Что ж… ладно, будь по-твоему, девочка моя…
Не перечил ее плесканиям — пусть порадуется.
Вновь уставился в свою многострадальную книгу и, видно, все же увлекся, потому что из литературного мира меня вырвали холодные капли, упавшие на кисть.
Мокрая, но счастливо улыбающаяся Грейнджер, стояла в шаге от меня и пристально вглядывалась в горизонт. Солнце начинало клониться к западу.
Я скользнул взглядом по ее юному, свежему личику, по соблазнительному, обтянутому мокрой тканью гибкому телу… Подавив в себе желание воспользоваться привилегиями хозяина, тихо произнес высушивающее заклинание.
Не уверен, что Гермиона заметила это, ведь она во все глаза уставилась на ало-оранжевое зарево. Горизонт был поистине чудесным. Но я смотрел не на небо, я смотрел на Грейнджер — на то, как лучи прятавшегося, засыпающего солнца последними бликами освещали ее личико…
Идиллия была разрушена резким, болезненным жжением в руке. Что-то стряслось, раз я срочно понадобился Лорду.
— Пойдем домой, — тишину заканчивающегося дня прорвал мой громкий голос.
Гермиона без лишних возражений кинула последний взгляд на почти почерневшее небо и, подхватив свои туфельки, вернулась ко мне.
Быстро трансгрессировав в дом, чтобы не терять время, и еще быстрее приведя себя в порядок, отправился на встречу с господином.
***
Волан-де-Морт встретил меня спокойно.
Видно, я все-таки быстро откликнулся на приглашение, раз меня не встретили ни злым шипением, ни болезненной порцией Круцио.
В принципе, ничего страшного или сверхъестественного не произошло, просто Темному Лорду понадобились мои услуги эксклюзивного зельевара. Требовались яды. Очень медленно, мучительно действующие на жертв яды. Маклагген уже шел по следу зачинщиков и, после того, как юнец приведет главаря к повелителю… О, вот именно тогда начнется самое интересное… По меркам извращенных вкусов повелителя… Несчастным, посмевшим восстать против тирана, свою смерть еще нужно будет заслужить. И умрут они не от мгновенной Авады, а от замедленного, изматывающего яда… А то, что я несколько усовершенствовал состав, и Повстанцы будут не так уж и мучиться, испуская свои последние вздохи, Волан-де-Морт никогда и не узнает.
***
По возвращении домой обнаружил Гермиону в гостиной.
Она лежала на животе перед полыхающим камином и, подперев кулаком висок, с интересом читала какую-то книгу. Изящные, тонкие ножки порхали в воздухе.
Такая домашняя, уютная картина.
Меня порадовало, что хотя бы сегодня она не отсиживалась в своей комнате. Это уже прогресс.
Тихонечко, будто боясь спугнуть, сел в одно из кресел, продолжая наблюдать за Грейнджер… Не заметила…
— Спасибо, сэр, — вдруг проговорила девушка.
Ох, Северус, ты точно стареешь…
— За что? — искренне удивился ее благодарности. Такой же правдоподобной, как и мое удивление.
Я на самом деле не мог припомнить, что такого совершил…
А Гермиона уже сидела у моих ног и, перехватив мой взгляд, вдруг затараторила, прямо как в старые добрые времена…
— За хорошую прогулку. Я же не успела вас поблагодарить. И за… спокойный сон…
Догадалась, умница.
========== Глава 11. - Спокойной ночи, Гермиона. ==========
Добрай ночы, Янка,
Салодкіх сноў, да сустрэчы авосьмай.
Ты маеш шэсць гадзін калыханкі,
Адпачын ад адносін…
Няхай у тваім сне ўсё будзе як трэба:
Пяшчотнае сонца й цёплае мора,
Няхай Пан Бог усьміхаецца з неба,
Крыху будзе меней гора.
(Tav. Mauzer — «Калыханка»)
Поздним вечером, заметив полоску света, пробивающуюся из-под двери, я без стука зашел в комнату Грейнджер, сжимая в ладони пузырек со снотворным.
Картина мне открылась весьма животрепещущая: Гермиона стояла около кровати лицом ко мне в одних трусиках и как раз натягивала ночную рубашку: красивая полная грудь с маленькими бусинками сосков, стройные ножки, плоский животик — все было невольно выставлено на показ.
Идиот. Пора приучить себя стучаться.
Откашлялся.
Гермиона тут же дернулась, запутавшись в полах своей многострадальной ночной рубашки, не справившись с тканью, просто прижала ее к груди, заливаясь румянцем.
Я прямо весь затрясся от подкатившего, но сдерживаемого хохота. Очень оригинально! Женщины вообще забавны. Ничего, что я тебя, Грейнджер, уже много раз видел полностью обнаженной, да еще в каких откровенных позах?!
— Думаю, там нет ничего, что я бы уже не видел, — спокойной заметил я, но все же отвернулся и проследовал к столику, оставляя на нем зелье.
— Что это? — звонкий голосок позади.
А вы, мисс Грейнджер, и правда приходите в себя. Радует. Очень радует.
Но вслух просто ответил ее же словами:
— Ваш спокойный сон.
— Это Зелье Сна без…
— Нет. Это всего лишь обычное легкое снотворное.
Даже не повернув головы в сторону девушки, решительно направился к выходу: надеюсь, хоть сегодня ночь пройдет без конфузов…
Я даже не услышал, как она это сделала. Не услышал легких невесомых шагов, а только ощутил жар ее ладошек на своей кисти.
— Не уходите, — тихо, как будто стесняясь своей просьбы, проговорила Гермиона и, перехватив мой взгляд, добавила, — пожалуйста.
И я с изумлением понял, что она говорит искренне. Неужели и правда готова провести со мной ночь? Неужели хочет?
Гермиона тянула меня за руку к кровати…
Ладно, Северус, держись. Успокойся, просто поспите рядом, ничего более… всему свое время. Вчера же получилось как-то…
Прижимать юное тело к себе, откинувшись на мягкие подушки, пытаясь расслабиться, до одури приятно… Ничего не нужно доказывать…
Но чувствовал, что девушка не так уж спокойна в моих ладонях, хоть и прижимается всем телом к моему боку, а ее голова покоится на плече. Гермиона была вся зажата.
Продолжил аккуратно поглаживать спину через тонкую ночную сорочку и, чувствуя, как сам впадаю в дремоту, прошептал в темноту:
— Спи, я подожду, пока ты уснешь…
Гермиона немного расслабилась и начала пальчиками через ткань рубашки водить по моей груди, животу… Я легонько сжал ее кисть, останавливая.
— Не нужно. Я и так еле сдерживаю себя. Просто засыпай.
И прикоснулся губами к ее лбу. Девушка зажмурилась, резко выдохнула, прижалась щекой к моей груди.
Постепенно чувствовал, как ее дыхание выровнялось, стало глубже… Понял, что она уснула.
В моем расслабленном мозгу метались бессвязные, приятные мысли: а вдруг я ей на самом деле не так уж теперь и противен, раз Гермиона так умиротворенно посапывает в моих объятиях. Как же приятно.
Так я и лежал, прислушиваясь к своим новым, противоречивым ощущениям. Наверное, чтобы сохранить хоть какие-то остатки своей холодности и неприступности, стоило бы сейчас уйти, но я боялся потревожить ее сладкий сон. Просто продолжал поглаживать вдоль позвоночника…
Через какое-то время девушка бессвязно забормотала что-то и перевернулась на другой бок, спиной ко мне. Улыбнувшись, прижался к ней, пробежал пальцами по нежной коже руки: от плеча к запястью. Прикоснулся поцелуем к сладкому местечку за ушком. Такая свежая, такая… В эту минуту чувствовал себя почти счастливым человеком…
Ночь стирает все границы дозволенного…
Уже собрался все-таки попытаться заснуть, как вдруг заметил листки пергамента на прикроватной тумбочке. Наверное, это личное, но… любопытство взяло верх. В конце концов, я человек. И ничто человеческое мне не чуждо.
Тихо выскользнул из-под одеяла и подошел к заинтересовавшим бумагам…
Долго я их листал, рассматривал, чувствуя, как разочарование искажает мое лицо и разбивает прелесть этой невинной ночи.
В моих руках оказались рисунки. Черно-белые, на клочках потрепанных пергаментов, но выполненные с душой… рукой Гермионы.
Никогда не знал, что Гермиона умеет рисовать. Хотя, что я вообще знал о своей ученице? Разве только то, что она всегда сдавала эссе на два метра длиннее положенного норматива, а на штативе со всякой приготовленной бурдой, гордо именовавшейся студенческими зельями, всегда в крайней левой, ближайшей ко мне ячейке, стоял ее идеальный флакончик, подписанный аккуратным почерком.
Но тогда это не вызывало сентиментальности. Только ехидство и раздражение.
Первым желанием было к чертям собачьим разорвать эти рисунки, но что-то не дало так безжалостно расправиться с ее картинами. Наверное, я понимал, что тогда своими же руками уничтожу зарождающееся доверие.
С первого пергамента на меня смотрел парень: Рон Уизли. Его нельзя было не узнать: этот безобразный вихор, эта глупая улыбка, эти щенячьи глаза… И что она в нем нашла?
Зло отложил рисунок.
На втором рисунке был один из близнецов: я узнал и его, и очертания Косой Аллеи. Судя по всему, Грейнджер изобразила недавнюю встречу.
Я перебирал листки: тут было много портретов этого рыжего ублюдка, на одном пергаменте изображено все рыжеволосое семейство в черно-белых тонах, был тут и рисунок Поттера… Тяжело смотреть на улыбку умершего героя…
Последние листки были очень измяты, будто их не раз комкали, а потом разглаживали, так и не решившись расстаться… На первом была зарисовка пейзажа: угадывался водоем, несколько деревьев, похожих на ивы, в центре стояла красивая арка, украшенная цветами… Рисунок был явно не закончен.
А вот на втором был эскиз платья — простого, но очень нежного, изящного подвенечного платья.
Неужели…?
Мысль я не успел сформулировать, потому что девушка заворочалась на простынях.
— Рон… — тихий голосок, а мне так он режет по барабанным перепонкам.
Все. Для меня это перебор. Опять этот… ублюдок.
— Не уходи, пожалуйста…
Вдох… Она ни в чем не виновата. Я не могу заставить полюбить себя. К тому же еще прошло очень мало времени.
Лег позади Гермионы и прижал к себе… Пусть отдыхает.
Уже проваливаясь в сон, осознал, что так и не дал ей выпить зелье.
***
Утро встретило нас серыми тучами, тусклым освещением и бьющими по крыше каплями. Осень не заставила себя долго ждать.
Даже не верится, что только вчера Грейнджер плескалась в речке…
Мы проснулись одновременно. А может, она раньше…
Хотя вряд ли… уже давно бы выбралась из моих объятий. Ночь прошла, и непонятная искра единения потухла.
Я слегка провел ладонью вдоль ее позвоночника, чувствуя, как девушка пропускает вдох… напряглась вся. Скользнул пальцами по талии, накрыл ладонью округлость упругой ягодицы…
Грейнджер рвано выдохнула, но не отстранилась…
Ее ладонь вдруг нежно прошлась по моей груди, погладила живот, целенаправленно заскользила ниже… Я перехватил ее тонкое запястье около самого паха.
— Я не требую от вас секса за свою помощь, — выдохнул раздраженно, со скрытой обидой. Ну как заслужить ее доверие?! — У нас с вами не товарно-рыночные отношения!
— А какие? — девчонка вскинула подбородок, встречаясь со мной взглядом. В карих омутах отголосок грусти, презрения и интереса. И огонек надежды… Вот только на что?
— Никаких, — раздраженно вскочил с кровати и ушел.
Еще немного, и девчонка меня раскусит.
***
Я был так раздражен, что не хотел с ней лишний раз пересекаться. Запереться в лаборатории и увлечься заданием Лорда — самое лучшее занятие для моих расшатанных нервов. Нарезать, раскрошить, смешать, поставить на огонь — дело техники.
И вот опять куча свободного времени, пока несколько котелков равномерно кипят на маленьком огне.
Хм… самое время наведаться в Министерство.
***
Холодные, величественные, давящие со всех сторон каменные стены… Толпа занятых магов, гул миллионов голосов, смешивающихся в неясный вой… Вот за это не люблю здесь находиться.
Я гордо шествовал сквозь толпу. Моя конечная цель — архив. Не испытал никаких затруднений: все расступались, почтительно приветствуя правую руку властелина. Попасть в нужный отдел не составило труда.
— Акцио, дело Уизли…
Внушительная папка оказалась в моей руке. Быстро изучив информацию, понял, что что-то не сходится. Призвал дело Грейнджер.
Хм… тут тоже явный ляп.
Память не подвела и в этот раз: погибшим числился только Фред Уизли. А так все семейство, хоть и не охотно, после пыток, но склонило головы перед новой властью. И даже все представители получили неплохие должности. Сказалась чистокровность.
Меня не интересовали эти подробности… Не интересовали все они… мне нужен был только младшенький сынок.
Если верить архиву, Рон Уизли жив-здоров, занят изучением магических тварей, живет в магловской части Лондона и имеет в прислужницах грязнокровку Гермиону Грейнджер.
В деле Грейнджер значилось, что она передана во владение Рональда Уизли, тут же была указана дата, когда изъяли ее волшебную палочку.
Хм… никаких упоминаний о борделе.
Ну не мог же Уизли продать свою драгоценную подружку? Или мог?
Не покидала мысль, что меня водят за нос.
Запомнив адрес любовного гнездышка, побыстрее трансгрессировал на интересующую улочку. Красивые, ухоженные домики с прекрасными палисадниками, ровными заборчиками, выкрашенными в приятную бежевую краску. Все дышит свежестью и чистотой… Вот только посреди всего этого великолепия находился один негармоничный участок — пепелище с полуразрушенным домом. Я сразу понял, что это и есть интересующий меня объект.
Что ж… нужно будет выловить в Министерстве главу рыжего семейства. Думаю, Артур сможет пролить свет на все эти неточности. Он, конечно, меня ненавидит после той истории с Дамблдором, но все же не рискнет подвергать опасности себя и многочисленных сыновей с женами…
Тут сработали оповещающие чары: пора было возвращаться в лабораторию.
***
После горячего, расслабляющего душа, я лежал у себя в кровати и обдумывал всю полученную информацию. И она мне не нравилась. Не внушала доверия. Но это загадка еще сильнее всколыхнула во мне желание все разузнать, докопаться до ответов.
Как ни гнал я от себя образ Грейнджер, все равно перед глазами вставало ее милое личико: а ведь она сейчас за стеной… так близко, но все равно так далеко от меня…
И почему так тяжело принять ее любовь к этому поганому Уизли? А может, стоит прекратить весь этот фарс и отпустить ее к нему? Ведь Гермиона точно знает, где находится этот мальчишка…
Сон все не шел, хотя за окном стояла глухая ночь. То ли мысли и самокопание не давали уснуть, то ли барабанящий по стеклам дождь. За этим приглушенным, монотонным шумом я не сразу разобрал тихий стук в дверь.
Может, показалось?
Нет. Стук повторился.
— Войдите.
Ну, входи, Гермиона. Неужели и тебе не спится?
Девушка молча проскользнула в мою обитель. Она стояла передо мной в одной ночной сорочке. Неужели пришла спать? Или за зельем? Или…
Под моим пристальным взглядом Гермиона скользнула под одеяло. Прижалась ко мне… А потом неожиданно оказалась сверху. Обняв за плечи, начала осыпать поцелуями подбородок, шею, скользнула язычком ниже, оставляя влажную дорожку на груди и животе, потянула за резинку спальных брюк…
— Мисс Грейнджер, вам не обязательно лезть ко мне в трусы, — холодно обронил я, хотя больше всего на свете мне хотелось поощрить все ее действия. Девушка испуганно убрала руки и отстранилась. — Если хотите спать — просто ложитесь. Незачем разводить весь этот фарс.
— А если я сама к вам пришла? Как вы и хотели? — вызов в ее голосе опьянял.
Если бы ты знала, Гермиона, как я мечтал поверить в эти слова. Но прекрасно понимал, что ты лжешь… Тебе просто нужны силы, ты просто не хочешь видеть свои ночные кошмары, именно поэтому ты готова проводить со мной ночи…
— Нет, ты пришла не потому, что желаешь или любишь меня, а потому что просто нуждаешься в здоровом сне. В порции очередного зелья…
Слова слетели прежде, чем я осознал, что произнес все это вслух. Я сказал слишком много. Видел, как изумленно распахнулись два карих омута, как уже какие-то слова готовы были слететь с этих полных, манящих губ.
— Давайте спать, мисс Грейнджер, — успел раньше…
Она послушно откинулась на подушку и натянула повыше одеяло. Я отвернулся от Гермионы, но все равно ощущал обнаженной спиной жар девичьего тела. Соблазнительный, пьянящий.