— Лидия! Ты обещала! — он кричит, пока Мартин уводит Эйдана, а Скотт ведет самого Стайлза в каком-то неизвестном направлении. Стилински оборачивается, смотрит через плечо и ощущает, как хрустят его кости под кожей, как рвутся вены и растворяется кожа. Ему хочется выблевать из себя то, что он только что увидел, но он не может.
Ему паршиво.
Так паршиво, что он не замечает ничего и никого вокруг.
Даже Киру, которая вцепилась в него взглядом.
2.
Стайлз склоняется над умывальником, умывается холодной рукой, смывает кровь с разбитых еще со вчерашнего вечера рук. Скотт стоит рядом, ждет объяснений, а Стайлз не хочет ни с кем разговаривать. Он опирается руками об умывальник, поднимает взгляд, смотрит на себя в отражение.
Из зазеркалья на него смотрит мрачный человек с тяжелым взглядом.
Безобразно.
— Что произошло?
Стайлз выпрямляется. Вода шумит, в голове шумит тоже. Стайлз делает глубокий вдох и забывает как выдыхать, он снова задыхается, а Лидии снова плевать. Стилински стерпит — он это знает. Ему просто чуть-чуть бесконечно больно, и все.
— Ты так и не сказал, почему вы ушли вчера.
Он и не собирается говорить, наверное, впервые в жизни. У дружбы есть и минусы, — например, невозможность иметь свои собственные секреты. Стайлз разделяет секреты Скотта, Лидии (хотя они не друзья, так — тусуются вместе), Малии, но своих тайн у него нет, потому что он озабочен всеми, только не собой. И не своей личной жизнью.
— Ты как с цепи сорвался, — Скотт давит на гнойники, а Стилински снова засовывает руки под ледяную воду и чувствует, как изнутри его пожирает… Нечто. Стайлз пока не может определиться, что это такое, но оно вгрызается, и от этого больно. — Стайлз, так нельзя!
Стилински переводит взгляд на друга, думая о том, что этот кодекс чести иногда бывает слишком занудной вещью. Стайлз качает головой, извиняется (сам не знает за что) и направляется к выходу. Ему нужно просто прийти в себя.
В коридорах он натыкается на взгляды. Они повсюду. Вонзаются подобно пружинам. Стайлз не замечает боли в руках и не смытой крови, даже своего потрепанного вида в зеркале не заметил, что уж там. Он идет по школьному коридору, направляясь прямиком к выходу, и совершенно не хочет вслушиваться в то, что кричит ему вдогонку Скотт. Ему больно, больно, и ему наплевать на совет МакКолла и пристальное внимание всех присутствующих.
Ему нужно просто прийти в себя.
Он выходит на улицу, удушливый воздух сдавливает легкие, Стилински по-прежнему не помнит как дышать, а Лидия Мартин неистовствовала рядом с Эйданом.
Он же ударил ее вчера.
Ударил мать твою.
Стилински искренне не понимает, что он сделал не так, и почему Лидия разозлилась.
Он останавливается возле своей машины, трясущимися от чего-то руками лезет в карманы джинс, достает ключи, но тут же их роняет.
Он в порядке.
Просто немного злится.
Стилински нагибается, чтобы поднять ключи, а потом садится возле джипа, забывая о том, что ему нужно встать на ноги.
Он закрывает глаза и пытается взять себя в руки. С ним все в порядке, правда, просто он немного шокирован своим поведением и поведением Лидии. Он же не ревнует ее, он не обижен, ему почти не больно. Стайлз сжимает ключи, открывает глаза и делает еще один глубокий вдох, а потом… усмехается. Он улыбается, находя во всей этой ситуации комичное — ну надо же, он избил альфу. Два раза подряд. Во второй раз еще и унизил на глазах у всей школы. Это был бы поистине потрясающий день, если бы не Мартин.
Солнце жалит, Стилински открывает глаза и пытается сделать выдох — ему нужно выкурить Лидию из своих легких, но он не может. Он даже подняться не может, что уж там.
А потом — как затмение — появляется Кира. Она склоняется над ним, заслоняя от палящего солнца и протягивает руку. Стилински поднимает голову, видит девушку где-то далеко, она кажется ему очень-очень высокой и почти недосягаемой. Но от нее веет прохладой и кислородом. Стайлз взбешен, Стайлз зол, Стайлзу нужен кислород. Он протягивает руку, и… с легкостью встает на ноги.
Кира оказывается не такой уж и высокой и вполне досягаемой. Ее глаза — неестественно желтого цвета как палящее солнце. Девушка подходит непозволительное близко, кладет руки на плечи и, поднимаясь на цыпочки, касается губ парня. Она целует осторожно и нежно, но от нее исходит… покой, и Стайлз протягивает руку, прижимает к себе Киру и отвечает на ее внезапный порыв.
Роскошно…
Он не груб, и его руки не сползают ниже поясницы. Он обнимает ее как заботливый друг и целует с осторожностью, хотя и не скрывает своего желания попробовать что-то новое. А Кира сжимает плечи парня. Ее губы почему-то холодные, а от ее пальцев по коже проходит дрожь. Но дрожь не от нахлынувших чувств, а от леденяще-морозных прикосновений. Эта свежесть отрезвляет, приводит мысли в порядок. Стилински закрывает глаза и… выдыхает. Впервые со вчерашнего вечера, а потом делает новый вдох, но в этот раз его легкие не разрывает от удушливого газа, и он может выдыхать.
Кира вцепляется в его плечи так сильно, словно боится упасть. Это совершенно не сочетается с ее нежным поцелуем и с ее невесомостью. Это не сочетается с той легкостью, которая наполняет Стайлза. Он просто чувствует… облегчение, словно его боль Кира забирает себе, словно она успокаивает его. Стилински не готов еще смириться с ситуацией, но он рад тому, что его больше не раздавливает вакуум.
Он отстраняется. Сам. Не спеша открывает глаза и смотрит в уже естественного цвета глаза Киры. Она улыбается ему, а потом убирает руки, прячет их за спину, словно застенчивая восьмиклассница, впервые решившаяся на поцелуй.
— Возвращайся в школу, — произносит она, — не показывай своей слабости.
Кира разворачивается, Сталйз провожает ее взглядом, но в следующую секунду осознает, что не помнит, куда она делась, в каком направлении пошла и как долго он смотрит в никуда. Стайлз понятия не имеет, что ему делать, но отчего-то он прислушивается к совету Киры и направляется в школу.
Он прокручивает этот поцелуй в памяти еще раз, но решается не анализировать его. Просто смиряется с тем, что случилось и уверенно идет к главному входу.
3.
Он возвращается в класс, в котором тут же повисает гробовая тишина. Не глядя на МакКолла Стилински тут же отвечает на его безмолвный вопрос сухим:
— Я в порядке.
Он останавливается возле своей парты, достает тетради и учебник. Не обращая ни на кого внимания, он окидывает взором класс и только тогда замечает Киру, сидящую справа от него. Как раз напротив. Девушка тоже не замечает никого вокруг, а Стилински ловит себя на мысли, что не может вспомнить ее фамилии. Но так ли это важно?
Ее поцелуй его успокоил, ему нужно поблагодарить ее.
Но он забывает об этом в секунду, потому что в класс влетает разгоряченная Лидия. И как раз в тот момент, когда звенит звонок. Она поделетает к Стайлзу, не церемонясь размахивается и влепляет сильную пощечину.
Больно.
Голову Стилински отводит в сторону, но Стайлз не спешит повернуться в сторону девушки. Он знает, что она смотрит на него. Он знает, что она зла, и, наверное, не столько из-за Эйдана, сколько из-за себя, потому что теперь вся школа треплется об одном: Лидия Мартин трахается в подсобке.
В классе слышатся вдохи и возгласы. В эту секунду входит учитель и безразлично произносит:
— Лидия, покиньте класс.
Она разворачивается и уходит. Стайлз садится за стол, глаз не поднимает, просто чувствует, как его снова накрывает. Он все еще способен дышать, но уже с затруднениями, будто у него астма.
А потом — пока учитель пишет на доске новую тему — боковым зрением Стайлз замечает тянущуюся к нему руку. Стайлз поднимает взгляд, но Кира сидит и смотрит на доску. Однако ее рука совсем рядом — и Стилински протягивает свою. Он боится показаться слабым и грубым, а потому касается руки девушки едва-едва, чтобы не показать, что он нуждается в ней.
Прикосновения достаточно. Всего пара секунд — и отчаянье отступает. А потом рука Киры выскальзывает, хотя Стайлз все еще чувствует прохладу на пальцах.
Отрезвляюще.
Он берет ручку и начинает списывать материал с доски, намеренно не смотря в сторону Скотта. Ему не хочется новых вопросов, и вообще, ему больше не хочется ничего. Ему надо побыть одному.
Или с Кирой.
Это тоже неплохой вариант.
4.
Скотт-таки догоняет Стайлза после уроков. Уже на парковке и именно в тот момент, когда Стайлз собирается выезжать.
— Эй, с тобой ведь все в порядке? — спрашивает он, опираясь о джип и заглядывая внутрь. Стайлз натягивает улыбку в его фирменном стиле и совершенно не смотрит на друга. Он просто глядит в никуда и видит что-то, что остается незаметным для других.
— Да, все в порядке, Скотт.
МакКолл только сейчас замечает, что в машине Стайлз не один. Рядом с ним девушка. Та самая, что подошла к нему на вечеринке, а потом сжимала его руку на уроке. Скотт не видит в ней ничего сверхъестественного или плохого, он даже не против той идеи, чтобы его друг отвлекся от былых проблем и от Лидии.
— Тогда до завтра?
Стайлз на это ничего не отвечает, он просто жмет на газ, вынуждая Скотта отступить на несколько шагов назад. МакКолл провожает взглядом удаляющийся автомобиль, решает не надоедать Стилински, решает дать ему немного времени, а потому возвращается к взволнованной из-за Лидии Эллисон и заверяет, что все наладится.
Стилински надо просто прийти в себя.
========== Глава 4. Что-то не так со Стайлзом. ==========
1.
Кира, наверное, единственная, кто курит из всех знакомых. Стайлз не может не сравнивать ее с Лидией, от которой пахнет свежими духами (сладкие запахи Мартин не выносила, и Стилински, если признать, тоже) и прохладой. Если честно, то этот никотин — все, что сейчас нужно. Стайлз вдыхает его полной грудью, иногда увлекаясь процессом и начиная чувствовать из-за этого головокружение. Он крепко сжимает руль, смотрит вперед и понятия не имеет, куда едет.
Кира же восседает рядом, раскуривая свою сигарету уже минут пятнадцать, словно намеренно не желая скуривать до фильтра. Она покачивается в такт плавной музыке, тихо раздающейся из динамиков, и молчит. Ее тоже не волнует, куда они едут. Стилински слишком взволнован и подавлен, чтобы придавать этому значение. Ему нужно прийти в себя. Ему нужно немного времени — час или лучше два — и все снова встанет на свои места.
Они направляются прямиком к загородной трассе. Стайлз не знает, что он там хочет найти, просто жмет на педаль газа и не поворачивает на развилках. Ему едва-едва хватает внимания, чтобы замечать светофоры и дорожные знаки, чего уж там.
Кира поворачивает голову в сторону парня, наверное, впервые за время их молчаливого общения. Не сказать, что Стилински был бы недоволен — его вполне устраивала… такая контаминация. Может, он Киру вообще не замечал, кто его знает?
Но Кира замечала Стайлза. Еще с момента той вечеринки. Она видела его взвинченность, а потом угрюмость у костра. Она видела его взгляды, брошенные вскользь на Мартин. Она видела его злость и отчаяние пару уроков назад в школе. Она замечала в нем все — его повадки, его мотивы, его поведение.
И его внешность.
Кира искренне не понимала, что Стайлзу мешает быть таким же как Эйдан? Зацикленность на Лидии? Или наплевательское отношение к себе?
Кира вглядывается в Стайлза, но видит перед собой лишь хорошего парня, и единственный изъян, который она в нем может подметить, заключается в том, что сам Стайлз не умеет себя преподносить. Он простой, люди на него могут положиться, но люди видят в нем лишь опору, плечо, и только. Большего они в нем совершенно не замечают.
Но замечает Кира. И она заставит остальных это заметить.
Девушка делает еще одну затяжку, потом чуть поворачивается в сторону Стайлза и вновь оглядывает его. Она видит, что его руки напряжены, а взгляд сосредоточен. Сам Стилински находится за миллионы световых километров отсюда — в другой Вселенной.
Может, даже в другой реальности.
— Куда мы едем? — спрашивает она, сжимая между пальцами сигарету. Джип едет плавно, но сильно барахтит, и, кажется, что вот-вот заглохнет. Стайлз вопроса не слышит. Кира его повторяет, на этот раз, произнося его имя.
Стилински смотрит в сторону с удивлением, будто он успел позабыть о Кире. Потом он снова концентрирует внимание на дороге и громко, но растеряно отвечает:
— Не знаю, — пожимает плечами. У Стилински болит голова. От сигаретного дыма и подавленного состояния. Честно, ему хочется просто оставить на время учебу, Скотта и даже эти расследуемые дела, и просто привести себя в порядок. Ему бы пару часов. Или пару дней.
— Я полагаю, что в никуда, — отвечает она непринужденно, снова ловит на себе озадаченный взгляд Стилински, природу которого — как и Малия — понять не может.
— Это как? — спрашивает он, продолжая бессмысленный диалог. Ну и ладно. Меньше действий — больше слов. Надо чем-то заняться мысли — надо отвлечься.
— Я думаю, это по прямой, — отвечает Кира, снова затягиваясь. Она не спеша выпускает дым из легких, в отличие от Стайлза, который поперхнулся никотином, застрявшим в горле. Никотин — дурацкая влюбленность в Лидию, которая слишком озабочена своим положением в обществе, чтобы заметить правду.
Она же умна.
Умна, черт возьми, почему же тогда так глупо поступает?
— А что думаешь ты, Стайлз? — она намеренно выделяет его имя, будто желая подчеркнуть. Головная боль становится сильнее, мышцы — напряженнее, мысли — спутаннее. Стайлз мчит вперед, стрелка спидометра плавно ползет верх, терпение начинает постепенно таять под натиском угнетения и подавленности.
— О… о ч-чем? — Стайлз старается концентрироваться на голосе Киры. Зачем он вообще потащил ее в свою машину?
— О дороге. Может, мы остановимся? — ее осанка идеальна, а слова четко подобраны. Стилински почему-то вспоминает о пощечине и ловит себя на мысли, что ему неприятно думать о своих взаимоотношениях с Лидией в дальнейшем. Может, их не станет после произошедшего?
— Нам надо остановиться, Стайлз, — это приказ, холодный и бесчувственный. Совсем как приказ Мартин. Так похоже… так… нереально. Стайлз делает глубокий вдох, выпрямляется, прижимается к спинке сиденья и чувствует боль и напряжение в позвоночнике. События, произошедшие в классе, зациклены как gif-изображение. — Остановись, Стайлз!
Он лишь крепче сжимает руль и едет все дальше и дальше. Ему удается чудом проскакивать на светофорах — дорога ему благоволит, — и включается только зеленый свет. Стилински осознает, что не может разжать пальцы, что не может убрать ногу с педали — его словно парализовало.
— Ты погибнешь, если не остановишься! — она повышает тон голоса. Стрелка поднимается выше. Давление тоже подскакивает. Головная боль стучит по затылку и сдавливает виски. Джип проезжает еще пару метров, — и город остается позади.
— Тебе надо остановиться! Ты разобьешься! — она не кричит, просто констатирует очевидное. Стайлз не замечает «ты» вместо «мы» в ее предложениях. Он понимает, что ему плохо, что он в состоянии сказать лишь:
— Я не могу! Не могу!
— Ты должен сделать выбор — мгновение или жизнь. Не выбирай мгновение, нажми на педаль, Стайлз!
Стилински зажмуривается, потом распахивает глаза и переводит взгляд на пальцы. Всего на мгновение. Затем он снова концентрирует внимание на дороге. Ему нужно лишь разжать пальцы, и станет легче. Но он не может.
— Ты слишком хорош для того, чтобы погибнуть! Неужели ты позволишь чувствам взять над тобой верх?
Эти предложения слишком длинные, они совершенно не подходят для сложившейся ситуации. Стилински понимает посыл, но сам слышит лишь обрывки — вырванные слова и конструкции, которые соединяются в нечто хаотичное. Позвоночник болит так, что Стайлза прошибает пот — он пытается сделать глубокий вдох, но осознает, что снова не помнит, как дышать.