Когда становилось невыносимо, он хотел позвать Томаса, сам полететь к нему. Чтобы тот обнял и вновь пообещал, что всё будет хорошо. А потом обзывал себя, стараясь отвлечься.
Родители не отставали от него, пытались говорить, что-то бубнили про общество и концерн, детей, власть. Мама так вообще докучала каждый день, но юноша упорно игнорировал их, лишь однажды сказав, что поступит всё равно по-своему, а если их что-то не устраивает, они могут катиться к чёрту. Такая грубость остудила их на время.
В офисе никто не знал о конфликте, но Тони просёк по поведению босса, что в семье разлад. Билл уставал нещадно, даже спал на работе, отведя себе часа два или три. Он умаялся морально и физически вынашивать детей. Тяжесть давила на позвоночник, поэтому вскоре пришлось передвигаться на коляске, ибо ноги отказывались держать их четверых. Он ухмылялся, называя себя инвалидом. Но Энтони даже втянулся, гоняя с ним по офису, а Брит, Оли и Хьюберт не возражали. Все облепили его заботой, но Тома всё-таки не хватало.
Он давал о себе знать постоянно. Узнав, что у Билла был день рождения, Томас прислал в офис не просто букет. Это была оранжерея в миниатюре. А внизу его ждал целый грузовик, набитый памперсами. Хватит на дюжину детей. И на этом проявление его внимания не закончилось. Немец посылал подарки, записки, видео-послания, звонил. Всегда спрашивал, как у омеги дела. Он не лез, не прилетал, зная, что Билл только разозлится, но не пропадал. Как бы давал понять, что Бэль Омм не один, что Томас сорвётся, стоит тому сказать лишь одно слово. И Билл привык. Они узнавали друг о друге. Оказалось, что Мэхорд ненавидит икру и устрицы, говорит не только на международном и немецком языках, но ещё и на одном африканском, японском и португальском, любит носить обычные хлопчатобумажные боксеры. Костюмы ему шьёт один дизайнер, с которым они сотрудничают уже больше семи лет. У него аллергия на арахисовое масло и мак. Он знает просто тысячу анекдотов и приколов. Билл постоянно смеялся от них. Томас всегда хотел собаку, но когда вышел из приюта, в школе не позволили, а потом на животное просто-напросто не было времени. Он никогда не отменял их звонки, даже когда был занят. Юноша видел его кабинет, помощника, которого звали Трино, огромную квартиру, машину, и тот факт, что немец вёл её сам, поразил. Однажды Мэхорд показал ему Берлин, те места, которые он любил, и Билл подумал, что это совсем другой город, не тот, который видел он. В конце зимы на панели замелькали какие-то парни, и Том не постеснялся, представил их. Это были друзья ещё с приюта, которые приехали на его день рождения. Бэль Омм так остро захотел быть с ними в праздник его альфы, но сдержался. Он распорядился послать Томасу в офис поздравления, а в конверт вложил снимок узи, где были видны три малыша. Парень открыл конверт при нём и весь засверкал.
- Я хочу увидеть их. И я скучаю.
Билл тут же отключился. Они не разговаривали около недели, но потом француз сдался. Болтали о том, кто что делал. Томас больше не открывал рот и не говорил о них и детях. Уже в марте, одним вечером, на Билла напало какое-то странное настроение.
- Ты ведь не отступишь? – спросил он, смотря на мобильную панель.
- Нет, - тот помотал головой как школьник. Он вмиг стал моложе. – Если понадобится пять или десять лет, всё равно проломлю я все твои заборы!
Билл засмеялся. Сравнение было идиотским.
- Я упрямый. Не сдамся.
- Так и я тоже, - весело произнёс парень.
Он готовил себе ужин. Билл знал, что Том живёт один и к нему ходит только одна женщина убираться, а во всём остальном он справляется сам.
- Ты такой необычный. Большинство моих знакомых и руку самостоятельно поднять не могут, чтобы задницу себе подтереть.
- Но я ведь не большинство, верно? Я из низшего слоя. Меня учили, - он утёр нос, улыбнувшись, - что если сам не решу свою проблему, за меня этого не сделает никто. У меня не было нянек, служанок и дворецких. Знаешь, приходилось и унитаз самому чистить.
Билл скривился, засмеявшись.
- А я как принц разнеженный.
- Тебе можно, - парень махнул рукой, - с тебя всю жизнь пыль сдували, а вот я и мхом покрывался.
- Знаешь, - чуть смутился Бэль Омм, - я тоже скучаю, хоть и нельзя.
Они помолчали.
- Спокойной ночи, - продолжил Билл, отключая панель.
Юноше пришлось полежать в больнице пару дней. Нужно было сделать анализы на болезни, проверить утробную жидкость. А Билл всегда ненавидел иголки. Его успокоили, а потом спросили, хочет ли он знать пол детей. Француз улыбнулся и отказался. Пусть будет сюрприз, хоть Том и говорил про одну альфу.
Его предупредили, что нельзя теперь делать ни одного резкого движения, ездить только на коляске и подниматься по лестнице в сопровождении. Дети – ноша, всё же, не малая. Тони доложил, что Мэхорд одобрил новый проект, подписав бумаги, и уже выслал их во Францию. Билла заботили поставки, поэтому тема была актуальной. Ему пришлось созвать по этому поводу совет.
В то утро он чувствовал себя гадко. Оли помогла ему, а Хьюберт составил компанию. Втроём они блестяще справились. Брит поддерживал его, усадил в машину и ехал не быстро. Все уже ждали его в конференц-зале. Билл подумал, что надо бы уволить одного козла из логистического отдела. Уж больно зажрался, малый. Тони подал ему папки, везя по холлу. Никто уже не обращал внимания, что босс появляется на работе в таком виде и не носит костюмов. Хоть не в пижаме, и ладно.
Совещание началось с отчётов, которые просто взбесили Билла. Он начал орать на подчинённых, что они работают вяло, не оправдывают надежд.
- Проявление вашей некомпетентности лучше всего говорит о вашей профессиональной этике.
- Месье Бэль Омм, - вставил один из порицаемых.
- Молчать! Вы недостойно повели себя...
- Билл, - Тони стоял рядом, трясясь.
- Ну что? Мне можно вообще закончить?
- Просто, вот... – и указал вниз.
Растекалась лужа. Он даже не заметил, что намочило штаны, текло по ногам и заползало в ботинки.
- Твою мать! – ужаснулся юноша. – Вызывай Брит.
Все засуетились. Машина подъехала быстро. Билл уместился сзади полулёжа.
- Я тут всё загажу.
- Ничего, месье, - отозвался Брит, несясь во весь опор.
За ним последовала служебная машина, в который был Энтони и ещё два помощника.
Прихватило его знатно. Санитары буквально выковыривали омегу из машины. Весь трясясь в муках, крича, Билл не давался, усложняя им задачу. Каждый, кто провожал взглядом процессию в госпиталь, побледнел. Тони и Брит поспешили за боссом. Тот орал не своим голосом, держась за живот, вспотел, и, наверное, страдал. Бэль Омм понял, что это будет самый долгий день в его жизни. Когда его закатывали в палату, никого не пустили, но подчинённые услышали полный боли крик. Тони аж вздрогнул и чуть не подпрыгнул. Брит стоял рядом, прислонив руку к лицу. Они растерялись.
- Что ты делаешь? – спросил у парня водитель, заметив, что тот достал телефон.
- Что должен.
Он покопался в нём. Пошёл звонок.
- Герр Мэхорд?
- Да, кто Вы?
- Меня зовут Энтони Гонни. Я ассистент...
- Я понял, - перебил его немец.
- Дело в том, - заикаясь произнёс он, - в том… Билл, он...
- Чётко говори, - жёстко произнёс собеседник.
- Роды, герр Мэхорд.
Звонок прервался.
Билл мучился больше шести часов. Он болтался где-то между реальностью, которая была слишком болезненной, и небытием, которое дарило мимолётное спокойствие. Вокруг него столпились три человека. Ему временами становилось легче, а потом опять накатывало. Волнами. Он не знал, хорошо это или плохо. Медсёстры пытались облегчить боль и жар, но он чувствовал себя только хуже с каждым часом. Сейчас с ним должен быть Том. Чтобы успокоить, смягчить боль. Билл опять заорал.
- Первый пошёл, - проговорил врач.
Это как-то не облегчило его страданий. И тут словно поток тёплого воздуха повеял. В палату вошёл немец и сильно сжал руку омеги.
- Я здесь. Я с тобой. Дыши.
Он казался прекрасным миражом, пока боль вновь не прострелила всё его тело. Но рука осталась и по-прежнему сжимала его кисть. Бэль Омм следовал указаниям и вошёл в ритм, который пришёлся ему по душе. Том стоял рядом, время от времени смотря на врача и медсестёр. Билл опять закричал.
- Всё хорошо, - проговорил альфа, склонившись. – Просто дыши.
С них обоих уже сошёл не первый пот. Томас старался не дёргаться и помогать Биллу, но каждый его крик просто всаживался в него, как жирная игла, страхом, будто перенимая боль партнёра. Сейчас они, казалось, дышали одинаково, их сердца бились вровень. Они стали чем-то одним, цельным. Чувствовали друг друга.
Первый вышел. Это оказался мальчик. Мэхорд уже хотел подойти и посмотреть, но Билл еле прошептал на выдохе:
- Не отпускай меня.
Поэтому он остался, поборов любопытство.
- Их меньше, осталось всего два.
- Ещё два! – заныл француз. – Господи, как же это больно.
И вновь мученически завыл. Представлялось, что прошло несколько часов, но циферблат на стене утверждал обратное – всего лишь пятнадцать минут. Четверть часа криков боли, мольбы, мата и нытья... и появился второй. Тоже мальчик. Эго Тома прямо-таки разбухло внутри и давило. Но Билл крепче вцепился в него, причиняя боль, умерив гордость, возвращая в реальность, а она, увы, была не радостная. Казалось, что Билл умирал. Он был весь бледный, потный, уставший, изнеможённый.
- Я не могу больше, - пожаловался Тому, когда смог нормально говорить, а не только орать.
- Всего один, Билл, лишь один крохотный малыш, - он поднёс бледную кисть к лицу и поцеловал. – Одно усилие. Просто дыши, не думай ни о чём, а я рядом, здесь.
- Я больше не могу, - повторил и скривился от наступающей боли, вновь начав кричать.
Это было ужасно. У Тома звенело в голове. Как врач и медсёстры вообще справляются, ведь затычек в ушах у них точно нет? Третий ребёнок никак не шёл. Мэхорд даже усмехнулся про себя, подумав, что тот весь в Билла – упрямый, как баран! Врач начал волноваться, явно думая о хирургическом вмешательстве. Бэль Омм вообще где-то в себе заблудился. Кричал, хныкал и стонал. Но вот третий полез, и выходил он с боем.
- Вылезай уже, паразит такой! – заныл Билл, отдуваясь. – Паршивец мелкий, а!
Медперсонал коротко хохотнул, а Том смахнул со лба любовника пот.
- Он там что, зацепился? – негодовал юноша.
- Ещё немного, - подбодрил того доктор, улыбаясь. – Ваш муж у меня сегодня первый такой шутник, - обратился затем к немцу.
Мэхорд улыбнулся ему. Билл сжал его кисть до хруста и просто взревел, потянувшись вперёд, как будто хотел сесть.
- Пожалуйста, маленький, - начал плакать француз, - вылезай, малыш, папе больно!
И вновь ор. Томас содрогнулся, зажмурившись, будто его кто-то ударил. Наконец, зловредный отпрыск вылез. И оказался тоже мальчиком. Билл обмяк, тут же проваливаясь в тугую темноту от боли.
Было тихо. Бэль Омм повернул голову: солнце било прямо в глаза. Он сощурился, фокусируя взгляд. Рядом сидел Томас. Выглядел он паршиво. В костюме, но весь какой-то помятый, бледный, с синяками под глазами.
- Эй, - слабо позвал его Билл.
- Привет, - улыбнувшись, Мэхорд указал на люльку.
- Третий вылез всё-таки? – омега этого не запомнил.
- А то, боевой парень будет.
- Дай посмотреть на всех.
Томас по очереди доставал младенцев, поясняя, кто из них старший, средний и младший. Все были крепкие, здоровенькие, упитанные.
- Надо же, - счастливо улыбнулся юноша, - все мальчики. А каких они полов? – вдруг спросил Билл, держа младшего на руках.
- Первые альфы, а последний бета.
- Ты разочарован, да? – он посмотрел на Тома, ожидая реакции.
- С ума сошёл! – парень сел рядом и чмокнул его. – Ты же из семьи чистокровных бет, этого следовало ожидать. Должен же быть в нашей семье хоть один не бешенный?
И засмеялся. Билл знал, что родить бету для альф не так уж приятно. Самцы предпочитали у себя в потомстве самцов, ну или омег, которые по духу схожи с ними, ведь они подвержены той же страсти. Мэхорд ласково погладил партнёра по щеке, а потом мягко поцеловал.
- Прости меня. За всё.
- Не будешь больше прогонять? – Том уложил двоих в люльку и подошёл к койке.
- Прости меня, пожалуйста, - Билл смотрел на малыша и начал плакать.
Ему было обидно за такого себя. Он гнал своего альфу, чтобы в итоге сжимать его руку в трудный момент.
- Билл, - немец насторожился и перестал улыбаться.
- Когда только отошли воды, - начал тот тихо, - я почувствовал дикую тоску. А оказавшись в больнице, я до безумия хотел, чтобы ты оказался рядом. Я такой дурак, Том. Это же в моей природе – зависеть от тебя. Но я почему-то решил, что эти правила писаны не для меня. И когда боль подступила к горлу, я начал молиться. Каждую секунду проговаривал твоё имя. Мне так не хватало тебя, так сильно! А ты появился, и словно меня обдало свежестью, понимаешь? Я понял, что справлюсь, хотя в начале думал, что умру на том кресле. Ты придал мне сил. Я больше не хочу так, без тебя. Я скончаюсь от тоски. Уж лучше буду опозорен, чем опять познаю это уродское одиночество. А с тремя детьми, без тебя, думаю, я загнусь.