Гости всё-таки пожаловали. Двое. Один сунулся под арку слева, второй ― справа. Без приборов ночного виденья или иных. Из одежды ― рабочие комбинезоны, из оружия ― пистолеты. Полюбовались на аэробайк, работающий в тихом режиме, переглянулись и медленно двинулись вперёд, слепо тыча дулами пистолетов в стороны. Решили, что Кай притаился в тенях у стен или спрятался за аэробайком. Он свалился на одного из гостей сверху, воткнув при падении нож в голову, перекатом ушёл ко второму, выдернув по ходу движения клинок, и полоснул по комбинезону чуть выше пряжки ремня. Пуля предсказуемо прошила воздух над головой, после чего осталось лишь выпрямиться и вывернуть пистолет из ослабевших рук. Кадр зажал ладонями рану на животе, и Кай медленно приставил дуло отобранного пистолета к его подбородку.
― Приказ?
― Ликвидация, ― едва слышно выдохнул противник.
― Ты не полицейский.
― Н-нет…
― Тогда кто же ты?
Висок пронзило болью ― тонкое ощущение, но чертовски неприятное. Кай настороженно отшатнулся и сделал шаг назад без раздумий и колебаний, второй, третий… Нет помех, значит, это не бета, нет тишины альфы, нет шёпота омеги, хотя было бы забавно встретить омегу, выполняющего подобное задание с оружием в руках.
То, что стояло сейчас перед Каем…
Доктор Чжан Исин говорил о своих моделях, и Кай тогда брякнул по дурости о гаммах. Он видел их раньше, в экспериментальном блоке Академии. Гаммы существовали уже несколько десятилетий, но это скрывали. Если что-то и просачивалось, то обычно это называли отклонениями, редкими отклонениями. И люди верили. Но гаммы существовали. И Кай прекрасно помнил коктейль из жалости и омерзения, который вызывали в нём эти существа, лишённые всего, что составляло истинную ценность человека, всего, что составляло подлинную личность.
Только сейчас перед Каем стоял отнюдь не гамма, да и глупо бы было ― гаммы ещё более непригодны для военных целей, чем омеги. Он не знал, что это, но в случае гаммы он ощущал бы поток благоговейного преклонения, восторга и восхищения ― именно так гаммы реагировали на альфу. Но сейчас он не улавливал ничего подобного. Он не улавливал ни тяжёлого молчания альфы, ни помех беты, не слабого шёпота омеги, ни раболепства гаммы.
― Ты ведь не собираешься сказать мне, что ты дельта? ― пробормотал Кай.
Тип побледнел так, что заметно стало даже в полумраке с нескольких шагов. И Кай понял, какую допустил ошибку ― подошёл слишком близко. Потом Кай лишился возможности наблюдать за происходящим, потому что голова у него будто взорвалась болью. Он сразу словно и ослеп, и оглох, и потерял способность двигаться. Плохая была идея ― поболтать с пленным за милую душу.
Когда немного оклемался, обнаружил, что стоит на коленях, уперевшись ладонями в землю, а шею холодит металл. Шлем куда-то подевался… Голова кружилась, и конечности заметно дрожали.
― Тебе разрешается встать.
Кай вставать не собирался, но ладони сами оттолкнулись, а ноги выпрямились.
― Иди вперёд.
Забавно, но он пошёл. Медленно, правда, за что немедленно получил тычок пистолетом в спину. Тут же вспыхнула природная агрессивность альфы и нежелание подчиняться. Он смог даже повернуться немного к противнику, но голова вновь раскололась на кусочки от боли. Фигурально, но не менее болезненно, чем если бы это случилось по-настоящему.
Опять пришёл в себя на четвереньках. Задолбало, между прочим. Включил мозги ― давно пора. Эта тварь как-то забиралась ему в голову. Кажется. Подавление воли или ещё что-то в этом духе. Подавление, попытка контроля, принуждение совершать только те действия, которые надо совершить, приглушение естественных для альфы инстинктов. Что-то вроде гипноза, только без гипноза.
И как сломать эту игрушку?
― Можешь встать.
Он мог, но не хотел. Тело наплевало на желания и поднялось само. Кай начинал злиться. Он вообще никогда не отличался такими добродетелями как смирение, терпение или долготерпение. Его всегда считали раздражительным, порывистым и вспыльчивым. Обычно Кай контролировал свою злость, но сейчас решил не сдерживаться. Снова прилетело “болевой гранатой” по башке. На сей раз очнулся уже ничком лежащим на земле ― руки и ноги не держали.
Его не слишком осторожно ухватили за волосы и дёрнули голову вверх. Тип в комбинезоне отбросил пистолет в сторону и продемонстрировал Каю сжатый кулак, сунув его чуть ли под нос. Захотелось вцепиться зубами ― не убить, так хоть искусать.
― Твой разум у меня вот тут, понял? Будешь сопротивляться, сожгу тебе мозги или превращу в дебила навсегда. Выбора у тебя нет, как видишь.
Кай всё-таки попытался цапнуть зубами, получил по голове кулаком. В прямом смысле. Нормальным кулаком.
― Ты просто альфа, придурок.
― А ты? ― с трудом выдохнул Кай. Говорить было очень трудно как из-за царившей в голове каши, так и из-за общей слабости.
― Ты ничего не можешь мне сделать. Я поймал твой разум. Я могу быть кем угодно, любым. Поэтому я прекрасно знаю, как устроен разум альфы, беты, гаммы и омеги. Всё, что ты выкинешь, я знаю заранее. Ты думаешь как альфа, действуешь как альфа. Ты для меня очередная открытая книга.
“Как альфа”.
Кай всегда соображал быстро, особенно в критических условиях, когда большинство людей впадает в ступор. Восемьдесят процентов людей ― любого биовида ― в минуту опасности застывают на месте хотя бы на долю секунды. И только двадцать не делают этого ― они сразу же действуют, верно или не верно, но сразу же и без раздумий. Кай относился именно к этим двадцати процентам, поэтому ухватил суть немедленно.
Дельта ― наверное, этот тип всё же дельта ― мог контролировать разум и быть любым. То есть, он сочетал в себе признаки всех биовидов сразу, нечто вроде гермафродита или андрогина, мог притвориться кем угодно, поэтому мог и контролировать любой человеческий разум. Фантастика, но об этом можно позже подумать в компании умного человека ― доктора Чжана, например. Сейчас имело значение то, что дельта способен контролировать разум альфы, разум человека.
Но Кай был не просто альфой, чёрт возьми. Он был боевым пилотом, владеющим методом Лингва лучше, чем кто-либо ещё. Он умел видеть мир как машина, как чёртов робот. А робот ― это разум не в привычном понимании. Разум робота отличался от человеческого так же сильно, как день отличался от ночи или луна от солнца.
День и ночь ― времена суток, но не одно и то же. Солнце и луна ― небесные светила, но не одно и то же. Человек и робот ― оба разумны, но их разумы не одно и то же.
Паршиво, что шлема нет, но даже без шлема… Аэробайк рядом.
Нет, Кай не умел напрямую говорить с роботами или слышать их, но он всегда ощущал их, если находился достаточно близко. Как и они ощущали его, хотя им это удавалось проще и легче. Они находили его на любом расстоянии.
― Комм! ― резко бросил он.
“Сифо”, ― пришёл едва различимый ответ от аэробайка. Вот и всё. Достаточно, чтобы перейти в режим Лингва полностью и перестать думать как человек.
Он рванулся вверх, сшиб на землю противника, врезал локтем в живот. В голове что-то назойливо зудело, но зудело на какой-то тарабарщине, которую робот не понимал и классифицировал как человеческую речь. Кай просто отсёк тарабарщину, мысленно комментируя все свои действия на Лингва. Дельта Лингва не знал и не понимал. Он пытался воздействовать обычными человеческими понятиями, но они не соответствовали понятиям машинным. Ничего общего.
Кай не понимал значений слов: “умри” ― машина не может умереть, “перестань думать” ― машина не умеет думать, “сойди с ума” ― у машины нет ума.
― Айди.
― Что? ― задыхаясь, прохрипел дельта.
Не та кодировка, но обратно нельзя. Только простой дословный перевод в контексте.
― Айди. Капт. Ты. Приказ. Кто. Идентификация. Принадлежность.
Следовало отдать дельте должное ― он быстро понял, что к чему, и отреагировал правильно:
― Перестань функционировать!
Кай не удержался от улыбки. Всё правильно, всё безупречно. Дельта ― умница просто. Вот только у него не было того единственного козыря, которым обладал Кай, ― Лингва. Машины понимают команды на Лингва и никак иначе. Тем более ― такие команды, ведь у них есть уровни допуска, защита кодами и паролями.
Он сломал дельте мизинец на левой руке.
― Идентификация.
В нос ударило волной феромонов омеги в состоянии активного поиска. Зашибись, отличная имитация, но роботу как-то фиолетово. Робот не знает, что такое омега, что такое активный поиск, не знает, зачем всё это нужно. “Любовь” и “секс” не входят в понятия, доступные машинам. Зато они умеют ломать детали ― хрустнул безымянный палец.
― Идентификация. ― Каю всегда нравилось слышать себя на Лингва при полном погружении в режим. Он говорил почти так же, как робот. Никаких эмоций, лишь сосредоточенность и готовность к принятию решений. Холодность, взвешенность, скорость и функциональность.
― Я не знаю, ― просипел дельта, глотая слёзы от боли.
― Идентификация. ― Ещё на одну единицу меньше среди функциональных деталей класса “палец”. Дельта издал звуковой сигнал, означавший осознание неисправности внешнего контура.
― Нам не говорили ничего. Я просто подчинённый, ничего не знаю.
Колебания голоса, пульс, дрожь ― он не лгал. Поэтому Кай мягко тронул его голову ладонями, слегка сжал и резко повернул. Дельта перестал функционировать и не подлежал восстановлению.
Кай поднялся, нашёл шлем и надел.
― Сифо, капт, ― немедленно напомнил о себе аэробайк.
― Броул, сифэм. ― Кай перекинул ногу через сиденье, крепко ухватился за руль и скомандовал: ― Фас.
Аэробайк стремительно вынесся из-под арки и рванул по узким ходам в сторону оживлённой улицы, ведущей к мосту. Вертолёт последовал за Каем.
Доступа к полицейскому каналу связи у него больше не было, но он ощущал передачу данных. Значит, на улице его будут ждать. Скорее всего, недавно сброшенная с хвоста патрулька.
Так и вышло.
Кай вылетел на широкую дорогу перед самым бампером машины, сделал петлю и помчался в противоположную сторону. Патрульку занесло, но не перевернуло. Через минуту она вновь маячила в зеркале заднего вида. Ещё через минуту застрекотал пулемёт. Опасно близко.
Кай взял правее и въехал на тротуар, чтобы прикрыться от пуль стеклянным декоративным комплексом. Дальше ехал под мелодичный звон бьющегося стекла. На выезде пригнулся к рулю и чуть прищурился, внезапно уловив приближение чего-то большого, холодного, тяжелого и убийственного. Знакомо задрожал от предвкушения ― где-то рядом мощно и ровно работал портативный реактор. Это одновременно успокаивало и жгло желанием показать свою силу. Прочное ферроволокно вокруг реактора, точные импульсы энергии, мир в чёрно-белых тонах…
Сейчас Кай не мог злиться из-за нарушения приказа ― слишком прочно увяз в режиме Лингва и воспринимал происходящее как машина.
― Сифо, капт. И.
― Алофт ― И. Бэш.
― Сифэм. Бэш.
Кай понятия не имел, что подумали люди в патрульке, когда на месте полицейского вертолёта распустился огненный цветок. И не представлял, что они могли подумать, когда из цветка ― прямо сквозь ревущее пламя ― вырвался с низким рычанием, едва уловимым человеческим ухом, ферроволоконный корпус, напоминавший очертаниями большой военный вертолёт. С винтом. Винтом, который не вращался. И с двумя десятками боеголовок по бортам. Семь пулемётов не входили в стандарт-комплектацию, как и два щупа на носу.
Экспериментальная модель, возраст ― два года. Год на ней летал в Академии Кай, второй год она летала сама под контролем диспетчеров, потому что ни один пилот не мог управлять этой моделью.
“Борт двадцать восемь” летал только с Каем, команды от всех прочих пилотов он игнорировал. Иногда игнорировал даже команды диспетчеров. Все давно привыкли ― в армии и в Академии. Остальным об этом знать не полагалось.
Двадцать восьмой пошёл вниз, почти лёг на дорогу, пристроившись за патрулькой, и отпустил на волю боеголовку с левого борта. После он сразу же взмыл вверх по прямой.
― Диэн. Капт, ― доложил двадцать восьмой за секунду до взрыва. Аэробайк Кая немного занесло от ударной волны, зато патрулька полыхнула ярко, с фейерверком в виде обломков. Часть и до Кая долетела.
Главное, двадцать восьмой доложил о выполнении приказа после того, как по собственной инициативе устранил две вражеские единицы, но Кай приказал ему убрать только одну ― в воздухе. Вроде бы патрулька от земли не отрывалась, чтобы можно было счесть и её воздушным объектом.
― Сид.
― Гарб, капт.
Кай мог лишь молча восхититься. Ферроволоконный засранец отмазался какими-то помехами на канале связи. Дескать, принял команду с искажениями.
― Бит.
― Пеленг.
― Онн. ― В данном случае это могло переводиться как “Ты вовремя, спасибо”.
Робот уловил полное вхождение в режим Лингва, когда Кай сцепился с дельтой. Другое дело, что любопытством прежде двадцать восьмой не отличался ― не положено ему. С точки зрения разработчиков проекта допускалась теория “родства” робота и его пилота. Но Кай всего год летал на этой штуке ― это смешно!
― Онн, капт. Бэддаун сифо.
― Сифэм.
― Роджер, капт.
Ферроволоконный засранец полетел обратно на базу. Небось, там весь персонал и патрули кипятком писали с перепугу, когда это светило самодеятельности смотало удочки в неизвестном направлении без приказа и без предупреждения.
Интересно, что потом скажут Каю? А ведь что-то скажут, потому что скрыть это уже нельзя. Робот нарисовался в центре города, разнёс в клочья полицейский вертолёт и патрульную машину и был таков. Его точно видели люди. Много людей. И хрен списать удастся на учения ― учения в центре столицы не принято проводить. А ещё тут пёс закона ошивался, уж у него-то точно вопросы возникнут ― к бабке не ходи.
Кай перевёл дух, окончательно выходя из режима Лингва, и позволил себе обрисовать сложившуюся ситуацию одним коротким, но нецензурным словом. Съездил по душу детектива-стажёра Пак Чанёля, называется. И детектива не нашёл, и в неприятности влип, и мозги поимели дельтой, и подставился под удар “Интернационала”, и обломками машины прошмонало…
В таком виде возвращаться в дом Ханя нельзя ― на сегодня писающих кипятком уже достаточно.
========== Глава 14 ==========
Исин сладко вытянулся на кровати, обняв подушку обеими руками. Приоткрыл глаза и убедился, что за окном сгустилась тьма. Домой он пришёл утром, добрался до кровати и рухнул на неё без сил. Даже не стал раздеваться. Так и уснул. Кажется, весь день благополучно пропустил, ничего не успел сделать. Приготовить себе поесть ― тоже. На работу придётся идти голодным.
Ладно, не в первый раз. Исин вообще ночевал дома и в нормальной кровати от силы пару раз в неделю. Чаще он оставался ночевать прямо в кабинете. Ну а если говорить начистоту, то после отъезда из Ванкувера он практически жил в больнице. Сначала в больнице в Бомбее, потом ― в Соуле.
В Бомбее ему показалось, что он недостаточно далеко от Ванкувера, вот и бросил всё, чтобы получить приглашение в Соуль.
Поначалу в Соуле он успокоился, перевёл дух, а потом вдруг вспомнил, что Земля круглая. Чонин как-то в шутку сказал ему, что если сбежать с поля боя и удрать слишком далеко, то внезапно можно оказаться глубоко в тылу врага. Ну, то есть, Чонин выразился более… более… менее литературно, но смысл был тот же. Хуже того, Чонин оказался прав, ведь Кевин Ву заявился в Соуль тогда, когда Исин совершенно этого не ожидал. Заявился и притащил с собой кучу никому не нужных воспоминаний. Исин не просил об этом, не хотел этого, но всё равно каждую минуту прокручивал в голове то, чего больше уже не существовало. Исин каждую минуту воскрешал боль и проживал всё заново, получая представление о бесконечных кругах ада.
Он неохотно сполз с кровати, потёр лицо ладонями и отправился в ванную. Споткнулся обо что-то, едва не упал, обвёл взглядом комнату, тоскливо поставил диагноз “бардак” и продолжил путь в ванную. Не то чтобы он был неряхой, просто так редко сюда попадал и не успевал ничего сделать. Сейчас вот времени едва оставалось на душ и на дорогу в больницу. А в ванной на него с укором смотрела корзина для одежды. Вещи, требовавшие стирки, уже вываливались на пол.