Речь шла о попытке качественного изменения самой схемы взаимодействия России и НАТО. Пойдя на договоренность о создании СРН, российское руководство отдавало себе отчет в том, что это едва ли остановит процесс расширения НАТО: слишком велика была инерция подходов, продиктованных самой природой Североатлантического Альянса. Новый формат сотрудничества с НАТО не означал и пересмотра негативной позиции России в отношении планов расширения и беспокоящих нас положений Стратегической концепции Альянса. Вместе с тем было принципиально важно, что формирование качественно новых отношений между Россией и НАТО могло открыть перспективу трансформации самого Альянса в направлении, отвечающем интересам общеевропейской безопасности. По крайней мере, в Москве хотели надеяться на это.
То обстоятельство, что все участники Альянса выступали в рамках СРН в индивидуальном качестве, по замыслу, могло фактически позволить России участвовать в процессе обсуждения и принятия решений по ряду принципиальных вопросов мировой политики и международной безопасности. И это обстоятельство придавало Совету новое качество. Если действовавшая до этого в рамках Совместного постоянного совета (СПС) формула «19 плюс 1» предусматривала лишь консультации по тем или иным проблемам и не предполагала ни совместного принятия решений, ни, главное, ответственности за их реализацию, то при новом формате предполагалось, что Россия и члены НАТО в качестве равноправных партнеров будут совместно вырабатывать такие решения, а затем совместно претворять их в жизнь.
Сотрудничество между Россией и НАТО развивалось после 2002 г. по ряду важных для обеих сторон направлений и в целом соответствовало вызовам эпохи глобализации. Об этом говорит уже простое перечисление конкретных направлений такого сотрудничества: борьба с терроризмом, кризисное урегулирование, нераспространение оружия массового уничтожения, меры контроля над вооружениями и др.
Однако за ростками позитивных тенденций нельзя было не видеть и явного негатива, проявившегося в данной модели сотрудничества. Были на пути развития механизмов сотрудничества и подводные камни. Так, на практике скоро выяснилось, что по всем ключевым проблемам страны НАТО выходят на заседания Совета Россия – НАТО с заранее согласованными позициями. Далеко не просто обстояло дело и с принятием совместных решений, и с кооперативным образом действий. Нарастали политические противоречия между РФ и НАТО. Сильным раздражителем в отношениях оказалась стратегическая линия руководства США и НАТО на расширение состава и сфер ответственности Альянса.
Эти тенденции не могли не вызвать растущей озабоченности в Москве. В концентрированном виде они были изложены Президентом России В. Путиным в 2007 г. на международной Мюнхенской конференции по безопасности. Была дана развернутая и жесткая критика попыткам США и их союзникам утвердить модель однополярного мира как основу международных отношений XXI в. Российский президент прямо указал на опасные последствия пренебрежения основополагающими принципами международного права, опоры на исключительно силовые методы решения региональных проблем, попыток навязать свои узкие интересы другим странам и народам. Вывод мюнхенского выступления был предельно четким и недвусмысленным: пора серьезно задуматься над новой архитектурой глобальной безопасности и мирового порядка в целом.
Для кого-то Мюнхенская речь казалась полной неожиданностью и, добавлю, неожиданностью раздражающей и неприятной. Но тревогу российского лидера, как и его разочарование в западных партнерах, понять было не так уж и сложно, если вспомнить события, предшествовавшие этому выступлению.
Как человек, долгое время участвовавший в разработке и практической реализации нашей внешней политики, я знаю, какие невероятные усилия Россия прилагала, чтобы после холодной войны открыть новую страницу в наших отношениях с США и другими ведущими западными государствами.
После трагедии 11 сентября 2001 г. Россия первой протянула руку солидарности американскому народу.
В мае 2002 г. президент Владимир Путин вместе с лидерами западных государств подписал декларацию о создании Совета Россия – НАТО, рассчитывая начать формирование единой и неделимой системы безопасности на всем евроатлантическом пространстве. В мае 2003 г. лидеры России и Европейского союза подписали договоренности о создании общих пространств, в том числе в экономической области, с тем, чтобы со временем стереть остававшиеся разграничительные линии в Европе. Этот список конкретных, но далеко не всегда легких и очевидных для России шагов в сторону конструктивного сотрудничества с Западом можно было бы продолжить.
Какой оказалась реакция наших западных партнеров на российские инициативы, хорошо известно не только историкам, но и всем, кто следит за событиями международной жизни. Односторонний выход США из Договора по ПРО 1972 г. (в 2002 г.), ничем не оправданное и никак не обоснованное расширение НАТО и приближение инфраструктуры Альянса к российским границам, начало войны в Ираке в обход Совета Безопасности ООН (в 2003 г.), провоцирование и поддержка «цветных революций» на территории бывшего СССР, игнорирование фундаментальных основ международного права. И этот удручающий список также можно было бы продолжить, как и список российских шагов навстречу Западу.
Многие тенденции, едва намечавшиеся в 2007 г., затем стали явными и очевидными. Целый ряд глобальных проблем, о которых раньше говорили только эксперты и гражданские активисты, за последние годы буквально ворвались в нашу повседневную жизнь. А международные институты и механизмы, на которые еще в середине прошлого десятилетия возлагали столь большие надежды, не прошли испытания на прочность в ходе кризисов последнего времени.
Вспомним, что после Мюнхенской речи мир столкнулся с острым финансовым кризисом 2008–2009 гг., причем многие негативные последствия этого кризиса в полной мере так и не были преодолены. Началась и продолжается «арабская весна», долгосрочное воздействие которой на регион Ближнего Востока, да и на мир в целом сегодня вряд ли кто-то возьмется предсказать. Трагические события на Украине и вокруг Украины наглядно продемонстрировали, что в XXI в. даже на европейском континенте никто не застрахован от сползания к масштабному вооруженному конфликту и превращения крупной страны в центре Европы в «неудавшееся государство». Затяжные политические и финансовые неурядицы в Европейском союзе показали хрупкость и уязвимость «европейского проекта», казавшегося совсем недавно столь успешным и практически необратимым.
В какой-то момент казалось, что новая Демократическая администрация США во главе с Бараком Обамой (с 2009 г.) в значительной степени разделяет российскую озабоченность состоянием и тенденциями развития мировой политики. В Вашингтоне делались заявления о преимуществах многосторонних действий перед односторонними, о предпочтительности политических решений по сравнению с силовыми, о необходимости учета интересов партнеров и т. д. Совместными усилиями удалось начать «перезагрузку» в отношениях между Москвой и Вашингтоном (в 2009 г.), подписать новый договор о сокращении стратегических наступательных вооружений (в 2010 г.) и даже начать движение вперед в достижении компромисса по такой сложной и болезненной проблеме, как европейская система ПРО.
К сожалению, поворот в американской политике оказался не стратегическим, а тактическим. Инерция старых привычек и старых подходов вновь взяла верх в американском политическом руководстве. Не хочу вдаваться в детали, но подходы Вашингтона к таким разным кризисам, как события в Ливии, в Сирии и на Украине, подтверждают очевидный вывод: в Белом доме не собирались отказываться ни от односторонних шагов, ни от силовых решений, ни от пренебрежения международно-правовыми нормами. И это при том, что практические возможности Соединенных Штатов в одиночку управлять системой международных отношений неуклонно сокращаются.
И все это происходило на фоне того, что задача сохранения управляемости международной системы становилась все более трудноразрешимой. Накопление элементов нестабильности в самых разных точках мира, паралич, стагнация, а подчас и деградация базовых международных институтов безопасности и развития, быстрый подъем политического экстремизма и расшатывание устоявшихся систем власти, сужение пространства для стратегического планирования и тактического маневра – вот только несколько самых явных проявлений наступающего хаоса в мировых делах.
К сожалению, наши западные партнеры так и не захотели – или не смогли – воспользоваться имевшимися возможностями, чтобы обратить вспять опаснейшие тенденции к распаду основ современного миропорядка, к торжеству хаоса и безответственности в мировой политике будущего. Состояние хаоса и анархии в мировой политике стали питательной средой для радикалов и террористов, для биржевых спекулянтов и международного криминалитета. Для подавляющего большинства человечества такое состояние может обернуться неисчислимыми проблемами, потерями и трагедиями самого разного масштаба. Россия, как одна из великих глобальных держав современности, не может снять с себя исторической ответственности за формирование нового – справедливого, безопасного и устойчивого – мирового порядка. Другой вопрос, с кем вместе строить этот новый миропорядок? И на этот вопрос Москва дает ясный и логичный ответ. Мы готовы к активному сотрудничеству со всеми странами, разделяющими нашу озабоченность нынешним состоянием мировой политики и готовыми вместе работать над восстановлением ее управляемости.
Разумеется, Россия не отказывается и от взаимодействия с Западом, в том числе с руководством США. Без участия Соединенных Штатов, а тем более – при американском противодействии, строительство нового миропорядка вряд ли возможно. В своих заявлениях Владимир Путин недвусмысленно высказался за восстановление российско-американского диалога, включая и обсуждение вопросов стратегического ядерного оружия. Отсутствие контактов, прекращение диалога, подмена дипломатии взвинченной враждебной риторикой никогда не способствовали решению межгосударственных проблем.
II. Взгляд в будущее
(избранные статьи)
2011 год
Какая дипломатия нужна России в XXI веке?
Эпоха, когда идеи важнее материальных ресурсов.
«Умная» внешняя политика в мире еще только зарождается. Пока не как политическая практика и даже не как целостный проект, а лишь как разрозненный набор инновационных идей, которые рано или поздно преобразуют международную систему.
В рамках журнальной статьи вряд ли возможно дать развернутый анализ основных тенденций развития системы международных отношений за последние двадцать лет. Это был сложный период – время больших надежд и разочарований, революционных сдвигов и отчаянных попыток сохранить статус-кво, исторических свершений и трагических ошибок. Говорить о нем трудно еще и потому, что процесс фундаментальной перестройки мировой системы, начавшийся в середине 80-х гг. прошлого века, далеко не завершен; мы находимся, по всей видимости, лишь в середине длительного исторического цикла перемен. Многие трансформационные тенденции пока еще набирают силу; результат их воздействия в полной мере проявится только через несколько десятилетий.
Но уже сегодня можно констатировать, что переход оказался не просто длительным, но и весьма болезненным. Причем для всех – не только для тех, кого считали проигравшими в холодной войне, но и для тех, кто мнил себя победителем. В значительной мере это было связано с тем, что крах старой системы произошел очень быстро, по историческим меркам – почти мгновенно. Ни у кого не было подходящих «домашних заготовок» и «запасных вариантов», никто не мог похвастаться наличием выверенной долгосрочной стратегии. Всем приходилось импровизировать, опираясь не столько на опыт старших коллег и учителей, сколько на собственную интуицию и воображение. Иногда импровизации получались удачными, иногда не очень. Поэтому несправедливо оценивать политиков прошедших двух десятилетий с позиций сегодняшнего дня; порой они просто не могли предвидеть не то что долгосрочных, но даже и ближайших последствий своих решений.
Тем не менее анализ событий, успехов и просчетов – по возможности объективный и беспристрастный – необходим. Хотя бы для того, чтобы увереннее двигаться вперед, не наступая раз за разом на одни и те же грабли. Причем анализировать стоит не только собственные ошибки, но и просчеты и заблуждения других игроков.
Ловушка триумфаторства
Сегодня представляется очевидным, что двадцать лет назад страны Запада и прежде всего Соединенные Штаты поддались триумфаторским настроениям, оказавшись в плену представлений о «конце истории», «однополярном мире», об универсальности либеральных ценностей. Триумфализм помешал трезво оценить масштаб нерешенных задач, породил иллюзорное представление о том, что стабилизация международной системы произойдет чуть ли не автоматически, без напряженных усилий, масштабных политических и материальных инвестиций, без компромиссов со старыми противниками и новыми оппонентами. За это триумфаторство скоро пришлось дорого заплатить – и не только целым набором международных кризисов и долгосрочных внешнеполитических проблем, но и упущенными историческими возможностями.
Если говорить о Соединенных Штатах, то на протяжении последнего двадцатилетия эта страна как минимум дважды имела реальные шансы стать общепризнанным лидером мирового сообщества, и оба раза упустила их. Первый раз – в 1989–1991 гг., когда распалась мировая коммунистическая система, а вслед за ней – и Советский Союз. Авторитет США в мире был тогда исключительно высок; от американцев ждали новых идей, стратегического видения и долгосрочного лидерства в перестройке мировой системы. Вместо этого Вашингтон продемонстрировал стремление по максимуму воспользоваться благоприятной обстановкой для получения тактических, сиюминутных преимуществ. Иллюзия однополярного мира оказалась слишком соблазнительной, Соединенные Штаты встали на путь навязывания другим странам своих интересов, и благоприятный момент для глобальной перестройки был упущен.
Еще один исторический шанс появился в 2001 г., когда после террористических актов в Нью-Йорке и Вашингтоне возникла реальная возможность создать широкую коалицию для борьбы с международным терроризмом. Более того, тогда можно было начать серьезное обсуждение реформы международной безопасности в целом, фундаментальных проблем международного права, перестройки системы органов ООН и пр. Уровень симпатии к США, солидарности с американцами в тот момент достиг пика. И что же? Вашингтон и тут пошел по пути односторонних действий, быстро растеряв кредит доверия, которым можно было бы воспользоваться для осуществления системных сдвигов в мировой политике. Результатом стали тупики в региональных конфликтах, раздувание американского военного бюджета с последующими бюджетными дефицитами и сопутствующими экономическими проблемами, а также взрыв антиамериканских настроений по всему миру. Тактические дипломатические победы быстро сменились стратегическими поражениями.
От курса девяностых – к «путинскому развороту»
А что же Россия? Оглядываясь назад, приходится признать, что и нам далеко не всегда удавалось избегать иллюзий и внешнеполитических просчетов. Наверное, главная российская иллюзия 1990-х гг. состояла в романтическом представлении о мире после холодной войны. Тогда нам казалось, что в изменившейся системе место для новой России уже зарезервировано, партнеры легко поймут наши текущие сложности и помогут ответить на трудные вопросы. По сути, мы надеялись – хотя никто не произносил такого вслух – что кто-то сделает за нас нашу работу только потому, что Россия в одностороннем порядке завершила холодную войну и отказалась от значительной части советского наследия. Мы существенно недооценили жесткость, даже жестокость современной политики и переоценили готовность партнеров к стратегическому видению и масштабным решениям. Прозрение наступило далеко не сразу и оказалось весьма болезненным.
Сейчас стало модным критиковать российскую политику 1990-х гг., представляя ее как цепочку односторонних уступок Западу, время бездумной сдачи позиций, немотивированного разрыва отношений с традиционными союзниками и резкого снижения профессионализма российской дипломатии. Подобная огульная критика несправедлива. Конечно, ошибки были, в том числе и очень обидные. Некритическое отношение к Западу тоже имело место – особенно в первой половине десятилетия. Но не будем забывать и о том, в каких условиях формировалась и осуществлялась наша политика 1990-х гг.