— Ну, знаешь ли, я не привык, чтоб мои какашки при выходе желали мне здравствовать, — хохотнул тот и поцеловал Костю куда-то в висок, стесняясь присутствующих.
Косте захотелось завалиться с ним в укромное местечко и спрятаться от всех проблем под теплым одеялом. Кстати, а где им ночевать, а главное, за какой хрен? Для Кости этот вопрос был весьма болезненным. Он снова взглянул на Аглаечку. Как все же ему повезло встретить девушку. Он теперь даже мысленно не называл ее троллем или гоблиншей и видел ее по-другому, ведь более доброго и отзывчивого существа он не встречал за всю свою жизнь. Ну не везло ему как-то на добрых и отзывчивых! И теперь еще взваливать на нее заботу о себе, и Вольке, не говоря о преследующих их демонах, позор какой! Костя привык сам решать свои проблемы, да и сколько можно жить за ее счет? Он совсем не удивился бы, если б Аглаечка, опечаленная двойной подставой — любимого и друга, о них позабыла. Она же местная принцесса. Вон как стелется перед ней трактирщик. Или не из-за происхождения, а оттого, что чувствуется в девушке какое-то благородство, несвойственное той же Агатке, злобной старой ведьме? Лицо Аглаечки между тем жалобно скривилось, она отпила воды со стакана и, взяв себя в руки, собралась дать хозяину распоряжение о ночлеге. Но того с хитрой миной перехватил Волька. Они недолго пошептались и трактирщик, пританцовывая от предвкушения, подошел к своей хозяйке и уже без танцев, тяжело дыша, взвалил ее на плечо и потащил наверх, махнув на безмолвный вопрос Аглаечки: «Все включено!».
— Я ему ягод продал… — пояснил Волька.
— Очень полезных, — предположил Костя.
— Очень, очень полезных. Так что ужин и ночлег оплачены, — заверил всех Волька. Подмигнув Косте: «И мы, охотники, не так просты!», — он потащил его в «очень особенные апартаменты».
— Дорогой, отнеси детишек баиньки и начинай согревать постельку, — заявила полковница. — Мою, желательно. И с молочком там не балуйтесь: сегодня оно понадобится мне.
Шериф, недовольно бурча, подхватил уснувших любителей молока и легкой походкой понес в их комнату.
— Сменишь меня на дежурстве перед рассветом, — сказала Аглая, когда женщины остались наедине. Доминика кивнула и махом допила свой бокал.
— Не кажется ли тебе странным, Аглая, что в один момент мы лишились и мага, и дракона, нет ли тут злого умысла со стороны иномирца? — спросила она.
— Не думаю, — ответила та. — Мне кажется, дар его тяготит и пугает, но Охотника невозможно провести — он верит ему.
Доминика улыбнулась:
— Какое же ты еще дитя, Аглаечка! Наш охотник влюблен… А в таком состоянии он способен отправить нас к праматери, заботливо спрашивая у любимого: не сбил ли копыта, не счесал ли рога. Кстати, что за ягоды он продал трактирщику?
— Кто знает… — рассеяно сказала Аглаечка. — Вряд ли они навредят, Охотники прекрасно в этом разбираются. Не они наша забота, а демоны.
— А если колдунишка не поможет? Есть ли какое другое средство? — спросила полковница. — Может следует обратиться к совету родов?
Аглаечка махнула рукой:
— Их соберешь! Мама где-то далеко, тетя Радея как всегда охотится на диких, эта, как ее, со шрамом, — Аглая наморщила лоб, припоминая, — политика ее не очень интересовала, а глав родов она больше знала как маменькиных товарок. «Собутыльниц!», — поправил бы ее сердитый папочка.
— Антея бы помогла, — кивнула Доминика. — Не припомнишь ли ты чего-нибудь полезного из наставлений княгини?
— «Бей первая, я разберусь»… «Все мужики — козлы»… Все не то! — обижено сказала Аглаечка. — Почему к своей жизни нельзя подойти с чужой мудростью? Бедный мой Кэсси!
Доминика плеснула себе еще винишка и ее глаза заблестели:
— Кстати, я слышала о замечательном народном средстве поиска сбежавшего любовника. Нужно взять… следы его молочка, поймать и натереть ими самую большую и уродливую жабу, желательно из говорящих. Говорящие, они не только путь лапкой покажут, но и пошлют в нужном направлении…
— Да не были мы любовниками! — всплакнула Аглаечка. — Я хотела, чтоб была свадьба, чтоб наши родители благословили и порадовались за нас… Чтобы мы обменялись клятвами любить друг друга вечно!
— Э-э-э! Не знаю, что это за обряд, но с жабой мне понравился больше… Пойду, посмотрю, что-то мужа долго нет, — и Домика смылась, не выдержав чужого отчаяния.
Аглаечка расположилась на сене. Дом затихал, его огни погасли и звезды стали светить ярче и откровеннее. Она пристально вглядывалась в небо и думала, какая из них прячет ее сокровище, когда над ней нависла тень.
========== Часть 9 ==========
Костя с опаской ступил в обитель порока и разврата, как он уже мысленно окрестил апартаменты, снятые Волькой, по пути к ним. И лестница показалась ему дорогой в ад, а сам Волька — демоном-поработителем. Очень наглым демоном, который жадно ел его глазами, ущипнул за попу, оказавшуюся перед ним, и нагло облапил, едва закрылась дверь. Прямо у этой двери и облапил, распластав на ней Костика как лягушку. «Как я допустил это?» — подумал Костя, растерянно отвечая на поцелуй. «Почему разрешаю раздевать себя и, главное, откуда у ласкового и сговорчивого Вольки столько дерзости?» Если учесть то, что ноги Костика были словно из желе, уместный вопрос. Он совершенно не мог сопротивляться, уступая инициативу и открываясь полностью, растерянно хлопая глазами и плавясь от… любви? Что за чушь! Просто он сломал очередной лук. Причем он мог поклясться, что чертов Волька не пожалел, и сам подложил свой любимый лук под Костину задницу, когда тот карабкался на ящера. Ну не могло же так тотально не везти?! Это все коварный умысел хитрожопого охотника — вот! А он — только жертва своей клятвы. Но за слова: «Кто платит, тот и заказывает музыку», — его же слова, услышанные и повторенные Волькой, другой бы получил в зубы, и никакие спальни с пышной кроватью под пошлым балдахином и пары от горячей, ароматной воды из соседней ванной не избавили бы обидчика от ответа. А тут Костя покорным баранчиком шел на забой.
Самое обидное было то, что Волька все эти страдашки читал на лице Кости как с открытой книги и… продолжал делать свое черное дело: намывать жертву в ванне с пенкой, тащить на мягкую кровать, поливать маслом… еще поливать маслом.
— А вот это лишнее! Бля, ты меня поджарить решил? — возмутился Костя.
— Заткнись, я нервничаю, — отмахнулся Волька, растеряно глядя на жирную лужу. — Ничего счас массажик сделаю…
— Э, массажер свой держи в руках!
Но Волька залип на блестящей струйке стекающей между Костиными полупопиями. Он потрогал ее пальцем и Костя нервно махнул жопой.
— Ты еще палочкой потычь, извращенец!
— Да-да, — невпопад ответил Волька, — сейчас, дорогой, — и ткнул, конечно, своей «палочкой», а кто бы удержался?
— Ой-ой-ой! — взвыл Костя, больше от страха, потому что Волькин «массажер» скользнул мимо его отверстия, которое хитро поджалось, не сдавая и пяди врагу.
— Котенька, ты что? Болит? — лицемерно посочувствовал Волька, прицеливаясь заново, пыхтя, царапаясь и слюнявя Костино ухо. Костя взвыл еще громче, теперь по-настоящему испугавшись неловких движений партнера. Он извернулся ужом и схватил Вольку за горло:
— Ты мужиков когда-нибудь трахал, чудовище? — ласково спросил он.
— Ага! — радостно кивнул Волька, пребывая в невменяемом состоянии и даже под угрозой смерти не отпуская его задницу, вцепившись двумя руками.
— Так что же ты творишь, сволочь любимая? — иронично спросил Костик.
— Прости, прости, дорогой — нервы… то-се… мне, правда, так жалко, так жалко! — бормотал Волька, потираясь об него, как кот.
— Я вижу, как тебе жалко, — Костя обвиняющее ткнул пальцем в крепко стоящий Волькин член. — Короче, ложись.
Волька обижено надулся:
— Ты же обещал!
— Мужик сказал — мужик сделал! — буркнул Костя и, матерясь, как сапожник, принялся доказывать, что он таки мужик, садясь на Вольку сверху и пытаясь пропихнуть в себя ливерную колбасу, по недоразумению называвшуюся членом. И когда весь в поту, исцарапанный в хлам обезумевшим от привалившего счастья Волькой, он, наконец, с муками впихнул в себя самый кончик, ночную тишину прорезал жуткий крик.
— Это что было?! — всполошился Костя и уже собирался соскочить с темы, то есть с члена, но бдительный Волька уцепился в его булки как клещ.
— Там госпожа Аглая, она разберется, — успокаивающе сказал он и коварно поддал бедрами, отвлекая бдительного Костю.
— А вдруг ей помощь нужна? — возмутился Костя то ли от неджентльменского поведения Вольки, то ли от мучительно распирающего чувства… нет не ответственности, короче, член у Вольки был не маленьким.
— Когда воительницы вступают в бой, лучше не вмешиваться.
— Но ведь она там совсем одна ночью… — не сдавался Костя, как-то не вдохновляла его перспектива остаться в стороне, когда госпожа в опасности. И потом будет ли еще возможности избавиться от непрошеного гостя в жопе, которая подозрительно занемела. А перед этим пекла, как зараза, как будто в масло добавили острого перцу.
— Именно поэтому, — Волька воодушевляющее похлопал Костика по попе, мол, чего остановился. — В темноте еще попадешь ей под горячую руку и получишь люлей. И вообще — это невежливо — сомневаться в доблести и отваге госпожи, может и обидеться…. Ой!
В это время со двора раздался жуткий грохот.
— Пожалуй ты прав… — Волька попытался встать, но Костя сделавший к тому времени пару робких движений, с перепуга насадился полностью. Волька попытался освободить свой член, и именно это время Костя выбрал, чтобы протяжно застонать.
— Костя, что с тобой? — Волька испуганно посмотрел на него, но Костя простонал еще раз и охотник все понял. — Без нас, так без нас…
Поэтому когда с улицы раздался треск и маты, а потом вой и снова маты, на них уже никто не обращал внимания. Зачем же еще существуют в этом мире грозные воительницы и непобедимые богатырши, как не для того, чтобы подарить своим верным слугам немножко возможностей для счастья!
Когда шум стих, ночную темень разрезал новый вопль:
— Волька, ты что уснул! А как же я? Вставай, ссуко. А впрочем, спи, дорогой… Я все сделаю сам, трам-пам-пам…
Тем временем на улице.
— Молоденькая и свеженькая красотулька — все, как я люблю…
Аглаечка не успела и глазом моргнуть, как оказалась в плену рук Яшенькиного папочки, и получила от него жаркий (в прямом смысле слова!) поцелуй.
— Эй, дяденька, вы чего? — возмутилась она, пытаясь освободиться, но дракон держал крепко ее руки, заведенные за голову, лишь одной своей лапищей, в то время, когда другая исследовала грудь и задирала подол короткой кожаной юбочки. А потом, вконец обнаглев, полезла в Аглаечкины трусики.
— И нетронутая — какая находка! — радостно объявил дракон.
— А ничего, что я — против! — заорала Аглаечка.
— Главное я — за! — дракон с удовольствием взглянув на раскрасневшееся лицо Аглаечки. — Я обычно не очень люблю дочерей этого мира, толстокожих и грубых, но такая красотка — это чистый бриллиант. Нет — розочка с бархатными лепестками, — мурлыкал дракон, безжалостно сминая эти самые лепестки. Аглаечка взвыла от собственной беспомощности. Дракон рассердился. — Потом — я не насильник. Вот увидишь — тебе понравиться и еще сама будешь просить о продолжении!
— А той корове, которую ты трахнул и сожрал, — ей тоже понравилось? — спросила она, глотая слезы злости.
Дракон ничуть не смутился:
— Она так просительно смотрела своими большими, печальными глазами — я не смог отказать!
Аглаечка извернулась и как следует его пнула.
— Да-да, сопротивляйся, детка, меня это так заводит, — одобрительно хохотнул дракон.
— Я чувствую, — прошипела Аглаечка, когда толстая липкая змея, коснулась ее именно там, куда всяким змеям хода не было. — Отпусти меня немедленно!
— Ни за что! Чтобы ты жалела потом всю оставшуюся жизнь о возможности познать неземную любовь?
— Да у нас скоро не останется тех, кто эту любовь еще не познал, мерзкое чудовище, поимевшее все, что шевелится.
— И не только! — похвастался дракон и прошептал страстно: — Но, клянусь, ради такого сладкого цветочка я готов забыть все свои увлечения и отдать свое сердце одной тебе!
Все закончилось внезапно. Дракон обмяк и рухнул на Аглаечку.
— Дама сказала — нет! — пробурчала трактирщица, стаскивая дракона с девушки, отбросив в сторону полено.
Дракон приподнял голову:
— Какое чудное виденье… А не хотите ли познать божественную любовь, прекрасная незнакомка?
— Благодаря одному тупому козлу, подсунувшему моему идиоту-мужу афродизиак, я уже натрахалась на год вперед, — сурово ответила та и, раскрутив оглушенного змия за ногу над головой, отправила его в дальний полет, выбив пару планок новенького забора.
— Хорошо полетел, — мечтательно заметила она. — Иди в дом, деточка, я покараулю.
Аглаечка с радостью воспользовалась щедрым предложением и скоро дремала в гостиной на диванчике.
— Вот и не довелось любви драконовой-то познать… — с этим словами, трактирщица развалилась на сеновале. — Ну, и хрен с ним, все хрены — они одинаковы, — и сладко захрапела.
Наутро в вниз спустись злые и не выспавшиеся близнецы. Их встречал сонный трактирщик, при этом довольный, словно кот, налакавшийся сливок.
— Доброе утро, прекрасные господа, — радостно приветствовал он постояльцев, накрывая завтрак.
— Что за дрянь ваша гостиница, милейший, — прошипел Амрис, судорожно зевая.
— Спать в ней совершенно невозможно. Всю ночь шум, гам, тарарам, — подтвердил Дэви.
— Странно, — удивился трактирщик, — а я спал, как младенец.
— Мы уже думали, что от дома камня на камне не останется! Словно тут были битва или землетрясение, — возмутились близнецы. — Такого жуткого шума и в городе не услышишь!
— Пойду-ка я посмотрю, что там… — забеспокоился трактирщик и выскочил во двор: — Мой забор!
Близнецы выбежали вслед за ним на крыльцо. Новенького забора как не бывало. Вместо него была натянута веревка, а на ней наподобие шторочек болтались волчьи шкуры.
— Дорогая? — позвал трактирщик дрожащим голосом. — Где ты?
— Изыди, демон! — раздался хриплый голос из стога.
— Дорогая, если ты переживаешь о ягодах, то их действие закончилось… почти, — извиняющее сообщил трактирщик, поправляя штаны. — Иди ко мне моя конфетка… И скажи, наконец, куда подевался мой новенький забор?
========== Часть 10 ==========
На шум и гам из гостиницы выскочил грозный, а в данный момент еще и злой, шериф, который после ночи страсти почему-то не нашел свою жену рядом, и Аглая, не менее расстроенная из-за того, что все самое интересное произошло без нее. Костик и Волька милостиво наблюдали картину из окошка, убедившись, что их госпожа в добром здравии. Особенно Косте пришлись по вкусу шкуры демонов, трепещущие на ветру, при виде которых он испытал мрачное удовлетворение.
— Если я узнаю, что ваши братья совратили мою Доминику, я… — обратился было к Аглаечке взбешенный Теодор, но, узрев коварных соблазнителей неподалеку, одних, без его жены, осекся.
Аглаечка сладко зевнула и процедила:
— Ваш неустанный интерес к моим родственникам можно считать брачным предложением? Нет? Тогда идите… к своей супруге. И штаны извольте застегнуть.
Теодор, опешивший от тона вопроса, на который не был готов дать ответ, и, оправив указанную деталь туалета, натянутую наспех, растерянно позвал:
— Доминика!
Стог у забора зашевелился, из него показалась помятая полковница. Ее красные похмельные глаза говорили о том, что она провела непростую ночь.
Шериф с облегчением рванул навстречу, чтобы успеть галантно подать ей руку.
Тем временем трактирщик из другого стога как репку вытащил свою не менее обожаемую супругу. Неловкость публичного момента усугубили не вовремя звякнувшие и выкатившиеся следом бутылки.
— Мое коллекционное вино! — воскликнул трактирщик, приглядевшись к опустошенной таре, взволнованный пренебрежением к изысканному напитку: — Ну что же ты, дорогая, так запросто, без бокалов? Я бы подал виноград и сыры…
— Вот, выпили немного за знакомство, — ответила, смущаясь, супруга, пока заботливый муж быстренько отряхнул ее наряд от соломы, невзначай облапив попу: — Уймись, демон, рассольчику бы…