Комотряда оставил у дверей одного вооруженного бойца, прошел в дальний угол комнаты и закурил. Мы стояли, а змей лежал, в ожидании дальнейшего развития событий. Для нас лучшим выходом было бы оказаться в одной комнате, чтобы успокоиться в ней, придти в себя и сбежать. Едкий дым разошелся по небольшой избе волнующимся шлейфом. Ляля громко чихнула.
- Что, господа лазутчики, не идет вам наш крестьянский дымок? – Главный панда резко развернулся.
- Слушайте, мы не из вашего мира, это же очевидно. Вы достаточно развиты, чтобы не руководствоваться дремучими стереотипами, про демонов, оборотней, колдунов и прочую нечисть? Нас привело в ваш мир мое воображение. Так что мы не участвуем в ваших разборках, и соответственно, не находимся на чьей то стороне. Мы желаем вам победы в ваших начинаниях, только отпустите нас. Нам всего-то надо уединиться, чтобы вы нас больше никогда не видели.
- Почему я должен вам верить. Черные, они способны на многое. Их наука находится на более высоком уровне и предположение, что им получилось наделить мозгами обезьяну, кошку или змею, я вполне допускаю. Зачем вы забрались на склад, и что хотели выведать?
- Ничего. Только разжиться некоторым инструментом.
- И после этого признания я должен предположить, что таким всемогущим существам из другого мира негде разжиться инструментом?
- Тот, кто научился передвигаться по мирам, теряет понятия своего мира, он пользуется тем, что находит в разных мирах.
- Мародер, одним словом. – Комотряда выпустил кольцо дыма.
- Типа того. – Согласился я.
Это было непредусмотрительно. Панда зацепился за это.
- По закону военного времени, я должен вас расстрелять за это признание. А в дополнение к тому, что вы, скорее всего, подосланы противником, обязан расстрелять вас дважды. Выбирайте, по какому приговору вас лучше расстрелять.
- Не надо нас расстреливать. – Тихо произнес змей.
Комотряда вздрогнул.
- Не вижу причин не делать этого. Я не злой, время такое.
- Позвольте нам помолиться перед смертью, вместе. – Выдала Ляля неожиданно блестящую идею.
- Нееет. – Комотряда неожиданно просветлел. – Вот вы и выдали себя, мы-то не верим в бога. Ух, значит черные. Отлично. Часовой, кликни помощника.
Другой «челомед» ввалился в избу и, сторонясь нас, подошел к командиру.
- Зопо по вашему приказанию прибыл.
- Давай, Зопо, организуй нам расстрел. – Обыденно предложил комотряда.
- Этих.
- Не меня же.
- Есть.
Зопо убежал.
- Дайте до утра времени. – Взмолился я. – Что за спешка. Не терпится пристрелить, вместо того, чтобы проверить.
- А чего тут проверять, на ваших рожах все написано. Враги. Обрати внимание, те, кто на нашей стороне на меня так не смотрят, сверху вниз, все снизу вверх смотрят. Потому что уважают и боятся. А вы там у себя привыкли всех братьями считать, не поймешь, кто у вас главный, а кто подчиненный. Непорядок, одним словом, полная социальная дезориентация. А у нас структура, жесткая, четкая.
- Диктатура, а не структура у вас, замешанная на страхе.
- Ну вот, что и требовалось доказать. Один в один разговорчики черных. А я ведь чуть не поверил, что вы откуда-то не отсюда. Иные.
- А что, тогда бы отпустили?
- Нет, но сожалел бы о содеянном. А теперь не буду сожалеть. Буду радоваться.
- Послушай, косолапый, давай сделку. – Ляле опять пришла ум «хорошая» идея. – Запираешь нас в сарае каком-нибудь, мы оттуда сбегаем, а в благодарность, через некоторое время приносим тебе все, что считается ценным в твоем мире.
- Даже за полное собрание сочинений Проко, я не стал бы договариваться с вами. Расстрел и точка.
Идейные садисты самые кровожадные садисты в мире. Для оправдания своих садистских наклонностей они подгоняют идеологию. Я это понял еще из школьного курса истории.
Вернулся Зопо с докладом о готовности расстрельной команды. Мое сердце ухнуло куда-то вниз, в ледяную бездну. Сколько я не пытался взять себя в руки и смыться из этого мира, у меня ничего не получалось. Воображение отказывалось выполнять свою работу.
Нас вывели по раздельности на улицу, тем самым лишая возможности совместного побега. На горизонте алела зорька. Воздух наполнился промозглой влажностью. Мои зубы стучали на всю округу. Желудок подводило. Будь в нем побольше еды, меня бы непременно вывернуло. Змей вообще лишился чувств. Его несли двое, волоча лицом по сырой траве. Я пытался поймать взгляд кошки, чтобы послать ей что-нибудь успокаивающее. Она смотрела неподвижным взглядом прямо перед собой, будто была не в себе. Мне стало ее очень жалко. Буквально хотелось зарыдать от такой несправедливости.
Два «челомеда» врывали в землю деревянную рогатину. Я не понял ее предназначения, пока на нее не повесили Антоша. Логично, не целиться же в лежащую змею. Перед тем, как поставить нас на место, сняли рюкзаки, забитые награбленным. Единственный реальный повод, за который можно было лишить жизни.
Знаете, каково это, ждать смерти зябким утром. Страшно так, что рассудок начинает защищаться. Вы превращаетесь в заторможенного идиота, с трудом осознающего, что с ним происходит. Я видел шеренгу солдат, похожих друг на друга, спокойно ожидающих команду. Видел командира расстрельной команды, слушающего краткий приговор. В тот момент, мне не хватало ума подумать о побеге. Рассудок мой едва удерживался в теле, способный только примитивно реагировать.
- … приговор привести в исполнение! – Закончил оглашать приговор комотряда.
Командир расстрельной команды взмахнул рукой. Я отвернулся и закрыл глаза, успев заметить, что Ляля смотрит вперед. Подумалось о том, успею ли я почувствовать боль или нет. Если успею, то как долго. Залпа все не было. Я ждал, боясь открыть глаза навстречу летящим пулям. Тишину нарушил крик птицы. Я открыл глаза и не увидел никого на месте расстрельной команды и их командира. Комотряда тоже исчез.
- Жорж, ты как? – Спросила Ляля. – Они исчезли.
- Как исчезли?
- Жорж, кажется, это я их куда-то запулила.
Я подумал, что кошка немного тронулась умом от переживаний. Тем не менее, враги исчезли, а другого шанса сбежать отсюда могло и не быть. Я подбежал к рюкзаку и попытался развязать узел на рюкзаке. Напрасно, руки меня не слушались. Выручила Ляля. Оказалось, что она может спокойно пропустить руки под ногами. Руки, хоть и связанные, оказались у нее спереди, что значительно облегчило ей усилия для развязывания узла.
Она развязала и вынула из него нож. Разрезала им мою веревку. Нечувствующими руками я взял нож и разрезал ее путы. Мы освободились. Ляля разрезала веревку змею.
- Как думаешь, он жив, не задохнулся? – Тревожно спросила кошка.
Я потрогал Антоша. Он был холодным, как и положено живому змею.
- По ним не поймешь, живой, или уже всё.
В лагере начиналась движуха. Совершенно не понимая того, что произошло, я решил, что медлить нельзя. Взвалил на себя бесчувственную тушу пресмыкающегося друга, Ляля взяла оба наших рюкзака и легким бегом мы направились в лес под уклон. Бежали долго, боясь преследования. Остановиться решили, когда я упал, споткнувшись о бревно. Антош от сотрясения пришел в себя.
- А? Где мы? Где эти? – Зачастил он с вопросами.
- Живой. – Кошка ухватила змея за голову и лизнула в макушку. – Тьфу, грязный.
- Мы сбежали прямо с расстрела.
- Кого расстреливали? – Поинтересовался змей.
- Вообще-то нас. Но случилось что-то неординарное. Все исчезли.
- Это я сделала. – Произнесла Ляля. – Я решила, что раз сама не могу уйти из этого мира, как вы, то почему бы не сделать так, чтобы ушли эти люди. Я вытолкнула их. Не могу сказать, как это у меня получилось, но точно знаю, что это сделала я.
- Куда ты их вытолкнула?
- Куда-то, где их идеология поможет им многое понять.
- Жестко, но заслуженно. – Решил я. – Свою посуду мы отработали по полной. – Я постучал по рюкзакам.
- Мы отработали вагон такой посуды. Теперь можно без зазрения совести выгребать весь склад. – Решила Ляля.
- Получается, если ты права, и теперь можешь вот так отправлять людей в другой мир, то наши способности становятся гораздо шире. Я бы сказал, что это концептуально меняет наше положение, как путешественников по мирам.
- Жорж, не спеши радоваться. Что если для этого надо находиться в состоянии, в котором я находилась перед расстрелом?
- Ладно, поживем – увидим. Убираться надо из этого мира добродушных панд. – Решил я, услышав, как где-то в лесу хрустнула ветка.
- Думаю, теперь моя очередь выбирать следующий мир. – Напомнил змей.
- Твоя, так твоя. – Согласился я. – Давай, оценим твой эволюционный прогресс.
Мы собрались в одну кучу. Мне было лениво напрягать воображение. Когда ты понимаешь, что избежал смерти, организм наполняет такая приятная эйфория, которую жалко спугнуть напряжением сил организма.
Панды показались от нас метрах в пятидесяти. Я прижал змею ушные отверстия, чтобы он не отвлекался на их присутствие. «Челомеды» еще не видели нас, приближаясь цепью. Они переваливались с ноги на ногу, как кукольные мишки. Даже в разумном варианте, одетые в гимнастерки и при оружии, панды казались потешными.
Лесной пейзаж вместе с солдатами растаял. Переход произошел незаметно, словно я потерял память в момент смены мира. Вот был лес, а вот уже мы сидим посреди дикой и ровной степи под рогом огромного полумесяца.
Глава 10
Луна давала много света. Если это время суток в здешнем мире считалось ночью, то для меня это был не более, чем пасмурный день. Легкий ветерок гнал теплый воздух по ровной степи. Некоторое время мы молчали, переваривая последние события. Окружающая обстановка способствовала этому процессу.
- Какими мелочными кажутся поводы для убийства. – Задумчиво произнесла кошка. – Еще недавно мне самой казалось, что войны необходимая вещь для решения проблем государства. Я не думала, что причины, приводящие к ней, следствие идиотских решений близоруких идиотов.
- Согласен. Люди, закрытые в одном мире, как пауки в банке, или, как сказал бы мой отец, как дрожжевые грибки во фляге, вырабатывающие спирт, который их потом и убивает. Люди производят злобу, выливающуюся в конфликты.
- Всему виной изоляция. Прежде всего, изоляция от свободы мышления. Человек самоограничивает свой кругозор в угоду построения понятной картинки окружающего мира. А этого не нужно. Мир подвижен, и мы не должны зацикливаться на привычном. – Ударился в философию змей.
- Поразительные мысли приходят после того, как смерть пройдет от тебя в одном шаге. Становишься как-то отвлеченнее от мирского. Где мои мысли, что упорно сидели в голове всего месяц назад? Их нет. – Меня передернуло. – Насколько они были мне приятны тогда, настолько тошнотворны сейчас. Машина, квартира, отдых на море. Горбатиться целый год, чтобы купить недельную путевку, это нормально? Только сейчас я понимаю, насколько тогда эти желания были мне навязаны той средой, в которой я находился. Границы моего представления обо всем были настолько узки, что выбирать-то было не из чего.
- А сейчас, есть из чего? – Поинтересовался Антош.
- Есть. Сбежал с места казни, а такое ощущение будто вдохнул в себя весь мир. Вот смотрю сейчас на эту ровную степь, на луну эту огромную и люблю их, всем сердцем. Ну, и вас дураков, тоже.
- Не представляю, если кого-нибудь из нас действительно убили бы. – Кошка положила руки на меня и змея. – У меня никогда не было друзей, за которых я бы так сильно переживала.
- У меня тоже. – Согласился я.
- Раньше я думал, что у меня есть друзья, но теперь понимаю, что это были собутыльники. – Признался змей и вздохнул.
- Выходит, нам и домой навсегда не надо? – О себе я уже успел понять, что возврата к прошлому не будет.
- Повидать родителей, братьев и сестер, успокоить их, показать, что жива, пожить недельку и потом еще куда-нибудь махнуть. – Кошка мечтательно смотрела на желтую луну, отражавшуюся в ее глазах того же цвета.
- Знаете, что я чувствую последние дни, после того, как потерял желание вернуться домой? – Спросил Антош.
- Что?
- Легкость на душе. Небывалую легкость, будто стал легче воздуха.
- Вот что имел ввиду тот мужик, который запустил нашу катапульту. Наверное, всем, кто научился передвигаться сквозь миры приходит ощущение, что ты сбросил с себя тяжелый груз и можешь свободно парить в воздухе. Мы не знаем правил, никто нас не учил, как надо, как не надо, никто не настаивал, чтобы мы поступали так, а не иначе. Нас не ждет наказание за ослушание. Могут убить, те, кто про миры не в курсе, но у них так все заморочено, что лучше с ними не контачить. Я часто думал в первое время, почему Вольдемар не взял на себя роль учителя, разве это так сложно, научить передвигаться по мирам? А теперь мне совершенно ясно, что каждый до этого должен дойти сам, и ни в коем случае не должен учить кого-то этому делу. Человек не должен ходить сквозь миры, если сам не дойдет до этого, вот единственный закон, который надо соблюдать.
- Воздух что ли здесь какой-то пьянящий? – Антош поводил носом. – Мы ведь так никогда не разговаривали.
- Отличный воздух. – Кошка глубоко вдохнула. – Так приятно кружится голова.
- Постойте. – Я тоже принюхался. – Я-то подумал, что это эйфория после того, как мы избежали смерти, но теперь уверен, что есть и другая причина. В воздухе точно есть какое-то вещество, вызывающее опьянение.
- Да нет, Жорж, я ничего не чувствую. Воздух, как воздух. – Глаза кошки светились масляным блеском. – Наслаждайтесь.
- Что-то мне подсказывает, что мы забрели на маковое поле. – Я на самом деле почувствовал подвох. Уж больно было хорошо, как в сказочной неге.
Ляля закрыла глаза и замерла, почти не дыша.
- Давайте останемся здесь подольше. – Произнесла она не своим голосом, не открывая глаз.
Змей забеспокоился. Заелозил, завертел головой.
- Что?
- Опять чувствую чужой взгляд. – Несмотря на опьянение непонятной природы, перебивающее ясный ум, ему хватило сообразительности не поддаваться этому. – Это ловушка.
- Надо уходить. – Решил я, хотя все мое естество желало остаться.
- Не надо уходить. Я могу летать. – Кошка расправила руки и попыталась изобразить парящую чайку. – Это прекрасно.
Меня отрезвило ее поведение.
- Антош, теперь же моя очередь выбирать мир?
- Да, твоя. – Согласился змей.
Наверное, теперь и ему стало понятно, что его выбор всегда отличался какой-то патологической склонностью к сомнительным вариантам. Я не змеиный психолог, но во мне была уверенность, что Антош считает себя неудачником. Таких умных, но затурканных неудачами личностей полно и в моем мире.
- Жоршшш. – Тихо прошипел змей.