На какое-то время воцарилось молчание. Первым его прервал белый оборотень, тихо произнеся.
- Энджи…
- Чего? - шаман смотрел в пол, на котором были разбросаны вышитые подушки.
- Будем откровенны, - Кайлин поднялся и прошелся по шатру, - Настоящие родители Аскольда были не самыми лучшими оборотнями в племени, но в итоге волчонок растет просто загляденье, умный, благородный. А мы с Ареном вожди, с родословной, и, поверь, то, что выдает Давид, еще ничего с тем, как ведет себя Роджер, - омега нахмурился, - Энджи, поделись рецептом, как вы смогли воспитать Аскольда таким? Почему у нас ничего не получается?
- Я не знаю, - шаман не был доволен такой постановкой вопроса и в его голосе послышалась обида, - Я не делал ничего особенного, как и Феофил, - Энджи пожал плечами и, немного помолчав, тихо добавил, - Не ставь, пожалуйста, Аскольда ниже своих детей. Он нормальный, хороший…
- Извини, - Кайлин потупился, - Я не хотел обижать тебя, только попытаться понять, что я не так делаю.
- Почему ты думаешь, что я это знаю? - Энджи всеми силами старался не обижаться на друга.
- Ты умнее меня.
- Глупости, - сдавленно вздохнул шаман, и, чтобы не дать верх негативным эмоциям в адрес Кайлина, омега быстро переменил тему разговора, - Кстати, когда ты намерен дать разрешение на бракосочетание Давида и Ланзо?
- Через год или два… - вождь неопределенно пожал плечами.
- Поторопись.
- Почему?
- Запах… - Энджи серьезно посмотрел на друга, - Они еще не спят, но их игры… Твой Давид не так невинен, как кажется.
- Но я не чувствую запах! - Кайлин ощутил, как покрывается холодным потом.
- Ты не шаман, но учти, скоро их близость перестанет быть секретом, я боюсь, что Давид сорвется. А Ланзо еще не ставил на него свою печать, слишком осторожный, - Энджи покачал головой, - Либо жени их быстрее, либо разгоняй. Твой Давид хотя и сын вождей, но он омега, и его репутация под угрозой.
- После первой течки жениться как-то рановато, - белый оборотень сел на подушку и начал нервно теребить непослушную прядь, выпавшую из его прически, - Меня в семнадцать лет только женили.
- Кайлин, решай сам, как быть, - шаман подошел к другу и начал переплетать ему волосы, - Я тебе не указ, но как друг скажу, пускать на самотек это всё я бы тебе не советовал.
========== Глава 27. Драка ==========
Давид явился к Ланзо заплаканный, с небольшим красным пятном на левой щеке. Альфа сразу заметил эту припухлость, которая явно осталась от удара.
- Кто это сделал?! - со злостью произнес оборотень, проводя по волосам мальчишки своей жилистой, мозолистой ладонью.
- Аскольд, - всхлипнул омега, решив умолчать про экзекуцию со стороны папы. Давид сообразил, что лучше всю вину за битое лицо взвалить на сына шамана, для большего драматизма.
- Аскольд, значит… - огромный коренастый оборотень нехорошо прищурился, - Он обиделся, что ты его послал с его сопливыми ухаживаниями?
- Что бы я ему не сказал, он не имел права поднимать на меня руку, - Давид снова всхлипнул, однако заплакать не получилось. Между тем Ланзо негодовал, заводясь всё больше.
- Как этот сосунок осмелился тебя пальцем коснуться?! Я его проучу, - И, не дожидаясь ответа омеги, оборотень вышел из шатра. Давид кинулся следом, предвкушая, как его избранник отомстит Аскольду.
Долго искать альфу не пришлось. Мальчишка сидел позади шатра шамана и, казалось, ничего не видел и не слышал возле себя. Из прострации его вывел голос Ланзо.
- А ну встал, щенок, и бегом в лес, - альфа произнес это нарочито грубо, чувствуя практически физическое наслаждения от вида растерянного неудачливого конкурента, - Что уставился? Страшно? А омег бить не страшно?
Аскольд тряхнул головой, поднимаясь.
- Омег бить, говоришь? - сын шамана уставился на Давида, который стоял за спиной Ланзо, не в силах погасить огонек торжества в зеленых глазах. Аскольд сходу заметил злорадство омеги, что его взбесило еще больше, - Да эту мразь вообще надо по стенке размазать.
- А если бы Давид выбрал тебя, то мразью бы он не был, - прорычал Ланзо, с трудом сдерживаясь, чтобы не устроить драку прямо здесь и сейчас. Однако оборотень не хотел свидетелей, поэтому кивнул в сторону леса, - Пошли, поговорим… Или боишься?
Аскольд в ответ гневно сверкнул глазами и зашагал на опушку, вместе со злорадно улыбающимся Давидом и разгневанным Ланзо.
Едва оборотни дошли до леса, как альфа, резко развернувшись, без предупреждения ударил Аскольда в солнечное сплетение, отчего мальчишка, задыхаясь, ухватился за ствол дерева, чтобы не рухнуть. Оборотень попытался было сгруппироваться и ответить, но тут же почувствовал удар вбок, потом в челюсть, и вскоре мальчишка свалился на траву, методично избиваемый своим противником. Давид в это время стоял в отдалении, с удовольствием наблюдая за дракой. Аскольд не смог ответить ни на один удар. Ланзо был гораздо сильнее, да и нападение было слишком внезапным. Тяжело дыша, сжимаясь в позе эмбриона, Аскольд принимал удары, наносимые Ланзо, которые оборотень теперь наносил ногами, пока альфа не оставил попытки подняться. Лишь после этого оборотню надоело избивать противника, и он остановился, с торжествующим видом глядя на омегу.
- Думаю, эта мразь получила по заслугам, - Ланзо сделал шаг к мальчишке и провел рукой по густым белым волосам, - Ты доволен сатисфакцией?
- Доволен, - Давид, широко улыбаясь, обвил руками накаченную шею Ланзо и повис на своем избраннике, касаясь его губ своими. Аскольд, тщетно пытавшийся остановить кровь из носа, лежал в нескольких метрах от парочки. Он хотел подняться, но боль во всем теле едва ли давала возможность пошевелиться. Между тем Давид коснулся язычком губ Ланзо, тихо прошептав, - Ты самый лучший.
Оборотень тут же возбудился и прижал к себе омегу, вдыхая его чудесный, свежий запах, от которого голова начинала сладко кружиться. Альфу присутствие Аскольда уже не волновало, потому что Давид, прекрасно чувствуя собственную привлекательность, теперь водил язычком по шее оборотня, нежась и ластясь, периодически, тайком поглядывая на лежащего на земле Аскольда, который, приподнявшись на локте, со злостью буровил взглядом на парочку.
Но Ланзо этого не видел, трофей в виде Давида заставлял забыть обо всём на свете. Чувствуя себя победителем, оборотень запустил руки под рубаху омеги, поглаживая его спину и опускаясь к ягодицам.
Через мгновение раздался продолжительный стон Давида, и в воздухе появился запах возбуждения, запах смазки. Пальцы Ланзо были внутри омеги, они ласкали девственную дырочку, немного ее растягивая, пробираясь как можно глубже. Давид позволял оборотню многое. Особенное удовольствие омега испытывал от мысли, что за всем этим наблюдает Аскольд.
Чтобы было удобнее, Ланзо прижал омегу спиной к дереву, опираясь о которое, мальчишка обвил ногами торс любовника, чувствуя, как ему в пах упирается возбужденный член альфы. Однако оборотень умел держаться. Сдавленно рыча, приспустив белье Давида, он стимулировал заветную дырочку, доставляя с помощью пальцев удовольствие своему капризному омеге. И белый оборотень вскоре забыл про Аскольда. Это уже не была игра на публику, мальчишка кричал и стонал в голос, целуя альфу в шею и периодически вскрикивая от наслаждения.
Аскольд поднялся, сжимая в кулаке небольшой кинжал. Первой его мыслью было убить обоих. Он смотрел на стонущего в объятиях альфы Давида и с отвращением к себе чувствовал, что, несмотря на боль во всем теле, возбуждается. Он хотел этого омегу, хотел как никогда. И в то же время внутри поднималась волна ненависти, подкрепленная ревностью и яростью взрослеющего самца. Прихрамывая, он подошел к парочке, держа в скользкой от пота ладони небольшой блестящий клинок.
Первой его мыслью, точнее, желанием, рвущим душу, было схватить Ланзо за волосы и, потянув его голову на себя, перерезать горло, так, чтобы струи горячей крови хлынули прямо в слащавое лицо Давида. Чтобы кровь альфы смыла наслаждение этой шлюхи, а его приоткрытый от стонов рот скривился бы от ужаса и отвращения, и, пока Ланзо будет ползать на земле, подыхая, овладеть Давидом, оттрахать эту похотливую, избалованную мразь, а потом убить. Медленно, чтобы омега понимал, что происходит, чтобы он страдал.
Рука Аскольда уже приблизилась к волосам Ланзо, когда перед глазами у мальчишки возникло лицо его папы, Энджи. Альфа замер, вдруг осознав, сколько боли и позора принесет такое преступление его родителям. Что этим поступком оборотень докажет всему племени, что были правы все те, кто считал, что Аскольд похож на своего казненного отца, что он такой же жестокий убийца.
Альфа выронил кинжал и, понурив голову, прихрамывая, пошел вглубь леса. Он не видел выхода. Хотелось покончить с собой, но было жаль родителей, особенно папочку, который его любил больше, чем кого-либо. Аскольд не мог сделать его несчастным. Оборотень рухнул на землю и завыл, по-волчьи, громко, на весь лес. Внутри все разрывалось от отчаяния и жуткой, смертельной обиды. Альфа выл громко и пронзительно, в голос, как не позволял никогда себе делать, но сейчас ему было плевать, как это выглядит со стороны. А выглядело это жутко. Настолько, что даже парочка перестала заниматься своими ласками. Давид вздрогнул и, побледнев, выбрался из объятий Ланзо. Тот не препятствовал. От воя Аскольда ему самому стало жутко, хотя он никогда в жизни не признался бы в этом.
- Давай уйдем отсюда, - прошептал Давид, у которого бежали мурашки от этого голоса, разносившегося по лесу. Мальчишка сделал шаг вперед и вдруг почувствовал, что на что-то наступил. Кинжал. Ланзо нагнулся и поднял оружие Аскольда, видя, как глаза омеги наполняются ужасом.
- Он слабак и никогда бы нас не тронул, - твердым голосом произнес альфа, однако на самом деле он не был ни капли уверен в этом.
- Ты даже не смотрел в его сторону, мы оба были под ударом! - Давид не сводил глаз с оставленного Аскольдом оружия, воспринимая это, скорее, как какой-то намек или даже угрозу. Затем, резко развернувшись, мальчишка поправил на себе одежду и отправился к поселению, не глядя на Ланзо, который, кусая губы, поплелся следом. Вой Аскольда не прекращался.
В это время Энджи как раз отправился на опушку для сбора лекарственных трав, когда увидел, что из леса выходит растрепанный злой Давид, от которого за версту несло смазкой и следом не менее мрачный Ланзо.
- В чем дело? - опасаясь, что альфа позволил по отношению к сыну вождя что-то лишнее, шаман подошел вплотную к оборотню и вдохнул воздух рядом с ним. Однако смазкой пахли только пальцы альфы, совокупления, кажется, не было. Давид остановился недалеко от Ланзо, глядя куда-то в сторону, - Так что произошло? - Энджи смотрел то на одного, то на другого оборотня. Возникла пауза, - Я вас слушаю.
- Там Аскольд, - наконец, выдавил из себя Ланзо, опустив голову, - Он воет.
Энджи на секунду замер, как будто пытаясь осознать эти слова. Внутри все сжалось, похолодело. Не глядя на парочку, омега ринулся в самую глубь леса, без конца прислушиваясь, пока до его ушей не донесся знакомый голос сына. Энджи побежал еще быстрее, обратившись в волка. Ломая кусты и ветки, попадавшиеся на пути, он, наконец, оказался на небольшой опушке, где, катаясь по земле, роя ее лапами, надрывно и жутко выл Аскольд. Шаман застыл, глядя на эту картину, не зная, как тут можно помочь.
Альфа не замечал папу, он без конца прокручивал в голове увиденное, и его мысли были настолько громкие и материальные, что Энджи услышал их. Оборотень начал понимать, что послужило причиной отчаяния альфы. Осознание этого на мгновение привело шамана в дикую ярость. Захотелось проклясть эту зажравшуюся парочку, наказать их, максимально жестоко, но омега вовремя взял себя в руки. Нужно было успокоить Аскольда. Энджи хорошо знал случаи, когда оборотни погибали вот так, без конца воя и катаясь. Что служило причиной смерти? Энджи считал, что не выдерживало сердце. Не каждая тварь может перенести страдания, при которых остается только выть так громко, насколько можно.
Парой прыжков Энджи преодолел расстояние в несколько метров и накрыл своим телом Аскольда, начав его беспорядочно вылизывать, как делал в те времена, когда сын был совсем крошечным. Альфа в ответ замер, сразу узнав папу по запаху. Вой стал тише. Аскольд перестал кататься, он теперь скулил не куда-то во вселенную, в небо. Волк почувствовал родное плечо того, кто его поймет, кому можно плакаться, и альфа плакал. У животных не видно слез, поэтому мальчишка не обращался в человека, пытаясь сохранить остатки гордости, но жалуясь, скуля, рассказывая папе, как ему плохо. А Энджи все его вылизывал, не смея скулить в ответ, но чувствуя, что от страданий ребенка и ему самому становится невыносимо.
Прошло несколько часов, прежде чем Аскольд замолчал и уснул. Провалился в сон и Энджи, измотавшись не меньше сына.
========== Глава 28. Разговор о свадьбе ==========
После случая в лесу Аскольд погрузился в депрессию. Он старался не выходить из шатра родителей, боясь столкнуться с Давидом или Ланзо. Энджи, как мог, пытался растормошить сына, однако ничего не получалось. Альфа был бы и рад угодить папе, но не мог. Просыпаясь каждое утро, он думал о себе, как о редком неудачнике, как о самом непривлекательном оборотне, которого могут любить только родители.
Однако, хотя Аскольд и старался не сталкиваться со своими обидчиками, через пару дней, идя за хворостом по заданию отца, он увидел прогуливающихся возле леса Давида и Ланзо. Парочка шла, держась за руки, о чем-то тихо беседуя. Аскольд думал уже было углубиться в чащу, не желая показываться им на глаза, но его заметили раньше. Замерли все трое. Аскольд с удивлением заметил, что на лицах у обоих отразился самый настоящий страх. Давид побледнел и, бегая глазами, прижался плотнее к Ланзо, который мгновенно вытащил клинок из ножен и повернулся всем корпусом к Аскольду, пряча за спиной дрожащего омегу.
Сын шамана уставился на соперника, не слишком понимая, почему Ланзо схватился за оружие. Пребывая как будто в полусне, он подошел вплотную к оборотням, так, что острие клинка коснулось его груди. Взгляд мальчишки снова упал на Давида. Омега больше не улыбался, в его глазах застыл ужас и какое-то странное любопытство. Это тут же заметил Аскольд.
- Ну что, давайте, убейте меня. Интересно будет посмотреть, как я выгляжу с распоротой грудной клеткой? - альфа медленно перевел глаза с Давида на Ланзо и решительно надавил грудью на клинок. Оборотень отреагировал мгновенно, тут же шагнув назад и, пятясь, не спуская глаз с Аскольда, быстро заговорил.
- Иди куда шел, ты не в себе, сумасшедший.
Альфа в ответ оскалился и, дождавшись, пока оборотни скроются из вида, опустился на землю.
Он и сам не понял, что на него нашло. Аскольд не считал себя самоубийцей, но его стремление напороться на клинок Ланзо был тревожным сигналом. Собрав хворост, альфа пошел домой, не смея рассказать о случившемся родителям. В голове снова и снова возникало лицо Давида, и хотя мальчишка теперь ненавидел его, он никак не мог избавиться от навязчивого образа. К тому же, если раньше от воспоминаний об омеге становилось как-то тепло, то теперь Аскольда охватывала злость и обида, которые раньше очень редко посещали его душу.
В шатре мальчишку ждал Феофил. Он сидел напротив Энджи, о чем-то тихо переговариваясь, но когда увидел сына, поднялся навстречу.
- Аскольд, я знаю, что тебе будет неприятно это слышать, но мы с папой долго говорили о том, как тебе помочь, - Феофил приобнял сына за плечи и вывел его из шатра, оставив Энджи в одиночестве. Мальчишка напряженно слушал, по опыту зная, что отец иногда может подобрать нужные слова, которые будут служить настоящим утешением. Но сейчас дело было не в риторике. Выйдя на безлюдную опушку, Феофил достал из ножен довольно большой меч и протянул его Аскольду, - Это тебе… Вместо потерянного кинжала.
Мальчишка взял меч за рукоятку, но тут же его выронил. Оружие оказалось непосильно тяжелым. Феофил покачал головой, глядя на мгновенно вспыхнувшего, как мак, сына.