Кормак сжал мой подбородок и, приблизив лицо, громко прошептал:
— Знаешь, Грейнджер, если бы ты меня не отвергла тогда, я бы просто тебя прикончил, но… ты не заслужила смерть!
Его губы впились в мой рот отвратительным, тошнотворным поцелуем. Я извивалась всем телом, пытаясь отстраниться, но безликий страж позади по-прежнему крепко держал меня в своих стальных руках.
Что я чувствовала в тот момент?
Кроме ужаса и отвращения…
Обреченность…
Ведь прекрасно понимала, что помощи ждать неоткуда. Чудесный спаситель не появится по взмаху волшебной палочки и не избавит меня от этого унижения.
— Отпусти ее! — я отчетливо слышала крик Рона, но Маклагген не обратил на его реплику никакого внимания, продолжая жадно мучить мои губы своим грубым ртом. — Она тут не при чем! Гермиона ничего не знает о Повстанцах! — в голосе любимого человека так и сквозило отчаяние.
— А мне плевать, — усмехнулся Кормак, наконец отрываясь от меня.
Но то, что за этим последовало…
Это хотелось бы забыть и никогда больше не вспоминать…
Он грубо разорвал мое праздничное платье и белье, тут же жестко, болезненно сжимая в ладонях грудь. Я не хотела кричать, не хотела видеть эту ухмыляющуюся физиономию с горящими похотью глазами, жмурилась, стараясь молча сносить это унижение. Не желала доставлять еще больше удовольствия этому ублюдку. Старалась сильнее сжать коленки, но куда там… Когда его пальцы грубо ворвались внутрь, я не удержалась от вскрика. Тело было зажато ужасом, все мышцы напряжены, а эти прикосновения отдавались жгучей болью…
— Люблю, когда женщина кричит, — хмыкнул Кормак, толкая меня на диван.
Я пыталась сесть, прикрыться освободившимися руками, но Маклагген резко навалился, придавливая в диван. Я задыхалась от ощущения его слюнявого языка у себя во рту, пыталась избавиться от жадных пальцев между ног, но силы были не равны.
— Ох, Рон, я совсем про тебя забыл. Тебе же так ничего не видно, — почти с заботливыми нотками в голосе глумился насильник.
Он тот час перевернулся меня на живот и потянул вверх, ставя на колени. Я попыталась податься вперед, вырваться из хватки грубых пальцев, но тот резко сжал одной рукой мою шею, перекрывая кислород, а второй надавил на поясницу, заставляя прогнуться, раскрыться…
В душе все выло от ужаса, отвращения, страха и стыда.
Рон все видит. Все… все эти люди видят…
Господи!
За что?!
Резкий толчок в самую глубину вырвал из горла крик. Каждое его новое движение отдавалась внизу живота новыми болезненными спазмами.
Уткнувшись лицом в подлокотник, я сквозь хлынувшие слезы молилась, чтобы все это оказалось сном. Кошмарным сном…
Но жесткие, яростные толчки, сотрясающее мое тело, жадные, грубые пальцы, выкручивающие соски, непристойные стоны над ухом и крики Рона где-то далеко — мои уши будто заложило — говорили о том, что все реально.
Кормак опять больно сжал волосы, заставляя оторвать лицо от подлокотника, вынуждая повернуть голову куда-то в бок… и посмотреть в глаза любимому.
На лице Рона читалось такое отчаяние. В его глазах я увидела свое отражение: перекошенное от боли лицо, распахнутые от ужаса глаза, искусанные губы и струящиеся по щекам слезы…
— Смотри на него, Грейнджер! Смотри, как ему нравится наблюдать за твоим унижением! — этот мерзкий голос позади…
— Отпусти ее, Кормак!
В который раз за вечер Рон сказал это?
Маклагген пыхтел сзади, все больнее сжимая бедра… еще несколько резких толчков — и я почувствовала, как он запульсировал внутри.
Глотая слезы, я закрыла глаза.
Отчаяние переплеталось с отвращением и желанием умереть…
Наверное, я все же на какое-то время выпала из реальности… Из тупого беспамятства меня вырвал ставший ненавистным голос:
— Видишь, Уизли, что бывает, если не идти сразу на контакт!
А дальше… дальше была какая-та возня, и до меня донеслись булькающие звуки. Значит, они заставили выпить его Сыворотку…
Несколько томительных минут: вдруг не подействует? Но…
Я услышала, как он заговорил… Сколько знакомых имен!
И их всех ожидает расплата… казнь… смерть…
— Обещаю, когда их всех будут мучительно убивать, я расскажу, кто их выдал, — кажется, Кормака весьма забавляла вся эта ситуация. — Их лидер! Их светило!
Отвратительный смех четырех мужчин отражался от стен.
— Что ж, Уизли, ты свое представление получил, а теперь второй акт. Но на этот раз для твоей грязнокровки!
И меня заставили смотреть…
Я пыталась закрыть глаза, но даже тогда видела извивающееся в муках тело любимого.
Я видела, как Рона поражает тройная Сектумсемпра. Как пол и стены забрызгиваются кровью. Как эти звери направляют палочки и безостановочно насылают на него Круциатусы…
А я только рыдала, удерживаемая четвертым мучителем. Просила их остановиться, кричала, предлагала взамен что угодно, но эти нелюди были глухи к моим мольбам.
А потом Кормак залечил все раны Рона… Только чтобы через секунду повторить все заново.
Время как будто замедлилось…
Нет! Оно вообще словно остановилось!
Рон умер глубокой ночью.
Я смотрела в остекленевшие глаза, понимая, что чувствую облегчение: мой любимый больше не мучился. Для него все самое страшное закончилось.
Кормак раздавал приказы, что-то говорил, требовал от своих подчиненных… Я ничего не слышала.
Слез уже не осталось.
Я видела, как эти ублюдки забирают тело Рона, левитируя перед собой… Наверное, тогда я и очнулась:
— Куда вы его уносите? Куда?
В ответ гробовое молчание.
Кормак выпроводил всех, а сам опять направился в мою сторону. Не помню, как оказалась на полу. Наверное, ноги подвели еще тогда, когда мой страж отпустил меня, присоединяясь к траурной процессии.
Мы остались наедине. Непроизвольно пытаясь стать незаметнее, я вся сжалась. Я ждала, готовилась к смерти. Надеялась…
Парень, пнув меня ботинком под ребра, схватил за шею и поднял с пола. Кислорода катастрофически не хватало, но я радовалась, что вот-вот все закончится.
— Смерть — слишком легкое наказание для тебя, — прошипел Маклагген, разжимая ладонь.
Нет…
— Теперь ты будешь моей, — ухмыльнулся парень. — Моей! Слышишь? Я забираю тебя себе! Будешь моей личной грязнокровкой!
Он как безумец начал осыпать мое лицо тошнотворными поцелуями.
В голове мелькала только одна мысль: нужно его разозлить. Тогда он меня прикончит.
— Никогда! Никогда не буду твоей! — собрав все оставшиеся силы, попытавшись выразить все свое отвращение, я плюнула прямо в эту отвратительную физиономию!
А потом была боль и темнота. Наверное, он приложил меня об стену, или об пол… Не знаю.
Я думала, что умерла, но… каким же было мое разочарование, когда я очнулась в той же комнате… Теперь я ненавидела эти стены.
За окном по-прежнему было темно. Значит, я не так уж долго была в отключке.
Маклагген, даже не сомневалась, что это он, резко притянул к себе, заставляя вновь видеть это отвратительное лицо.
— Я передумал, - зловеще хмыкнул Кормак. У него в глазах был такой похотливый блеск, что я поняла — этот садист придумал что-то новое, что-то извращенное… мою личную пытку.
— Ты станешь продажной девкой, Грейнджер. Шлюхой, — внутри все скрутило от осознания его слов.
— Ни за что! — мой голос был мне не знаком: хриплый, надрывный…
— Нет? — отвратительная усмешка не покидала его лицо. — Грейнджер, я умею убеждать! Хм… кажется, у твоего Рона огромное семейство… И есть еще сладенькая младшая сестренка…
Я мысленно похолодела, уже прекрасно понимая, что ради них сделаю все.
— Так вот, — ни тени усмешки, только злость и победоносная гримаса, — будешь артачиться, я убью их всех на твоих глазах. И поверь, смерть Ронни покажется тебе легкой и моментальной! А рыженькая займет твое место в борделе. Хочешь такой участи для них?
Нет, конечно, я не хотела.
Что мне оставалось делать?
За наши ошибки не должны расплачиваться невиновные. А моей главной ошибкой было то, что я когда-то дала Маклаггену надежду…
Наверное, на моем лице отразилось решение. Мучительное, отвратительное, но самое правильное в сложившихся обстоятельствах.
— Вот и умница!
Кормак сжал пальцами щеки, обводя языком мои губы, подбородок, прокладывая отвратительную, скользкую дорожку по шее.
— Мне некогда будет тебя навещать, но мадам Харрис будет докладывать о твоем поведении. А ты должна быть покорна, Грейнджер, чтобы я не услышал на тебя ни одной жалобы, поняла?
Его слова стучали молотком в моем воспаленном от горя мозгу.
— Да и не пытайся наложить на себя руки: я все равно сделаю все, что пообещал с рыжей семейкой! Так что хорошо работай, шлюха!
Увесистый шлепок по ягодице заставил дернуться, вырваться из охватившего безразличия.
— О сегодняшней ночи никому не болтай: никто не должен знать, что Рональд Уизли мертв, — по-прежнему покрывая слюнявыми поцелуями шею и лицо, продолжил Кормак. — С Харрис я возьму непреложный обет…
— А если я расскажу? — собрав всю свою чертову строптивость… последние остатки, выпалила я. — Что, Кормак, похоже, и у тебя могут быть проблемы, раз ты так изворачиваешься!
— А теперь слушай, маленькая дрянь, — в его голосе появились стальные нотки. — Будешь трепать языком — и уже не я, а сам Темный Лорд прикончит рыжую семейку за то, что породили предателя! Будешь молчать — и все Уизли будут жить долго и счастливо. Зачем их тревожить известием о смерти одного, слишком зарвавшегося идиота? А твоя судьба уже решена — будешь шлюхой, раз отказалась быть со мной. Ну, так что, Грейнджер, какую ты выберешь судьбу для Уизли?
Он опять болезненно обхватил меня за шею, впечатывая в стену:
— Они все равно поймут, — вдруг прохрипела я, едва справляясь с рвотным позывом.
— Кто? — Кормак прищурился, хмуро меня рассматривая.
— Уизли… — мой голос даже окреп. — Думаешь, они поверят, что с Роном все в порядке? — было мучительно больно произносить любимое имя. — Если он не будет писать, не будет приезжать… Ты думаешь они не поймут, что его больше нет?
Кормак хмыкнул:
— Для семейства Уизли я придумаю отличную легенду: документы фальсифицировать в нашем продажном Министерстве труда не составит. Хм… скажем, твоего рыжего придурка срочно отправили по работе куда подальше! Очень срочно, да так, что не успел попрощаться! И прихватил свою верную собачонку! С Харрис я договорюсь: будешь периодически писать им письма… Видишь, какой я добрый?
Меня всю трясло, доводов больше не осталось…
Только один вопрос.
— Кормак, к чему такие сложности? — прохрипела я, пытаясь понять, когда гордый, смелый гриффиндорец превратился в такую мразь.
А он…. Расхохотался.
— Это моя месть тебе: быть отвергнутым весьма неприятно!
— Но зачем тебе все эти уловки, зачем все эти извороты? Зачем? Зачем? Я просто не понимаю! — истерика подкатывала, проходила болезненными волнами по моему надломленному сознанию.
— Зачем? — голос звучал зловеще… — Грейнджер… знаешь, что я понял за эти годы? Месть должна быть изощренной. Такой, чтобы ты получал удовольствие… О, как это будоражит, как это распаляет, когда ты строишь комбинации, когда перекрываешь все пути к отходу, когда загоняешь жертву в капкан… а жертва все понимает, чувствует мое дыхание у себя за спиной, но ничего не может поделать, потому что глупее, потому что…
Он оборвал незаконченную фразу.
Я с ужасом смотрела на этого человека. Хотя это не человек. Зверь. Внутри у него не осталось ничего человечного. Монстр.
— Ладно, Грейнджер, мне пора к Темному Лорду, — на секунду мне показались искорки страха в его бездушных глазах, но тут он тряхнул головой, вновь возвращая себе беспристрастный вид. — К тому же еще нужно прикончить трех свидетелей, что сейчас возятся с телом твоего дружка. Быстро приведи себя в порядок!
Больше всего хотелось убить и его и себя. Но он пристально наблюдал за каждым моим движением, не давая сделать глупость.
А так хотелось.
Автоматически натянула на себя первое попавшееся платье и мантию… На глаза попались два рисунка… Не думая, что делаю, просто повинуясь порыву, схватила их, сминая в бесформенный ком, и положила в карман.
Больше ничего с собой не брала.
Не хотела. Не могла.
Сквозь нахлынувшие слезы осмотрела нашу комнату… наш дом… Дом, в котором я познала такую радость… и такое горе…
А потом…. Уже не было сил ни сопротивляться, ни оттягивать этот момент… Маклагген перенес меня в одно весьма респектабельное, колоритное заведение.
Так я оказалась у мадам Харрис.
========== Глава 22. - Воспоминания Гермионы Грейнджер: Дом Терпимости. ==========
Мадам Харрис оказалась эффектной, моложавой женщиной с хищным блеском в глазах. Она была строгой, жестокой, но, нужно отдать должное, весьма проницательной. Эта женщина великолепно понимала мужскую натуру: желания и сокровенные мечты всех клиентов она читала как раскрытые книги. И это без каких-либо навыков легилименции. Просто основываясь на одном жизненном опыте.
Харрис долго и придирчиво меня рассматривала. Как породистую лошадь, выставленную на обозрение требовательному покупателю.
После всего пережитого за эту нескончаемую ночь безразличие завладело моим сознанием. Плевать. Мне все равно не спастись.
Все было как в тумане. Их с Маклаггеном разговор доносился обрывками…
— С ней могут быть проблемы… Она явно из строптивых…
— Не волнуйся, девчонка знает, что другим придется расплачиваться за любое неповиновение… Она будет покорной. Так, Грейнджер?!
Вопрос, пробившийся сквозь спасительную корку безразличия, заставил вздрогнуть…
— Я задал тебе вопрос!
— Да.
Харрис опять неверяще посмотрела в мою сторону.
— Ладно, проверим. Сейчас пусть отоспится, а вечером подберу ей первого клиента. Девственница?
Кормак расхохотался:
— А в твоем заведении такие бывают?
— Я просто спросила, — ничуть не смутилась сутенерша.
Они еще о чем-то спорили, договаривались… А я стояла, уставившись в одну точку…
Внезапно Харрис оказалась очень близко. Крепко схватив за локоть, она потащила меня в коридор. Сотни дверей, переходов… Я смотрела… и ничего не видела… Только слышала звук ее каблуков и тихий, вкрадчивый, ледяной голос, отражающийся от стен…
— Надеюсь, мы сработаемся. Будешь вести себя хорошо — я могу сделать так, что твое пребывание здесь не будет особо мучительным, а если нет… Здесь бывает много мужчин, любящих причинять боль. Поняла?
Сил хватило только кивнуть в знак того, что я все усвоила.
Харрис завела меня в какую-то небольшую комнату.
— Теперь это твоя обитель. Там ванная и гардеробная. Избавься от этих тряпок, — она брезгливо подцепила пальцами воротник моего просто платья, — здесь мои девочки носят только самые роскошные наряды. И ложись спать. Теперь твоя основная работа начинается поздним вечером.
Она пристально вглядывалась мне в лицо. Я выдержала этот странный взгляд. Казалось, она вот-вот что-то скажет, но женщина резко развернулась и, громко стуча каблуками, скрылась за дверью.
Горячая ванна немножко расслабила скованные оцепенением мышцы. Но взамен опять пришли слезы… Хотелось утопиться, но даже этого делать я не имела права… Уизли не заслуживают большего горя…
Я долго сидела в остывающей воде, уткнувшись носом в колени. Пыталась представить, осознать, что теперь будет…
Заснуть так и не смогла. Стоило сомкнуть веки и провалиться в утешительную дремоту, как я тут же видела остекленевшие глаза Рона…
Окон в моей обители не было, и я просто мерила шагами комнату, чувствуя себя загнанным в ловушку зверем. Загнанной в капкан жертвой… Так ведь Кормак сказал…
Вечером двери распахнулись, и ко мне величественно вошла мадам Харрис, а за ней — эффектная молоденькая блондинка. Позже я узнала, что ее звали Мэрри.
Хозяйка придирчиво осмотрела мое осунувшееся, искаженное горем лицо и, недовольно нахмурившись, бросила своей помощнице: