— Северус… — ее стон прямо мне в рот, ее обжигающее дыхание на моем лице, ее требовательные пальчики, вдруг вцепившиеся мне в волосы — все сводило с ума, заставляя забыться.
Но не сегодня. Не сейчас. Опасно.
— Гермиона, мне нужно сейчас же уйти, — не открывая глаз, на грани слышимости проговорил я, разрывая поцелуй.
Но не спешил отстраниться. Наши лбы соприкоснулись, дыхание переплеталось, а руки только крепче сжимали друг друга в объятиях.
— Когда ты вернешься? — прошептала девушка свой вопрос. — Я хотела поговорить…
Я тут же отстранился, вопросительно заглядывая ей в глаза: от меня не скрылось, как девушка вся поникла и заметно погрустнела.
Ох, моя Гермиона.
Все будет хорошо.
Я вернусь.
Как и во все те разы, которым я уже потерял счет.
— Что-то срочное? — в сердце неприятно кольнуло: что именно хочет сказать мне Гермиона? Или что-то спросить? Или…
— Нет-нет, — прервала мои размышления девушка.
Заметил, как легкий румянец коснулся бледных щек. В который раз залюбовался ее свежей, невинной красотой.
— Поговорим, когда ты вернешься… — нерешительная улыбка и болезненный огонек в карих глазах.
— Вернусь, не сомневайся, — шепнул я, опять прижимая Гермиону к себе. — Меня не будет несколько дней, — честно признался я.
— Так долго? — испуг в ее голосе опять поднял в моей груди волну беспокойства и ощущение неминуемой беды…
Нельзя ей показывать свое состояние.
Нужно быть спокойным и уверенным. Тогда ей будет легче и надежнее.
— Не переживай, — зарылся пальцами в мягких прядках волос и тут же коснулся губами любимой макушки, — Тинки присмотрит за тобой.
— Береги себя, — сколько мольбы в ее приглушенном голосе. Гермиона уткнулась носом мне в грудь, а руками крепко обвила талию.
— Обещаю, — тихо заверил ее, понимая, что мне уже давно пора.
Не думаю, что Люциус так долго прощается с Нарциссой.
Еще один страстный поцелуй — и я отстранился от Гермионы.
Беспокойство никуда не уходило. Наоборот, оно становилось почти осязаемым…
Я тут же мысленно попытался заглушить непрошеные образы. Судя по его же плану, Кормак сейчас рыскает в поисках Повстанцев за много миль отсюда… Так что юнец сюда не сунется. А даже если сунется… охранные чары я проверял каждый день. Не должны подвести.
Гермиона в безопасности.
— Люблю тебя, — заметил, как к ее глазам подступили слезы.
Все. Хватит. Я скоро вернусь.
Отступил на шаг от девушки и, улыбнувшись, прошептал:
— Люблю.
И тут же трансгрессировал в назначенное место.
***
— За это время я бы уже попрощался со всеми своими любовницами, — наигранно возмутился Люциус, стоило мне оказаться в условленном месте.
Я лишь хмуро на него глянул и направился к ожидающим нас соратникам: те тут же почтительно склонили голову, стоило нам подойти. Ни одного недовольного слова, ни одного косого взгляда. Что ж… замечательно. Значит, моя небольшая задержка не дойдет до ушей Волан-де-Морта.
А дальше все закрутилось в водовороте сменяющих друг друга событий. Несколько трансгрессий — и вот я уже ощущал вслед боязливые, смешанные с восхищением взгляды в этом чертовом Французском Министерстве Магии. Разговор с заикающимся под моим хмурым взглядом Министром: и кто посадил на этот пост такого идиота?
Долго пришлось разбирать все обстоятельства и имеющиеся сведения, выслушивать планы по перехвату зачинщиков, вносить свои коррективы в разрабатываемые операции…
Я чуть не выл от злости и раздражения!
Почему я должен этим заниматься?
Что за идиоты сидят в этом Министерстве, если не могут справиться с элементарными задачами?!
Конечно, если бы где-то далеко меня не ждала Гермиона, если бы сердце не рвалось на части от съедаемого беспокойства, я бы более снисходительно относился к этим людям.
Но так… Мне казалось, от моих едких замечаний и злобных взглядов они все скоро или начнут заикаться, или уж точно попадают в обморок.
Но совладать со своими эмоциями становилось все сложнее.
Хотя, думаю, внешне я оставался беспристрастным.
Но если бы кто-нибудь сейчас заглянул в мою голову… О, они бы узнали много нового о Северусе Снейпе. О том, что это злобное, холодное существо — ранимый человек, у которого есть за кого бояться, есть за кого беспокоиться.
Да, эти людишки удивились бы, пойми, что Северус Снейп умеет любить…
Так… спокойнее, Северус…. Спокойнее…
Заметил, как на меня удивленно косится Люциус… Может, я все же себя чем-то выдал?
Мой взгляд то и дело бегал по циферблату часов: на дворе стояла глубокая ночь, когда Министр несмело, глотая окончания слов… ей-богу, как Лонгботтом на Зельеварении!.. предложил прерваться, блея о том, что дорогим гостям-соратникам нужно отдохнуть, а завтра уже все продолжить.
Нет уж! Чем быстрее вылезу из этого дерьма, тем скорее окажусь рядом с Гермионой!
Я уже открыл рот, чтобы высказать все, что по этому поводу думаю, придавив этого идиота своим авторитетом, но тут голос подал Малфой, зевнув и лениво потягиваясь:
— Это замечательная идея! — спокойно заметил аристократ, здорово оттаптывая мне ногу под столом. — Завтра утром продолжим.
Злобно зыркнул на Малфоя, но он спокойно выдержал мой уничтожающий взгляд.
Не в первой.
В его глазах так и читалось: «Остынь, дружище! Пойдешь сейчас напролом — точно подохнешь! Второй раз тебя с того света уже не вытащат! Завтра все закончим».
***
Мы трансгрессировали прямиком в выделенные апартаменты в очень престижной гостинице.
На всякий случай наложил отменные защитные чары на наш номер.
Люциус тут же развалился на диване в общей гостиной, призывая бутылку Огневиски, и щедро наполнил стаканы.
Я уселся в кресло напротив, принимая направленный мне чарами стакан. Но… чертова огненная жидкость просто не лезла мне в глотку!
Я сам не понимал, что именно со мной происходило. Отчего меня прямо потряхивало от неведомого ужаса?
Как я не старался заглушить, задавить свои непрошеные мысли, меня не покидало странное, высасывающее чувство, что надвигается беда. Что-то страшное должно сегодня произойти. Со мной… или с ней?
Беспокойство о Гермионе не уходило, а набирало силу. Что она сейчас делает? Смогла ли уснуть? Мы ведь так давно не ночевали по раздельности. Оставили ли ее ночные кошмары? Все ли в порядке?
И Тинки не призовешь: не хотел, чтобы девушка хоть на минуту оставалась в полном одиночестве…
Не в силах больше сидеть, вскочил с места.
Люциус удивленно приподнял бровь.
Стараясь опередить ненужные расспросы, направился в свою комнату:
— Пойду спать, и тебе советую, раз уж ты так жаждал отдохнуть, — не мог не поддеть его.
Захлопнув дверь, тут же прижался спиной к шершавой поверхности. В комнате было очень тепло, но… отчего меня так трясет?
Даже не раздеваясь, улегся на кровать. Все, нужно просто закрыть глаза, просто уснуть. Завтра со всем разберусь и буду рядом с ней, буду рядом… буду…
Не заметил, как провалился в беспокойный сон-явь…
Во сне увидел испуганную Гермиону с распахнутыми от ужаса глазами: она что-то кричала… Увидел, как неведомая сила приложила ее об стену… в моей гостиной…
Проснулся от того, что меня кто-то тряс.
— Северус! — распахнул глаза, тут же вскакивая и выхватывая палочку, наставляя на прикасающегося ко мне человека.
Люциус.
— Что случилось? Тревога? — от сонливости не осталось и следа.
Уже был на ногах.
— Нет! Ты! — выдал Малфой, хмуро меня разглядывая. — Так орал во сне, что, если бы не твои заглушающие чары, уже бы вся гостиница сбежалась!
— И что я говорил?
Люциус прищурился:
— Имя одной очень аппетитной… — рука с палочкой сама метнулась к его шее.
Малфой криво улыбнулся.
— Имя своей будущей жены.
Этот чертов сон. Такой реалистичный. Такой живой. Но на доме отменные защитные чары! С ней ничего не должно случиться!
Я метался по комнате, как раненный зверь, стараясь избавиться от липкого, неприятного кошмара…
Почему я увидел эту сцену во сне? Была ли эта плохая шутка моего воспаленного от беспокойства мозга или… Или что? Что тогда?
А вдруг все это правда? Вдруг именно сейчас кто-то… Аж зубы свело, ведь я прекрасно понимал, кто скрывался за этим «кто-то»… Если ей сейчас больно? Вдруг на нее напали?
Нет! Это невозможно!
Или… или все-таки?
Мне хотелось схватить голову ладонями и орать не своим голосом!
Сердце так и выпрыгивало из груди, в ушах шумело от прилившей к голове крови!
Что мне делать?
Как заставить себя избавиться от этого необоснованного ужаса?
А… так уж ли он не обоснован?
— Что тебя так беспокоит сегодня? — Люциус проницательно смотрел на меня.
Черт. Я был так поглощен своими страхами, что совсем позабыл об этом невольном зрителе.
— Ничего, — выдавил я из себя, пытаясь натянуть на лицо привычную маску безразличия.
Судя по всему, вышло не очень…
Малфой скривил губы в ухмылке:
— Мне завтра нужен свеженький напарник, а не ходячий, злобный труп с трясущимися от волнения руками… Еще в меня случайно проклятием попадешь… А я жить хочу.
К чему он клонит?
— Так что иди проверь свою грязно… В общем трансгрессируй домой, удостоверься, что там все нормально, и возвращайся!
Мне не нужно было предлагать дважды.
— Люциус — ты настоящий друг!
— Вот и не забывай об этом, — хмыкнул Малфой.
***
Четыре трансгрессии — и я во дворе нашего дома…
С каких пор я употребляю слово «нашего»?
Была глухая ночь, но я сразу обратил внимание, что в доме горит свет.
Метнулся к двери, убеждая себя в том, что просто Гермионе не спится, или Тинки еще хозяйничает по дому…
Ничего плохого не произошло…
Но меня ожидало жестокое разочарование.
В коридоре царили хаос и разруха: клочки штор, осколки люстры, ошметки порванной обшивки мебели… Кровь застыла в жилах, когда среди этого бедлама мой взгляд выхватил крошечное тельце Тинки.
Я тут же кинулся к ней: домовая была жива, но без сознания.
Значит, Гермиона лишилась защитницы.
Катастрофически стало не хватать кислорода, ноги сделались ватными, а грудь стянул жесткий, удушающий обруч страха, отчаяния и боли.
Я знаю, кто за этим стоит.
Я убью его.
Звенящую тишину прорезал вскрик и последовавший за ним звук падения.
Здесь.
Я не мог поверить в такую удачу.
Гермиона здесь.
Это просто милость судьбы!
Никогда лестница на второй этаж не казалась такой бесконечной. И почему я не трансгрессировал? Не знаю…
В какой из комнат?
Звук возни решил мои метания практически моментально.
Ворвавшись в комнату, я увидел ее: тонкая девичья фигура лежала перед камином, широкоплечий мужчина, в котором я без труда узнал Маклаггена, прижимал всхлипывающую девушку коленом к полу, не давая двигаться, и своими ручищами рвал на Гермионе одежду.
Видно, мое появление осталось незамеченным: юнец даже не обернулся.
Сквозь пелену накрывающей ярости до меня донеслись слова:
— Я же тебе говорил, Грейнджер! Я тебя предупреждал! Я всех их прикончу! Всех! Всех до одного!
Всхлип-вскрик, поднимающий в душе еще одну волну ярости и боли.
— Так что покажи, чему тебя научили, шлюха! И не жди, что твой престарелый заступник появится! Уж я постарался забросить его подальше!
А вот это перебор, Кормак.
Все, что ты сегодня натворил — перебор.
— Ошибаешься, — мой голос звучал спокойно, угрожающе. И как мне это удалось? Ведь мой мозг сейчас мечтал только о мучениях этой сволочи. Я просто жаждал вцепиться в горло этой мрази! — Престарелый заступник все же здесь!
Маклагген замер… и в ту же секунду подскочил, разворачиваясь и швыряя в меня проклятие.
— Слабо, Кормак! Очень слабо и предсказуемо, — заметил я, с легкостью отражая заклятие. — Во-первых, это я тебя когда-то обучил этим приемам, а во-вторых, ты никогда не был способным учеником.
Хоть я и следил пристально за каждым движением парня, краем глаза заметил, что Гермиона перекатилась на бок, сжалась в комочек, пытаясь стянуть ладонями порванную одежу. Ее била крупная дрожь.
Волны нежности, облегчения, вперемешку с отчаянием поднялись в душе.
Нужно быстрее заканчивать с этим ублюдком, пока Гермиону не накрыла истерика.
— Ах, значит, я предсказуемый! Ну, держись, старый урод! — взвыл Кормак и бросился вперед, невербально осыпая меня чередой проклятий.
Хм… а чему-то он на самом деле научился.
Но… Маклагген точно не относился к той категории учеников, что превзошли своего учителя.
К тому же у Кормака явно не все в порядке с нервами и самолюбием. Значит, на них и будем играть.
— Я почти впечатлен, — криво ухмыльнулся, подмечая в глазах противника удивление, неверие и… раздражение. Отлично. Ясный разум юнцу уже отказал. То, что нужно. — На некрепкую троечку.
Да, вот он — огонь ярости. Вот за что Распределяющая Шляпа отправила Маклаггена в Гриффиндор: стоит его уязвить — и он тут же теряет голову. Не хватает выдержки.
Замечательно. Противник с затуманенным яростью сознанием — это не противник.
Теперь была моя очередь нападать.
Несколько ярких вспышек — Макклагена зацепило. Зашипев от боли, он сделал то, что я не предусмотрел.
Как в замедленной съемке видел: вот его ладонь сжимается на тонком девичьем плече и тянет Гермиону вверх. Собрался использовать, как живой щит?
Не выйдет.
Я оказался быстрее.
Не знаю, как мое проклятие не угодило в Гермиону. Я специально использовал простое оглушающее заклинание. Только, чтобы иметь право на ошибку.
Тело Кормака рухнуло на пол, утягивая за собой хрупкую девушку.
Я тут же бросился к Гермионе.
Отцепил от нее эти ручища, прижимая к себе. Тут же запустил в Маклаггена еще пару заклинаний: обездвиженное тело было надежно связано, и мальчишка вряд ли придет в себя до рассвета. Вот теперь можно спокойно заняться Гермионой.
Чувствовал ее дрожь, рваные всхлипы на груди, как тонкие пальцы крепче сжали мою мантию… Тут же снял теплую накидку и, укутав девушку, еще сильнее прижал к себе. Тепло — первое средство от потрясения и шока.
Всхлипы становились все громче.
— Тшшш, любимая! — я гладил ее по голове, как маленького ребенка. — Все прошло, все закончилось, — как заклинание повторял я, целуя любимую макушку, мысленно благодаря Люциуса.
Если бы не Малфой с его неожиданным предложением, не знаю, чем бы сегодняшняя ночь закончилась.
— Все хорошо, слышишь? Гермиона, он к тебе больше и пальцем не прикоснется!
Мерлин, я уже ей однажды это обещал. И не сдержал обещания. Позволил пережить сегодняшнее потрясение.
Но как мальчишка смог пробраться в мой дом? Как… Как смог обвести меня вокруг пальца?!
— Северус… — тонкий голосок девушки прервал мое самобичевание.
Она что-то попыталась произнести, но поток хлынувших слез не давал вымолвить ни слова.
На пороге появилась Тинки.
— Хозяин, Тинки плохая, — тихонько пропищала домовая, утирая кулачком слезы. — Тинки не смогла защитить госпожу, — громкие всхлипы домовой смешались со всхлипами Гермионы. Прям в унисон звучали. — Тинки убьет себя!
Мерлин! Еще одна истеричная женщина на мою голову!
— Тинки, успокойся! Возьми себя в руки! Я ни в чем тебя не виню! Лучше пойди в мою лабораторию и возьми восстанавливающее и успокаивающее зелья для себя и для Гермионы. И принеси девушке чего-нибудь покрепче!
Домовая, получив здание, тут же перестала причитать и бросилась исполнять приказ.
Подхватил Гермиону на руки и перенес в свою спальню, усаживаясь вместе на кровать.
Я едва смог разжать ей рот и влить зелья. От предложенного стакана огневиски девушка отмахнулась.
Всхлипы прекращались, она крепко прижималась ко мне, затихая, успокаиваясь…
Я боялся начать разговор, боялся выяснять, что Маклагген успел ей сделать…