Когда «гниль» завоевала души молдаван, они напрочь забыли свою историю, постоянные войны и разрушения. Националист, выкрикивающий: «Русские, вон из Молдовы!», не только не думал, он не понимал своих слов. Он, как робот, запрограммированный «гнилью», говорил и делал то, что ему велели.
Но если обратиться к истории заселения молдавских земель, необходимо вспомнить середину XII века. Находясь на окраине древнерусских территорий, славяне Приднестровья вынуждены были непрерывно отражать набеги кочевников, наступавших с юга и юго-востока, из причерноморских степей. Постоянные нападения кочевников – печенегов, половцев, а затем и татаро-монголов – привели к уничтожению многих древнерусских и южнославянских поселений на этой территории. Но всем известно, главное, что есть у человека, – это инстинкт выживания, самосохранения (попросту говоря, «хочешь жить – умей вертеться»), поэтому славянское население уцелело, не исчезло. Оно переселилось в центральные районы Молдавии, ушло под защиту лесного массива Кодр, отступило на север в земли сильного Галицкого княжества.
Молдаване забыли, что ровно через 100 лет после присоединения к России, к 1912 г., население Бессарабии увеличилось в 10 раз, до 2,5 млн человек. Улучшилось судоходство по Днестру и Дунаю, выросла протяженность железных дорог.
Молдаване забыли, что до присоединения к России Бессарабия не имела своих школ и даже большинство бояр было безграмотно. В 1912 г. в этом крае уже насчитывалось 56 средних общеобразовательных и специальных школ и 1709 – низших. К 1913 г. в Бессарабии было более 100 больниц и столько же аптек.
Молдаване забыли свою истинную историю, когда их жизнь была неразрывно сплетена с русским народом. Лозунг «Хотим к румынам» говорил об их деградации не только духовной, но и культурной. Они забыли, как те самые румыны господствовали над молдавским народом, обращаясь с ним как со стадом овец. Плача о монархическом периоде, они забыли, что борьба русского пролетариата и крестьянства против царизма и помещичье-капиталистического гнета также была поддержана молдавским народом. Молдаване уже не помнят и своих легендарных героев-революционеров, впоследствии ставших прославленными полководцами Красной Армии и известными личностями на весь Советский Союз, которых уважали и почитали. Подрастающее поколение стремилось быть похожим на этих героев, соответствовать им. Сыны молдавского народа, изменившие ход истории России и давшие толчок к возникновению эпохи великого Красного Дракона, – это Григорий Котовский, создавший отряд, который боролся с помещиками и ставленниками русского царизма, Михаил Фрунзе, Сергей Лазо и многие другие выдающиеся люди. Во многих городах Советского Союза в память о них установлены памятники и названы улицы и районы.
Приведу забавный пример. Моего младшего братишку необходимо было подстричь совсем коротко. В итоге он оказался совсем без волос и успокоился только тогда, когда ему объяснили, что у Котовского была точно такая же прическа.
Молдаване забыли, что Советская власть безвозмездно передала трудовому крестьянству Бессарабии изъятую у помещиков и кулаков землю: около 230 тыс. га пахотной земли и 71 тыс. га засеянной земли, 2343 га садов и виноградников; 20 тыс. голов скота. Была аннулирована огромная задолженность крестьян румынским банкам и помещикам. Крестьяне получили большую семенную ссуду и денежную дотацию на приобретение сельскохозяйственного инвентаря. В Молдавии стали развиваться пищевая и легкая промышленности. Были созданы школы с обучением на молдавском и русском языках. В селах открылись поликлиники и амбулатории.
Но ничто не вечно… Экономическое и культурное развитие молдавского народа было прервано 22 июня 1941 г. в результате вероломного нападения на Советский Союз фашистской Германии и ее сателлитов. Молдавский народ познал все ужасы оккупации, находясь в течение четырех лет войны под фашистским игом. Республика и ее население сильно пострадали, экономике и культуре был нанесен колоссальный ущерб. Большая часть городов Молдавии оказалась в руинах. Были разворованы, разграблены, уничтожены музеи, библиотеки и театры. Зверски замучены и убиты свыше 65 тыс. мирных жителей Молдавии, угнали в рабство около 50 тыс. человек.
Молдаване забыли о создании румынами гетто и концлагеря в Транснистрии, забыли, что, по оценочным данным, в годы войны от румынской оккупации в концлагерях погибло более 300 тыс. евреев и 50 тыс. цыган.
Молдаване забыли, что только благодаря единству с русскими, плечом к плечу встав на защиту своей Родины, благодаря героическим подвигам многонациональной Советской Армии в августе 1944 г. Молдавия была полностью очищена от оккупантов.
Молдаване забыли, что весь Советский Союз в послевоенные годы помогал в восстановлении разрушенного хозяйства, и только благодаря этому Молдавия бурными темпами начала развиваться на благо своего народа.
Молдаване все это забыли… Недаром говорят, история переписывается в зависимости от интересов правящей элиты. Все коверкается и забывается, на месте фактов вырастают домыслы.
В результате шизофренической болезни русским на молдавской земле места не нашлось. Былые подвиги, дружба и взаимное уважение исчезли. «Гниль» запустила свои щупальца в деградированное сознание молдавского народа, сделав его полностью подконтрольным для своих темных дел.
Потеряв в одночасье защиту государства и свои права, моя семья, как и многие другие русские семьи, вынуждена была искать ответы на вопросы: что делать, у кого искать защиту?
Русские в Молдавии стали скотом, за убийство которого никого не осудят. По улицам ходить было небезопасно: если не убьют, то покалечат. Русские были до того напуганы, что даже если видели, что бьют тоже русского, отворачивались, спеша удалиться с места событий, делая вид, что ничего особенного не происходит. Страшнее ситуация складывалась для русских девушек, попавших в руки шизоидных фанатиков. Парни могут дать сдачи, за это, правда, бьют еще сильнее. А девушек не только избивали, но и насиловали. Никто не смел помешать, это стало обычным делом. Русские ведь просто скотина, а со скотиной делай все, что извращенной душе угодно. Если русский парень, видя издевательства над девушкой, все-таки заступался за нее, проявляя свои честь и достоинство, чаще всего ему грозила смерть. Молдаване никогда не дрались один на один, будучи полностью под властью своей «гнили», они все, как стая шакалов, набрасывались на одного.
Моя семья, как и многие русские, была вынуждена бежать, что называется, куда глаза глядят. Бежать от беззакония, беспредела, унижения. Бежать, чтобы остаться живыми. Бежать, чтобы стать нищими. Все нажитое честным путем было брошено, взяли только вещи, которые смогли увезти с собой. После переезда «друзья» продали нашу квартиру и перечислили деньги моим родителям. Это произошло не сразу, но мы были очень рады и этим крохам.
Интересно, что в 2010 году председатель парламента Молдовы Михай Гимпу своим указом объявил 28 июня Днем советской оккупации. Все речи Гимпу – антироссийские, и, повторюсь, к моему большому сожалению, народ Молдавии не понимает, какая «гниль» им правит.
Прошло 20 лет, а молдавский народ, управляемый своим господарем, так и не смог вспомнить и свою историю, и историю России. И это неудивительно: зачем думать тем, кто нужен только для рабского труда господаря? Он сам о них подумает. И о каком образовании в Молдове может идти речь, когда учителя, если так можно их назвать, коверкают родную историю и затем верят в нее, доказывая свою правоту до мути в глазах.
Приведу один из множества примеров «образованности» преподавательского состава современной Молдовы и одновременно неутихающей ненависти к русским. Так называемый «учитель» Виктор Кравченко, проживающий в городе Бельцы, позволил себе (думаю, не в первый раз) антироссийские высказывания в адрес русскоязычного населения и русских в целом. На уроке в его речи преобладала нецензурная лексика. Русских, согласно его выступлениям, можно охарактеризовать так: свиньи, негодяи, оккупанты, сраные великороссы – и это лишь малость. Суть его высказываний – надо уничтожить всех русских и полностью изгнать их из Молдавии. О чем это говорит? Только о том, как сильно «гниль» проникла в умы молдаван, как деградировало их самосознание и низко они пали. Какое в таком случае их ждет будущее?
Молдаване забыли, что румыны воспользовались Гражданской войной в России в 1918 году и ввели свои войска в Бессарабию, оккупировали ее, в результате чего ими была выдумана новая граница, которую Советский Союз никогда не признавал.
Откуда знать молдаванам, что Бессарабия являлась российской губернией, поэтому по всем существующим международным законам принадлежала новообразованному государству СССР и неминуемо должна была войти в его состав?
Откуда молдаванам знать, что в соответствии с переписью населения 1897 года ни румыны, ни молдаване не составляли большую часть населения Бессарабии?
Откуда им знать российскую историю, если они не помнят своей…
Молдаване забыли, как им жилось при Советском Союзе, или все же помнят? Помнят, что их Родина развивалась, что не было нищих, что у всех была достойная оплачиваемая работа, что все были равны?!
Выдумывая исторические события, молдавская «гниль» показывает свои немощность и страх. Она трясется от ужаса перед своим народом, она боится за свое будущее существование, она догадывается, что народ Молдавии может проснуться.
В Индии есть священная река Ганг. В Молдавии есть две великие и красивые реки – Дунай и Днестр. И да поможет Бог стать этим рекам священными и смыть своими водами с молдавского народа грязь и гниль, налипшие за последние десятилетия, тем самым очистив измученную молдавскую землю. И уже после этого омовения молдавская «гниль» будет повержена и уничтожена, а молдавский народ получит истинную независимость, о которой сейчас и понятия не имеет.
БЛУЖДАНИЕ
ПО НИЩЕМУ ГОСУДАРСТВУ
Мы стали беженцами. Чем помогло моей семье российское государство, которое уже покрывалось «гнилью», в столь трудный период времени? Как защитило, что предоставило взамен утраченного? НИЧЕГО.
Это был период правления первого «прогрессивного» российского деятеля – Горбачева. Ни один политик до этого не пресмыкался перед западными державами так, как это делал он.
Многие главы государств принимали его с распростертыми объятиями, как султаны своих подданных, которые за оказанную честь должны были принести дары. Так постепенно и русский народ был передан в рабство, а эпоха Советского Союза пошла к закату своего величия.
У моей семьи отняли все, как и у многих русских семей в других республиках уже бывшего Союза. Нас сделали нищими и никому не нужными, мы стали отбросами, до которых никому нет дела. Что нам оставалось? Выживать.
Как и многие беженцы, мы приехали в Москву искать защиты и помощи. У родителей был друг, который жил в трехкомнатной коммунальной квартире, занимал одну комнату, где позволил остановиться и нам.
С приездом в столицу наши проблемы не закончились. Чтобы получить помощь от государства, необходимо было иметь статус вынужденного переселенца, беженца, кроме того, надо было доказать, что мы БЕЖЕНЦЫ. Тут я впервые понял, что такое бюрократия и каково ее могущество. Моя мама ходила по разным государственным инстанциям, но это был бой с тенью. Проще биться головой о стену, чем попасть в кабинеты тех государственных чиновников, кто реально способен оказать посильную помощь. Статус матери-героини ей ничем не помогал. Как-то очередной чиновник, к которому мы пришли на прием (нам нужно было получить, выпросить немного денег на еду, не говоря уже о вещах), не стыдясь присутствия детей, на просьбу помочь деньгами ответил: «А зачем было столько рожать?»
Скажу и еще об одном очень важном обстоятельстве, с которым я постоянно сталкивался, но не обращал на него тогда внимания. Кабинеты, в которые мы приходили, ища помощи, были заполнены людьми, от решения которых зависела наша судьба, а сказать проще – кабинетными крысами, которые были так называемой «кавказской национальности». Да, конечно, все мы живем в России, и все любим называть себя «русскими» – это были «русские».
Как это скверно ни прозвучит, но к русским беженцам относились в столице России как к дерьму, которое не хотели трогать и обходили стороной.
Основная проблема русских беженцев заключалась в том, что они родились или жили на окраине некогда великой Родины – в Чечне, Казахстане, Узбекистане, Прибалтике или Молдове, что им удалось выехать из горячих мест живыми, а не остаться гнить в земле.
Унижение русских беженцев в столице России, где уже всем тоже заправляла «гниль», стало обычным делом. Моим родителям пришлось с этим смириться, потому что им немного помогали деньгами, а надо было прокормить детей. В голове у всех крутилось: «Никому мы не нужны. Что делать дальше, как жить?»
Временами, чтобы избавиться от требований многодетной семьи, нам предлагали временное жилье, от которого мы не могли отказаться, иначе нам свободно могли сказать: «Вы еще выбираете? Значит, вам помощь не нужна» – и просто послать куда подальше. Родители были вынуждены со всем соглашаться, так как, не получив статуса вынужденных переселенцев, мы не могли зарегистрироваться в Москве, а без регистрации нечего даже заикаться о работе. Первая наша ссылка по милости московских чиновников была в Пермскую область, Калининский район, деревню Ваши. Там по указке из Центра нам предоставили во временное пользование бревенчатый дом. Но, выделив дом, никто не задумался: а где же дети будут учиться и лечиться, если заболеют? Это никого не заботило, все были рады избавиться от назойливой многодетной семейки, и это им удалось.
Но мы – русские – живучие. Спасибо маме! Она была пробивная, ей удалось пристроить нас в школу без документов, так как документы об образовании необходимо было запрашивать в Кишиневе. Вопрос, как это сделать, оставался открытым еще очень долго. Конечно, со временем нам удалось их получить, но каких это стоило трудов, одному всевышнему известно.
Школа, в которую нас записали, находилась не так далеко от деревни (не больше 10 км), в поселке городского типа Калинино. Для детей, привыкших жить в городских условиях, она была как ковш холодной воды для спящего. Как говорится в рекламном ролике, «шок – это по-нашему».
Но шок прошел, нужно было жить дальше. В деревне нас приняли доброжелательно – как-никак рабочая сила. А в школе было не совсем сладко. Мы не очень вписывались в местный колорит, к тому же были нищими, практически не имели вещей, тем более теплых. Ходили как оборванцы, за одним исключением: вещи были всегда чистые и поглаженные. Обучение проходило очень сложно: наш уровень образования не соответствовал уровню образования сверстников. Это была еще одна проблема, с которой мне, в частности, пришлось столкнуться: умников нигде не любят. Вторая проблема – это, повторюсь, нищета. Государство, отправив нас в ссылку, не подумало позаботиться о временных льготах, таких, например, как бесплатные еда, тетради, ручки, карандаши и все те принадлежности, что необходимы каждому школьнику.
В итоге моя семья познала нищету и голод, стыд и позор.
Во время наших скитаний, чтобы не умереть с голоду, нам приходилось есть то, что предназначалось скотине, то есть комбикорм. Одно радовало: мама умела его приготовить так, чтобы он был съедобным. Хотя и выбора у нас не было. О настоящем чае мы и мечтать не могли – для нас это было дорогим удовольствием, чай нам заменяли листья малины или других растений, отварив которые получался неплохой напиток.
Жизнь полна сюрпризов, как приятных, так и не очень. Не обо всем можно написать, поскольку и вспоминать о черном пятне в истории моей семьи очень больно, и поверить в происходившее иногда очень сложно. Но все плохое когда-то проходит, недаром говорят: «Бог не Тимошка, видит немножко» – и каждому воздает по заслугам.
Вот и нам повезло: старшая сестра, чтобы хоть как-то помочь семье, устроилась работать вместе с мамой на ферму. Благодаря этому мы смогли не только оплачивать питание в школе, но и обзавестись всем необходимым для обучения. Постепенно жизнь налаживалась, если можно было так сказать. После школы мы стали помогать маме и сестре на ферме. Сначала я боялся коров, а уж быков – тем более. Первое, чему меня обучили, – их кормить, в основном силосом (тяжелая, скажу вам, штука). Потом научили убирать, чтобы спали животные в чистоте и сухости. И последний этап моего обучения – дойка. Доить приходилось как вручную, так и с помощью специальных аппаратов. Еще я научился пасти коров – это не так сложно, за одним исключением: в стаде всегда есть бык, и не один, вот с ними иногда бывают проблемы. Да и побаивался я быков, но о страхе приходилось забывать.