забеременела случайно. Рожала радостно… Хотя я очень уважаю тех людей, которые знают: до двадцати двух я учусь, потом выхожу замуж, потом делаю карьеру, в двадцать шесть покупаю квартиру, потом рожаю… А я вот не знаю, куда меня завтра занесет, в какую сторону качнет… Но сейчас я действительно учусь принимать все, что со мной происходит, как чудо, и верю, что это к лучшему. Еще мне кажется, меня ведет Рома.
– А что сейчас происходит в твоей личной жизни? И есть ли она вообще? Я имею в виду, есть ли у тебя на примете мужчина, который готов заботиться о тебе и сыне? Или все они боятся ответственности?
– Обвинять мужчин в том, что они боятся ответственности, не стану. Некоторые боятся, некоторые нет, от человека зависит. Я сама многого боюсь. И ответственности тоже. Очень боюсь привести в дом нового человека. Но я влюбчива, и, конечно, какие-то романы случались. И вот что я скажу. У моих мужчин с моим сыном отношения были всегда самые хорошие. Если мужчина любит, он ничего не боится, ни ответственности, ни инвалидности.
Сейчас я одна. Я не знаю, какой мне нужен человек и где я его встречу, но уверена, что встречу обязательно. Я очень хочу создать семью, родить хотя бы еще одного ребенка.
* * *
На следующую консультацию я попросила Галю принести с собой ее лучшую фотографию. Ту, где она нравится себе, выглядит счастливой, красивой. Галя выполнила мою просьбу. Я положила перед ней женские журналы, туристические каталоги, рекламные проспекты, открытки, клей, ножницы и чистый лист бумаги…
– Давай составим твою личную «карту сокровищ»!
– Для чего?
– Карта – своеобразная визуализация твоих надежд. Будешь на нее смотреть и вдохновляться.
– Согласна! – Галина уже листала проспекты.
– Возьмем лист А4 – он символизирует чистое поле твоей новой жизни, и наклеим на него картинки из глянцевых журналов – все то, что бы ты хотела иметь в своей жизни. Мужа, толстощекого карапуза, работу, где можно показывать наряды, личное авто, квартиру, дачу и прочие причиндалы видимой успешности… Что у тебя в приоритете?
– Я нормальный человек и хочу нормального человеческого счастья, – Галя вырезала картинки. – Я не сумасшедшая, чтобы стремиться к болезням, одиночеству и нищете. А моя фотография зачем?
– Она – центр твоей «карты сокровищ». Или ее вершина. Как захочешь. Этот мир существует, только пока в нем есть ты. Ты уйдешь, и свет твоего мира погаснет. Так что ты и есть главное сокровище своей карты.
Галя наклеила свое фото по центру, а вокруг разместила изображение привлекающих ее объектов – широкоплечий мужчина с малышом на руках, вечернее платье, машина, дом на море. Она наклеивала картинки и комментировала:
– Это счастье – когда рядом любимый муж и здоровенький карапуз. И работа с нарядами (а то на каблуках выйти некуда). Отпуск у моря – отлично. Я очень люблю море, а Рома там просто балдеет, мы ездили на юг дважды, у него даже акклиматизации не было, ему нравится качаться на волнах в надувном круге и в теньке нежиться. К сожалению, мы уже несколько лет не можем туда поехать, с ним тяжело, и совсем одна я уже не справлюсь. Я знаю, я очень сильная, но не настолько. А на то, чтобы взять с собой маму или нянечку, денег я пока не заработала. Автомобиль – это не роскошь, а средство передвижения. И дача пусть будет. Для мамы.
Я любовалась Галиной. Она любовалась своей картой.
– Все вышеперечисленное, вместе и по отдельности, – такие важные и нужные вещи, что даже язык не поворачивается называть их «причиндалами». Но ни дача, ни машина, ни даже здоровый ребенок не гарантируют человеку ощущение счастья. Люди быстро привыкают к хорошему, воспринимают его как должное, просто не замечают, как же им, в самом деле, повезло, – сказала Галя и наклеила над всем своим изобилием простую, но емкую фразу, вырезанную из журнала: «Цени достигнутое!» И я подумала, что именно эти слова и есть главное в Галиной «карте сокровищ». А Галя словно прочитала мою мысль и продолжила: – Недавно я увидела на улице, как из парикмахерской вышли отец с сыном. Мальчик инвалид, большой уже, вроде нашего Ромы, но кое-как сам ходит, передвигается. И вот они шли с отцом и радовались, что мальчика хорошо подстригли, или что день теплый, или что у папы выходной. Кто его знает почему… но им было так весело. Они не обращали ни на кого внимания. Они были такие счастливые…
– И что ты почувствовала, глядя на них? – спросила я Галину.
– Я им позавидовала, – ответила она.
* * *
Я консультировала Галину около полугода. Мы отрабатывали техники прощения, разрывали невидимые пуповины отношений с людьми, которые физически исчезли из жизни Гали, но продолжали энергетически питаться ее ресурсами. Порой мне казалось, что Галина учится дышать и ходить заново. Разорвав энергетическую пуповину с Сергеем, Галина стала свободна для новых долгосрочных отношений с мужчиной. Но не спешила их строить.
Однажды она пришла ко мне на консультацию и сказала:
– Я изменилась.
– С чего ты взяла?
– Все стали замечать! Вот вчера иду по улице, из кафе вышла, пиццу съела.
– И пол-литра пива, небось?
– Подумаешь! Иду, парюсь, аж закипает внутри: как мне плохо, грустно, одиноко, жалко себя, хоть ты плачь!.. Вдруг меня окликают незнакомые люди. Парочка. Тащат рулоны обоев.
– Девушка, – говорят, – можно вас спросить, отчего вам так хорошо?
Я чуть не подпрыгнула от возмущения.
– Это мне-то хорошо? Ни фига мне не хорошо, а даже наоборот. Плохо. Да так плохо, хоть за мылом беги и за бельевой веревкой в хозяйственный.
А они:
– Врете вы все! Вам хорошо. Так хорошо, что вы идете чуть ли не вприпрыжку и руками размахиваете.
– Это ровным счетом ничего не значит, у нас все в семье так ходят – и от настроения это не зависит. А за руками я послежу, в карманы буду засовывать, спасибо, что подсказали.
– Пожалуйста, не надо, – говорят. – Так у вас радостно получается, мы и сами хотим научиться, давно не видели человека, которому бы так хорошо было.
От этого разговора я очень смутилась и растерялась. Мы еще немного про ремонт поговорили и разошлись на углу. И у меня на душе правда так ясно стало, весело, смешно. Думаю, может, и не так все плохо, может, это я гоню просто, а на самом деле вон – вприпрыжку хожу, руками размахиваю. Было бы плохо, поди, еле бы ноги волочила, согнулась бы в три погибели. Людям-то со стороны виднее. Какие хорошие люди, милые, славные.
В этот день я поняла, что моя терапия подошла к концу и моего участия больше не требуется. И что завершить мою работу может только сама жизнь, которая подарит Галине еще одно испытание – испытание любовью. Я говорила с Галей и радовалась, потому что она умеет быть благодарной. Благодарной каждому прожитому дню, солнечному лучу, порыву ветра. И эта благодарность делает ее счастливой, несмотря ни на что…
* * *
Мы встретились с Галей случайно года через полтора. Она шла с большим круглым животом, улыбалась, а рядом с ней был широкоплечий мужчина, словно срисованный с ее «карты сокровищ», и катил перед собой коляску с Ромой.
Любовь как менеджмент, или «Я покупаю тебя, малыш!»
– Да, продажи упали, – Элен констатировала с металлом в голосе.
От этого металла во рту мерчендайзеров становилось сухо. Промоутеры опускали глаза в пол. Торгпреды поеживались. Светлана Кравченко вжалась в стул. Элен просверлила ее взглядом.
– Нет, это не энергетики стали плохо продаваться. Это отдельные личности стали плохо продавать, – Элен пристально посмотрела на каждого и закурила. Огонек сигареты мерцал в ее пальцах. И сама она была похожа на огонь – в красном платье, с копной кудрявых рыжих волос, с карими глазами…
Команда сидела, потупив головы и боясь поймать ее пронзительный взгляд.
– Кризис. Кризис… – передразнила Элен своих сотрудников. – Люди находят средства на туалетную бумагу, на траву, на водку, на памперсы. Они летают на Канары, покупают автомобили, строят дома… Кризис не в экономике. Кризис – в головах, – Элен никогда не повышала голос. Но навылет пробивала взглядом каждого, представляя, как горят синим пламенем ее промоутеры, взрываются головы ее мерчей и красиво разлетаются вскипевшие мозги торгпредов. – На вас возлагались большие надежды. Среди десятков претендентов на эти вакансии я выбрала вас не потому, что у вас самые смазливые мордашки и они хорошо смотрятся в промо-автомобилях. Я думала, что в ваших головах есть что-то кроме опилок. Я решила, что в них есть мозги. Я ошиблась? Скажите мне, я ошиблась?
Мозговой штурм шел в рабочем порядке. Сотрудники уже были достаточно раздавлены. Но Элен любила метод кнута и пряника: это когда даешь в руки пряник и кнутом по нему, кнутом. Она улыбнулась.
– Я решила отменить новогодний корпоратив. Но деньги, которые я вычитала на праздник из вашей зарплаты, вам не вернутся ни в качестве бонуса, ни в качестве премии. Они пойдут в стабилизационный фонд нашей компании.
– Лучше отдать их на благотворительность, Елена Петровна, – в онкоцентр или в детский дом, – Ирина Смолова в упор посмотрела на свою начальницу.
Казалось, Элен пропустила ремарку мимо ушей. Но это только казалось. Она стреляла без промаха.
– Мне нравится афоризм: если в детстве у тебя не было велосипеда, а сейчас ты ездишь на «бентли», то в детстве у тебя все равно не было велосипеда.
Никто не засмеялся.
– Вы хоть поняли, о чем я? – Элен окинула своих нерадивых работников презрительным взглядом. – Я все думаю, почему эта фраза постоянно вертится у меня в голове? Да потому, что она обо всем, можно представить любые слова, но смысл от этого не изменится. Например, даже если ты живешь интересной и полноценной жизнью, но у тебя нет ребенка, у тебя все равно нет ребенка, – и выразительно посмотрела на тридцатипятилетнюю Смолову. У Ирины запульсировало в висках. Дышать стало нечем. – Да потому, что даже если в сорок лет ты станешь миллионером, а в двадцать три ты не мог продать несчастных сто банок «Драйва», то ты все равно не мог продать сто банок «Драйва», – и пригвоздила взглядом к стулу Никиту. – Но суть в том, что, не продав сегодня сто, на сто и еще на тысячу больше банок этого гребаного энергетика торговым сетям, ты не станешь миллионером. Такова селяви.