— Но ведь когда вы стали старшим в Кардении, у вас тоже был шанс иметь такую жизнь, разве нет? — приподнял брови Харт.
Бенедикт тяжело вздохнул.
— Похоже, ты не совсем правильно меня понял, Киллиан. Я не завидую оседлым жрецам и условиям, в которых они живут. Да, я имел возможность остановиться и разместиться в хоттмарском отделении с комфортом, но я не смог бы так жить. Оперативная работа привлекает меня намного больше, и, пусть сейчас от усталости я готов проклинать ее, через пару дней отдыха я готов буду взвыть от скуки. Ренард полагает это болезненной склонностью к трудовой деятельности, — на лице Колера на миг показалась усмешка.
— Он в чем-то прав, — повел плечами Киллиан, неловко улыбнувшись. Затем, вздохнув, он внимательно посмотрел на своего наставника. — Что ж, то есть, вы не желали другой судьбы?
— Не желал, — кивнул Бенедикт, опустив глаза. — Тут дело совсем в другом. Просто крайне прискорбно осознавать, что человек, который обучал меня нашим идеям, проводил мои вступительные испытания и издал указ, наделяющий меня особыми правами, не дал мне достаточных знаний о противнике, с которым мы боремся. И это после всего, что я сделал. Выходит, Карл косвенно пытался поспособствовать моему превращению в «мертвую легенду».
— Вы ожидали большего доверия? Или, может, большей бережности по отношению к себе после Ста Костров? — прищурился Киллиан.
— Скорее, меньшего лицемерия после стольких лет службы.
— Что ж, сейчас вы это получили. И все же вас это гнетет.
— Безразличие людей, которых полагал близкими, угнетает любого, Киллиан. Уж кому, как не тебе это знать? — серьезно отозвался Бенедикт. Молодой человек глубоко вздохнул.
— Я не говорю, что не понимаю вас, — покачал головой Харт. — Я понимаю. Пожалуй, как никто другой. Всю свою жизнь я положил на то, чтобы стать братом Оливеру и Марвину, но каждый раз натыкался лишь на стену безразличия или враждебности. Даже когда я узнал, что моя мать для них — всего лишь послушная марионетка, я попытался решить дело разговором с ней, предостережением. Я до последнего не хотел видеть в своих братьях монстров, хотя ощущение опасности усиливалось с каждым днем. Я знаю, каково вам, Бенедикт. По-человечески — знаю. Но, к сожалению, ваша репутация оставляет вам куда меньше прав быть человеком, чем кому бы то ни было другому.
Несколько мгновений Колер молчал, внимательно глядя на своего ученика, затем тихо устало посмеялся.
— А у тебя талант к проникновенным речам, ты в курсе? — усмехнулся старший жрец, потерев переносицу. Киллиан осклабился.
— У меня хороший учитель, — отозвался он и продолжил, тяжело вздохнув, — Бенедикт, я хочу сказать лишь, что о вашей человеческой природе, о ваших чувствах очень легко забыть. Я полагаю, что жрец Бриггер забыл, потому что все эти годы вы преподносили себя определенным образом.
Колер нервно усмехнулся, вспомнив собственные слова, которые бросил в лицо Урбену Леону, когда тот, исходя злобой, отчитывал хоттмарскую команду за смерть пятнадцати олсадских жрецов.
— Я понял тебя, Киллиан. По сути, ты пытаешься сказать мне, чтобы я взял себя в руки и вел себя, как подобает старшему жрецу моего уровня.
Харт отрывисто хохотнул.
— И не говорите, что на этот раз я не пытался быть деликатным.
— Что ж, попытка засчитана. Но тебе предстоит еще много работать над собой, — с улыбкой отозвался Бенедикт, и Киллиан облегченно вздохнул.
— Кажется, я начал снова узнавать вас, — он кивнул и погладил расхаживающую по подоконнику эревальну по голове. — Итак, стоит теперь обсудить ваш дальнейший план?
— Нет, — хитро прищурился Бенедикт. — Планы будем обсуждать завтра. Сегодня был до ужаса долгий день, Киллиан, и сейчас я ощущаю себя очень уставшей и дурно пахнущей живой легендой, которая слишком заработалась.
Харт подавился смешком. Колер кивнул.
— Я думаю, сегодня стоит, наконец, позволить себе отдохнуть. Нам обоим. Эти восемь дней пути совершенно выбили нас из сил, и проспать от сумерек до рассвета — лучшее, что мы сегодня можем сделать. Располагайся, отдыхай, а я пойду, приведу себя в надлежащий вид и последую этой же рекомендации. Работа наша начнется с завтрашнего дня.
— Это лучший приказ, что я слышал от вас с момента нашего знакомства, — кивнул Киллиан, потерев простуженную шею.
— Не привыкай к этому, таких будет немного, — деловито бросил Бенедикт и поспешил выйти из комнаты.
Глава 2. Огни Шорры
Грат, Малагория
Седьмой день Реуза, год 1483 с.д.п.
Назойливый солнечный луч, несмотря на все попытки скрыться от него и продлить сон, все же заставил Кару открыть глаза. Лениво потянувшись, она зевнула и повернулась на бок, уже занеся руку, чтобы разбудить Бэстифара, который этой ночью предпочел остаться в покоях своей любовницы, однако вторая сторона кровати оказалась пустой.
Несколько мгновений Кара непонимающе хмурилась, пытаясь предположить, куда мог отправиться принц на рассвете, ведь обычно, оставаясь на ночь в комнате любовницы, он просыпался позже нее и после пробуждения не спешил покинуть уютную постель. Первая же мысль, мелькнувшая в голове женщины, заставила ее резко подняться и едва не скрипнуть зубами от злости. Отчего-то Кара сразу захотела прикрыть свое нагое тело, будто бы некто невидимый, наблюдавший из ниоткуда, вполне оправданно сейчас насмехался над ней — голой, брошенной, использованной, променянной на треклятого кукольника.
Кара ни на секунду не засомневалась, что Бэстифар, проснувшись с рассветом, помчался проверять, не сбежал ли его кукловод после той сцены, что он закатил этой ночью. Принц, разумеется, поделился с любовницей всеми подробностями их с данталли диалога, и, как ни странно, женщина во многом оказалась согласна с Мальстеном, хотя предпочла и не говорить этого Бэстифару. Куда больше ее занимала мысль о том, что аркал совершенно не думал о смерти гимнастов, его заботило лишь то, сможет ли его обожаемый данталли жить с этим и останется ли он в Грате, как обещал.
«И отчего это существо ему так дорого?» — недоумевала Кара. — «Он ведь не просто подпитывается его силой, он действительно дорожит им! Неужели только из-за того, что Мальстен может разглядеть красное? Только этим он так примечателен?»
Женщина не хотела признаваться себе в том, как ее задевает эта привязанность принца к данталли, но колкие и болезненные мысли о том, что даже времяпрепровождение с ней он готов отодвинуть на второй план ради разговора с кукловодом, никак не желали идти прочь из головы.
— Чтоб тебя, Бэстифар! — процедила Кара сквозь зубы, поднявшись с кровати и тут же накинув легкий халат.
— Чем я успел прогневать тебя с самого утра? — послышалось из дальнего угла комнаты. Женщина испуганно ахнула от неожиданности и нервно затянула пояс халата.
— Бэстифар? — изумленно спросила она, уставившись на принца, сидевшего за столом над какими-то бумагами к ней спиной.
— Неужто я храпел ночью? — не оборачиваясь, хмыкнул принц, мгновенно заговорив нарочито серьезным, сокрушенным тоном. — Боги, надеюсь, это не так — это отвратительно.
Лишь теперь он повернулся к женщине, и лицо его озарила добродушная улыбка.
Кара глубоко вздохнула, заметно расслабившись, хотя сердце ее все еще билось учащенно после короткого пережитого испуга. Обнаружив принца в комнате, она невольно улыбнулась своей мнимой победе над Мальстеном, приблизилась к аркалу и нежно опустила руки ему на плечи.
— Нет, ты не храпел. Я просто подумала, что ты променял сладкие минуты совместного пробуждения на какие-то… — она осеклась на полуслове, заметив, что за бумаги так внимательно изучал аркал. — Это родовое древо твоей семьи?
— Внушительное, не правда ли? — хмыкнул Бэстифар, пригладив аккуратную бородку и нахмурившись. — Малагорские цари всегда пользовались своими привилегиями иметь несколько жен. Самым плодовитым был мой прадед, у него было двадцать шесть жен и семьдесят восемь детей. И это только сыновья — дочерей я даже считать побоялся. Только представь! Семьдесят восемь конкурентов в борьбе за престол…
— Конкурентов? — непонимающе изогнула брови Кара. Аркал кивнул, она обошла его и присела к нему на колени, отодвигая бумаги к противоположному краю стола. — Не понимаю, Бэстифар. Раньше тебя никогда не занимали вопросы престолонаследования в Малагории. С чего вдруг ты об этом задумался?
— У меня восемь братьев, — пожал плечами аркал. — Эта ситуация куда как легче, чем та, в которой оказался мой дед.
— Легче… для твоих братьев? — поджала губы Кара.
— Она легче в целом.
— Что ты хочешь этим сказать?
Бэстифар качнул головой и убрал растрепавшиеся волосы с лица любовницы.
— Да так, пустяки. Просто задумался.
— О чем? — нахмурилась Кара. — Уж не собрался ли ты побороться за место на троне?
— Как знать, как знать, — заговорщицки улыбнулся Бэстифар, однако, заметив испуг в глазах Кары, тут же покачал головой. — Не переживай раньше времени, дорогая. Даже если я и поддамся этой мысли, которую спровоцировала исключительно гордыня, это, так или иначе, будет не сегодня и не завтра.
— С чего бы этим мыслям вообще появляться? Тебя никогда не интересовала власть…
— Неужто ты тревожишься, что, став царем, я тоже заведу себе двадцать шесть жен?
Кара обожгла акрала взглядом.
— Я спрашиваю серьезно, Бэстифар. Можешь хоть минуту обойтись без своих шуток?
— Могу, — кивнул принц. — Сегодняшняя ночь навела меня на эти мысли…
— И как же я могла это спровоцировать? — нарочито низким голосом спросила женщина, игриво изогнув бровь.
— Вообще-то, это спровоцировал Мальстен.
Лицо Кары гневно вытянулось. Ей стоило огромных трудов не вскочить и не отстраниться от принца.
— Мальстен?! — как женщина ни старалась, сохранить голос бесстрастным ей не удалось. Однако Бэстифар предпочел не заметить ревностных змеиных ноток, проскользнувших в тоне любовницы.
— Да. Во время нашего разговора он бросил замечание, что гимнасты были не моими подданными, а подданными моего отца. И это… как ни странно, было слишком неприятно, чтобы просто забыть.
— Он тебя задел, — качнула головой женщина.
— Хм… — задумчиво протянул Бэстифар. — Да, пожалуй, это можно выразить именно так.
Подняв взгляд к потолку, принц глубоко вздохнул.
— Занимательно… — протянул он.
— Что?
— Вся эта история, — улыбнулся он, приобняв сидевшую у него на коленях Кару и расплывшись в самодовольной улыбке. — Впрочем, пока что это все неважно. Думаю, уже через пару дней я забуду об этом, а родовое древо отправится обратно в архив за ненадобностью.
Кара игриво улыбнулась и прильнула к аркалу, положив руки ему на плечи.
— У меня есть способ заставить тебя забыть об этом прямо сейчас.
— Готов поспорить, это прекрасный способ, — заговорщицки прищурился он.
Грат, Малагория
Двадцать восьмой день Матира, год 1489 с.д.п.
Бэстифар вышел на арену безлюдного малагорского цирка и окинул взглядом огромный зал. Аркал непрерывно напоминал себе, что почти ежедневно здесь проходят представления гастролирующих артистов или местной труппы, но, несмотря на это, зал казался ему давно заброшенным и безжизненным. Множество раз, когда бывал здесь ночью, Бэстифар с искренним интересом прислушивался к собственным ощущениям, пытаясь выяснить, что могло заставить его получить о непрерывно функционирующем цирке, за которым исправно следили люди из технической команды, такое впечатление, и не находил ответа. Этой мысли, мелькавшей в сознании аркала каждый раз, стоило ему ступить на арену в отсутствие кого-либо из работников, не было никакого объяснения, в ней не было никакой логики, и именно это, пожалуй, заставляло малагорского царя приходить сюда под покровом ночи снова и снова.
Задумчиво пробежавшись взглядом по рядам зрительских мест, Бэстифар вдруг заметил, что находится здесь не в полном одиночестве: на одном из зрительских сидений, подтянув к себе ноги и обхватив колени руками, с запрокинутой к куполу цирка головой сидела черноволосая девушка. Аркал с искренним удивлением уставился на гимнастку и сделал несколько неслышных шагов по направлению к ней.
— Ийсара, — негромко обратился он.
Девушка тут же посмотрела на аркала, резко поднялась со своего места и почтительно склонила голову.
— Мой царь, — приложив руку к груди, поздоровалась она. Бэстифар небрежно махнул рукой.
— Весьма неожиданная встреча, — улыбнулся он. — Признаться, я не думал, что здесь еще кто-то есть.
— Вы, похоже, заметили меня впервые, — тихо отозвалась циркачка, все еще не поднимая глаз на пожирателя боли. — Я довольно часто видела вас здесь, когда арену покидал последний работник, но старалась не нарушать вашего уединения. По крайней мере, мне казалось, что именно за ним вы сюда приходите, когда здесь больше никого нет.
Бэстифар приблизился к артистке и присел на сидение рядом с тем, что недавно занимала она. Выждав несколько секунд, он жестом указал Ийсаре, чтобы она села рядом. Девушка кивнула и выполнила это немое распоряжение.
— И, похоже, ты приходишь сюда за тем же самым, — кивнул аркал. Гимнастка неуверенно пожала плечами.
— Можно сказать и так, — со столь нехарактерной для нее тоской вздохнула Ийсара. — Я прихожу сюда подумать. Знаете, грусть обычно навеивает раздумья.
— Тебе здесь грустно? — непонимающе приподнял брови Бэстифар. С момента побега Мальстена из Грата ему казалось, что одна лишь Ийсара никогда не падала духом и не переживала по поводу перемен в цирке: она никогда не показывала своей грусти ни при друзьях из труппы, ни при Левенте, ни при малагорском правителе.
— А вам — нет? — лицо девушки исказила печальная кривая усмешка. Не дождавшись от аркала ответа, циркачка вновь прикрыла глаза и запрокинула голову. — Это место опустело, мой царь…
Бэстифар заинтересованно взглянул на артистку, непонимающе качнув головой. Он попытался опровергнуть слова циркачки, удивительным образом врезавшиеся в его сознание, теми самыми доводами, которыми пользовался и в борьбе с собственными ощущениями.
— Здесь почти ежедневно идут представления. Цирк функционирует…
— А раньше он жил, — хмыкнула Ийсара, тут же осекшись и отведя голову в сторону, не в силах посмотреть на аркала. — Простите, что перебила, мой царь.
— Прекрати, — нахмурился Бэстифар. — Ийсара, я не помню, чтобы ты когда-либо вела себя со мной столь робко, ты никогда не боялась бросить вызов, открыто выразить свое мнение. А сейчас я будто разговариваю с женственно-прекрасной версией Дезмонда. Только не говори, что это состояние затравленного зверя, в котором пребывает наш нынешний художник, может передаваться по воздуху!..
Аркал ухмыльнулся, однако гимнастка осталась удивительно серьезной.
— Трудно бросать вызов, когда за этим может последовать смерть…
Бэстифар закатил глаза.
— О, боги, Ийсара, это было один раз и случилось шесть лет тому назад! Сколько можно к этому обращаться? С тех пор подобного ни разу не повторилось, я обещал Мальстену…
— Но Мальстена здесь нет! — с жаром отозвалась циркачка, и глаза ее сверкнули. — К тому же скоро участь Райса и остальных ведь постигнет и его, и тогда уже никакой надежды на возрождение нашей прежней труппы не останется!..
Аркал шумно втянул воздух, удивленно нахмурившись, и приподнял руку, призывая девушку замолчать.
— Так, минуту, Ийсара. С этого места у нас, кажется, несколько разнятся представления о будущем. Я правильно тебя понял: ты считаешь, что скоро Мальстен умрет?
— Умоляю, мой царь, к чему вы издеваетесь надо мной? Вы — Мала, прямой посланник Солнца, на все ваша воля, и я не вправе выражать сомнение в ваших действиях…
— Нет, Ийсара, погоди, я серьезно сейчас. Посмотри на меня, — аркал многозначительно заглянул в глаза циркачки, найдя ее взгляд. — Объясни, с чего ты взяла, что Мальстен должен умереть. Лично я об этом впервые слышу, и твоя уверенность в его скорой кончине меня несколько удивляет.