Придя к такому выводу, Бьякуя решил более с врагом не церемониться. Он собрал все рассеянные по полю боя клинки и обрушил их единым комом на голову рыжего мальчишки. Тот мгновенно исчез, но Кучики было не сбить с толку. Он стянул половину лепестков поближе к себе, создав из них довольно плотную защиту, а другой половиной стремительно атаковал, ловя мелькающую с безумной скоростью цель. Подобного он не делал в прошлый раз и потому полагал, что такое действие имеет шанс на успех.
И вдруг новая мысль поразила его, словно током: а откуда вообще это существо, если он всего лишь неизвестный синигами, может знать подробности боя Бьякуи и Ичиго тогда, на холме Соукиоку, знать до мельчайших деталей, настолько, что воспроизводит в точности многие эпизоды? Ведь тогда они были одни. Никто их не видел, никто не наблюдал за битвой. Тогда как?!!
Нет, не следовало отвлекаться, и это было слишком опрометчиво, – вот так замирать посреди боя, пусть даже на долю секунды. Враг воспользовался его замешательством. Он внезапно возник прямо перед Кучики, неведомо как преодолев защиту, кончик его меча уже стремительно приближался к левому глазу Бьякуи. Он успел повернуть голову, лезвие лишь зацепило мочку уха. Перехватил левой рукой запястье противника, а тот в это же самое время схватил Кучики за ворот и сбил с ног. Бьякуя свалился на спину, а Куросаки оказался на нем сверху, прижимая к земле коленом. Его занпакто лязгнул о камни, но рукояти он не выпустил. Скалил зубы, стараясь высвободить запястье, а другой рукой в это же время пытался ухватить Кучики за горло. Правая рука Бьякуи почти отказывалась подчиняться, и он, хоть и сумел перехватить руку Ичиго, удержать ее не мог.
Ударить Сенбонзакурой было нельзя, враг слишком близко. Точнее, он мог бы, но это был слишком большой риск, можно было зацепить самого себя. Поэтому Бьякуя предпочел другой прием. Выпустив руку, немедленно вцепившуюся ему в горло, он приложил ладонь к груди противника.
– Хадо 33: Сокацуй!
Мощный взрыв реяцу отбросил мальчишку так далеко, что он скрылся из виду за домами и грохнулся, вздымая клубы пыли, где-то вдали. Можно было немного перевести дух. Бьякуя поднялся на ноги и огляделся. Сенбонзакура рассеялась по всей улице за тот краткий миг, пока он ослабил над ней контроль, увлекшись рукопашной схваткой. Ну и пусть пока полежит. Прямо сейчас она не нужна. Лучше определиться с потерями.
Потерей пока можно было считать только поврежденную правую руку. Держать меч с ее помощью было бы затруднительно. Но ведь совсем не обязательно вступать в рукопашную схватку, остается множество иных возможностей. И кровотечение, кажется, не сильное. Можно пока не обращать внимания. Стоило вместо того оглядеться, разыскать поверженного врага, поглядеть, кем он является на самом деле… Вряд ли после такого удара, в который Бьякуя вложил всю силу, он способен еще поддерживать эту иллюзию.
И тут что-то произошло. Снова вспыхнуло враждебное духовное давление, только теперь качество его изменилось. Бьякуя сразу узнал его, но отказывался верить своим ощущениям, не хотел верить до тех пор, пока не взметнулась над крышами чудом уцелевших зданий темная фигурка. Половина лица нападавшего была закрыта бесформенной белой маской.
Как в прошлый раз, подумал Бьякуя, немедленно поднимая Сенбонзакуру в воздух. Впрочем, не совсем. Хотя и очень похоже. Сейчас Бьякуя тоже ударил его кидо, ударил сильно, вероятно, поставив на грань жизни и смерти. Вот только… ведь подобное мог учудить лишь Куросаки Ичиго! Бьякуя никогда не слышал о других синигами, с кем происходило бы что-то вроде этого. Носить в себе пустого, способного перехватить контроль в минуту смертельной опасности…
Немыслимое существо, которое теперь уж совершенно непонятно стало, как называть, обрушилось на Кучики, ударив сверху и, встретив стену лепестков, тут же оказалось сзади. Бьякуя успел и там, но в следующий миг к нему уже неслась Гетсуга справа. Увернуться было чрезвычайно сложно, но сюнпо помогло. Бьякуя не знал теперь, то ли ему уклоняться, то ли пытаться защититься, а уж о том, чтобы напасть, и речи не шло. Тварь значительно превосходила Кучики по скорости. Ей Бьякуя в прошлый раз проиграл бы, когда бы сам Ичиго не одолел своего пустого. Но в этот раз не было похоже, что может произойти нечто подобное.
Теперь пустой нападал, а Кучики пытался уклоняться. Мелькали черные вспышки. Одна Гетсуга, вторая… сюнпо… третья… Не успел! Третья из направленных атак достигла цели, и Бьякуя покатился по земле. Еще не успев остановиться, оттолкнулся руками, вскочил, заслонился лепестками, но тут же поймал в спину еще одну Гетсугу. Черт, да как он успевает? Ведь это непросто: лупить столь мощными атаками с такой частотой. Чтобы собрать столько реяцу, сколько требуется для удара, нужно время.
Монстр, казалось, игнорировал законы природы. Он стрелял черными вспышками, сколько хотел, не останавливаясь ни на мгновение, со всех сторон одновременно, так, что Бьякуя, в конце концов, перестал понимать, откуда его атакуют. Кучики был уже совершенно измочален, Сенбонзакура не успевала отражать удары, а успев, не всегда удерживала. Порой Бьякуе приходилось отбивать Гетсуги просто руками, используя лишь защитные свойства реяцу. Он был настолько увлечен битвой, что ему даже в голову не пришло, что то количество атак Ичиго, которое он пропустил, уже убило бы его к этому моменту. Удары были далеко не так сильны, как им было положено.
И все же Бьякуя проигрывал. Он не успевал достать противника, а тот с немыслимой скоростью шнырял вокруг, непрерывно атакуя. Когда Кучики в очередной раз разворачивался, пытаясь найти врага взглядом, его нога вдруг поехала по камню, он едва не потерял равновесие. Коротко взглянув вниз, Бьякуя обнаружил, что стоит в луже крови. Собственной крови.
Это было уже чересчур. До сих пор он даже не замечал, что пострадал настолько сильно. Он был весь изодран, и кровь из открытых ран капала на землю, а враг не собирался сбавлять скорость. Это было слишком…
Бьякуя рванулся в сюнпо, потом еще и еще, выбрался с поля боя, спрятался среди уцелевших за его пределами зданий. Прислонился к стене, и только тогда понял, что измотан, едва держится на ногах, все его тело болит и отказывается подчиняться, словом, долго он не продержится. Собственно, уже сейчас – хоть сдавайся. «Я что, проигрываю?» – в изумлении спросил самого себя Бьякуя. По всему выходило, что так. «Я не могу проиграть ему, – сказал он себе. – Я не смогу себя уважать в этом случае».
Точно, не смогу. И вообще больше ничего не смогу, поскольку буду мертв. Эта мысль пришла словно извне, сформировалась со всей отчетливостью. Странный враг убьет его. Прямо сейчас. Исход этой битвы предрешен. Был предрешен с самого начала.
Удар Бьякуя угадал каким-то шестым чувством, отпрянул в сторону за миг до того, как на него обрушилась стена. Ичиго, или кто он там, пролетев сквозь крышу и разворотив полдома, с хрустом приземлился на тротуар на все четыре конечности. Обернулся к Бьякуе, не поднимаясь, кровожадно ухмылялся, скалил зубы, даже рычал тихонько. Его маска стала еще немного больше. Кучики стремительно отскочил подальше, выигрывая себе немного времени и места для атаки.
Но я не имею права проиграть, вдруг понял Бьякуя. Это было просто невозможно. Он капитан, и должен победить, чего бы это ни стоило. Его поражение обернется немыслимым позором. Таким, какого он не может допустить. Проигрывать нельзя. Точка. Словно что-то щелкнуло, переключилось в голове Кучики, и мысли о смерти, практически готовность к ней, исчезли из его сознания. Этой вероятности больше не было, и Бьякуя даже успел удивиться, что она вообще исхитрилась возникнуть в его душе. Он почти проиграл… потому что был готов к этому. С самого начала знал, что проиграет, и даже был почти согласен с этим. И теперь, когда он больше не был готов…
Пустой рассмеялся знакомым скрипучим смехом и молниеносно бросился вперед. Но его бросок оказался прерван в самом начале. Рассеянные лепестки Сенбонзакуры внезапно преобразовались в многочисленные клинки. Они пронзили пустого насквозь, превращая в нелепое подобие гигантского ежа. Тот не успел увернуться. Казалось, эти клинки появились, уже будучи вонзенными в него. От пронзительного визга вздрогнули стены. И пустой… рассыпался, будто его и не было.
Бьякуя рассеянно подумал о том, почему не сделал этого с самого начала. Неужели не было ни одной возможности? Или он сам запретил себе видеть возможности, зная о неизбежной смерти? Откуда бы ему знать о ней, ведь он не собирался проигрывать? Мелькнула некая странная догадка, смутное ощущение, но поймать ее не удалось. Потемнело в глазах, улица расплылась и качнулась. Бьякуя сделал два шага назад, уперся спиной в стену и сполз по ней вниз.
***
Неожиданное усиление реяцу капитана Кучики уловили разведчики, сопровождавшие бунтовщиков. Насторожились, но на подмогу не кинулись: едва ли нужна какая-то помощь капитану. Но когда духовное давление стало просто огромным, встревожились. Что за противника встретил Кучики, что ему приходится так напрягаться? И командир группы все же решил отправить троих парней, просто посмотреть, что там происходит.
Пока они бежали, давление пришло в норму. Разведчики успокоились, – он уже победил, – но все же поспешили. Вдруг понадобится помощь в чем-то еще, например, доставить в Сейрейтей схваченного преступника? Но когда они выскочили туда, куда привело ощущение реяцу, ставшей вдруг очень незначительной…
– Черт! – Вдруг выругался один из них, резко останавливаясь. – Это он, что ли?
Было чему ужаснуться. Истерзанное, окровавленное тело, скорчившееся возле стены, было мало похоже на капитана. Кучики сидел, подтянув ноги к животу и бессильно уронив руки, уткнувшись подбородком в грудь, лицо почти скрыли пряди слипшихся от крови волос. Изодранная в клочья форма, от хаори остались лишь фрагменты. И кровь, кругом следы крови, красные пятна на камнях мостовой и на стене, к которой он, по всей видимости, прислонился, прежде чем упасть.
Но его реяцу еще ощущалась, и это привело разведчиков в чувство. Они бросились к капитану.
– Ничего себе! – Бормотал один из них, пытаясь найти пульс на шее раненого. – Кто его так измочалил?
– Кучики-тайчо! – Второй пытался трясти капитана за плечо. – Вы меня слышите?
– Так, ребята, кто-нибудь из вас лечебным кидо владеет? – Перешел к делу третий.
– Нет…
– Совсем никак? Даже кровь остановить?
– Не умею, – первый помотал головой. – Но нужно что-то делать, иначе мы его не донесем до госпиталя. Придется пожертвовать что-нибудь из одежды.
В ход пошли все предметы гардероба, которые можно было снять, оставшись в рамках приличий. Главным образом растерзали одежду самого Кучики, все равно она ни на что больше не годится. Перевязав раненого, сколько было возможно, соорудили из подручных средств носилки и со всех ног бросились в Сейрейтей.
Появление капитана шестого отряда в таком виде произвело настоящую сенсацию. Слух распространился по городу моментально. Ямамото, услышав об этом, немедленно вызвал к себе Абарая и потребовал отчета: зачем это шлялся в Руконгай его капитан и кого намеревался там найти. С кого еще спросить, как не с лейтенанта, раз уж сам Кучики находится без сознания!? Ренджи правду знал и предпочел рассказать именно ее. Врать, как было велено, что капитан ищет беглеца, значило бы фактически обвинить Хаями еще в одном преступлении, но Абарай был уверен, что обоим Кучики это очень не понравится. Так что он объяснил командиру, что капитан намеревался проследить за руконгайцами. Отлынивает от поисков Хаями, понял Ямамото. Но по всему выходило, что он все же кого-то нашел.
Унохана поступившим пациентом заинтересовалась чрезвычайно. Обследовала лично, причем тормошила и ощупывала больше необходимого. Правда, самому пациенту это было безразлично, поскольку его, и без того пребывавшего в бессознательном состоянии, медики дополнительно напичкали всевозможными препаратами. Раны Кучики, рваные, глубокие, заставляли болезненно морщиться даже бывалых медиков, и все же они были не настолько тяжелы, чтобы с ними не справиться, чтобы потребовалось вмешательство капитана. Дежурная бригада, принявшая на себя заботу о раненом, полагала, что Унохану заинтересовал, и вполне закономерно, замеченный даже ими любопытный феномен: в ранах Кучики не осталось реяцу его врага.
И все же не это в действительности заинтересовало капитана четвертого отряда. Опыт Уноханы был несравнимо больше опыта любого из ее подчиненных, а чутье намного тоньше. Она сумела заметить кое-что другое.
Ямамото, изнывающий от нетерпения, лично явился в палату Кучики, едва дав медикам время обработать его раны. Вошел как раз в тот момент, когда все медики уже вышли, и только Унохана бережно укрывала одеялом пациента, забинтованного, как мумия, с ног до головы. Его лицо по цвету почти не отличалось от повязок, перехватывающих лоб и челюсть.
– Ну, что он? – Нетерпеливо спросил Унохану Ямамото. – Приходил в себя? Говорил что-нибудь? Вы узнали, с кем он сражался?
Унохана огорченно покачала головой.
– Нет, командир. Напротив, мы постарались, чтобы он не приходил в себя. Его раны слишком серьезны.
– Но мы же должны знать! – Воскликнул Ямамото. – Вы сможете сейчас его разбудить? Я только задам один вопрос, а потом снова усыпляйте, если нужно.
– Я постараюсь, – с сомнением проговорила Унохана. – Хотя не слишком много шансов, что он ответит.
Она склонилась над раненым, осторожно помассировала его виски, применяя кидо. Веки Кучики слегка дрогнули. Ямамото немедленно подался вперед.
– Капитан Кучики, – негромко позвала Унохана. – Вы слышите меня? Сможете говорить?
Бьякуя приоткрыл глаза. Его взгляд казался вполне осмысленным, и Ямамото поспешил задать свой вопрос:
– Кучики, кто на тебя напал? С кем ты дрался?
Бьякуя с трудом разлепил пересохшие губы, кое-как совладал с голосом.
– Куросаки Ичиго, – еле слышно выговорил он. И тут же снова закрыл глаза.
Унохана и Ямамото переглянулись в полном недоумении.
– Он бредит! – Воскликнули они хором.
– Что он несет? – Раздраженно продолжил Ямамото, уже один. – Кучики! – Он встряхнул за плечо раненого. – Что ты такое метешь? Говори толком!
Но тот больше не произнес ни звука, похоже было, что он снова отключился. Унохана немедленно бросилась спасать пациента. Ее пальцы так и не коснулись руки командира, но в этом жесте было столько решимости, что Ямамото сам отдернул руку, сообразив, что приставать к Кучики сейчас не стоит.
– Что он такое говорит? – Озабоченно спросил он уже у Уноханы.
– Скорее всего, он действительно бредит, – ответила та. – Капитан Кучики серьезно ранен, к тому же, мы применили сильнодействующие обезболивающие препараты. На то, что он сейчас говорит, вряд ли стоит обращать внимание. Но я хотела бы рассказать вам кое-что другое.
Капитан умолкла в каком-то замешательстве, и Ямамото нетерпеливо спросил:
– Ну, что там еще?
– Видите ли, – Унохана озабоченно нахмурилась, – в его ранах нет реяцу. Нет, если выражаться точнее, там осталась его собственная реяцу. Я могу ошибаться, все же это слишком сложно уловить, но мне кажется, что это так. Все выглядит так, будто эти раны он нанес себе сам.
– Сам? – Заинтересовался командир. – Вот как? Любопытно… Как, например, в приступе безумия? Или что-то вроде того?
– Но все дело в том, что он не мог сам нанести себе такие раны, – продолжила Унохана. – Я внимательно осмотрела его. Даже если предположить, что с ним произошло нечто, от чего он, утратив разум, стал резать самого себя, характер некоторых ран таков, что это невозможно сделать самому. Вот, например, колотая рана на спине, вот здесь, – она слегка коснулась пальцами правой лопатки командира. – В какой бы руке вы ни держали меч, вы никогда не сможете так ранить себя сюда. Самому себе можно нанести лишь резаную рану, но никак не колотую, да еще с такой силой, чтобы кость была пробита едва не насквозь. Такое невозможно.
– И каковы же ваши выводы? – Вконец запутался Ямамото.
– Капитан Кучики не ранил сам себя. Он сражался с кем-то еще. Но реяцу того, с кем он сражался, неотличима от его собственной.
– Черт, что же за ерунда тут опять творится? – Расстроенно пробормотал командир.