Стогова провожает Миху совершенно спокойным взглядом, тихо говоря:
— Да, так и было.
Неизвестно, как Миша смог услышать шепот Лизы, но он оборачивается:
— Малявка, иди домой, а. Вся твоя мистика — хуйня.
Вот это Миха Горшенев. Вот в этом весь он. Сказал, как отрезал.
Лиза помнит о том, что его дико бесят все эти потусторонние штуки. Он просто не верит в это. Но почему тогда так легко воспринимает «заскоки» Стоговой? Или он просто считает ее психически нездоровой? Возможен и такой вариант, а вообще…
Как много она помнит о нем, и совсем ничего, почти ничего о себе…
***
Лиза сидит на кухне. Мама готовит блинчики. Вот им хочется вечерком поесть блинчиков.
Это та самая квартира, в которой Стогова Лиза провела все свое детство, только тогда у нее еще был отец. Потом он ушел. Все как обычно. Лиза осталась с матерью.
Это она точно помнит. Помнит и шкафчики, сиреневые с глянцевым блеском, и вытяжку, всегда начищенную до блеска, и красивый темно-коричневый ламинат на полу. Она помнит маму с ее ясными зелеными глазами — чуточку светлее, чем у Лизы — и каштановыми волосами. Помнит ее улыбку. Также Лиза уверена, что раньше она и сама была брюнеткой, но, покончив со школьным обучением, осветлилась и принялась экспериментировать с цветом волос.
А вот с возрастом у Лизы немного не ладится. То есть она предполагает, что ей лет двадцать шесть, но какое-то внутреннее сомнение убивает напрочь всю уверенность. Однако спрашивать маму о своем возрасте — это дико глупо и непредусмотрительно. Мама будет волноваться. Это ни к чему Лизе.
— О ком грустишь, моя красавица? — интересуется Марина у дочери. — Утренняя прогулка разочаровала?
— Ну… не то чтобы… постой, а ты откуда знаешь об этом?
— Как откуда? — искренне удивляется Марина и, отвлекаясь от готовки, оглядывается на Лизу. — Миша приходил. За час до того, как ты вернулась с прогулки. И… знаешь, дочурка, он говорил немного странные вещи.
— Какие это вещи? — напрягается Лиза и подается вперед, едва ли не опрокинув любимую кружку с чаем.
— Лиз, ты что с ним имеешь общего? — спрашивает мать у девушки. — Взрослый мужчина… хотя ладно, допустим, разница не такая уж и большая. Но меня удивляет то, что ты попала к нему в группу. Я тебя постоянно жду, Лиза, — это звучит довольно странно, вполне предсказуемо, но отчего-то странно. Так считает Лиза. — Тебя вечно нет дома. Я жду тебя. Лиза. Слышишь меня?
Марина смотрит на дочь в упор, и теперь этот взгляд кажется девушке, мягко говоря, неприятным, и Лиза опускает глаза.
— Мама, что говорил Миша?
Лиза слышит, как ее мать вздыхает.
— Сказал, что Костя ему все рассказал, и что ты на самом деле в норме, и ничего особенного с тобой не происходит. Только то, что должно. Все. Мне это показалось очень странным.
— Да, действительно, — задумчиво бормочет девушка. — «Только то, что должно» — звучит жутковато.
— Нет, — вдруг изумляется Марина, взбивая венчиком яйца. — Миша сказал, что ты в норме. Именно это выглядело странным. Ведь я же знаю, как на самом деле ты себя чувствуешь. Я ближе всех.
— Мам…
— Лиза, иди к нему.
— К кому? — Девушка встает из-за стола, потому что ей хочется убежать отсюда. Вообще ей хочется вырваться из этого незнакомого мира.
Марина снова оглядывается, произнося с легкой укоризной:
— К Мише, к кому же еще? Он звонил, просил тебя приехать на репетицию.
— Почему раньше не сказала?
— Я решала, стоит ли тебе продолжать это.
— И?
Марина качает головой, обреченно и обессиленно говоря:
— Продолжай. Я не смогу это остановить. Мне очень жать, дочурка, прости, мне очень жаль…
***
Утро пришло. Солнце встает.
Двери открой и пусти ночь погулять.
Сон последнюю песню поет.
Солнце встает.
Кому-то здесь жить, кому-то бежать.
Лиза будет верить Горшеневу до последнего вздоха. Его или своего. Но если все же его, она пронесет это до конца. Не потому что считает его лучшим среди всех, просто он для нее лучший. Просто она видит в Мише то, что он хочет скрыть. Он постоянно это скрывает, но она все равно каждый раз обнажает его душу. Только Лиза не знает, понимает ли это сам Горшенев.
Но, скорее всего, понимает. Она ведь продолжает смотреть на него, когда он не смотрит в ответ.
Они сидят в небольшом помещении, где репетируют уже около трех часов. Ребята вышли покурить, а Миша молчит и перебирает струны гитары.
Он в своей черной футболке «Sex pistols» и темных штанах выглядит очень угрюмым и мрачным.
Стогова опять втихую рассматривает его выдающийся профиль. Горшенев, прислушиваясь, настраивает гитару, будто бы не замечая присутствия девушки, но когда она, вздохнув, поднимается, он так резко хватает ее за руку, что Лиза невольно вскрикивает. Миша не дает ей опомниться, как тут же выпаливает с такой прямо ярко выраженной агрессией, что Стогова глотает застрявший в горле комок:
— Зачем ты пришла? — строго спрашивает Горшенев, и Лиза ощущает как саднит ее кожу под его широкой ладонью.
Впервые за последнее время она чувствует Мишу, как настоящего человека, как живого реального человека, не плод ее воображения. И глаза у него настоящие, большие, горящие изнутри, немного пугающие. В данный момент Лиза полностью подчинена ему, потому что не подчиниться такому мощному потоку некой невидимой энергии просто невозможно.
Она сосредоточено думает, что ответить, потому что понимает — он говорит не о ее нынешнем приезде, а о чем-то более значимом. Вероятно, о ее появлении в его жизни?
— Где ты увидела объявление? — продолжает «допрос» Миша.
Рука девушки уже немеет. Она резко дергается, но Горшок — да-да, именно Горшок, потому что Стогова жутко зла на него из-за такого метода получения информации — и не думает отпускать, лишь сильнее стискивая пальцы.
— Мишка! — выкрикивает Лиза, ошалело дергаясь и при этом заворожено глядя на то, как Горшенев отставляет в сторону инструмент, как поднимается, чуточку смахивая на хищника, а потом нависает над беспомощной Стоговой.
Вообще она отнюдь не беспомощна, Лиза прекрасно осведомлена, куда надо бить мужика, но она, опустив глаза в область паха Миши и задержав там взгляд, неожиданно вызывает недоумение на лице Горшенева, который издает многозначительное «кхм», и тут же он начинает гоготать.
— Нет, ну обезоружила, мать твою, малявка!
Миша отпускает ее, а Лиза ощущает себя круглой идиоткой, потому что поняла, что Горшенев мог ее поцеловать. А может и показалось. Кто его знает, теперь уже поздно — момент упущен.
Однако, отвернувшись, Стогова, которая направляется к двери, тем самым пытаясь избежать еще какой глупости, вдруг снова оказывается перехвачена, дезориентирована и почти поцелована. Нет, совершенно точно, она убьет Леонтьева Сашку, то есть Ренегата, то есть гитариста группы, потому что он входит в помещение именно в тот момент, когда Миша уже наклоняется к Лизе. Потом она видит его лицо очень близко, позволяет себе залюбоваться темным шоколадным оттенком его глаз, неловко хмыкает, краснеет и, к своему величайшему изумлению, вдруг осознает, что Горшенева-то появление Ренегата не смущает вовсе: он все равно на секундочку прижимается сухими губами к ее приоткрытому от нехватки кислорода рту, ничего особенного больше не делает, просто как-то так мягко прижимается, бережно даже, что ли, и это чуточку забавляет Стогову, потому что до этого Миха был не очень-то нежным. Синяки на запястье обеспечены…
Я нужен сразу всем… я никому не нужен.
— Это… Лиза, — произносит Саша, поняв, что никто на него внимания не обращает и не обратит, если он сам о себе не напомнит, — там вообще-то тебя разыскивают.
— Кто? — синхронно поворачиваются Миша с Лизой к Ренегату.
— Костян.
— Опять? — почему-то у Стоговой спрашивает Горшенев, и она отодвигается, заправляя за ухо прядь волос.
— В смысле? — пожимает девушка плечами и идет к двери. — Я-то тут при чем?
— Нет, блять, а кто при чем?
— Ну только не ори, — вмиг борзеет скромная девочка Лиза.
— Не борзей, — так и заявляет Миха, а по лицу его хоть что-то понять не представляется возможным, потому что оно снова плывет, а Лиза, побледнев, пятится, потому что за спиной Михи стоит Безликий. — Эй, эй! — как сквозь вакуум доносится голос Горшенева.
«Костя и Безликий, — лихорадочно соображает Стогова, — Костя Безликий? Костя Метелин. Черт. Как это? Он появляется — появляется и Безликий. Но в парке Кости не было. Или был…».
— Лиза? — а вот это уже голос Метелина, который входит в помещение. — Ты чего это?
Стогова не понимает, почему на нее так смотрят. Все трое так смотрят, будто в ее руках…
Девушка опускает глаза и в панике захлебывается словами, так в итоге и не найдя сил хоть что-нибудь сказать: в правой руке она сжимает ручку топора, с которого капает густая вязкая кровь.
«Мамочка моя… что это?».
Миг. Громкий щелчок. И голос:
— Если ты, бля, сейчас же не перестанешь визжать, — произносит Горшенев, Лиза моргает и уже, более или менее, осознанно смотрит на Мишу, — во-о-от, совсем другое дело.
— Я визжала? — выдавливает Стогова, при этом осматривая свои абсолютно чистые ладони.
— Как кошка, которую трах…
— Я поняла! — отрезает Лиза, уже нерешительно улыбаясь и узнавая того веселого Миху, которого представляла себе еще до их знакомства. Но тут она ошибается, потому что он совсем невесел. Миша отчего-то косится на ее руки, и тогда снова вмешивается Костя, до этого помалкивающий:
— Тебе к доктору пора, Лизка. Совсем не в себе.
— Сейчас не в себе будешь ты, когда я тебе навешаю… — вместо Стоговой отвечает Горшенев.
— А что ты так за меня заступаешься? — непонятно почему злится Лиза, и Миша разве что не крутит пальцем у виска, но сдерживается и говорит, вылупив глаза:
— Да вот подростком захотел себя почувствовать! — бросает злобно музыкант и поворачивается к Косте. — Иди-ка ты отсюда, паренек. Тебе тут не рады.
Метелин, решив, что Стогова сейчас за него заступится — как будто она сможет остановить эту кареглазую дылду, — выдает, нахохлившись:
— А я не к тебе пришел. Мне Лизку надо увезти отсюда. Ее ждут.
— Серьезно? — Ох уж этот тон. Горшенев хватает Метелина за грудки, и Лизка с ужасом понимает, что Ренегата рядом нет. — А я прямо подумал, что ты меня навестить приехал. Пиздуй! — Костя вылетает из помещения, открыв собой дверь.
Они не дерутся в коридоре, Лиза слышит только ругань с трехэтажным матом, произносимым хрипловатым голосом Горшенева. Сама Стогова не выходит к ним, потому что Безликий не ушел. Он, словно расплываясь в воздухе, стоит в темном углу небольшого помещения, и хотя на его лице нет ни глаз, ни носа, ни рта, Лиза уверена, что это чудовище что-то хочет сказать. Оно выглядит беспристрастным, когда поднимает длинную тощую руку и указывает куда-то вправо. Лиза как завороженная смотрит в том направлении и не может даже моргнуть: неуместный, совершенно непонятно откуда взявшийся фотоснимок, который висит на стене…
— Малявка, — окликает ее вернувшийся Горшенев, — ты тоже это видишь?
— Что? — не отводя глаз от фотографии в рамочке, спрашивает девушка. — Ты лежишь в гробу?
— Нет, это ты лежишь в гробу…
Комментарий к
…у Безликого нет лица* - в общем-то, это некто похожий на Слендера или Слендермена, если угодно. Такая вот несуразица выходит.
“На краю”
https://www.youtube.com/watch?v=ZonDCWCwX4Y
========== Часть 7 ==========
…чтоб взлетел я как во сне,
Смог бы к Богу заглянуть,
Посмотрел бы с высоты,
Вниз на матушку-Землю:
Там черти снуют,
Сыны твои мрут…
Лиза смотрит на спящего Мишу.
Ночь настала, и она оказалась очень жаркой, совсем несвойственной для ранней весны. Именно поэтому окно трехкомнатной квартиры Михи распахнуто настежь. Хотя Стогова уже с удовольствием его закрыла бы.
Лиза пытается читать какую-то книгу, она даже не знает, что эта за книга, и в слишком приглушенном свете ночника ей трудно разобрать слова. И она снова переводит взгляд на умиротворенное лицо Горшенева.
В кресле слева от нее спит Поручик, ударник коллектива, слышен сап и Саши Леонтьева, и Андрюхи…
В общем, вся группа здесь. Это Миша всех пригласил после того, что случилось на репетиции.
До сих пор непонятно, зачем приезжал Метелин, что он хотел и куда потом подевался. Фотография со стены тоже чудесным образом испарилась, и Миша не сказал об этом больше ни слова.
Безликий. Мысли Стоговой по-прежнему занимает именно он. Она не удивлена, не расстроена, не раздавлена. Напротив, девушка полна сил, и это ей кажется нелогичным. Вновь ее голову наполняет вереница мыслей о том, что все не то, чем кажется.
Вроде бы все на местах, но не так. Даже мать Лизы не звонит на протяжении всего дня, не спрашивает, где она, все ли с ней в порядке.
Миха шевелится во сне, что-то проворчав себе под нос, и девушка усмехается. Она откладывает чтение, кладя книгу на диван рядом с собой, и осматривает комнату, желая отыскать в ней признаки обжитой квартиры, но все так, как должно быть, а не так, как можно ожидать. Это же квартира Горшенева, здесь не может быть все настолько правильно.
Парни спят. Стогова курит, присев на подоконник, и наслаждается ночной свежестью, которой тянет из открытого окна, хотя она уже и мерзнет. Поспешно докурив, Лиза встает и захлопывает окно.
Звук музыкальной шкатулки тоненькими иголками впивается ее голову. Это та самая шкатулка из детства, ее подарила Лизе бабушка. В голове начинает монотонно отбивать колокол, будто оповещая присутствующих о чьей-то смерти. Стогова помнит, насколько суеверна была ее бабушка. Она знала много примет и обычаев, и этот — один из них: звонить в колокола, когда в поселке кто-то отошел в мир иной. Жуткий холод пробирает Лизу, и она, ежась, выходит из комнаты.
В следующий миг Стогова понимает, что это уже не квартира. Девушка в поле. На ее руках сидит маленький ребенок, укутанный в старые одеяла…
Это уже не то место, где Лиза была до того, как решила покинуть спальню, это сон…
***
Сон второй
Бескрайнее поле, укрытое тонким слоем снега, а на деревьях серебрится иней. Рассвет. Так всегда. Где Миша, там солнце встает, но никогда не садится.
…с тобою буду до конца…
Лиза медленно бредет вперед, отчего-то чувствует, что должна сберечь этого ребенка, что он должен выжить. И она, и мальчик выглядят так, словно это времена Великой Отечественной Войны. Страшно, но как-то по-особому страшно, не так, как если бы ее душу обуревал трусливый безропотный ужас, а, напротив, Стогова охвачена чувствами, присущими солдату, который защищает не свое государство, а Родину, родную землю, ту, на которой не должны проливаться реки крови. Это отвага. Ее сейчас почти не осталось, но тогда она еще была…
Лиза вдруг видит вдали тонкую полоску леса, и хотя до него еще далеко, она уже понимает, что это сосны и ели — хвойный лес.
Но девушка не идет туда, она чувствует, что должна отыскать убежище, в котором укроет мальчика, даст ему поесть и попить, он очень хочет пить — это девушка тоже ощущает явственно.
И стоит ей только подумать об этом, как слева от нее, словно из воздуха материализуется дом. Нет, не дом — сарай, да-да, точно: тонкие дощатые стены, кое-где видны щели; домик высокий, с хорошей прочной крышей. Дотошность Лизы удивляет ее саму, будто ей есть какое-то дело до стен сарая, но оказывается, что все же есть.
Девушка огибает дом слева, видит дверь и без стука смело входит в помещение. Внутри тепло и очень уютно. В самом центре комнаты стоит невысокая чугунная печка, и в ней пылает огонь, поддерживая в сарае комфортную температуру. Чуть поодаль стоит большой стол, парочка стульев, и всякий хлам, который обычно можно увидеть в сарае или гараже. За столом Лиза видит Мишу, склонившегося над картой мира. Он похож на человека, планирующего атаку, будто сидит тут и разрабатывает стратегию.