Vespa замедляется, я поднимаю голову. Мы мчимся по узким улочкам центра Рима.
— О, вау! — Восклицаю я, как только Данте останавливает скутер.
— Фонтан Де Треви, самый большой фонтан в Риме! — объявляет Данте, когда я становлюсь на землю.
— Золотой! Как красиво! И он настолько большой!
— Огни превращают его в золото ночью. Днем здесь красиво, а ночью очень необычно. И никаких туристов! — говорит Данте, разведя руками в стороны.
— Я люблю крылатых лошадей.
— Мне больше всего нравится статуя Посейдона, — замечает Данте.
— Поскольку ты мачо, то тебе конечно.
Я копаюсь в сумочке, подходя к краю фонтана.
— Я должна бросить монетку, — говорю я, улыбаясь во весь рот.
— Обязательно закрой глаза и загадай желание.
Я наклоняюсь к воде, закрываю глаза, загадываю желание и бросаю монетку в воздух. Слышится всплеск, я открываю глаза.
Внезапно Данте обхватывает меня руками и касается своими губами моих, и словно электрический разряд проходит по моим губам. Его язык проскальзывает ко мне в рот, клянусь, я чуть не падаю в обморок от ощущений. Он отстраняется и внимательно смотрит мне в глаза. Я не в состоянии отвести от него взгляда. Затем он наклоняет голову и продолжает страстно целовать, поддерживая своими сильными руками.
Я думаю о Снежной Королеве, целующей маленького Кая. Первый раз, чтобы он не чувствовал этого ужасного холода, второй раз, чтобы он забыл Герду и свою семье. И от второго поцелуя я забываю почти все. Это самая романтичная ночь, которая когда-либо со мной происходила, и инстинктивно я чувствую, что за всю свою жизнь больше такого поцелуя у меня не будет никогда.
Позже я целую спину Данте, когда он везет меня домой на своей Vespa.
Он помогает мне сойти со скутера, забирает у меня шлем, вешая его на ручку управления.
— Спасибо, Данте. Ночь была очаровательной, особенно фонтан.
И поцелуй. Господи, какой был поцелуй!
— Я мне, наверное, стоит пригласить тебя подняться, но едва держусь на ногах и у меня фактически закрываются глаза, потому что уже очень поздно.
15.
Данте
https://www.youtube.com/watch?v=qpJ0cyXbMbI
Заставь меня улыбнуться (зайди ко мне)
Кончиком пальца я дотрагиваюсь до ее мягкой щеки. Эта женщина заставляет мой член встать, хотя внутри у меня все тает.
Она раскрывает губы.
— Думаю, ты можешь зайти на чашечку кофе.
Я улыбаюсь, представляя ее уже скачущей на своем члене, пока ее горячая киска доит его, высасывая все до последней капли сперму. Ее взгляд прикован к моим глазам. Я забираю ключ из ее пальцев и вставляю в замок. Отхожу на шаг, позволяя ей войти первой. Ее обтянутая белыми джинсами задница покачивается, когда она несется вверх по лестнице. Я ловлю ее на самом верху. Мне аж становится больно насколько я напряжен ниже пояса.
— Кофе, — шепчет она.
— К черту кофе, — рычу я.
Она даже не сопротивляется, когда я подхватываю ее на руки и несу в спальню. Укладываю на кровать. Свет с улицы струится в окно и падает ей на щеку. Черт, она настолько чертовски прекрасна. Я сделаю все, что в моих силах, чтобы она стала моей.
Она следит за мной широко раскрытыми глазами.
— Вылезай из джинсов и покажи мне свою красивую п**ду, Принцесса.
Она приподнимается на локтях.
— Пошел ты, — шепчет она в ответ.
Я ухмыляюсь. Ей нравится, когда я говорю ей непристойности, но она никогда мне в этом не признается.
— Давай. Покажи мне, какая ты развратная девчонка.
Она сбрасывает туфли, с глухим стуком они падают на пол, затем с вызовом смотрит на меня. Я приручу ее, хотя может это последнее, что я сделаю в своей жизни.
Я прохожусь рукой по джинсам верх, к поясу. Она не двигается, но как только я расстегиваю молнию, она тут же хватает меня за руку. Я отрицательно качаю головой.
— Это все мое, bella, — говорю я, ее руки опускаются по бокам. Она наблюдает за мной своими огромными ангельскими глазами, пока я спускаю ее джинсы и трусики по ногам на пол. Я хватаю ее за щиколотки, раздвигая ноги, и любуюсь ее уже влажной киской. Ее маленькая киска пульсирует от нетерпения, но я не собираюсь торопиться. Медленно я прохожусь ладонями вверх по ее шелковистым бедрам, раздвигая ее ноги, чтобы вся ее киска полностью предстала моему взору.
— Бл*дь, ты такая красивая с разведенными ногами.
Она резко вздыхает, ее бедра подрагивают от предвкушения.
— В следующий раз, когда я попрошу тебя показать мне свою красивую п**ду, ты тут же раздвинешь ноги, потому что все равно будет так, как я хочу.
Она проходится языком по нижней губе.
— Хватит болтать, давай уже.
Бл*дь, мне нравится, когда она начинает на меня злиться, хотя изо всех сил старается этого не показывать. Я опускаю ладонь на ее мокрую киску и нежно потираю ее. У нее затуманивается взор, она тихо стонет. Жар от ее киски заставляет мой член испытывать адскую боль.
Я погружаю палец в ее сладкий вход, она всем телом подается вперед ко мне.
Я вытаскиваю палец.
— Не останавливайся, — умоляет она. — Помнишь, что ты сделал в ту первую ночь... — она прикусывает губу. — Я хочу того же.
Слушая ее мольбу, я ощущаю себя Богом. Она запускает пальцы мне в волосы, как только я запускаю в нее три пальца и начинаю облизывать ее киску. Клитор пульсирует у меня во рту. Крик ее удовольствия дикий и длинный, и она чертовски больно тянет меня к себе за волосы. Я расстегиваю молнию на штанах, облизывая ее губы и толкнувшись языком в ее горячий рот, чтобы она почувствовала свой собственный вкус. Я разрешаю ей сосать мой язык достаточно долго, прежде чем войти в нее.
Это чистое блаженство.
Она такая горячая, мокрая и тугая, как задница девственницы. Я никогда не занимался сексом без презерватива, поэтому это потрясающе. С тех самых пор, как я стал подростком, я прекрасно понимал, что не могу позволить себе совершить ошибку, типа незапланированной беременности своей случайной партнерши. Или подцепить что-то из ряда вон выходящее. Она же… Она просто идеальна. Совершенна.
Она приподнимает бедра и толкается мне навстречу, принимая мой член глубже. Она любит грубый, жесткий секс, и я начинаю двигаться быстрее. Мне хочется, когда она проснется на следующее утро, первое, о чем вспомнила — это о моем члене, как я трахал ее вчера.
— Поиграй с собой, — хрипло говорю я.
Ее рука тянется вниз.
— О, черт, — стонет она.
Я не отвожу глаз, пока моя блестящая эрекция от ее соков входит и выходит, отчего ее киска начинает сжиматься. Сжиматься, надетая на мой член. И наблюдая за ее оргазмом, я теряю все оставшиеся крупицы контроля. Я хватаю, удерживая ее бедра на месте, и опустошаюсь до последней капли в нее.
Мой оргазм длится и длится, мне кажется он никогда не закончится.
— Как бы мне хотелось, чтобы ты оставался внутри меня целую ночь, — тихо говорит она.
Я выхожу из нее. Она уже наполовину закрыла глаза.
— Я хотела сделать тебе минет, — едва шепчет она. — Я знаю, что тебе это нравится.
Я пожимаю плечами.
— Уже ничто не способно улучшить эту ночь. Все идеально. — Я наклоняюсь вперед и целую ее в лоб.
— Спи, мамочка. Я приду завтра рано утром.
— Спокойной ночи, — сонно бормочет она.
16.
Роза
Что-то теплое и нежное касается моих губ, настойчиво двигаясь по ним. Пахнет чем-то вкусным, мягко выводя меня из сна. Я тихо стону, ощущение рая пропадает, я неохотно открываю глаза. И встречаюсь с глазами цвета виски, которые внимательно смотрят на меня.
Уголки сексуальных губ приподняты вверх. Господи, как этому мужчине удается такую рань выглядеть настолько потрясающе?
— Ты заставляешь меня почувствовать себя принцем, который будит Спящую Красавицу, — нараспев произносит он.
Но я первым делом с утра совсем не чувствую себя Спящей Красавицей, поэтому тру глаза, пытаясь кое-что вспомнить. Он же ушел домой вчера ночью. Я слышала, как закрылась входная дверь. Я перестаю тереть глаза и прищурившись смотрю на него.
— Данте? Как ты вообще сюда попал?
— Поскольку у тебя не хватило ума дать мне ключ, я вынужден был обратиться к домовладельцу — владельцу пиццерии, чтобы он впустил меня.
Сон, как рукой снимает, я распахиваю глаза от шока.
— Это он впустил тебя ко мне?
— Конечно. Это Италия, страна страстных влюбленных. Только полный влюбленный дурак может такую рань прийти с кофе и канноли.
Я хмурюсь.
— Он не должен был этого делать. У тебя нет ключа, потому что я не хочу, чтобы он у тебя был. Я не итальянка. Я англичанка, и мы ценим нашу частную жизнь.
Данте улыбается во весь рот, самой сексуальной улыбкой.
— Удачи тебе с твоими принципами.
— Что это значит?
— Ты все поймешь, когда спустишься поесть пиццу.
Мысль о пицце, плавленом сыре, заставляет мой живот громко заурчать.
— Итак, как насчет завтрака? — посмеиваясь спрашивает Данте.
Я по-прежнему хмурюсь.
— Боже. Мне что-то не хорошо, должно быть утренний токсикоз.
У него глаза расширяются.
— Прекрасно. Я принес тебе завтрак в постель, а ты испытываешь первый приступ утренней тошноты.
Со стоном отталкиваю его и несусь в туалет. Слава Богу, успеваю вовремя. Потом опираюсь спиной на настенную плитку в ванной. Данте приседает на корточки рядом со мной.
— Это ты во всем виноват, — ворчу я.
— Я выйду на улицу, куплю что-нибудь, чтобы тебе стало лучше.
— Зная свою удачу, предполагаю, что буду испытывать токсикоз на протяжении всей беременности. Просто уходи и захлопни дверь, оставь меня здесь мучиться одной. — Я закрываю глаза.
Он встает.
— Сейчас вернусь.
Я добираюсь до кровати, чувствуя себя просто ужасно. Опускаю голову на подушки и закрываю глаза. Ощущение тошноты не проходит. Я даже не открываю глаз, когда слышу, как Данте идет ко мне и кровать прогибается под его весом.
— Садись и откуси кусочек, — говорит Данте.
Я неохотно открываю глаза. Конечно, он выглядит свежим, как маргаритка, по сравнению со мной.
— Что это?
Он улыбается.
— Это волшебное зелье.
— Ага, твое волшебное зелье очень напоминает черствое печенье. — Я начинаю грызть одно. — Фу, на вкус мне кажется оно таким же старым, как и сам Рим.
— Волшебные зелья должны быть старыми, — отвечает Данте, прилагая определенные усилия, чтобы не рассмеяться. — Скоро твой желудок успокоится.
— Не похоже, что тошнота когда-нибудь прекратится, — бормочу я, второй раз откусывая печенье, морщась от его вкуса.
— О, имей побольше веры.
— Ты собираешься просто сидеть здесь и смотреть, как я ем?
— Да, — говорит он, складывая руки на груди и устраиваясь поудобнее на кровати.
Я продолжаю грызть печенье, хотя не представляю, как оно способно мне помочь.
К своему удивлению, когда я съела уже половину второго печенья, вдруг ловлю себя на мысли, что тошнота проходит.
— Хммм.
— Ну?
Я облизываю губы от крошек, и наклоняюсь, чтобы поцеловать Данте.
— В конце концов, наверное, глубоко внутри тебя сидит какая-то маленькая старая ведьма.
Он опускает руки, выглядя очень довольным.
— Откуда ты знал, что нужно погрызть печенье? — С любопытством интересуюсь я.
— Я же тебе говорил, что читал журнал для родителей.
— Ты это на полном серьезе? — Спрашиваю я, с удивлением уставившись на него.
— Я вполне серьезно отношусь к появлению нашего ребенка, Роза.
Я стараюсь не выдать подкативших эмоций. По большей части я не могу себе представить, но что если…
— Собирайся, bella mia. Я отвезу тебя на кладбище в Тестаччо.
Я раскрываю рот от удивления.
— Ты что сделаешь? — Спрашиваю я его, пока мы ужинали вчера, я ненароком заикнулась, что мне нравится бродить по старым кладбищам, но я не ожидала, что Казанова, живущий в гостиничном номере, отвезет меня хотя бы на одно из них.
— Да, отвезу, — быстро сообщает он. — Беременной женщине нужно потакать в ее желаниях.
И получается, как бы сильно я не старалась противостоять ему и отодвинуть его от своего ребенка, я ничего не могу поделать с той теплотой от радости, разлившейся по всему телу. Хммм... мне будет очень трудно устоять перед ним, если он все время будет таким милым и заботливым.
— Ты не мог бы подождать в гостиной, пока я буду собираться?
— То есть я не могу остаться здесь и посмотреть, как ты одеваешься? — недоверчиво спрашивает он.
Я смотрю на него многозначительным взглядом.
— Наверное, лучше мне подождать в другой комнате. Я завожусь рядом с тобой, а ты явно не в настроении для чего-то другого, — говорит он, удрученно пожимая плечами. Затем добавляет с надеждой в голосе: — Или в настроении?
Я отрицательно качаю головой.
— Ты готов меня трясти, как бутылку острого соуса, когда я себя так чувствую? Нет, спасибо.
С грустью он вздыхает и молча выходит из комнаты. Боже, ну какая же у него сексуальная задница!
— Снова Vespa? — Спрашиваю я, делая вид, что не одобряю его выбора, но в глубине души испытывая радость.
— Это лучшее средство передвижения, чтобы посмотреть все достопримечательности в этом городе, на скутере идеально можно припарковаться, где угодно. — Данте протягивает мне шлем. — Хотя и стыдно прятать твои прекрасные рыжие волосы. Мне нравится, как они переливаются на солнце, словно пламя.
— Ты случайно по ночам не читаешь стихи?
— Почему ты спрашиваешь? — задает вопрос Данте, надевая шлем.
— Ну, ты так поэтично говоришь.
— Ну, если мы собираемся посетить могилу Китса, для этого нужно настроиться.
Я ошалело смотрю на него.
— Ты знаешь, где находится могила Джона Китса?
— Конечно. А также, где находится могила моего любимого поэта Перси Биши Шелли.
— Я должна быть удивлена, но посмотрев «Американский жиголо» поняла, что плейбои обязаны быть эрудированными людьми.
На мое замечание, он просто насмехается надо мной.
— Разве этот фильм не о мужчине-проститутке?
— Да, легкомысленном плейбое, мужчине-проститутке, какая разница? — Воодушевленно произношу я.
Данте нажимает на рычаг скорости маленького скутера, поднимая его передние колеса с тротуара, и мы внезапно бросаемся вперед.
Я визжу, а он смеется.
— Еще раз так сделаешь, Данте, и будешь лежать рядом с костями Перси Биши Шелли!
От чего он смеется еще сильнее.
Я стараюсь сдерживаться, но его смех настолько заразителен, что невозможно не поддаться, пока мы мчимся по узким улочкам на Vespa. Прежде чем я могу что-либо понять, я опять прижимаюсь щекой к его спине. Довольная собой, я наблюдаю, как здания из древнего камня мелькают в размытом солнечном свете.
Данте останавливает Vespa под ветками большого дерева.
— Отсюда мы пойдем пешком.
Я поднимаюсь с заднего сидения скутера, оглядываясь вокруг корявых деревьев и выветренных надгробий, видневшимися между ветвями деревьев и кустарников. Я как бревно падаю в объятия Данте.
— Какое прекрасное последнее пристанище. Кладбища — это молчаливый сад.
— Ты ведь не шутила, когда говорила, что любишь кладбища?
— Нет, не шутила. Мне нравятся красивые старые могилы. Я не могу понять почему. Возможно, я чувствую какую-то магию, что безымянные скелеты под землей когда-то были плотью такой же, как и я. Мне кажется, они мне напоминают, что времени мало, и я обязана оставить свой след в мире. — Я пожимаю плечами. — Может через сто лет какой-нибудь незнакомец подойдет к моей могиле и скажет, что я была фантастическим редактором в мире моды, — в шутку говорю я.
Данте снисходительно улыбается, пока мы стоим под пятнистой тенью дерева, хотя его глаза смотрят серьезно.