— Ну останься, — в который раз попросила Юлька, пока мы с ней топтались в туалете у зеркала. — Я сейчас Костю уговорю, он споет чего-нибудь.
— Точно уговоришь? — шутливо прищурилась я, оглянувшись. На самом деле домой, в пустую квартиру, возвращаться совсем не хотелось. Одиноко там. — Тогда останусь.
— Вот и отлично! — хохотнула подруга, хлопнув в ладоши.
Мы вышли в коридор, из зала тут же раздалось: «Я не вернусь. Так говорил когда-то и туман…», и Юля вскрикнула, потянув меня за рукав:
— Костя поет! Скорее!
Признаться, в него можно было влюбиться за один лишь тембр голоса. Завораживал просто. Такой потрясающий баритон…
Собственно, судя по притихшим и впавшим в задумчивость посетителям, пение Константина было оценено на десять из десяти.
Мы с Юлькой тихо пробрались к столику и уселись по своим местам. Я прикрыла глаза…
«Не потерять бы в серебре ее одну, заветную…»
Само собой под этот голос нарисовался совсем другой образ. Темный силуэт Фила. В моих фантазиях, кстати, слегка хмельных, я танцевала с ним. Даже, казалось, запах чувствовала.
Чертовски странно с моей стороны так залипать на первого встречного. Не страдала подобной податливостью и чувственностью никогда в жизни.
— Маша, — позвала Юля, которая, как оказалось, куда-то уходила и только-только вернулась за столик. Выглядела она испуганной и растерянной. В руках сжимала мобильный телефон. — Мишка из больницы сбежал.
Пока я изумленно хлопала ресницами, к нам подошел Костя.
— Эй, вы прикиньте, — плюхнулся на стул. — Миха звонил. Он опять к Филатову рванул. Просил не сдавать его.
— Вот придурок, — вырвалось у меня.
От мысли, что наш друг может «обдолбаться» в последний раз, да еще и с Филом, уверявшим меня в своей непричастности ко всему этому дерьму, я вздрогнула. Даже прошиб холодный пот.
— Идем, — вскочила, срывая со стола свой рюкзачок. Со злости прямо перемкнуло в голове. — Отвезем Миху обратно.
— Погоди-погоди, — перехватил мою руку Костя и усадил на место. — Не паникуй. Давай спокойно подумаем, как поступить.
— Да что тут думать! — рявкнула я, перекрывая музыку. — Ты вообще с Филатовым общался? Да он же псих самый натуральный!
Юлька отчего-то шарахнулась в сторону, а Костя, недовольно цокнув, вскинул глаза на того, кто стоял чуть позади меня. Я резко обернулась.
Мишка, бледный, осунувшийся, взлохмаченный и в одежде явно большего размера, чем тот, что носит он, взирал на меня немного виновато, но все же раздраженно. Ясно, Костя сказал, где мы.
Рядом с Михой, сунув руки в карманы все той же косухи, стоял Фил. Гонял во рту жвачку и смотрел на орущих в микрофон парня с девушкой. Как будто ему было все равно. Как будто его совсем не интересовало происходящее за нашим столиком.
Я тоже поспешила оторваться от профиля Филатова и повернулась к Юле, вопросительно вскинув брови. Подруга развела руками.
— Сами пришли, — сказала она, поднимаясь вслед за Костей, который обошел стол и протянул Мишке правую ладонь.
Побратались, переговорили и решили дружно покинуть это место. Так и поступили.
На улице заливало, как всегда.
Пока Миха дрожащим надломленным голосом рассказывал, каково ему сейчас, я исподтишка наблюдала за идущим чуть поодаль Вадимом. Он курил, прикрыв сигарету пальцами, и смотрел себе под ноги. Наставив воротник куртки, пытался спрятаться от беспощадного ветра и ледяного дождя. Парочка темных прядей прилипла к его щеке, но Фил вообще игнорировал все и всех вокруг.
Надо же, какие мы гордые.
— …а ты так и говорила, помнишь, Машка? — вдруг услышала я обрывок реплики Юли, оглянувшейся на меня.
Именно в этот момент и Вадим очнулся, резко повернув голову ко мне. Мне ничего другого не оставалось — отводить взгляд было поздно, — кроме как глупо улыбнуться и сказать:
— Да. Я так и говорила.
Подруга подозрительно прищурилась, покосилась на Филатова, поравнявшегося со мной, и снова догнала Костю с Мишкой.
— Ты серьезно считаешь меня психом? — поинтересовался Фил, глядя прямо перед собой.
Дым его сигареты въедался в мои волосы. Он шел совсем рядом. Слишком близко. Я тыкалась плечом в его бицепс. Соответственно, все пыталась отодвинуться, увеличить расстояние между нами, но Фил словно нарочно сокращал его. Пока вовсе не взял и не опустил руку мне на плечи, почти сжимая в захвате шею. Я нервно дернулась, шикнув на оборзевшего засранца, и вцепилась в его запястье. Но вырваться не удалось бы даже при огромнейшем желании. Силенок не хватило бы.
— Не рыпайся, — изрек Вадим, и мы повернули налево.
Именно там, за поворотом, скрылась наша компания. И до меня только тогда дошло: это район, в котором живет Фил.
***
Признаться, уже в прихожей меня удивил внезапный порядок, царящий в квартире. Нет, ремонт никто не сделал, да и коврик под ногами выглядел удручающе. Зато в помещении пахло парфюмом Вадима и, кажется, лимонами.
Мусора на полу не было, стулья уже не валялись где не попадя, даже занавески на кухне показались мне чистыми.
— Чего застыла? Входи, — хмыкнул Вадим, выглянув из комнаты, которая в прошлый раз была закрыта.
Я сбросила обувь и, на ходу расстегивая куртку, последовала за ним.
Сюрприз. Это были «личные покои Его Величества Филатова».
В общем-то, ничем не примечательная комнатка. Кровать у стены, окно с синими шторами и тонким белым тюлем, парочка полок с книгами и одиноким кактусом в маленьком горшочке. Гитара на полу в углу. На кровати валялись листы с рисунками. Присмотревшись, прежде чем Вадим сгреб все в охапку и убрал, успела разглядеть, что это были комиксы, нарисованные простым карандашом.
Перевела изумленный взор на отвернувшего Фила, отошла к стене и уселась в небольшое уютное кресло, с преувеличенным интересом уставившись на постеры, развешанные над кроватью. Похоже, Вадим таким способом прикрывал ободранные обои. И у меня вдруг сложилось впечатление, что эти полосы на стене — последствие плохого самочувствия хозяина квартиры. Воображение явственно нарисовало нелицеприятную картину: Фил орет, словно одержимый, и ногтями сдирает обои. От боли сдирает.
Вздрогнула, поймав темно-карий взгляд, и сглотнула от его глубины и проницательности. Даже стыдно стало из-за глупых фантазий, будто я их озвучила.
Миха нервничал, дергался и постоянно озирался. Его начинало ломать. Думаю, Юле было страшно не меньше, чем мне. Мы, по сути, не имели представления, что делать.
Потом внезапно, в какой-то жутко неожиданный момент, Мишку согнуло пополам, и Вадим, вскочив, буквально оторвал друга от пола и уволок, наверное, в сортир. Меня трясло от ужаса. Это, правда, страшно. Видеть как человек загоняет себя в могилу и не иметь возможности спасти его… это до леденящего жутко.
Миху шумно рвало, а мы сидели в комнате, боясь пошевелиться. Пока меня не подбросило на месте, и я не заорала во все горло:
— Ему нужно в больницу! И немедленно! Очнитесь, блять, он умрет!
Но на пороге комнаты нарисовался Вадим.
— Угомонись, — бросил он в мой адрес и прошел дальше. — Нормально все. Я ему лекарство дал.
— Лекарство? — почти расхохоталась я. Только не от счастья. Напротив, меня в жар бросило от одной только мысли, что там за «лекарство». — Опять напичкал этим дерьмом?
— А не пошла бы ты? — вздохнув, проговорил Фил и потер глаза.
Я прекрасно понимала, что реально нарываюсь и вывожу его из себя, но ярость была сильнее, потому, подавшись к Филатову, я ткнула пальцем в его грудь и, глядя в глаза, процедила:
— Если с Михой случится что-то страшное, — вдохнула. — Клянусь, придушу тебя собственными руками. Я твою шайку сдам милиции. Имей это в виду.
Всего секунду, стиснув зубы, Вадим рассматривал мое гневное лицо, затем резко перехватил палец, который все еще тыкался в его грудь, и сжал с такой силой…
В общем, мне пришлось лихорадочно вцепиться в рукав рубашки Фила, и, судорожно глотая воздух, почти повиснуть на нем, не переставая выдергивать свою руку. Вот тут-то и стало страшно. Во взгляде Филатова было лишь бесконечное хладнокровие и чернота. Не тьма. Во тьме есть хотя бы какой-то намек на свет, на нечто лучшее. Здесь же горел огонь безумия и бесконечного одиночества. Этот человек заведомо губил себя и утаскивал следом всех, кто находился рядом.
Чернота, что чернее ночи.
У меня перехватило дыхание, потому что Фил внезапно оттолкнул от себя, и я упала на кровать.
— Исчезни, — произнес он, глядя так, словно очень хотел размазать меня по стене. — Просто исчезни.
Вот серьезно, это как понимать? Я ведь не напрашивалась к нему в компанию. Сам прилип в метро. Еще днем прилип…
Фил вышел. А я встала и, поймав изумленные взгляды друзей, развела руками, сказав:
— Спасибо, Костя, что заступился.
— Извини, конечно, — передернул он плечами. — Но ты сама нарвалась. Так что теперь нечего на всех наезжать.
Ладно. Согласна. Не стоит трогать таких, как Филатов.
Тем временем, Мишке, и вправду, стало намного лучше. Даже бледность отошла. Понятия не имею, что ему дал Вадим, но «обдолбанным» Миха не выглядел. Разве что уставшим и очень сонным. Потому Юля, закудахтав, отправила приятеля в соседнюю комнату. Тот с удовольствием послушался и вышел из спальни Фила.
Вскоре и мы переместились на кухню. Костя вполголоса беседовал с Вадимом, игнорировавшим нас с Юлей, я смотрела в темноту за окном, а подруга дремала, опустив голову на сложенные на столе руки. Решив переговорить с Михой, я тихо встала и выскользнула в прихожую. Осторожно приоткрыла дверь в гостиную и нерешительно улыбнулась, заметив, как друг повернулся в мою сторону. Пройдя в комнату, прикрыла дверь и снова стало темно. Лишь тот самый фонарь на доме напротив давал немного света. Так что я не стала искать выключатель, не желая мешать Михе. Просто приблизилась к дивану и присела на краешек. Приятель смотрел на меня и ждал.
— Ты не злись, ладно? — попросила я. — Просто волнуюсь за тебя. Нафига сбежал из больницы? Полежал бы немного…
— Ты ведь не это хотела сказать, — проговорил Миша, удивив меня своей проницательностью.
Вздохнула и призналась:
— Меня пугает Вадим. Тебе бы прекратить эту дружбу. Уверена, он ничего хорошего для тебя не сделал.
— Странно, — ответил Мишка, задумчиво сверкая глазами в полумраке комнаты. — А Фил о тебе хорошо отзывался. И это несмотря на то, что ты ищешь в нем изъяны. И в который раз винишь во всем именно его.
Эй, кто подменил моего друга? Этот дурень никогда не был таким наблюдательным. Или это я ослепла?
— Значит наши мнения друг о друге не совпадают.
Я встала и поспешила выйти.
В прихожей меня ждал сюрприз в виде темноты. На кухне то же самое. Лишь из-под двери комнаты Фила пробивалась полоса света. Туда я и вошла. Остановилась на пороге.
— А где Юля… и Костя? — спросила, запнувшись и глядя в обнаженную спину Филатова, который тут же обернулся.
— Ждут внизу, — изрек он спокойно.
— Ладно, — отвела взгляд. — Пока.
— Пока, — почему-то хмыкнул Фил.
Развернулась и вышла. Но в темноте прихожей внезапно была нагнана и резко прижата к стене. А потом у самых губ хрипловатый голос:
— В следующий раз я разозлюсь по-настоящему, если не прекратишь меня обвинять… — и уже едва ощутимо коснувшись горячими губами моих: — Святоша…
Так же внезапно все прекратилось. Я осталась одна в темноте, буквально задыхаясь от немыслимых противоречивых ощущений.
Просто одуреть можно.
========== Глава четвертая ==========
Телефонная трель в семь утра — что может быть хуже?
Еле ворочаясь, я нащупала телефонный аппарат, стоящий на прикроватной тумбочке, и сняла трубку:
— Алло, — прохрипела, даже не пытаясь скрыть недовольство.
— Привет, мелочь! — проговорил знакомый мужской голос. — Соскучилась по братишке?
— Сашка… — простонала я. — Ты озверел? Я, вообще-то, хочу выспаться.
— Погоди с этим, я звоню, потому что батя на тебя злится. Ты не приезжала уже почти год, рехнулась, что ли? Мама обижается. Давай на следующие выходные покупай билет и дуй к нам.
Я вздохнула, накрыв лицо ладонью.
— Сань, вот реально, иди в жопу. А я спать, ладно? — раздраженно бросила в трубку и хотела швырнуть ее на место, но брат произнес:
— Машунь, не психуй. Я на пробежку просто собирался, а тут мать панику подняла по поводу твоего не приезда. Сечешь фишку? Мне из-за тебя достается по-полной, — голос Саши откровенно намекал на сдерживаемый смех.
— Ох, бедненький, — съязвила в ответ. — Смотри, чтоб тебя не растерзали собственные родители. Ты, вообще, какого фига дома делаешь? В Витебске был, если мне память не изменяет.
Брат кашлянул. Опять, наверное, аллергия открылась. Сашка на сырость не очень хорошо реагировал. Ничего серьезного, но иногда начинал покашливать.
— Я на выходные приехал. В отличии от тебя.
— Ой, все, — типично по-женски отрезала я и, откинув одеяло, села. — Раз уж ты меня разбудил, пойду… поторчу в ванной. Пока-пока, братишка.
И не дожидаясь ответа Саши, повесила трубку.
На часах начало девятого. Отлично, блин. Теперь черт знает, чем себя занять.
Собственно, все решилось само собой, когда я, действительно просидев в теплой ванне около сорока минут, устроилась на кухне с чашкой кофе и парочкой бутербродов. Ровненько в тот момент завибрировал мой мобильник, лежащий на столе. Неизвестный номер, что высветился на дисплее, сразу же вогнал меня в некоторые сомнения. Стоит ли отвечать на подобные звонки?
— Ну что за идиотизм, — прокомментировала я вслух свою подозрительность и, схватив телефон, ответила: — Да?
— Прекрасное совсем не дождливое утро, не находишь? — без приветствия провозгласил очень даже запомнившийся мне голос.
— Вадим, — выдохнула я, невольно сжав пальцами футболку на груди. — Откуда мой номер?
Но тут же сморщилась, поняв тупость данного вопроса. Ясно же, что Мишка дал.
— Как он? — даже не называя имени друга, поинтересовалась я.
В трубке послышался тихий вдох — затянулся — и выдох.
— Жить будет.
— А подробнее нельзя?
— Нельзя.
Твою ж мать, прямо сама красноречивость. Все клешнями нужно вытаскивать из этого молчаливого, подозрительного «панка».
— А ты, собственно, зачем позвонил? — проявила я не лучшую свою сторону. А нечего меня бесить.
Секундное молчание и ответ:
— Если позвонил, значит мне так захотелось, Мария.
Нет, ну я просто тащусь от лаконичности и логичности этих изречений. Даже не доколебешься. Вот не к чему придраться, честное слово.
— Я зайду за тобой. В десять.
И повесил трубку. Еще долго сидела и смотрела на давно погасший экран мобильного и не понимала, что это было. Как, вообще, можно вот так просто врываться в чью-либо жизнь? Это настолько беспардонно. Настолько внезапно. И опять страшно.
Просто я не представляла себя рядом с человеком, подобным Филатову. Он такой «не от мира сего», что даже челюсть сводит при одном лишь взгляде на него. Такой неординарный и отличающийся от всех тех, кого я знала, что мне непонятно, как мы вообще могли пересечься, найти что-то общее? А разве нашли? Я всегда была рациональной, правильной, а Вадим… он дикий, словно выбрался из чащи, подобно зверю. Наверное, слишком эпично и поэтично, однако — раненный зверь. Что-то в этом есть…
Сама себя не понимая и, честно говоря, даже не пытаясь разобраться, к десяти часам я, переодевшись и собрав кудри в две косы, вновь устроилась на кухне. Но только уже в ожидании. Странно, ведь Фил и словом не обмолвился о конкретном времени суток. То есть десять часов могли означать и вечер. Но… нет. В дверь позвонили.
Однако на лестничной площадке стоял вовсе не Вадим.
— Мальчик, ты заблудился? — спросила я, уставившись на подростка лет четырнадцати.
— Если не спустишься через пять минут, Фил поднимется по сточной трубе, — ошарашил мальчишка и расхохотался собственному тону, которым выдал мне эту новость.
— Э… — растерялась я. Надо же, какие «милые» у Филатова ухаживания. Прямо реальный неандерталец. — Скажи ему, что сорвется к чертовой матери, а хоронить его будет некому. Так и передай.
Я захлопнула дверь, улыбаясь, словно идиотка. По сути злилась, но хохот душил, и это было сильнее меня.
Когда приступ веселья отошел, спокойно обулась, надела куртку и вышла из квартиры.