Мэхорд встал и вышел из кухни. Бэль Омм даже испугался. Он хоть и видел его столь редко, что не мог выстроить тип поведения компаньона, но вот этого явно не ожидал. Альфа нашёлся в нижней ванной. Он стоял над раковиной, сжимая её что было сил. Лицо его было мокрым от умывания. Он злился. Лилась вода. Том сунул в раковину голову, которая уже наполнилась, и задержал дыхание. Билл так и застыл в дверях. Томас выпрямился. С волос текла вода, увлажняя пиджак и рубашку. Парень взял полотенце и вытерся. А затем увидел Билла в отражении.
- Зря ты это мне сказал.
Он пошёл прочь, бережно отодвинув омегу с прохода. Бэль Омм вышел следом, совсем потерявшись. Мэхорд провёл пальцами по сенсорным пуговицам. Полы пиджака разошлись в сторону. Тем же способом он расстегнул совсем чуть-чуть рубашку. Уперев руки в бока, думал, как ему быть. За окном шёл снег. Томас дышал глубоко. Никогда в жизни он не подумал бы, что найдёт своего омегу, а он окажется таким идиотом. Не в его природе воспитывать чужих детей, у него и своих-то нет. То, что Билл был девственником – это точно. Значит, он позвал ещё кого-то в свою постель, ублюдок эгоистичный.
Бэль Омм стоял сзади. Он видел напряжённую спину, покрасневшие от напряжения руки, выпуклые вены на коже. Знал, что натура не позволит Тому остаться, если он узнает, что дети не его. Альфы вообще пренебрежительно относятся к чужому потомству. А раз так, то он уйдёт. Но отчего-то Биллу стало его жаль. Он действительно переживал и сейчас что-то обдумывал. Развернувшись, немец подошёл к юноше и положил ладонь на живот. Омега не успел даже отшатнуться. Ладонь у Томаса была горячая, будто бы грела его, посылая импульсы тройняшкам.
- Их несколько, - тихо произнёс Мэхорд, - трое. Они отзываются.
Пальцы погладили свитер Билла. Парень улыбнулся.
- Мои. Это мои дети. Я слышу их.
Бэль Омм расширил глаза. Как Том мог слышать их, он не представлял. Но на враньё это тоже не было похоже.
- Это звериное, - отозвался собеседник, гладя живот и смотря иронично на партнёра, - мы чувствуем друг друга. Там есть как минимум одна альфа. Я не могу внятно объяснить.
Билл взял его ладонь и неторопливо отстранил.
- Не трогай меня, пожалуйста.
- Зачем ты обманул?
- Я недоговорил.
- И всё же?
Томас не настаивал. Ладонь до сих пор пульсировала. Кончики пальцев покалывали. Его ребёнок отозвался. Он будто бы признал родителя и дал понять это.
- Тебе лучше оставить меня.
Билл попятился. Он сглотнул и вернулся на кухню.
- Но они мои, - упорствовал Мэхорд, категорически ничего не понимая. – Всё же нормально. Ты носишь моих детей, теперь мы...
- Никаких «нас» не было и нет. И это – мои дети, - взбешённо произнёс француз. – Ты ушёл. Ты сломал мне жизнь, пометил. Я залетел и они – единственная светлая часть этой истории.
- Если ты забыл, - тускло проговорил второй, - ты прогнал меня.
- Ну и что ты за альфа, если допустил это?
Билл полоснул его полным разочарования взглядом. Мэхорд стоял и смотрел на него. Неправильно у них всё как-то началось и неверно продолжилось.
- Теперь я не уйду.
- Нет уж, - усмехнулся Билл. – Ты убежишь, потому что я так хочу. И советую забыть обо всём произошедшем. Ты мне не нужен. Им ты тоже не нужен. Я смогу воспитать детей без твоей помощи. А если ты продолжишь свои набеги – я расторгну наш контракт.
- У тебя столько денег нет для неустойки.
- Найду.
- Ты это говоришь, - устало сказал немец и сел напротив, - только для того, чтобы оградить их, я прав? Тебе стыдно за меня?
- Надо же, ты сказал впервые при мне что-то разумное, - француз отвернулся, только чтобы не смотреть на него.
- Пусть лучше дети всю жизнь будут мучиться от неведения, чем признаться общественности, что твой альфа – грязнокровка?
- Да, - напыщенно произнёс Билл. – Да, да, да! Так и есть. – Он весь надулся. – Это будет разумно, потому что в школе их загнобят, а дальше – не признают. У них не будет будущего, понимаешь ты или нет? Ну кем станет полукровка, а? Явно не главой корпорации. Да меня сочтут выжившим из ума, если я назначу преемника-полукровку. Тебе совсем их не жалко, да? – юноша посмотрел испытующе на собеседника. – Максимум, что светит ребёнку с такой родословной, – стать мелким чиновником, который всю жизнь на одном стуле просидит. Том, - Билл уронил голову, сжавшись, - мне безумно жаль. Я хотел бы, чтобы всё было по-другому. – Он поднял голову. Глаза были влажные. – Я каждый день думаю над тем, как было бы просто, будь ты другой. Или если бы я не рождался в своей семье. Никаких проблем, будто у нас равный социальный статус. Но так – я не могу, и ты это знаешь. Знаешь и точно так же боишься. Нас же, - он запнулся, - нас же уничтожат.
- Мы можем побороться, - Том протянул к нему руку, но Бэль Омм не позволил к себе притрагиваться. – У нас должно хватить сил.
- А если нет? Если нет, Томас, что тогда? Ладно, - он всплеснул руками, - я-то могу отречься от семьи, от родителей, пока они не поднимут вой. Могу даже уехать, но тогда с моим решением уйдёт всё то, чем я дорожу. Концерн перейдёт кузену, а это самый сволочной человек на планете. Ты уверен, что мы сможем выжить? Что наши дети нас потом не возненавидят, если узнают правду?
- У меня есть деньги.
- А ты не думал, - холодно продолжил юноша, - что тебя могут сместить с должности? Полагаешь, тебя оставят во главе концерна? Никогда такого не было, Том, никогда. Если ты настолько самоуверен, то мне жаль тебя. У Юлиуса найдутся наследники, вы вступите в прения, и ты лишишься власти. Мы останемся в болоте. Вот такой расклад.
Бэль Омм встал. Он допил чай и вышел, направившись в гостиную. Мэхорд появился в его поле зрения через двадцать минут.
- Я удержу власть. И нет у Юлиуса наследников. Документы все подписаны. Я глава концерна и перестану им быть только после смерти. Почему ты не хочешь даже постараться поверить мне?
- Потому что знаю, что ничем это не кончится. Точнее, ты останешься в карамели, а я упаду ещё ниже.
- То есть, - немец начал вскипать, - отношения со мной – это так гадко, что ты даже представить себе ничего другого, кроме как говно, не можешь?
- Ты дал мне повод. Как я могу доверять тебе, когда ты пометил меня, чёрт тебя дери?! – Билл кинул в него подушку.
Том сдался. Он поднял руку в миролюбивом жесте и кивнул.
- Что нам делать?
- Не знаю, - Бэль Омм смягчился. – Жить дальше. Когда они родятся, я позволю вам видеться. Но это большее, на что я способен.
Мэхорд встал и хотел сесть рядом, но Билл остановил его.
- Не надо. Держи дистанцию, пожалуйста.
- Я не на это рассчитывал.
- Я тоже.
Они посмотрели друг на друга. Оба поняли, что между ними социальная пропасть, которая разрыхляется всё глубже и шире. И они не в силах что-либо сделать.
- Месье, - раздался голос Апиби, - Вам необходимо выпить витамины.
- Спасибо.
Француз пошёл на кухню.
- Ты детскую уже переоборудовал? – спросил его собеседник.
- Да.
- Можно я взгляну? – Томас появился в проёме.
- Хорошо, - неуверенно улыбнулся тот и проглотил пилюли.
Мэхорд как-то странно улыбался. Добро и нежно. Такой улыбки Билл ещё ни разу у него не видел, хотя, в целом, и сравнивать не с чем было.
- Мне нравится, - сказал немец, осматривая комнату. – Она просторная. Дорого обошлась?
- По бюджету не ударило. Том, - начал Билл, - я иду спать. Мне бы хотелось, чтобы утром тебя не было.
Парень взглянул на него удручённо и устало, но ничего не сказал, отвернувшись к кроваткам.
Бэль Омм умылся, кое-как переоделся и завернулся в одеяло. Запаха альфы тут не чувствовалось, но знание, что он здесь, удручало и давило. Хорошо, что Томас его практически не трогал, иначе бы Билл сломался. Он и так держался лишь на одном упорстве. Хотелось теплоты со страшной силой, но он не мог разрушить столь блистательный план. Они не должны быть вместе, это навредит детям, это погубит всё, чего они оба достигли.
Со столь мрачными мыслями юноша уснул.
Билл проснулся ночью. Захотелось пить. Выйдя из комнаты, он осмотрелся. Странно, Томом не пахло. Француз заглянул в гостевую спальню, любовника там не было. Потом в другую, в третью. Даже посмотрел в детской – пусто. Неужели уехал?
- Апиби, - позвал он, спускаясь по лестнице, - а где наш гость?
- На диване в нижней гостиной, месье. Вечером он спросил меня, где можно найти покрывало. Я сказал, что он вполне может занять гостевую спальню, на что месье из Германии не ответил. Очень скромный мужчина.
Томас лежал, подогнув ноги. Диванная подушка была слишком большой и неудобной, а плед явно маловат. Пиджак и рубашка покоились рядом. Мэхорд спал в майке и брюках, почему-то. Билл улыбнулся, пошёл на кухню, попил и вернулся. Пододвинул кресло поближе и принялся наблюдать.
- Ты не похож на грязнокровку, - зашептал юноша. – Ты красив и статен. Я ничего не знаю о твоих настоящих корнях, но готов поспорить, что в твоём роду были графья и лорды. Ты потрясающе держишься для парня из трущоб. Я хотел бы сказать тебе всё это в глаза, но ты сочтёшь меня глупым и противоречивым. Ты великолепный, Том. Мне повезло, что ты мой. Только вот... – он запнулся и прочистил горло. – Ты знаешь всё сам, все эти «но». Мне дико жаль, что мы не можем быть вместе.
Он откинулся на спинку кресла. Глаза увлажнились, горечь подступила к горлу. Жизнь несправедлива. Вот он, лежит совсем рядом, готовый защитить, готовый воспитывать вместе детей. Но не «правильный», не такой, как надо.
- Больше всего на свете я хочу, чтобы дети напоминали мне тебя. Когда я загляну в их глаза и увижу в них тебя, я стану счастливым. И большего мне не нужно будет. Просто помнить, что ты есть, что мой. Ты сможешь быть счастлив с другим.
Билл наклонился. Услышав дыхание напротив, он улыбнулся.
- Я люблю тебя, - прошептал в самые губы, - правда. Хочу, чтобы ты почувствовал это во сне, пока не поздно тебе это сказать. Пока есть время и смелость.
Отстранившись, Бэль Омм прошёлся пальцами по его щеке. Том встрепенулся и открыл глаза, явно не понимая, что происходит.
- Пойдём, - омега встал и подал ему руку.
Мэхорд поднялся и последовал за Биллом. Тот привёл парня в свою спальню, указал на брюки, мол, снимай, и пригласил в кровать. Они легли, устроившись близко друг к другу. Томас погладил живот, локоть партнёра и заправил прядь волос за ухо. А потом поцеловал. И это продолжалось долго, пока они не уснули вместе.
Утром он никуда не делся. Крутился на кухне и готовил завтрак. Апиби читал ему рождественскую сводку.
- Близость ничего не меняет. Я хочу, чтобы ты ушёл.
- У меня есть ещё два дня, - отозвался немец, что-то мешая в миске. – Потом я улечу, раз ты этого желаешь.
- И не вернёшься.
Они позавтракали, просто разговаривая, как старые приятели. Оказалось, у Тома много друзей, потому что он из приюта. Многие разъехались, но он со всеми общается. Билл промолчал, что у него нет никого. Только прислуга и Апиби. После, парень помыл посуду, чем удивил француза. Они пролистали новостную сводку. По очереди помылись, и только после этого Бэль Омм задал мучавший его вопрос:
- Так зачем ты приехал?
- Юлиус умер, - сказал Мэхорд после паузы. – Вчера утром. Я хотел сообщить тебе это лично.
Билл сел рядом с Томасом на диван и положил на его плечо свою руку.
- Мне так жаль.
- Он был дорог мне, но из жизни уходил слишком быстро. Я морально был готов.
- Ты хотел позвать меня на похороны?
- Да, но теперь не вижу в этом смысла.
- Когда тебя объявят главой концерна? – юноша посмотрел соучастно на альфу.
- Двадцать седьмого. Тогда же и похороны.
Билл поддался порыву и обнял любовника, поглаживая его по руке. В дверь позвонили.
- Апиби, кто это? – насторожено спросил Бэль Омм.
- Ваши родители, месье.
- Вот чёрт!
Он встал и судорожно начал соображать, что же им делать. Камин работал, значит, родители видели дым. Уже не отмажешься командировкой. Том не сойдёт за нового слугу, потому что его лицо стало слишком узнаваемым.
- Они не должны меня видеть.
- Не любишь семейные праздники? – спросил немец, ухмыляясь.
Юноша нервничал и не знал, что придумать, когда как в дверь чуть ли не долбили.
- Ты можешь выручить меня? – слезливо уставился француз на собеседника.
- Как? Есть правдоподобное объяснение тому, что незнакомый им мужик один в твоём доме на Рождество?