- Все, Ганин, никуда больше не пойду! Придется тебе оставлять меня на ночь. Ты, надеюсь, не против? - она хитро посмотрела на Ганина, которому птиценогий и клювоносый дворецкий каркающим голосом сказал, что ужин будет готов через двадцать минут, а стол накрывать будут в Бильярдной.
Ганин густо покраснел.
- А мама твоя, дочка?
- Ничего, агххх, - снова зевнула Снежана. - Они уже привыкли, что я за полночь прихожу. Какая разница, если прибуду утром?
- В самом деле... - развел руками Ганин.
- Кстати, с тебя ещё должок, Ганин, ты мне, помнишь, дом обещал показать, картины... - на последнем слове Снежана сделала еле заметное ударение и, приподнявшись немного, взяла Ганина за руку и потянула на диван, присесть рядом с ней.
- Да, да... - механически закивал головой Ганин, стараясь не смотреть ни на лицо, ни на полуобнаженное тело Снежаны. - Знаешь, оденься лучше... А то бикини с интерьером XVIII века как-то не очень сочетается.
- Какой ты сноб, Леша! Главное, чтоб красиво было! Ну, ладно, ладно, давай, отнеси меня на руках в гардеробную и я, так уж и быть, оденусь... - и Снежана томно закрыла глаза. Ганин довольно рассмеялся и действительно взял тонкое и легкое тело Снежаны на руки и как заправский молодожен понес его в спальню.
К ужину Снежана выбрала аристократическое длинное белоснежное платье из мягкого шелка, жемчужное ожерелье и перламутровые туфельки. Волосы слегка завила на кончиках, но косметики нанесла минимум - только немного подкрасила глаза. Никаких посторонних отражений в зеркале больше не появлялось. Ганин оделся в бежевый вечерний костюм с белой бабочкой и бежевые ботинки с удлинёнными носами.
Бильярдная представляла из себя довольно небольшую уютную комнату, обклеенную изумрудно-зелеными обоями с несколькими люстрами также зеленого цвета, от света которых вся комната казалось изумрудной. Каждая люстра располагалась над соответствующим бильярдным столом, которых всего было четыре, в разных концах комнаты, а посредине комнаты стоял небольшой круглый деревянный стол, накрытый зеленой скатертью. За ним уже орудовали слуги.
Когда Ганин и Снежана вошли в комнату, он, как и за обедом, отпустил слуг и они со Снежаной оказались одни. Ганин выключил лампы и зажег натуральные ароматные восковые свечи на двух позолоченных трехсвечниках и таинство ужина пошло своим чередом.
Вино было красное, терпкое, полусладкое, бифштекс с кровью, салат 'Цезарь', на первое - куриный бульон, а на десерт - фруктовое желе и фисташковое мороженое. На этот раз обязанности хозяйки исполняла Снежана и получалось это у неё отменно. Она с такой ловкостью и нежной заботой разрезала и подавала мясо и десерт, что Ганину доставляло наслаждение уже просто смотреть на то, как она это делает. Он только сейчас обратил внимание, какие красивые у Снежаны руки: круглые, точеные, как изящные ножки антикварной мебели, с длинными тонкими пальцами, будто бы созданными для того, чтобы ими перебирать струны арфы, лютни или клавиши фортепиано. Такие руки превосходно смотрелись, если бы она давала домашний концерт... Ганин с удовольствием представил себе уютную мини-концертную залу в этом дворце, клавесин, а рядом с ним сидит Снежана в сочно-голубом длинном платье с большим вырезом, в пышном парике, локоны которого свободно ниспадают вниз, с открытыми, как сейчас, круглыми плечами и аккуратными руками, а её пальчики ловко и изящно бегают по многочисленным клавишам...
- Леш! Да ты ешь, ешь... Что ты так на меня смотришь? Аппетит пропал, что ли?
- Да нет, Снеж, просто я представил тебя в платье XVIII века. Твои руки и плечи идеально подходят для арфистки или пианистки, тебе об этом никто ещё не говорил?
Снежана фыркнула и покраснела.
- Скажешь тоже! У меня вообще даже близко не было таких людей! Знаешь, Леш, - вдруг, понизив голос, почти шепотом сказала Снежана, поднимая бокал, наполненный красным вином, - я очень рада, что я тебя встретила, честно...
Ну а после ужина Ганин устроил Снежане форменную экскурсию. Сколько комнат они только не обошли! Снежана только и успевала хлопать своими густыми ресницами, казалось, Ганин знает в этом доме все. Но самое удивительное было не только в том, что он знал, где что лежит, висит или стоит и как это называется, но практически про каждую из этих вещей он мог рассказать. Почти каждый важный мужчина в парике с косичкой и при шпаге обретал в устах Ганина не только свое имя, но и удивительную судьбу, полную жизненных взлетов и падений, равно как и прекрасная дама в высоком парике и декольтированном платье или пухлый мальчуган в коротеньких штанишках...
- Вот это - князь Василий Николаевич. Замечательная личность! Между прочим, участвовал в Чесменской битве. Видишь, у него ухо немного скошено? Это ранение он получил в абордажном бою...
- Аборт... Какай такой 'абортажный'? - еле выговорила Снежана - она явно была не очень сильна в истории.
- Да не 'абортажный', а 'абордажный' - рассмеялся Ганин, схватившись за живот. - От слова 'борт'. Это когда корабль с кораблем сцепляются бортами и обе команды нападают друг на друга в рукопашной схватке. Обычно так делают, чтобы не топить чужой корабль, чтоб имущество не пропадало зря. Между прочим, в таком бою погиб знаменитый адмирал Нельсон при Трафальгаре. Какой-то французский матрос подстрелил его, сидя на мачте своего корабля... Так вот, князь Василий взял со своими матросами на абордаж турецкий корабль, а вот видишь - какой-то турок ссек ему полуха. Он получил орден Андрея Первозванного - высшую морскую награду, а уже во вторую войну с турками умер от сыпного тифа...
- А вот это... Снеж, иди сюда, вот, смотри! А вот это его отец - князь Николай Андреевич. Смотри, какой важный! Он был одним из высших чинов при Елизавете Петровне и Петре III. Был дипломатом, знал хорошо несколько языков. Правда, ему не повезло. Когда Екатерина II пришла к власти, его, увы, - тут Ганин крякнул, сделав выразительный жест руками, - убрали. Доживал он свои годы в этом поместье и писал мемуары, потом стал много пить, гулять, да потом нашли его в пруду утопшим...
- А вот прекрасная Лизет. Смотри, какие у неё лукавые глазки! Роковая женщина была. Скольких мужчин соблазнила! Граф Ридигер, местная знаменитость, и какой-то заезжий штабс-капитан стрелялись из-за неё даже насмерть, да и не только они. А она, представляешь, дожила до глубокой старости и под старость сошла с ума - разговаривала вслух со своими бывшими любовниками, как с живыми...
- А вот малыш Никита. Он, бедняга, зимой заигрался с ребятами деревенскими, угорел, наелся снега, ну и помер...
Снежана всхлипнула и прослезилась - вид пухленького черноволосого мальчика в коротеньких бархатных алых штанишках до колен с бантами, такой же курточке и туфельках, в белоснежных гольфах, вызывал у неё живое сострадание. Рядом с мальчиком лежала большая собака породы 'колли', которую он поглаживал. Его глазки были такие веселые, такие жизнерадостные...
- Жалко... мальчишечку... - еле выговорила Снежана, утирая слезы руками.
- Самое интересное, Снеж, что портрет написали буквально за пару месяцев до смерти, чуть опоздали бы - и не осталось бы от Никиты Барятинского ничего! Портрет же не фотография! Хорошо, если две-три штуки за всю жизнь сделают...
- А это кто? - вдруг резко спросила Снежана, подойдя к другому портрету. - Фу, лица такие смазливые, как у плейбоев... Бабники, наверное, жуткие!
- А-а-а! Верно заметила! - довольно воскликнул Ганин. - Это сами что ни на есть известные Барятинские. Большинство князей были служаками средней руки, а то и вообще не служили - жили в свое удовольствие, тихо да мирно, а вот эти - два братца-акробатца, Снеж, были сами что ни на есть роковые мужчины: тайные фавориты самой императрицы Екатерины! Екатерина была на редкость любвеобильная женщина, и причем чем старше она становилась, тем более была неразборчивой в связях. Если вначале у неё были постоянные партнеры, которые были и великими полководцами и государственными деятелями - братья Орловы, Григорий Потемкин Таврический, например, то потом... - Ганин смешно махнул рукой в воздухе. - Кроме официальных ещё было куча неофициальных, тайных, о ком мало кто знал тогда... Вот эти два брата - из этой чертовой дюжины! Михаил и Алексей - прошу любить и жаловать!
Снежана с нескрываемым интересом вглядывалась в моложавые лица, вальяжно развалившихся уже немолодых мужчин, одного - на диване, другого - на кровати. Оба были полуобнажены, в каких-то простынях вместо одежды, с венками на головах. Один держал в руке тучную кисть винограда, а другой - лиру. У обоих лица были изнежены, напомажены, как у дам, видно, что и глаза и губы подкрашены, грудь у обоих была безволосой, кожа - нежной, глаза - масляные, с сладострастным огоньком. Снежану передернуло. Казалось, эти молодчики глядят на неё и прямо через полотно портрета мысленно раздевают её - взгляд их был до отвращения непристоен и гадок, а издевательские ухмылки и того хуже...
- А что это они одеты как-то странно - без париков, венки, простыни... - не в силах оторваться от портретов, произнесла Снежана.
- А... - Ганин просто светился от счастья - он обожал демонстрировать на людях своих познания. - Это они в образе античных богов: тот, что с виноградной кистью - это Дионис, а с лирой - Аполлон. Такие портреты называются аллегорическими. Наполеона так рисовали часто, королей и королев... При дворах того времени были очень распространены маскарады, когда все участники одеваются в различные костюмы. Например, знаменитый Король-Солнце Людовик XIV обожал принимать на себя образ именно Аполлона - бога солнца и красоты, покровителя искусств у греков, - у него было очень красивое тело в молодости, вот и эти...
- Ну и взгляды же у них, Леша! У меня такое чувство, что они прямо через портрет видят меня голой! Фу... - по лицу Снежаны пробежала гримаса отвращения.
- Это ты верно отметила. С Екатериной они сошлись так, ради карьеры. Она к тому времени уже старая была, некрасивая, а они - простые гвардейские офицеры - надо ж карьеру как-то делать! Зато в Петербурге они наводили шороху... Сколько репутаций погубили, сколько дуэлей - не счесть! Говорят, они оба входили в масонскую ложу и даже в какой-то оккультный кружок, занимались колдовством, переписывались с знаменитым магом тех времен Калиостро... Может быть, именно поэтому императрица была от них без ума?
- Ну и...? - с любопытством посмотрела на Ганина Снежана, затаив дыхание. Ганин также на мгновение задержал дыхание и не мог ничего ответить - так его заворожило личико Снежаны. Полуоткрытые губы, покрасневшие щечки, блестящие фиалковые глаза при мягком романтическом свете свечей...
- Да ничего! Императрица умерла, пришел Павел I. Братьям припомнили их прошлое - дуэли там всякие, испорченные девичьи репутации - и убрали их с гвардии куда подальше. В общем, уехали они обратно, в имение. Здесь пили, кутили, безобразничали, даже крепостным девицам и смазливым деревенским юношам жить не давали, да потом исчезли...
- Куда... Исчезли? - недоуменно спросила Снежана.
- А леший их знает! - с видимым удовольствием сказал Ганин. - Никто не знает! Не нашли... Когда приехала полиция, стали искать, мужики и бабы так им и говорили в показаниях, что, мол, черти их утащили в ночь на Ивана Купалу. С бесами, мол, общались, да по их воле баб и пацанов портили, вот и утащили! Так это или нет, - пожал плечами Ганин, - история умалчивает, но их так и не нашли... А имение досталось их троюродному брату, вот он, Семен Аркадьевич - честный малый, хороший семьянин, служака, герой войны 12-го года, отец декабриста...
- Слушай, Леш, - вдруг остановила его Снежана, - ну откуда ты все это знаешь? Откуда в твоей голове все это помещается, а?
Ганин опять довольно покраснел.
- Я ведь этой усадьбой давно интересовался, мечтал попасть сюда, вот и читал. Мне ж не только портрет интересен как художественное произведение, но и личность изображенного на нем человека, история...
- А какая история у моего портрета, а? Ганин? А ну колись-ка! Да и вообще, что это ты меня водишь от одного портрета к другому, а мой-то не показываешь!? - Снежана шутливо сложила руки 'в боки' и внимательно посмотрела на Ганина. Тот отшатнулся в сторону.
- Его... его... его здесь нет, Снежа, он у меня на чердаке, в моем домике остался! - не моргнув глазом соврал Ганин. - Пойдем, ещё кой чего покажу... Снежана поджала губы, но ещё сильнее пришла к убеждению, что с портретом что-то явно не чисто, и ещё - она отчетливо поняла, что портрет этот здесь, и нигде больше! Но где? В какой из многочисленных комнат он может быть?
Они ещё некоторое время бродили по роскошным залам имения, любуясь превосходными картинами, статуями, барельефами, мимо роскошной, сделанной из драгоценных пород дерева, мебели, по мягким пушистым персидским коврам, и Снежана не переставала восхищаться роскоши и красоте покоев Никитского, но восхищалась она больше внешне, а в смысл слов Ганина почти и не вникала совсем - в голове её пульсировала одна мысль - портрет, портрет, портрет, портрет... Интуитивно она понимала, что именно портрет - ключ к разгадке, ключ к её заданию, ключ к Ганину! И Ганин ведь явно обо всем этом знает, но почему не говорит, почему скрывает? Мучение!
...- Ну, ладно, Снеж, на сегодня, думаю, хватит лекций по краеведению, - улыбнулся Ганин. - Я вижу, ты уже клюёшь носом. День сегодня был насыщенный. Давай, ты пока пойдешь, примешь душ, а я договорюсь, чтобы тебе постелили в комнате для гостей - я сам там спал, когда рисовал тут все.
- А ты, Леш, ты-то где спать будешь?
- Я... с тобой, конечно же... - Ганин густо покраснел. - Там две кровати, Снежа, - быстро добавил он. - Она рассчитана не на одного человека...
- А-а-а-а... - кивнула головой Снежана. - Ну что ж, в душ так в душ! Веди меня, Сусанин! - и она игриво хлопнула Ганина по плечу.
В комнату для гостей зашли уже при свечах. Она была небольшой, но вполне уютной. В отличие от апартаментов Никитского и его домочадцев, она была скромной и небогатой. Видимо, когда-то она служила комнатой для прислуги. Здесь было все как в гостинице - шкаф, тумбочка, две двуспальные кровати, ситцевые занавески и туалет с умывальником. После всей кричащей роскоши комната показалась чем-то вроде чулана, хотя и чистенького и уютненького. Ганин ушел умываться, а Снежана тем временем, сняв шелковый халат, юркнула под одеяло. Потом лег и Ганин.
- И все-таки, Леш, - не выдержала Снежана, - странный ты человек какой-то... И дом этот - странный... То ты прячешь от меня мой собственный портрет, то Никитские куда-то пропадают... Слушай, Леш, а может - и Никитских тоже черти утащили, а? - Снежана как-то натянуто хихикнула.
Ганин так и подскочил на постели и сел, подслеповато щуря глаза без привычных очков.
- А... а... с чего ты... это... взяла? - испуганно шепотом произнес он.
- Ну, ты же сам сказал, что этих самых братьев Барятинских черти взяли! Если даже собрать то, что я знаю про Никитского, то он уж точно кандидат ?2 на такое!
- А ты... ну... ты... веришь во все это, Снеж? Ну, про чертей, ведьм и все такое прочее...
- Не знаю, Леш... Понимаешь, я уже лет пять моталась по всем городам и весям за этими НЛО, полтергейстами и домовыми. Конечно, бывало всякое и люди тоже... Но все-таки напрямую я ничего этого не видела, а с теми, с кем я говорила... В общем, явно с башкой у них было не все в порядке - полусумасшедшие бабульки, алкаши, шизоиды... Да и в Бога я тоже как-то не особенно верю... Не знаю.
Ганин промолчал, а потом вздохнул.
- Ну и хорошо.
- Что... хорошо?
- Ну, то, что ты во все это не веришь.
- Почему?
- Просто если ты в это веришь, вся эта нечисть становится для тебя реальной, и тогда ты можешь от этого пострадать, а если ты не веришь, то даже если тебе явится сам сатана, то ты просто подумаешь, что у тебя галлюцинация, выпьешь снотворного и спокойно заснешь.
- А я думаю, Леш, - зевая, протянула Снежана, - что если к тебе явится сатана, веришь ты в него или не веришь, он все равно утащит тебя в преисподнюю, ведь если бы его не было, кто бы тогда тебе явился? А если у тебя галлюцинация, то ты и со снотворным не заснешь. Я вон с этими психами по работе-то пообщалась... Знаешь, при сильных галлюцинациях человек без посторонней помощи и снотворное не примет со страху-то! Агххх...