— Ты мне не указывай, сучка! — проревела она, а я, заметив, как Вадим, стиснув пальцами пачку, подался в ее сторону, встала между ними, тем самым преградив ему путь.
— Отойди, — совершенно спокойно произнес он и тут же отодвинул меня в сторону, отбрасывая сигареты на пол. — Выйдем, — предложил матери, и та, посмотрев на меня до тошноты выразительно, процедила: — Не прощаюсь. Но имей в виду, долго ты с моим мальчиком не протянешь.
Филатов, не сдержавшись, ломанул кулаком в стену — так, что даже у меня дыхание перехватило, а что уж говорить о боли, которую испытал он, — и, понизив голос почти до хриплого шепота, сказал:
— Она моя. А я уже давно не твой и ты, сука, бросила меня в подворотне подыхать под дождем. Теперь не жди поблажек.
Мне показалось, что вместе с грохотом двери, закрывшейся за Филатовыми, оборвалось и мое сердце.
Я даже присела, почувствовав нечеловеческую слабость.
Неужели она так поступила? Не может быть. Ведь это мать. Это мама. Родней ее…
— Маша, — я, вздрогнув, вскинула глаза на растерянного Вадима и встала.
Он сглотнул, облизнув пересохшие губы, и потер пальцами глаза.
— Черт… — пробормотал. — Как же я устал…
Я не знала, что ответить. Не могла собраться с силами. Не решалась. А Фил сам приблизился, встал, уперев руки в бедра, и качнул головой, говоря:
— Этого больше не будет. Она не придет. Я сказал ей, чтобы не смела приходить.
— Как… кхм… — в горле запершило. — Как она отыскала нас?
— Через ментов. Она многое может. Только не быть порядочной и честной, — широкие плечи Вадима все еще подрагивали от нервного напряжения и, даже наклоняясь за сигаретами, он не прекращал облизываться и почесывать шею за воротничком футболки.
Меня это смутило. Ясно же, что Филу хочется «принять», потому я пошла на крайние меры, дабы уложить его спать.
— Давай водки! — выпалила, шагнув к нему с видом пионера-патриота.
Вадим, подняв на меня взгляд и все еще сидя на корточках, немного изумленно захлопал ресницами.
— Э… шутки у тебя… — начал было он угрюмо.
— Нет, серьезно, потом можем еще чем-нибудь заняться… — сглотнула, нерешительно улыбнувшись.
Вот это сработало. Филатов поднялся, отыскав-таки несколько целых сигарет, и склонил голову, в задумчивости глядя на меня.
— Я понял, — обескуражил он. — Пожалуй, откажусь от первого предложения… и от второго тоже. Хочу в душ.
И ушел, даже не спросив, можно ли ему входить в мою ванную.
***
Если бы мать бросила меня одну посреди улицы, смогла бы я ее простить? Не просто ушла, а именно бросила в плачевном состоянии…
Хотя я не знаю, как все на самом деле было в истории Фила, но то, что произошло нечто крайне паршивое — факт.
Признаться… давно себе призналась, меня засасывало в пучину, в водоворот хитросплетений такой неоднозначной, непокорной, неуловимой личности, как Вадим. Он то притягивал, то отталкивал. У меня сводило скулы от того, как безразлично он курил, сидя на полу у кровати, томно наблюдая за дымящей сигаретой. С его темных волос каплями стекала вода. По пояс обнаженный Филатов мягко поглаживал свой жутковатый синяк на локтевом сгибе и совершенно не замечал меня. Я, возможно, разозлилась бы, но боялась. Не Фила, а себя и своих слез.
Мне нужно было «спрыгивать» с этой зависимости, но Вадим не подавал признаков, вообще никаких признаков особого отношения ко мне не подавал: презрение, ненависть или, напротив, симпатия?
Синяки под его темными глазами перевалили ближе к багровому, еще выразительнее оттеняя эту черноту и делая Фила смахивающим на вампира со стажем.
Одно мне стало точно ясно за время общения с ним: Вадим всегда замыкается в себе, когда речь заходит о матери. Значит ему больно. Ведь именно так мы и устроены в психологическом плане. Всегда выставляем колючки против боли, чтобы никто не смог разглядеть нашу слабость.
Я устала от тишины и гнетущего молчания. Хорошее дело — молчать в радости, но только не сейчас, когда реально хочется разнести все вокруг. И радости той вовсе нет.
Потому, чтобы не бесить саму себя, я встала и выскочила из спальни, направившись в ванную.
Лучшее средство от мрачного настроения — душ. Это правда.
Не знаю, сколько времени я стояла под горячими струями и выводила пальцем на стеклянной двери кабинки немыслимые рисунки, но неожиданно кто-то поскребся за моей спиной. Оглянулась и рассмотрела темный силуэт, но запотевшее стекло не позволило увидеть лицо.
Я провела ладонью по влажной поверхности и тут же наткнулась на взгляд Вадима. Он слегка улыбнулся, потом словно ощупал глазами, и проговорил:
— Мне нужно идти.
Растерялась и очень расстроилась.
— Да… — кашлянула. — Да, конечно, иди.
Пригладила мокрые волосы. Фил ждал. Только вот чего?
— Что? — не удержалась я, открыв кабинку и сорвав с крючка полотенце.
Филатов перехватил его и, быстро завернув меня в махровую ткань, спустил на пол. Провел пальцами по моей щеке, утирая капли воды, и спросил, все так же обнимая:
— Увидимся?
— Конечно, ты обещал встретить с работы.
— Ну да, ну да, — тихо пробормотал он и, наклонившись, мягко поцеловал, при этом кончиками пальцев перемещаясь на мои обнаженные плечи.
И снова это состояние — ириска на солнце. Я не хотела, честно, но все равно таяла в руках Фила. Паршиво. А остановиться — ну никак…
Оторвавшись от меня, он постоял еще пару секунд, посмотрел и вышел.
В душе сразу же пробудились те самые долбанные кошки, оповещающие о том, что грядет нечто неприятное. А вообще, у меня все эти часы проведенные с Филатовым, в голове пульсировала лишь одна мысль: только бы видеть не в последний раз, только бы жил.
Подобная чертовщина не была мне присуща ввиду аналитического склада ума. Но именно знакомство с Вадимом подталкивало к более внимательному отношению к чему-то необъяснимому и странному. Так, например, я стала понемногу прислушиваться к своей интуиции, и на данный момент она буквально орала о неприятностях, вынуждая метаться мою душу. Кстати, насчет этого: с недавних пор я могла точно заявить, где находится эта самая душа. Вот здесь, пониже горла, но выше, чем сердце, где-то в середине грудины. Тут застревает этот мерзкий ком и не дает вдохнуть, потому что страх душит и хочется освободиться. Но опять… никак.
***
Если бы я курила, то «убила» бы целую пачку за часы одиночества. Вадим все не возвращался, и это страшно нервировало. Я (боже, когда вообще со мной такое случалось?) обзвонила пять больниц, постоянно описывая Филатова с ног до головы и применяя при этом нелестные эпитеты, за что сразу же получала «люлей» от дежурной медсестры.
А последняя и вовсе заявила: «Вам бы в психиатрическое обратиться. Явно же не в себе», а я ей в ответ то, что на телевидении обычно «запикивают». Конечно, дамочка ни в чем не была виновата, однако указывать мне… в общем, некрасиво так делать и некорректно. А вдруг у кого-то реально пропал близкий человек? Что тогда? Просто послал и все?
Сволочи, а не люди.
Да, в общем-то, и черт с ней, с этой медсестрой. Может у нее неприятности какие, вот и сорвалась на мне. Не столь важно.
Но вот отсутствие Фила…
Посреди этой гребаной ночи я вдруг сорвалась с дивана, на котором лежа гипнотизировала стену, и, обувшись и на ходу накинув куртку, выскочила из квартиры.
Я направлялась именно к Касперу. Собственно, в логово к тому, кто ни во что не ставил Вадима. Меня тоже.
Колбасило все мое тело, несмотря на то, что щеки, напротив, горели лихорадочным румянцем. Словно одеревеневшими пальцами я набрала на домофоне первую попавшуюся квартиру и мне ответили для двенадцати часов ночи слишком бодрым голосом. Я попросила открыть, и говоривший тут же нажал на кнопку.
Уже в подъезде до меня вдруг дошло: что я скажу Касперу? А если он меня убьет?
Че-е-ерт… вот же вляпалась.
Максим открыл после первого звонка. Он вытер ладонью влажные губы и по его глазам стало понятно: я попала в ловушку. Каспер, прежде чем я успела шагнуть назад, ухватил меня за рукав и рывком втащил в прихожую. Внутри воняло чем-то приторным… я помнила этот запах. В первый вечер, проведенный с Вадимом, я столкнулась с подобным «ароматом».
— Убери руки, — рванулась я, отталкивая Каспера, и оправила куртку. — Где Филатов?
Спросив это, я подозрительно покосилась на чуть приоткрытую дверь кухни, откуда, собственно, и веяло приторностью. Мелькнувшая тень, вынудила меня метнуться туда и, с силой и невозможной злостью толкнув дверь, я влетела в плохо освещенное помещение.
Боже… лучше бы я этого не видела. Лучше бы мне умереть на месте. Сука. Куда я попала? Что они делают?
Фил сидел на стуле в полубессознательном состоянии. Разбитым носом сочилась кровь, по немного счесанному подбородку была размазана то ли сажа, то ли… черт поймешь, но мне показалось, что Вадима в чем-то выкачали, словно тащили по грязи. Наверное, на улице напали и сюда приволокли.
Он выглядел ужасающе плохо, но все же немного осознавал происходящее, потому что, скользнув по мне взглядом из-под полуопущенных век, вдруг зашевелился и попытался оттолкнуть от себя одного из двоих присутствующих на кухне ублюдков. Третьим был Каспер.
Увы, случилось то, чего я никак не могла ожидать, вернее, почти случилось. Если бы неожиданно из комнаты не высунулся припухший спросонья Мишка Туров, Каспер, ударив Фила по дых, всадил бы тому иглу в локтевой сгиб, и без этого побагровевший от следов укола.
Схватившись за куртку на груди, я отчаянно стиснула ее пальцами, чувствуя как немеют конечности, как ноги наливаются свинцом, и мне уже было нереально сдвинуться с этого места.
Каспер расхохотался, запрокинув голову, и отошел от Филатова, похоже, уже накачанного наркотиками, а те двое, что держали Вадима, швырнули его на пол так, что он упал мне под ноги.
— Вы… — я сглотнула подкатывающие рыдания. — Что вы творите… это же… вы изверги….
— Ой, сука, заткнись! Меня и так заебали эти «торчки»! Еще тебя, правильной и тупой, не хватало.
Мне казалось, пока я держу Филатова за руку, стискивая запястье, его сердце будет стучать. Я верила, что мы выберемся. Главное, нельзя отпускать Фила. Нельзя. Он должен жить.
Внимательно наблюдая за ублюдками, переговаривающимися и не скрывающими своего враждебного настроя, я сморгнула пелену и решила, что шанса у нас нет, а потому нужно идти на самый отчаянный поступок. Может тогда хотя бы мучить не будут…
— Лучше бы вам это убрать, — процедила и указала на шприц, что валялся на полу. Дрожа всем телом, я ощутила во рту привкус горечи. Мои пальцы, такие же холодные как и у Фила, все еще цеплялись за его руку, пытаясь показать, насколько сильно мое желание вытащить его отсюда. — Я милицию вызвала…
Каспер замер, потом резко обернулся ко мне и, клянусь, он готов был убить меня на месте. Потому я совсем не удивилась, когда этот упырь ухватил меня за волосы, отрывая от Вадима — тот заерзал на полу, — и удержал так, что я буквально повисла на его руке.
— Если это правда, тебе пиздец! Я найду тебя, поверь!
Сквозь стиснутые зубы я, почти не моргая от боли и остекленело глядя Касперу в глаза, прохрипела:
— Знаю. Я говорю правду…
Макс рванул меня вниз, и внезапная волна болевого шока, накрыла с головой. Даже не заметила как оказалась на полу рядом с Вадимом. Спрятав лицо в ладонях, почувствовала теплую влагу, сочащуюся сквозь пальцы, и расплакалась. Кажется, Каспер меня о колено ударил… не знаю…
Я ничего не смогла понять, просто не успела…
— Она и вправду вызвала ментов, — совершенно неожиданно сквозь звон в ушах раздался голос Михи.
Господи! Господи! Мишка! Ты решился?!
Я поверить не могла в то, что услышала, но Туров добавил уже отчаяннее и громче, вроде бы подбегая к Касперу:
— Валим! Быстрее! Твой братуха прислал мне сообщение, чтоб мы выметались с этой хаты!
— Блять, ты долбоеб, что ли? — проревел в ответ Макс, а я отметила горечь реальности. Брат Каспера служит в милиции? Сукины дети! — Он позвонил бы мне!
— Ни хера не позвонил бы! — продолжал носиться по кухне Мишка. — Он сказал, что облава на нас готовится! Блять, Каспер, валим-валим, скорее!
Я затаила дыхание, глядя Вадиму в глаза, взгляд которого вроде бы немного прояснился. Правда лицо его, все в ссадинах и подтеках, эмоций не выказывало. Но это неважно, вот совсем неважно, потому что он был жив.
«Непонятная свобода обручем сдавила грудь…»: это точно обо мне в момент, когда мы с Филом, перемазанные собственной кровью, лежали на полу и ждали своей участи. Но вдруг над самым ухом:
— У вас пять минут до того, как парни все поймут, — это был Миша. — Фил, сваливайте по «пожарке» через чердак. Живо-живо-живо!
Я вскочила, словно на меня чайник с кипятком опрокинули, следом потянула и Вадима. Туров уже умчался вниз. Времени действительно мало до того, как откроется наше вранье.
— Мишка! — вдруг сообразив, что Каспер убьет моего друга, выкрикнула я, но Вадим, покачиваясь, вытолкал меня на лестничную площадку.
Я вовремя спохватилась, заметив, что исчез мой мобильник.
— Эй! Стой! Надо вернуться, — затормозила я уже этажом выше.
— Он у меня, — хрипло и еле ворочая языком, ответил Филатов и снова подтолкнул меня наверх.
Спускаться по страшной, шатающейся пожарной лестнице, оказалось смертельно жутко. Однако в этот вечер выброс адреналина стал нашим с Вадимом обезболивающим. Нет, насчет Фила не уверена. Морфин очень уж подавляет чувство страха. Но нам нужно было выжить…
Уже в самом низу, когда до земли оставалось всего ничего я, вскинув голову, заметила как странно притих Филатов. Быстро спрыгнула и, упав, едва успела откатиться в сторону — рядом рухнул Вадим. Застонав он приподнялся и его тут же вырвало. Я знала, что это последствия приема той дряни, потому, не давая парню очнуться, вскочила, игнорируя боль в области копчика, и попыталась поднять Фила.
— Бежим, Вадим, скорее!
Он, скрипя зубами и прижимая левую руку к животу, поднялся и поплелся со мной в темноту дворов. Мимо пронеслась большая собака, следом — бегун. В арке, соединяющей между собой дворы высоких многоэтажек, Фил остановился и привалился плечом к стене.
— Ну ты чего? — возмутилась я, злясь на Филатова за его долбанную медлительность. Понятно, что это все из-за ложного умиротворяющего действия наркотического вещества, но как же мне хотелось унести отсюда ноги.
Решив воспользоваться заминкой, я сама нашла в кармане куртки Филатова свой мобильник и, все так же колотясь от нервного возбуждения, набрала номер брата. Не знаю, почему я решила, что он может мне помочь, но все же…
— Да? — отозвался Саня.
— Саша! Саша! — я запнулась и больше не смогла вымолвить ни словечка, захлебнувшись черным отчаянием и страхом.
— Маша? Ты чего? Что стряслось? Ты где?
Очень сбивчиво и постоянно икая от холода и ужаса, я рассказала Сашке о случившемся, но он едва ли разобрался, кто такие Вадим, Каспер и Миха. Но общая картина ему была вполне ясна.
— Так, успокойся, — скомандовал он довольно резко, и я, поскуливая, притихла, по-детски веря в то, что брат поможет. Он ведь всегда помогал. — Сейчас ты продиктуешь мне адрес, а я сообщу своим знакомым ребятам, куда нужно подъехать. Слышишь, Маша, они не должны вас видеть. Увози своего Вадима подальше оттуда. Эти парни наркоманов не приветствуют. Но я попрошу вытащить твоего Мишку. Все. Отключаюсь. Перезвоню, когда все будет сделано.
И даже мысли не возникло спросить, откуда у Сашки «такие» знакомые в Минске.
Сунув телефон в карман, обернулась и вздрогнула. Прямо передо мной стоял Филатов и смотрел на меня, как на врага народа.
— Кому ты звонила? — процедил он.
— Это мой брат. А вообще, — прищурилась. — Иди в жопу, Фил. Из-за тебя я окунулась в гребаные девяностые. Что за беспредел, а? Вы серьезно, что ли? Наркотики, пьянки, разборки на хатах? Что вообще происходит? Я… не понимаю… Вадим…
Он вздохнул, и я заметила как его колбасит. Вадим дрожал всем телом, пока рылся в карманах и выуживал оттуда смятые денежные купюры. Затем кивнул мне, типа, пойдем, и я поплелась за ним. Тут же оказались в соседнем дворе. Там срезали немного и вышли на более освещенную улицу, но все равно избегали фонарей. Видок наш доверия людям не внушил бы.