— Ну вот, я же говорю, — и подалась к нему. — Брюз-га-а-а!
Наша веселая перепалка быстро сошла на нет, потому что Санька всегда умел перевести спор в шутку, да в такую, что обхохочешься.
Дома нас уже ждали, накрыв на стол к завтраку. Отец громко смеялся над рассказом Саши, повествовавшим о нашей встрече. Причем мою реплику про куртку Саня довольно остроумно переиначил.
Мама переживала, что я сильно похудела. На самом деле, ничего подобного. Ну если только немного.
В общем, пребывание в родном доме сказалось самым лучшим образом на моем психическом состоянии. Я больше не сходила с ума из-за друга-наркомана, «парня-в-черной-одежде» и воплей начальства по поводу и без.
Отдых принес долгожданное спокойствие.
Вечером была протоплена баня. Сашка сгонял в магазин за пивом и копченной рыбой, мама сварила картошки с укропом и по-старинке приправила ее ломтем сливочного масла, а папа расхаживал по двору в одной рубашке и носил в баню ведрами холодную воду. Тут же огребал от матери за свой вид и, ворча на нее, скрывался из поля зрения.
Короче говоря, все было как в старые добрые времена. Во времена моего деревенского детства.
***
Эту ночь я проспала, словно убитая. Даже правое предплечье затекло. То есть как улеглась вечером, так утром и проснулась. Нет, конечно, это неправда. Я всегда очень активно ворочаюсь во сне, но тут, в доме родителей, продрыхла без ярких сновидений, потому и вскочила около семи часов.
После проснулся и Сашка. Родители давно орудовали на кухне. Собственно, мать орудовала, а папа читал газету.
Весь день я провела дома. Болтала с мамой, ела и резалась в «Подкидного дурака» с братом и отцом.
А где-то часа в четыре вечера мы все дружно поехали на автовокзал. Мне пора было возвращаться в Минск. Билет на автобус Саня купил еще утром. Он мог бы отвезти меня в столицу на своей машине, но ему позвонили, требуя вернуться в Витебск как можно скорее.
— Ну смотри, осторожно там, — обняла меня мама, когда началась посадка. — И питайся нормально. А то вон как щеки впали.
— Мам, все хорошо, не волнуйся, ладно? — усмехнулась я, стараясь не замечать кривляющегося у нее за спиной Сани. Этот придурок не любил прощания, потому постоянно гримасничал. Но я полагала, что брат таким образом скрывает свои чувства. — Постараюсь приехать в отпуск.
— Ой, до него еще… — махнула мать, поправив мой шарф. — Приезжай раньше.
— Посмотрим, — неопределенно ответила я и, подавшись к отцу, чмокнула его в щеку.
Эти нежности у строгого папы допускались.
Распрощавшись и с братом, я поднялась в автобус, уселась на свое место у окошка и помахала рукой этой своей родной троице. Они заулыбались, мама все же всплакнула, а я искренне загрустила. Вот так всегда: сидишь себе вдали от дорогих людей, а потом увидишь и все — тоска в сердце.
***
Я ввалилась в свою квартиру около десяти часов вечера. Поставила напичканную родительской едой сумку на пол и плюхнулась на пуфик.
Темнота и тишина удручали. Зажгла свет на кухне, разобрала сумку, только потом скинула куртку и поплелась в комнату, чтобы переодеться.
Прежде чем я успела нащупать выключатель, в нос ударил запах тлеющей сигареты. Что-то черное шевельнулось во мраке, а потом двинулось на меня. Я инстинктивно рванула к двери и тут же закричала, схваченная кем-то за руку. Кто-то толкнул меня к стене и прижал к ней спиной, буквально придавив своим весом. А затем в лицо пахнуло прокуренным «ароматом»:
— Ну разве можно исчезать без предупреждения?
— Фил… — почти выплюнула я, все еще не имея сил унять колотящееся сердце.
Кажется, даже обрадовалась этому голосу. Но потом сообразила, что ключей-то у Вадима нет.
— Как ты вошел?
— Я и не такое умею, — пробормотал он, и по моей спине побежали мурашки. Слишком многозначительно прозвучало.
— Включи свет.
— Не стоит. Так даже лучше, — отчеканил Филатов, и от того, как он впился в мои губы, я ударилась затылком о стену.
Ловкие пальцы Вадима проворно расстегивали пуговицы моей рубашки. А я пока не знала, что делать и как реагировать. Но когда он отодвинулся и в полумраке — лишь из прихожей лился приглушенный свет — сверкнули его чернющие глаза, меня передернуло от сумасшедшего желания получить этого молодого мужчину, о котором я ни черта не знаю.
И не должна знать. Наверняка.
Футболка Вадима улетела на пол, вслед за ней — моя рубашка. В тишине, разбавленной лишь нашим сбивчивым дыханием, звякнула пуговица джинсов Фила, и он вдруг замер, глядя на меня.
Я тоже застыла, таращась на него в ответ.
— Ты готова? — спросил Филатов, изумляя своей решительностью, что прозвучала в его низком голосе.
Он дает мне шанс избежать близости. Нет.
— Да. Готова.
Вадим приблизился и медленно расстегнул ширинку моих штанов. Помог их снять. Затем стянул и белье. По моему телу пробежал холодок. Приятный холодок.
Кончиками пальцев Филатов скользнул вниз по моим предплечьям, сжал запястья и подвел к кровати. Подтолкнул к ней и уложил на спину. Сам выпрямился, полностью разделся и хотя было довольно темно, я смогла рассмотреть пятна его татуировок. Рисунков не разобрала, но до этого не было дела.
Когда его руки развели мои ноги в стороны, а сам Вадим медленно встал на колени между ними, меня обдало горячей волной неконтролируемой похоти. Я поверить не могла, что вот-вот он меня коснется, что он сейчас будет делать со мной все, что ему захочется.
Тяжелое дыхание Вадима действовало на меня дурманяще. Пока я мяла пальцами простыни, Фил зашуршал упаковкой презерватива. Разорвал ее зубами, поглядывая на меня. Я видела, я чувствовала — он смотрит.
Судорожно сглотнула, когда Вадим подвинулся ко мне и навис сверху. Он осторожно коснулся меня пальцами, проверяя, готова ли я принять его. И да, я была готова, без сомнений.
Резкий толчок и меня буквально выгнуло. Фил подхватил мое напряженное тело и, прижав к себе, вошел еще глубже, по самое основание. Дал привыкнуть к себе, припал к губам, оттягивая нижнюю зубами, и начал двигаться. До умопомрачения медленно и дразняще, словно издевался или хотел отыграться за все обиды. Так и было. Он злился на меня.
Это чувствовалось по его напору и палящей ярости, которую он вкладывал в свои действия. Запрокидывал мою голову, оттягивая ее за волосы и целовал в напряженную шею.
Он стоял на коленях и яростно насаживал меня на себя, наплевав на самоконтроль. Признаться, на это наплевала и я, потому что мне хотелось дойти до конца. Хотелось добиться разрядки…
В голове настолько все помутилось, что Фил вполне мог сейчас крутить меня, как ему вздумается. Что он, в принципе, и делал.
Резко оттолкнул назад, так, что я упала на спину и, высоко приподняв мои бедра, задвигался еще мощнее, входя глубже. Я не смогла сдерживать стонов, а это лишь подстегивало Филатова. И когда внутри меня начало собираться то самое напряжение, что должно взорваться и разлить по венам истинное удовольствие, Вадим навалился сверху, зажав мои запястья в одной руке, а второй подхватил левую ногу, согнутую в колене, и сделал несколько отвратительно медленных поступательных движений.
Я едва не зарыдала от досады, но Фил хмыкнул, качнул головой. Уставившись мне в глаза и дыша в губы, внезапно приподнялся и, скользнув пальцами вниз по моему животу, коснулся клитора. Я широко распахнула глаза и стиснула зубы, чтобы не проорать его гребанное имя в голос. Вадим довольно ощутимо нажал на самое чувствительное место и тут же ускорился, наверняка ощутив вибрации внутри меня. Я, жадно глотая воздух, попыталась отползти назад, но Фил схватил меня свободной рукой под колено и вернул на место. Яростно колотясь в мое тело, он терпеливо сдерживался, пока я, извиваясь и постанывая, испытывала свой ужасающе острый оргазм. И лишь после того, как я окончательно обмякла, Вадим оперся на руки и, входя в меня резко и грубо, кончил сам. Он еще несколько секунд подрагивал, и я ощущала эту дрожь всем своим телом.
Ошеломленные темной, злобной похотью, что свела нас сегодня вместе, мы растянулись на кровати и молча уставились в потолок. Да, пожалуй, это лучше, чем объясняться. Да и вообще, зачем говорить, когда можно просто дышать в темноте…
Комментарий к Глава пятая
И снова “пасхалки” в диалогах))) это я для себя их леплю сюда)
========== Глава шестая ==========
«На экране окна сказка с несчастливым концом…»: монотонно и очень успокаивающе вещал узнаваемый тембр Цоя.
Внушительный музыкальный центр — старый, но все еще исправный, — который стоял на подоконнике кухни, выдавал хороший звук, чистый и басистый.
Это была квартира Каспера. Да, я познакомилась с ним. Жутко странно, однако ожидала увидеть толстого, воняющего пивом, татуированного байкера, а на деле оказалось совсем не то. Каспер, он же Максим, выглядел потрясающе, даже слишком для того, кто скрывает в своей квартире наркоманов. Хотя чего уж там, по мне тоже никто не скажет, что я тягаюсь по улицам с «укурком».
Да, на стройном и очень подтянутом теле Каспера было немало татух, а в ушах поблескивали серьги-гвоздики. Из-за высокого роста он немного сутулился. Длинные темно-русые волосы Каспера были собраны в хвост. В глазах, серых и мутноватых, читалась насмешка, как будто он в собственной голове рассказывал себе анекдоты. Вот именно такую ассоциацию и вызвал во мне взгляд Каспера, когда он встретил меня у подъезда своего дома. Поеживаясь и скрестив руки на груди, тем самым пытаясь защитить себя от промозглого осеннего ветра, Макс кивнул и повел меня в свою квартиру.
Все случилось утром, когда я, проснувшись в том же обнаженном виде, в котором вырубилась накануне вечером, услышала приглушенную трель мобильного телефона. Отыскав его в кармашке сумки, ответила на звонок. Именно Каспер и сообщил мне, что в его квартиру ввалился Филатов. Причем в абсолютно неадекватном состоянии.
Я не стала спрашивать, что значит это «неадекватное состояние» и, просто бросив короткое: «Сейчас приеду», отключила телефон. Факт, что мой номер бродит «по рукам» от одного стремного парня к другому, совсем не волновал.
Я, дико нервничая из-за неприятной новости о Вадиме, металась по квартире, то и дело спотыкаясь и ударяясь об углы мебели.
Даже Ольгу — коллегу, — позвонившую по поводу каких-то рабочих моментов, я благополучно послала к черту. Собралась и, натянув шапку на косматую, не расчесанную голову, покинула квартиру…
Каспер честно пытался откачать страшно бледного Фила, лежавшего на полу в гостиной и не подававшего никаких явных признаков жизни. Я имею в виду, глубокое дыхание или подрагивание век.
Мне стало так жутко, что сама не поняла, в какой момент стащила с Вадима куртку и замерла, сидя на полу и таращась на его левую руку. Но как только попыталась коснуться взбухшей синюшной вены — в области локтевого сгиба, — что едва ли прикрывалась тонкой кожей, Филатов внезапно дернулся и, перекатившись набок, громко заорал. У меня сердце ухнуло куда вниз. Я жутко испугалась. Как и Каспер, между прочим. Он сжал голову руками и произнес с надрывом:
— Ты, блять, придурок, что натворил?! Жить надоело?
Но Вадиму, точно могу сказать, было вовсе не до гневных реплик. Он продолжал корчиться на полу, почти скребя ногтями по линолеуму.
— Помоги мне, — шикнул на меня Макс, подхватывая Вадима подмышки. — Надо положить его на кровать, а то еще соседи прилетят.
Мы быстро перетащили Филатова в другую комнату и еле-еле вскинули на кровать. Его темные волосы взмокли от пота, а сильная дрожь, колотящая все тело парня, вынуждала его лязгать зубами. Темные глаза, в которые я заглянула, чтобы проверить состояние Вадима, оказались абсолютно пустыми, а взгляд, устремленный в стену за моей спиной, не хранил в себе совершенно никакого смысла. Простая темнота, немая и болезненная.
Разве могут глаза человека нести в себе столько всего и в то же время не иметь ничего? Оказалось, могут. Когда твое тело выворачивает наизнанку, ты вдруг превращаешься в бесполезный кусок мяса, а краешек мозга заходится в немом крике, моля о смерти.
Кроме «прекратите эту агонию» в глубине взгляда Филатова не было желаний. Он хотел умереть. Здесь и сейчас.
— Ну ни хрена, понял меня? — разозлившись на этого недоумка, неожиданно посмотревшего прямо на меня, я врезала ему кулаком по бедру и отошла назад.
В комнату ворвался Каспер со стаканом мутноватой воды.
— Что это? — спросила, снова приближаясь к кровати.
Он ответил, не оглядываясь и приподнимая Фила:
— Глюкоза ему нужна. Перебрал он… с сердцем плохо…
«Перебрал он…»: въелось в мой мозг. Надо же. Перебрал.
Ублюдок.
Каспер снова ушел. Вадим вроде даже перестал дрожать. Или просто немного успокоился?
Уже вполне осмысленно взглянул на меня и моргнул. Нахмурился, словно силясь понять, что я тут делаю, а потом прохрипел:
— Хочешь… просто уйду?
— Нет, — я отвернулась. — Не хочу. Но я не понимаю, — покосилась на Филатова. — Таких как ты вообще не понимаю.
— Да, это ведь не сказка… — совсем невпопад пробормотал Вадим и попытался нащупать одеяло, но тут же снова зашелся в диком рычании. Видимо, тело требовало покоя, а он ерзал.
Вздохнув и злясь на Фила до немыслимого сильно, я подошла к нему и укрыла пледом. Он вдруг хохотнул, прохрипев:
— Сочувствую тебе…
Решив, что здесь мне делать больше нечего, я направилась на выход, где был слышен голос Каспера, бормочущего что-то в трубку телефона. Я увидела его сквозь щель неплотно прикрытой двери. Он заметно нервничал. Ходил из стороны в сторону и свободной рукой мял шею.
— Мария… — просипел за спиной Вадим. Я оглянулась. — Останься со мной… пожалуйста…
— Зачем? — спросила я, имея в виду поступок Филатова.
Но он не понял.
— Просто одиноко.
— Нет, зачем ты укололся?
В тишине, повисшей в комнате, я четко услышала, как Вадим сглотнул и выдохнул. Потом, совершенно неожиданно, он скатился с кровати, с грохотом рухнув на пол, встал на четвереньки и прижал руку к груди — видимо, затошнило.
Я ринулась к нему, но тут же была остановлена:
— Отвали! — потом тихое: — Прости… мне, блять, так паршиво… прости…
Но он все-таки встал. Ужасающий внешний вид буквально прибил меня к месту. Вадим стоял напротив, слегка покачиваясь, а я не знала, что мне делать.
— Иди сюда.
И я пошла. Вцепилась в его майку на спине и прижалась к груди, где отчаянно колотилось молодое сердце, с трудом справляющееся с последствиями приема наркотика.
— Что ж ты вытворяешь, а? — пробормотала я, вдыхая запах Вадима.
— Пытаюсь бороться.
— Неправильно пытаешься.
— А как надо?
— Не знаю…
— Вот и я… не знаю…
***
В полудреме, что витала в квартире Каспера, мы с ним самим сидели на кухне и тихо разговаривали.
Я все узнала.
Фил спал. Вот уже четыре часа подряд. Мы поочередно проверяли, как он там, а потом вновь возвращались на кухню, где ужасающий колпак-люстра навевал ассоциации о фильмах времен Советского Союза.
Вадим «сидел» на морфине. О подобной зависимости я слышала и раньше. Собственно, с этой темой можно столкнуться даже в произведениях классиков русской литературы. К примеру, рассказ Михаила Булгакова «Морфий», примыкающий к циклу рассказов «Записки юного врача», но не вошедший в этот сборник, повествует о докторе, читающем дневник своего предшественника, который боролся с морфиновой зависимостью.
Хотя, естественно, одно дело читать в книгах, другое — столкнуться в реальности.
— Так что, Машка, держи язык за зубами, а то Фил, если узнает, что я тебе рассказал обо всем… Короче, мало мне не покажется, — Каспер затянулся и, шумно выдыхая дым, посмотрел на меня, сжимающую в оледеневших пальцах кружку остывшего чая. — Ты как вообще с ним познакомилась? Фил стремный и на контакт не идет. Даже со своей матерью не очень-то общается. Чаще всего, по телефону и матом. Она стерва…
— Ну если так, то почему бы не прекратить общение? — пробормотала я, все еще размышляя над «недугом» Вадима. Потом подняла глаза на Каспера и спросила: — Слушай, а с какого перепугу он подсел на наркотики? Неправильная компания?