Помятые, с окровавленными лицами, взлохмаченные.
Более или менее, приходящий в себя Филатов, по-хозяйски опустил свою руку мне на плечи, и в таком странном, но каком-то будто объединяющем положении мы пошли дальше.
— Знаешь, что я решил? — спросил Филатов, остановившись, чтобы прикурить и застегнуть косуху.
— Что? — качнула головой в ответ.
Вадим поднял на меня глаза. Такого взгляда я у него еще не видела. В рассеянном фонарном освещении темные глаза Вадима, в которых словно не было зрачков, словно радужка была абсолютно черной, сияли лихорадочным огнем. Оно и понятно, это все из-за… ну да, я уже говорила из-за чего.
Но что-то осмысленное и… в общем, слов не могу подобрать. Это был взгляд мудреца, заточенного в теле молодого мужчины. И ему, мудрецу, было тесно в этой оболочке. Он кричал, пытаясь вырваться наружу: «Эй, Земля! Очнитесь, я здесь! Мне дышать нечем, отпустите», и потому лично мне была понятна глубина тоски и одиночества Филатова. До мозга костей свободный и в то же время закованный в кандалы.
Мне стало страшно от той гаммы эмоций, что отразилась на бледном лице Фила, но я еще сильнее испугалась, когда он вцепился руками в мои предплечья и проговорил, жарко и с внезапной экспрессией:
— А хочешь, я брошу. Я могу. Клянусь. Мне просто нужен стимул, поддержка нужна, понимаешь, да? Прошу… Мария, не молчи. Мы вместе сможем. Ты веришь мне?
Я хотела верить. И верила в тот миг, но гребаный разум утверждал, что, ступив на эту стезю, зависимый человек не может избавиться от этого.
— Вадим, — я качнула головой и сглотнула. — Твоя жизнь превратится в ад. Ты должен это осознавать.
— Да, — он отодвинулся, кивнув, и затянулся. Прикрыл глаза, выпуская кольца дыма. — Я знаю. Но ведь это ад, в котором мы будем вдвоем. Это уже гораздо веселее.
Ответить я не могла. Ком застрял в горле и не позволил выдавить из себя хотя бы малейший звук.
Какое-то кошмарное чувство безысходности и болезненного страха навалилось сверху, пока мы на такси добирались до моей квартиры. Уже там я помогла Вадиму стащить куртку и футболку и, ошеломленно уставившись на кровоподтеки, что «украшали» его тело, совсем неожиданно, даже для себя, сморщилась и разревелась.
— О… — выдавил растерявшийся Вадим. — Ты серьезно, что ли? Мария…
Я склонила голову и уткнулась лбом в его плечо. Надо сказать, Фил достойно сдержал болезненный вопль, потому как я нажала ровно на багровый синяк. Спустя мгновение почувствовала теплые ладони на своей спине. Фил обнял меня и, поглаживая, проговорил, при этом прижавшись щетинистой щекой к моему виску:
— Распустила нюни, не надо так. Ты же вытащила меня из лап кровожадного дракона, мой рыцарь.
Я невольно прыснула со смеху, вдруг представив Вадима в красивом платье с кринолином. Тот отодвинулся, посмотрел на меня, шутливо выгнув бровь, и сказал:
— Так-то лучше. А то разревелась. Ты же Мари-и-ия, — протянул темноглазый «демон» и, развернувшись, отправился в ванную.
М-да, веский аргумент. Я — Мария. Это должно что-то значить?
Безумец.
Казалось бы, вот оно — облегчение, но…
Что-то темное и тяжелое давило в груди.
Наполнив чашки сладким горячим чаем, я уселась на кухонный подоконник и уставилась на желтые огни ночного Минска.
По широкой полосе дороги проплывали машины, которых сейчас было значительно меньше, чем днем, а по тротуарам плелись редкие прохожие.
Все было так, как и должно быть. Но…
Грусть, щемящая в душе, вынуждала ерзать на месте и продолжать тихо плакать. Я чувствовала, знала, что все так просто не закончится. Нас ждет много дерьма, в которое еще не раз встрянет Филатов. Но бросать его из-за этого…
Нет, я хочу сказать, здравомыслие — мой конек, но после знакомства с Вадимом оно благополучно улетучилось, не оставляя мне шанса на осмысление ситуации. Теперь мое мнение насчет Фила было предвзятым, поскольку здесь уже присутствовали эмоции и личная симпатия. Симпатия?
Да я же по уши встряла в эту игру. Меня прямо «знобит от этого веселья»*, просто невероятно, как можно влюбиться в мужчину всего за парочку недель. И ведь можно. Даже за сутки можно…
Точно. Все правильно.
Я спрыгнула с подоконника и, едва ли не швырнув свою кружку в раковину, ринулась к двери ванной, за которой было тихо.
— Вадим, — позвала я.
— М? — отозвался тот устало.
Я присела на пол и сказала, вздохнув:
— Тогда, в первый вечер нашего знакомства, когда ты вынудил меня остаться…
— Я не вынуждал. Ты сама хотела.
Я задохнулась.
— Верно, — прошелестела, понимая, насколько бывают близки совершенно разные люди. — Я сразу так решила. А ты? Почему не сказал мне, что тебе плевать на Миху с его долгом?
Дверь распахнулась, обдавая меня теплом, что всегда сохранялось в ванной.
Я подняла на Фила глаза. Он смотрел на меня сверху вниз и теребил пальцами свои волосы, то и дело запуская в них всю пятерню.
— По-моему, ты и без моих слов понимаешь, насколько мне плевать на все. Поэтому я здесь. Потому что ты всегда меня понимаешь.
Откровение далось Филатову не слишком легко, но он признался, а потом прошел мимо и скрылся на кухне, и уже оттуда донеслось приглушенное ругательство, а затем ровным голосом Фил добавил уже громче:
— Мария… Мишка мертв. Тебе сообщение прислали…
Резкий скачок сердца куда-то в область горла, вполне ожидаемо переходящий в крик ужаса. Мои пальцы, скрючившись, забрались в волосы, норовя выдрать их с корнем. Все. То самое черное отчаяние взорвалось в груди, затапливая мое одеревеневшее тело. Все. Теперь уже не выбраться.
Комментарий к Глава седьмая
*”Странные праздники. Что-то меня знобит от этого веселья” - фраза из фильма “Сказка странствий”, которая была впоследствии использована в самом начале песни группы “Агата Кристи” - “Странное Рождество”.
========== Глава восьмая ==========
«Они просто не успели… Избили… А что милиция… Там все куплено…»: словно сквозь толщу воды доносился голос моего брата, который примчался в Минск и даже вместе со мной отправился на похороны Миши.
Я не очень осознавала, как выпутаться из сложившейся ситуации. Особенно если учесть, что подобная участь грозила и Вадиму. Я слышала, как Сашка знакомился с Анной Семеновной, мамой Михи, как жалел ее, честно признаваясь, что сам не знал ее сына, а приехал ради меня. Но мать Мишки, напичканная успокоительными, слабо реагировала на окружающих, сидя на кухне у окна и тихо рассказывая о детстве своего единственного ребенка. А я…
Снова я пряталась в ванной и заходилась там в немом крике. Потом умывалась и возвращалась на кухню.
Вадим тоже пришел. Анна Семеновна теперь никого уже не винила, единственное, о чем просила — и почему-то моего брата, — чтобы посадили Касперовича. Это фамилия Каспера. Я знала Сашу, он это так не оставит, если я его попрошу о помощи. Но я молчала. Пока молчала.
Однако, покинув погрязшую в скорби квартиру, твердо решила привести себя в порядок и поговорить с братом.
Я плелась впереди Сашки и Фила, которые, идя следом, тихо беседовали. Краем уха улавливала гневные нотки в голосе Саши, наезжающего на Филатова из-за его пагубных пристрастий. Но Вадим молчал в ответ. А когда я притормозила и оглянулась, он посмотрел на меня так тоскливо, что сжалось сердце. Конечно, по ссадинам на его лице многие догадались о присутствии Фила в квартире Каспера на момент убийства. Думаю, многие даже приписали Вадиму несуществующие действия. Наверняка кто-то обвинял его в гибели парня, а кто-то, возможно, и героя из Вадима делал. Но таких, уверена, было мало.
Поравнявшись со мной, брат прикурил и поделился огнем с Филом. Оба задумчиво задымили сигаретами, а я очень хотела остаться одна. Мне было жизненно важно посидеть, повспоминать, переварить.
— Ребят, — шмыгнула я красным носом, натертым салфетками. — Я домой. Простите…
И пошла прочь. Очень удивилась, когда меня догнал Вадим и, ухватив за рукав, развернул к себе.
— Я вечером приеду, поняла? — сказал так, словно внушал. — Ты меня поняла? Никуда не уходи.
Молча кивнула. Сейчас мы как никогда были похожи друг на друга: бледные, лохматые, с красноватыми белками глаз.
И напуганные. А Фил что, для него нет притяжения Земли, он словно отдельно от нас. Ему бы в Космос с таким-то умением отрекаться от боли, отворачиваться от общепринятых норм…
О чем это я? Ах да, о том, что боялась я, но не Вадим. И хорошо. Хотя бы один из нас должен быть в своем уме, пусть и в странном…
***
Раз уж мне накинули один день выходного (за мой счет, конечно же), то почему бы не провести его с Филатовым. Так я буду точно уверена, что он не примет очередную дозу.
За окном свистел ветер. В этот день было особенно холодно. Или мне так казалось? Я потеряла счет времени. Мне хотелось сделать что-то такое, чего от меня не ожидает никто и сделала. Поднялась из-за стола и вышла из кухни, где назойливо тикали настенные часы. Ненавижу этот звук. Он словно напоминает, что с каждым мигом все меняется.
Обыскав шкафчики в ванной, я отыскала хорошие наточенные ножницы, которые припрятала как раз для подстригания челки, если таковую когда-нибудь решу обрезать. В общем, долго не думая, я встала у зеркала и принялась кромсать себя под каре. Давно хотелось. Цвет кудрей у меня хороший, русый с золотистым отливом, а вот длина надоела. Пришло время перемен, ведь неспроста древние считали, что с волосами уходит связь с параллельным миром. Вот я и стремилась разорвать этот контакт с необъяснимым. А на данный момент мне хотелось избавиться от тоски и непонимания. Я не была способна разобраться в «симптомах» поведения Вадима. Для меня он был слишком странным…
К счастью, кончики волос не выглядели обкромсанными, вполне прилично вышло. Потом в салоне подправлю. Собственно, к слову, я была в курсе технологии подстригания. Увлекалась этим еще со старших классов школы, периодически «обрабатывая» подружек. Вроде все были довольны.
Закончив со стрижкой, приняла душ, привела в порядок все еще немного отекшее лицо, подкрасившись, и после, перерыв шкаф, отыскала любимые узкие черные джинсы. Мишка говорил, что в них у меня шикарная попа. Да… Мишка именно так и говорил…
Светлый, тоненький, но очень теплый кашемировый свитер, и я готова.
Решив вдруг, что сидеть в ожидании мне не хочется, я опустилась на пуфик в прихожей и уже успела натянуть правый ботинок, как вдруг раздалась трель дверного звонка. Поспешно обувшись, встала и распахнула дверь.
Фил скользнул взглядом по моим волосам и внезапно очень приятно улыбнулся.
— Неплохо, — вынес он вердикт и, войдя в квартиру, захлопнул дверь, тут же запустив пальцы в мою шевелюру, и притянул к себе.
Мягко поцеловал и отодвинулся, снова замкнувшись в себе.
— Одевайся быстрее, — сказал, отворачиваясь и выдыхая.
— А куда мы? — спросила, набрасывая на плечи парку. — Просто погуляем?
Филатов провел ладонью по своему усталому лицу.
— Не заметила, со мной ты никогда не можешь просто погулять? — и добавил уже помягче: — Я что-нибудь придумаю.
***
Было очень странно идти по парку вдоль подмерзшей речушки с человеком, которому, собственно, плевать на подобного рода развлечения.
Когда молчание затянулось, я осторожно коснулась теплой ладони Вадима, и он тут же сжал мои пальцы. И больше не отпустил. Напротив, сунул свою руку вместе с моей себе в карман. Этот жест…
У меня дыхание перехватило. Это ведь гораздо больше, чем секс, это приятнее, чем ласковые слова. Пусть он мне ничего не говорит, но если будет вот так держать за руку…
В общем, меня бросило в жар, а тут еще и Фил повернулся ко мне, слегка улыбаясь, и спросил:
— Тебе неловко?
— С чего вдруг? — хохотнула я.
— Ты краснеешь в моем присутствии.
Черт, ну можно же быть как-то деликатнее.
— Да… я просто… слушай, Вадим, — остановившись, освободила свою руку и добавила: — Мне… прости меня, ладно? После того, что случилось с Мишей…
— Я знаю, — прервал Фил, слегка склонив голову и глядя мимо меня. — Это паршивая ситуация. Но мы можем все решить.
— Как? — я изумленно вытаращила глаза. — Как ты собираешься это сделать? Касперу и его дружкам все сошло с рук. Думаешь, они тебя пожалеют?
Филатов, нахмурившись, буравил взглядом скамью, что стояла чуть правее меня, а затем вскинул глаза к небу и тяжело выдохнул.
— Мария, — сказал, немного подумав, и потянул меня к себе, ухватившись за язычок «собачки», тем самым вынуждая податься к нему. — Давай сегодня просто отдохнем. Выруби паршивые мысли и просто отдохни.
Я часто заморгала, чтобы отогнать внезапно собравшиеся слезы. Нет-нет, плакать нельзя. Хватит. С этим пора заканчивать.
Вадим, заметив мою глуповатую улыбку, широко улыбнулся в ответ и, схватив за руку, рванул по скользкой дорожке, затем свернул налево, и мы оказалась в подворотне.
— Эй! Парень, полегче! — задыхаясь от слишком быстрого бега, выдавила я. — Погоди ты. Куда мы так спешим?
— Уже пришли, — бросив это через плечо, Филатов приблизился к одному из домов и остановился у лестницы, что вела куда-то вниз. Похоже, подвальное помещение. — Ты когда-нибудь держала в руках оружие?
— Что? — только и успела спросить я, прежде чем мы окунулись в неизвестную тьму.
Но мне не было страшно. Сильная ладонь Вадима не разжималась. Он по-прежнему стискивал мои пальцы.
Скрипнула дверь, и яркий свет вынудил прищуриться.
— А… что? — посмотрела я на Фила. Тот невинно улыбался. — Тир?
— Не очень романтично, да? — в один миг Филатов превратился в растерянного юного мальчишку, который понятия не имеет, что сказать и как поступить в присутствии девчонки. — Я не знаю просто… как-то…
— Да все хорошо, Вадим, — пришла я на помощь этому потрясающему мужчине, открывшемуся мне с новой стороны. — Серьезно, не парься. Все круто. Я никогда не стреляла, но уверена, мне понравится. Мама всегда говорила, что я должна была родиться мальчиком. Не вижу причин не соглашаться с ней.
Фил неожиданно рассмеялся. По-доброму так и очень приятно. Невольно и я хихикнула в ответ.
В этот момент к нам подошел мужчина лет сорока с лишним и, поинтересовавшись, оплачено ли у нас посещение тира, забрал из рук Фила квитанцию, на что я, прищурившись, качнула головой. Надо же, заранее продумал. Ладно. Вадиму плюсик.
Мужчина провел инструктаж по правилам безопасности, но как оказалось раньше Филатов был частым гостем в этом месте. Однако около года назад все забросил. Абсолютно все.
В тот момент, когда Вадим надевал мне на голову огромные наушники, я вдруг вспомнила и, совершенно не отдавая себе отчета, проорала:
— Твои рисунки… Вадим, ты ведь рисуешь?
Фил огляделся по сторонам, заметно сдерживая смех, как, впрочем, и парочка других «стрелков», потом приподнял наушник, освобождая мое ухо, и, наклонившись близко-близко, прошептал:
— Мария, не кричи на весь тир, а то выдашь наши секреты, — и, выпрямившись, подмигнул мне, от чего я тут же покраснела. В смысле, меня смутила моя рассеянность. Я ведь, и вправду, могла выдать что-нибудь идиотское.
Но заметив мои румяные щеки, Вадим потрепал меня по волосам и кивком головы позвал за собой.
Господи! Как же это было круто — стрелять по мишени, мысленно представляя, как расправляешься с болью и проблемами. Фил знал, что мне нужно сегодня — не романтика, а именно агрессия, бунт, адреналин. Спасибо, что не на «Колесо обозрения» повел. А то уж точно вечер был бы испорчен.
Вдоволь нахохотавшись с результатов своих выстрелов, я, наконец-то, впервые за несколько последних суток ощутила голод. Да, мне следовало поесть, о чем я тут же сообщила Вадиму, а он словно только этого и ждал. Отложил оружие, стащил с меня наушники, будто я была беспомощной, но в этих жестах мне виделось нечто большее, нежели простое оказание помощи. Фил заботился как умел, так, словно это было само собой разумеющееся.
Покинув тир, мы отправились, по словам Филатова, «на перекус». От нехватки кафешек и всякого рода забегаловок столица Беларуси не страдала. Поесть здесь мог и человек с хорошим финансовым достатком, и простой смертный. Именно такими «простыми смертными» были и мы.