— Приведи девчонку в должный вид. Ее мордашка должна сиять свежестью! — и, усевшись в кресло, принялась наблюдать за процессом.
Пальцы Мэрри были уверенными, мягкими, очень теплыми и нежными. Она аккуратно наносила мне на лицо тонны косметики. А потом занялась спутанными волосами. Я не испытывала к ней отвращения, а какую-то вдруг нахлынувшую волну непонятной симпатии. Хотелось уткнуться носом ей в плечо и рыдать, причитая обо всех своих несчастьях. Я смотрела в ее милое лицо: девушка вдруг подбадривающее улыбнулась.
— Все будет хорошо. Главное, покорность и…
— Мэрри, замолчи! Сегодня пусть во всем разбирается сама, а потом мы объясним ей разницу! — хозяйка скрылась в гардеробной и принесла полупрозрачное, невероятно откровенное платье.
— На каблуках хоть стоять сможешь? — недовольно поджав губы, но спокойно поинтересовалась она у меня.
— Я обычно ходила на плоской подошве, — проговорила я, поражаясь своему равнодушию и безразличию.
Меня сейчас принаряжают, прихорашивают, чтобы отдать какому-то ублюдку в пользование, а мне… даже не страшно. Противно до дрожи в коленях, но не страшно.
— Значит, будешь босиком. Мэрри, выпрями ей волосы и распусти.
— Я приду за тобой, когда будет твой выход, — негромко проговорила Харрис, когда все было готово. — И советую не забывать: от тебя зависит жизнь многих.
В груди болезненно защемило. Спасибо, что напомнила, ведьма.
Первым клиентом оказался поджарый, симпатичный мужчина средних лет. Я никогда не видела его ни в каких газетах. Он с интересом разглядывал меня, натянув на лицо слащавую улыбку, но вот глаза были холодными и жестокими.
— А ты ничего, симпатичная. Новенькая, значит… Иди-ка сюда, — он похлопал себя по коленям, призывая занять позицию.
А я просто не могла заставить себя сдвинуться с места. Ведь это будет первый шаг навстречу моей новой, продажной жизни. Хотелось подойти и плюнуть в эту самонадеянную физиономию.
— Села! — строго, со стальными нотками в голосе приказал мужчина.
Нельзя его злить. Нельзя. Если он пожалуется Харрис… Мое сознание орало мне не делать глупостей.
Пришлось повиноваться. Одна рука обвила меня за талию, вызывая по телу дрожь отвращения. Вторая накрыла коленку, медленно скользнула между ног, прошлась по внутренней стороне бедра. Я сидела, натянутая как струна, чувствуя, как от каждого движения желудок перекручивается.
— Расскажи мне, как ты хочешь: снизу, сверху, сзади? — шептал он что-то мне на ухо, обдавая лицо тяжелым дыханием.
О, Господи! Как гадко!
— Я спросил, как ты хочешь?
Жесткие пальцы сжали мои щеки, вынуждая поднять взгляд. Вынуждая встретиться с этими бездушными глазами…
Я молчала. В конце концов, уговора разговаривать с этим подонком у меня не было.
— Отмалчиваться, значит, будешь… Ладно, тогда возьму так, как хочу я, — зловеще прошипел мужчина, спихивая со своих колен на пол, наваливаясь сверху…
За каждый болезненный вскрик я получала хороший удар затылком об пол, на котором это чудовище так неистово меня брало. Слезы струились по щекам, смывая труды Мэрри.
— Надеюсь, в следующий раз ты будешь посговорчивее, — бросил он на прощание…
Для меня время остановилось. И так будет каждый день. Только сейчас я сполна ощутила весь ужас и цинизм мести Кормака…
В комнату кто-то вошел. Я непроизвольно сжалась: вдруг вернулся? Вдруг…
Но тут я ощутила ладонь на спине, нежно прошедшуюся вдоль позвоночника вверх. Кто-то гладил меня по голове. И я с удивлением услышала голос мадам Харрис: спокойный, отчужденный, но… завораживающий.
— Ты не была послушной, Гермиона. Мужчины такое не любят. Пойми, они все кажутся гордыми, властными самцами, но глубоко в душе желают быть приручены и приласканы милой, покорной Венерой, которая утолит все их печали… Ты хочешь, чтобы каждая твоя ночь была такой, как эта?
Я громко всхлипнула и замотала головой в разные стороны. Нет, я просто такого не вынесу.
— Вот и умница. Пока ложись спать. Ближайшую неделю у тебя не будет работы. Займемся твоей подготовкой.
Я опять осталась одна в этих четырех стенах.
Спи.
Легко сказать…
Во сне я видела пытки и страдания Рона, заново переживала все эти злодеяния, опять чувствовала тяжесть мужского тела, ощущала жесткие и мощные толчки, опять видела остекленевшие глаза любимого, слышала его хрипы, снова слышала похотливые стоны над ухом — все события перемешались, превращаясь в один бесконечный, реалистичный кошмар….
С криком ужаса я проснулась. Тело колотило от только что увиденного. Я была вся мокрой от холодного пота. Сердце так и выпрыгивало из груди…
Мадам Харрис фурией влетала в комнату и… со всего размаху влепила мне пощечину.
— Если ты будешь орать на весь бордель, то распугаешь всех клиентов и не дашь отдохнуть девочкам!
Как будто я специально подняла этот шум…
— Ну, что случилось?! — грозно возвышалась надо мной хозяйка.
— Сон… Мне снилось все, что произошло… — прошептала я.
Представляю, как жалко я выглядела в тот момент.
Резкий взмах точеной руки призвал к молчанию. Она хмуро на меня посмотрела, будто оценивая, решая…
— Будешь принимать Зелье Сна без Сновидения, — взмах палочкой, и на моей тумбочке оказался первый пузырек…
***
На следующий день мадам Харрис представила меня всем девушкам. К моему облегчению, знакомых среди них я не обнаружила.
Меня учили всему: от простых, общеизвестных женских хитростей — макияж, прическа, осанка, грациозная походка на высоченном каблуке — до премудростей «ночных бабочек». Как правильно раздеваться перед клиентом, чтобы в нем воспламенилось желание, как доставить любому мужчине удовольствие. После технических особенностей профессии, мадам Харрис решила заняться моим душевным состоянием:
— Главное правило… если хочешь дарить удовольствие, тебе придется его ощущать. Посмотри на Мэрри: она полностью отдается страсти, она любит своих клиентов, ждет их, пытается довести до блаженства. Она ласкова, нежна, покорна… Поверь, даже самого жестокого мужчину можно обуздать ласковой рукой. Главный секрет — искренность. Мужчина — зверь и охотник одновременно… Если он почувствует твой страх, твою брезгливость, то возненавидит за это, но если его правильно приласкать — он будет крутиться у твоих ног и урчать, прося большего.
Был в ее словах смысл. Был… Вот только…
Получать удовольствие… С чужим, незнакомым мужчиной. Что может быть отвратительнее?!
Никогда.
Значит, придется научиться хорошо притворяться.
Как-то ко мне в комнату проскользнула Мэрри.
— Я хочу дать тебе совет, — заговорщически подмигнула мне эта милая девушка. Я во все глаза уставилась на нее, показывая, что внимательно слушаю. — Такому мадам не учит… Гермиона, ты кого-нибудь любишь?
Перед глазами тут же возникло лицо Рона. Слезы сдавили горло, а грудь будто сжало металлическим обручем…
— Тише-тише, вижу, что любишь, — она оказалась рядом, аккуратно, мягко обнимая за плечи, а потом шепнула: — Представляй его каждый раз…
— Но это отвратительно! — я даже отодвинулась от нее. — Как? Как так можно? Это же предательство!
— Поначалу да… но потом входишь во вкус, — печально улыбнулась Мэрри.
Уходя, девушка задержалась в дверном проеме, и до меня донесся ее негромкий, мелодичный голос, пропитанный грустью:
— Попробуй. Так легче.
Наверное, я не одна тут такая несчастная…
***
Прошел месяц.
Я усвоила все уроки… даже лучше, чем следовало.
Никогда за всю жизнь я не чувствовала себя такой грязной, такой опозоренной.
Совет Мэрри не давал сойти с ума в этой бесконечной череде ночей, сменяющихся мужских лиц и путах жадных рук.
Уроки мадам Харрис тоже оказались полезными и, нужно отдать должное, весьма действенными. Удовольствие я, разумеется, не получала, после каждого очередного удовлетворенного клиента рыдала до утра… Но… по крайней мере, на изнасилование эти ночи перестали походить…
Единственной отрадой во всем этом аду для меня были книги и рисунки. За оставленные клиентами деньги можно было покупать, что пожелаешь. Я всегда просила книгу, стопку пергамента и карандаши, чем поначалу вызвала у хозяйки и девочек удивленные взгляды, но потом они смирились с этими моими «странностями».
Через пару недель после моего появления в доме Терпимости мадам Харрис позволила написать письмо Уизли. Я долго смотрела в пустой лист бумаги, собираясь с мыслями… Нужно было обманывать дорогих людей, писать о чем-то радостном… Как странно было расхваливать солнечные пляжи жаркой Австралии и заливать пергамент горькими слезами…
Харрис придирчиво перечитала текст, удовлетворенно хмыкнула и, не сказав ни слова, вышла из комнаты. И так она делала потом всегда…
Что меня не могло не радовать, хотя как комично это звучит в подобной ситуации: ни одного знакомого лица за первый месяц я не увидела.
Вскоре у меня появился новый повод для радости. Мучительной, болезненной радости… Я с замиранием сердца ждала окончание месяца, чтобы убедиться, что моя надежда не напрасна…
Да, мадам Харрис не была дурой, но явно ничего не смыслила в зельях. Особенно в их побочных эффектах… Пузырек с нужным снадобьем появлялся на моей тумбочке каждую ночь…
Теперь, проводя ночь с этими безликими, похотливыми самцами, я думала не только о Роне, но и о том, что терпеть осталось меньше года…
И Кормаку не к чему будет придраться. Все претензии пусть предъявляет своей необразованной сообщнице. Ведь однажды я просто не проснусь. Официально это точно не будет тянуть на самоубийство. Я ведь просто выполняла желание Харрис: пила зелье, чтобы в стенах ее заведения ночью не кричать от ужаса, не пугать обитателей и гостей.
А пока нужно было просто перетерпеть…
Я произносила эти слова каждый день, каждую ночь, каждый раз, толкая перед собой дверь в комнату, отдаваясь очередному мужчине…
***
Но однажды в мой хрупкий мир, полный ожидания собственной смерти, ворвалось новое, отягощающее обстоятельство.
Я как раз закончила макияж и прическу, когда в комнату влетела мадам Харрис. Она внимательно меня осмотрела, удовлетворенно хмыкнула и заговорила:
— Гермиона, ты сегодня должна особенно хорошо постараться, — холодно, но явно взволнованно обратилась ко мне хозяйка. Если честно, никогда не видела ее такой. Обычно кроме презрения ее глаза и голос мало что выражали. Обычно она была примером сдержанности и хладнокровности.
— Сегодня тебя ждет Правая рука нашего господина. Будь с ним ласковой и нежной, искренней, такой, какой ты умеешь. Иди сейчас же к нему. Помни: он должен уйти удовлетворенным и довольным.
— Нет, — попыталась пискнуть, потому что прекрасно понимала, кто сидит за стеной.
Слава Северуса Снейпа шла впереди него.
Нет. Только не с ним. Пожалуйста! Я не хочу! Я не смогу!
— Нет, так нет… — вдруг пожала плечами Харрис, отворачиваясь и направляясь к двери…
Я даже опешила. Так просто… так…
— Думаю, Джинни Уизли будет сговорчивее, — холодно бросила из-за плеча женщина.
Зря я так обрадовалась. Мерзкая, бездушная шантажистка! Чертов Кормак!
— Стойте! — тут же крикнула я, сглатывая подкативший к горлу ком отчаяния и боли, смахивая слезинки, нахлынувшие на глаза. — Я пойду!
Джинни чиста и невинна. Она никого к себе так и не подпустила, после смерти Гарри… Я не хочу для нее такой участи. А меня уже ничто не вытащит из этого болота…
— Вот и умница. Порадуй его. Он должен уйти в хорошем настроении.
Хорошее настроение и Северус Снейп… Это возможно?
***
В антрацитовых глазах бывшего профессора я увидела потрясение. Северус Снейп был явно шокирован моим появлением… Но не проронил ни звука. Холодность и бесстрастность тут же вернулись к нему. Я видела, как он скользнул по мне оценивающим, ехидным взглядом. Хотелось убежать, спрятаться. Только не делать этого… но… я должна… ради них… ради Джинни. Она не должна оказаться на моем месте.
Раздеваться перед бывшим учителем было до одури стыдно. Я все наивно надеялась, что он вот сейчас встанет и уйдет. Я молилась, чтобы он наорал на меня за непотребное поведение, да за что угодно! Только не это… только не этот огонек желания и похоти в бездонных глазах.
Северус Снейп оказался таким же, как и все остальные…
Представлять вместо него Рона было сложно, гадко и больно… Но я неплохо справилась….
Я тихонько плакала, отвернувшись от приводящего себя в порядок мужчины, молясь, чтобы этот человек поскорее покинул комнату и не увидел мою подступающую истерику.
Я только что отдалась бывшему учителю: с охотой, со страстью, так, как научили…. Меня только что трахнул Северус Снейп…
Браво, Кормак! Можешь собой гордиться! Именно в ту ночь я сполна почувствовала всю «прелесть» его мести. Именно той ночью я по-настоящему почувствовала себя продажной девкой.
Особенно когда за спиной послышался звон монет… Самое большое унижение…
Шорох мантии — и Северус Снейп ушел.
Остатки сдержанности улетучились: я долго рыдала, била кулаками в стену, рвала простыни, на которых только что отдалась ему.
Харрис молча принесла успокоительное и заветный пузырек.
Ничего. Осталось немного… Чуть-чуть…
***
Он ушел. Чтобы опять вернуться.
Я видела, как мадам Харрис зашла в мою комнату и оценивающе осмотрела с ног до головы.
— То, что нужно, — расплылась в довольной ухмылке женщина. — Браво, Гермиона, ты меня порадовала. Думаю, можно считать, что Северус Снейп теперь будет твоим постоянным клиентом.
Меня охватил ужас. Внутри все оборвалось. Нет. Только не он. Вернулся. Зачем?! Ну почему?! За что?!
— Кстати, сегодня он не один, — хмыкнула женщина. — Никогда бы не подумала, что мрачный и неприступный Северус Снейп такой… затейник.
Не один… Слезы душили. От страха дрожали колени. Не один…
— Будь умницей, — последнее напутствие.
Обслуживать двух мужчин одновременно мне уже было не в первой…
Все. Отступать некуда.
Снейп и Малфой. Профессор и отец сокурсника. Ниже не упасть.
Как они смотрели… Их взгляды просто срывали с меня эти непристойные тряпки.
Желая укрыться от их жадных взглядов, я решила сперва предложить выпивку… Что угодно, лишь бы оттянуть этот момент…
После самого первого клиента я никогда не позволяла себе плакать во время секса: мужчины не ведают жалости, слезы их только раздражают, заставляют чувствовать себя отвергнутыми… Так вещала Харрис.
Но ощущение болезненной заполненности от них, ощущение жадных, грубых пальцев и губ на своем теле прорвали мою хрупкую эмоциональную защиту: я чувствовала, что слезы катятся по щекам, и только молилась, чтобы никто из этих наслаждавшихся процессом мужчин ничего не заметил.
Меня удивил поцелуй профессора: он был страстным, глубоким, нежным… Меня вообще удивило, что он меня поцеловал. Судя по прошлому разу, такие ласки не для него. Еще бы. Это же неприступный Северус Снейп.
И опять звон монет…
Я ненавидела его — признак моей ничтожности, моей продажности…
Я слышала звук удаляющихся шагов….
Господи, ускорь время! Как пережить оставшиеся месяцы?! Как?!
Неприятной неожиданностью стало то, что эту минуту слабости увидел Снейп. Я была уверена, что он ушел… Неосторожная идиотка.
Он хмуро и пристально на меня взирал, будто пытаясь залезть в голову. Нет, профессор… Не нужно. Иначе вы узнаете, как сильно я сейчас вас ненавижу и презираю.
Слезы, опять эти проклятые слезы, высасывающие душу.
Когда же они будут выплаканы все?
***
К сожалению, не всем мужчинам нужна ласковая женщина. Некоторые наслаждались кричащим телом, на котором можно излить всю свою ненависть и жестокость…
В тот вечер лежать я могла только на правом боку: спина, живот, грудь и левый бок полыхали огнем, доводя до безумия.
Мадам Харрис немногословно заверила, что зелье будет утром, после того, как клиент выплатит неустойку. Жадная, бесчувственная стерва!