С ролью покорной, фарфоровой куклы мне было справляться не в первой…
Я слышала, как ты вернулся домой в тот вечер: сидела вся, как на иголках, ожидая твоего прихода, очередного надругательства. Вслушивалась в приглушенные голоса, пытаясь разобрать, один ты или привел кого-то еще…
От волнения я уже больше не могла находиться в комнате: откуда мне было знать, что за игру ты затеял? Я боялась, что ты сочтешь меня непокорной, вернешь назад, боялась, что из-за любого недоразумения погибнут близкие люди…
Именно поэтому сама пришла в твою комнату, в твою постель, в твои объятия…
Меня очень удивило то, что ты практически выпроводил меня из своей спальни. Нужно признаться, приятно удивило… Вот когда в душе опять шевельнулось что-то, отдаленно напоминающее уважение…
Это была первая ночь за столько месяцев, когда я была предоставлена сама себе…
И только растянувшись на свежих простынях, я вдруг осознала, что теперь мне никто заботливо не принесет заветный флакончик…
Слезы разочарования горячими дорожками струились по щекам: ведь я прекрасно понимала, что мой гениальный план провален. Ты бы точно не позволил так глупо обвести себя вокруг пальца…
Я честно попыталась уснуть… Но стоило тревожной дремоте окутать мое сознание, как я увидела картины той давней, страшной ночи. Они никуда не делись из моего подсознания. Просто сдерживались зельем.
Я резко встала с кровати и села на подоконник: лучше вообще не спать, чем видеть такое…
Утро наступила на удивление быстро…
Северус, ты помнишь то первое утро?
Прости, мне безумно стыдно…
От вида шикарной библиотеки мое сердце просто затрепетало. Если бы ты знал, как я соскучилась по бесконечным полкам, разнообразным книгам, запаху пергамента и шороху потрепанных временем страниц!
Я сама не знаю, что на меня нашло, что заставило в твоих безобидных словах услышать пошлое предложение. Но оно спустило меня с небес на землю. Наверное, просто за эти месяцы я слишком привыкла к отведенной мне роли. К тому же не могла поверить, что я тебе нужна для чего-то другого, кроме удовлетворения накатившего желания…
Когда я практически срывала с себя платье, в голове билась горькая мысль: «А вы профессор, оказывается с неплохим чувством юмора… Вот только юмор у вас черный. Правильно, самое оригинальное место для секса с Невыносимой всезнайкой — библиотека».
Если в прошлый вечер во мне зародился малюсенький росточек уважения, неясной благодарности и абсурдной надежды, то только что он был растоптан…
Отвращение, обида, разочарование — вот те эмоции, что меня захлестнули в тот момент.
А еще вдруг появилось желание тебя задеть: сама не знаю откуда… Ведь я должна была быть покорной куклой. Возможно, все-таки твои слова хоть немного, но добрались до моего сознания…
Я смотрела в твои глаза, видела в них огонек желания и похоти, вспоминала твою вчерашнюю пламенную речь в ночи… и готова была просто смеяться… истерично, горько, до хлынувших из глаз слез: «Что, профессор, принципиальности хватило меньше чем на сутки?»
Я заметила, как мои слова тебя задели, остудили желание, но вызвали волну едва сдерживаемого гнева.
Прости меня за ту вспышку ответной ярости, но твои слова прорвали хрупкую плотину моего спокойствия. Ты вспомнил Рона… Знаешь, мне до сих пор тяжело и больно думать о нем. Нет, теперь я полностью отпустила свои чувства, но тогда… тогда все было по-другому…
Даже в таком предистеричном состоянии я сообразила, что, судя по всему, ты не знал о смерти Рона. Значит, Кормаку удалось сохранить эту тайну. Значит, и я не имела права рассказывать.
Я чувствовала, как предательские слезы хлынули из глаз, пыталась прикусить щеку изнутри, только чтобы прекратить этот поток соленой влаги, отвлечься, но меня будто прорвало…
Ты ушел. А я была этому рада. Не хотела быть перед тобой жалкой, смазливой девочкой.
Хотя на секундочку мне показалось, что ты помедлил…
Не знаю, сколько времени я провела в библиотеке, скрючившись на полу около одного из стеллажей: меня захлестнули воспоминания прошедших месяцев. Но облегчение никак не наступало, хотя поток слез постепенно прекратился.
Взяв первую попавшуюся книгу, я выскользнула в коридор: в доме стояла какая-то звенящая, гнетущая тишина. В своей комнате сразу же уселась в кресло с надеждой спокойно почитать, вот только голова раскалывалась, а строчки плыли перед глазами.
Наверное, отсутствие здорового сна и затянувшаяся почти на целый день истерика сыграли свою роль: я не поняла, как погрузилась в сон. В какой-то момент я словно ощутила теплые ладони, легкие, нежные касания чужих губ… Это ведь был ты, да?
На долю секунды я приоткрыла глаза: даже не успела удивиться тому, что нахожусь в кровати, потому что тут же провалилась назад в сон.
Вот только потом мое подсознание все же решило взбунтоваться. И я в который раз пережила все заново: холодные руки, жесткие пальцы, мои, кажущиеся чужими крики, муки Рона, гримаса отчаяния и боли на его мертвецки бледном лице… и его остекленевшие глаза…
Отплевываясь от ледяных капель, я видела, как ухмыляющееся, ненавистное лицо Маклаггена принимает твои очертания… Ты выглядел таким обеспокоенным. Так крепко прижимал к себе…
Я не знаю, что со мной тогда произошло, но мне вдруг захотелось уткнуться носом тебе в грудь, закрыть глаза и вот так провести остаток ночи. В твоих объятиях уже в ту минуту я почувствовала себя в безопасности: от тебя исходила неведомая сила и уверенность… Абсурдно… после всего пережитого, но это правда…
Твои ладони так аккуратно, так нежно и успокаивающе гладили по спине, прогоняя дрожь старых кошмаров…
Но я сама испортила эту минутку единения: решила рискнуть и попросить зелье. Я только подтвердила свою догадку: ты сразу заподозрил неладное. Как не пыталась запрятать свои мысли куда подальше, ты все равно выведал нужную цифру.
Как ты кричал, как смотрел… Я будто вновь почувствовала себя школьницей…
Вот только своими криками ты окончательно убил во мне надежду… мою глупую надежду на смерть — то, благодаря чему я выживала все эти месяцы.
Любимый, теперь я искренне тебе благодарна и за твои вспышки гнева, и за твои неумелые попытки быть нежным, и за твою непреклонность в данном вопросе… Теперь я тебе благодарна, что ты не дал мне уйти… помог вновь почувствовать себя живой, любимой, нужной…
Но тогда… тогда меня просто разъедало изнутри отчаяние…
Ты ушел, а я еще долго смотрела на захлопнувшуюся дверь. Мне почему-то захотелось, чтобы ты вернулся. Рядом с тобой было не так одиноко…
Когда непонятное оцепенение прошло, я, укутавшись в теплое одеяло и прихватив с собой подушку, перебралась на подоконник. Кажется, он уже стал моим любимым уголком.
Я не мигая смотрела на ночное небо, на эти далекие звезды… В голове мелькали разрозненные образы: Астрономическая башня, вечерние занятия с телескопом, романтические прогулки с Роном под присмотром этих немых свидетелей…
Но вот небо порезали первые лучи восходящего солнца, и мои ночные друзья растаяли в утреннем свете…
Ты с таким треском ворвался в комнату… Честно, я испугалась, хоть и не подала виду, именно поэтому даже не повернула голову в твою сторону. Боялась. Я боялась встретиться с тобой взглядом, опять увидеть ту ненависть, которую уже однажды созерцала и прочувствовала на себе. Прости, что считала тебя жестоким.
День тянулся и тянулся…
Знаешь, я все никак не могла выбросить тебя из головы. Мысленно перебирала события прошедших дней. Ты вел себя так противоречиво: то становился замкнутым, ехидным, бездушным, то совершенно другим: каким-то ласковым, человечным.
Иногда казалось, что даже черты твоего лица смягчались. В прочем, теперь я знаю твое настоящее лицо, любимый. Знаю, какой ты на самом деле…
Я слышала, как ты вернулся: было уже совсем поздно. Слышала, как ты замедлил шаги около моей двери, будто решаясь, а стоит ли входить.
Я сидела, затаив дыхание, обуреваемая странными эмоциями, противоречивыми чувствами. С одной стороны я безумно боялась, что ты сейчас нажмешь на ручку и войдешь: ведь это могло означать только одно… но вот с другой… Я почувствовала что-то, очень похожее на разочарование, когда ты тихо проследовал дальше по коридору.
Мне было стыдно себе в этом признаваться, но я хотела твоей компании, хотела вновь ощутить то чувство защищенности, которое мне подарили объятия прошлой ночи.
Глаза предательски слипались, а страшные образы прошлого так и не собирались меня оставлять.
Мне казалось, я очень тихо выскользнула в коридор: раз ты разрешил пользоваться библиотекой — решила хоть так отвлечься. Только чтобы не заснуть. И опять ощутила почти детскую радость, поглаживая кончиком пальца причудливые завитки букв на разношерстных корешках.
Но стоило потянуться за приглянувшейся книгой, как раздался твой голос. Честно, я думала, ты меня убьешь за то, что я уронила этот том.
Мы молча смотрели друг на друга, и я понимала, что ты не злился, а скорее… беспокоился… Это было таким неожиданным для меня открытием, что я даже не поняла, как ты это сделал: твой поцелуй был чувственным, нежным, ничего не требующим взамен…
И опять вся ночь у окна: вот только сегодня звезды были затянуты пеленой. Наверное, утром будет туман или дождь…
Как же хотелось спать…
Но я боялась опять кричать в ночи, не хотела тебя будить, не хотела злить, не хотела, чтобы ты стал свидетелем очередной истерики. В глубине души я боялась, что твое терпение по отношению к моим странностям и недомолвкам просто лопнет.
Я постаралась себя привести в порядок, хотя прекрасно понимала, что от твоего зоркого взгляда вряд ли укроется то, что я ослушалась твоего приказа и так и не легла спать. Поэтому очень обрадовалась, когда ты даже не поднял на меня взгляд — так был увлечен утренней газетой.
Но в какой-то момент я почувствовала, что ты смотришь на меня, просто прожигаешь своими глазами, следишь за каждым движением… Северус, наверное именно тогда я наконец-то обратила внимание, какие у тебя прекрасные, бездонные глаза. И… мне нравилось то, что я видела. Я даже на секунду испугалась этой странной, абсурдной симпатии.
Твой вопрос по поводу того, почему я не выхожу из дома просто ошарашил: я и не думала, что можно… У мадам Харрис нам это было запрещено. Но еще больше меня смутила твоя проскользнувшая забота: ты попросил одеться потеплее.
Знаешь, твое решение возникшей проблемы меня удивило. И я даже позабыла о безопасности. Позабыла о том, что на Косой Аллее есть много знакомых, которые ни в коем случае не должны меня увидеть. Представляешь, что бы было, если бы Джордж или Билл увидели меня в тот день? Как бы я им объяснила, почему нахожусь в Лондоне, а не в Австралии? Как бы я им объяснила, почему иду в твоей компании, а не рядом с Роном? Они бы поняли, что дело нечисто… и скорее всего докопались бы однажды до правды. Очень горькой и страшной правды, которая могла стоить им всем жизней.
Именно поэтому и спряталась, притаилась за твоей спиной, постаралась стать как можно более незаметной. Я видела, как ты нахмурился, заметила, как пристально осмотрел толпу. Прямо чувствовала, как внутри тебя поднимается раздражение…
Я не хотела тебя злить еще больше, честно, но стоило услышать про банк, как меня всю затрясло. Гринготтс — не широкая аллея, на которой можно легко спрятаться и смешаться с толпой. Нет, там такой номер не пройдет.
Вот поэтому и пришлось изобразить обморок. Прости меня за это. Я больше никогда не буду тебя обманывать, слышишь?
Я видела, как в твоих глазах плещется ярость, как судорожно ты выдыхаешь воздух сквозь плотно сжатые зубы. Я была уверена, что теперь ты точно меня накажешь, не сдержишься, как в тот раз… Я уже поняла, что обман и лицемерие способны лишить тебя рассудка.
Но ты ушел, оставив на прощание зелье. А я опять с какой-то абсурдной нежностью рассматривала небольшую этикетку и каждую завитушку в надписи. Из этой задумчивости меня вывел тихий голос Тинки:
— Хозяин хороший. Неужели госпожа не видит, как он за нее переживает? Как заботится?
Домовая выглядела встревоженной и какой-то насупившейся. Думаю, мой обман ее тоже задел.
Я вернулась в свою комнату, но чувствовала себя очень странно. Внутри все переворачивалось от слов Тинки… Я вспоминала каждую минуту рядом с тобой, каждый твой взгляд, жест, поступок и понимала, что домовая права. Ты заботился обо мне, ты относился ко мне как-то слишком уж трепетно. И это открытие меня поразило, оглушило. А что еще ужаснее… это открытие отдалось в груди глупой радостью.
Чтобы как-то отвлечься и подавить пугающие меня эмоции, я достала свои рисунки. Но и тут мне на глаза попался тот самый пустой пузырек — мой трофей. Кусочек твоей первой попытки обо мне позаботиться. В груди защемило…
Я так увлеклась очередным рисунком, что не услышала, как ты вернулся. Только опять почувствовала твой взгляд…
Ужин прошел в тишине. Я ощущала себя неловко, хотя мне вроде показалось, что ты на меня больше не сердился. Но все равно ты выглядел задумчивым, будто пытался состыковать кусочки какой-то головоломки… Я исподтишка наблюдала за каждым твоим движением: они были такими легкими и непринужденными.
Остаток вечера я решила провести в библиотеке: тут было заметно теплее по сравнению с моей комнатой. В этот раз я не получала никакого удовольствия от чтения: видимо, несмотря на восстанавливающее зелье, мой организм был на пределе.
И я решилась еще раз попросить зелье Сна: так больше не могло продолжаться. Кажется, я даже не успела закончить фразу, как меня окутала приятная темнота.
Мне было хорошо… но потом опять страшные образы проникли в это восхитительное, безмятежное забытье, закручивая в вихре прошлых событий… Я пыталась закрыться от них, спрятаться, вырваться… Но все тщетно…
Вот только в какую-то минуту вдруг стало так тепло, так надежно, так хорошо и спокойно…
Проснувшись, я тут же ошарашено села в кровати. Утро. Надо же. Я смогла выспаться! Взгляд заскользил по слишком уж примятой простыне и подушке, тут же я заметила черный волос на белоснежной наволочке. И только тогда поняла, кто именно подарил мне сегодняшний спокойный сон. Ты. Ты помог мне. Ты смог вырвать меня из цепких когтей кошмаров.
Если бы ты знал, как я была тебе благодарна за это.
Северус, спасибо тебе за тот день, за ту прогулку, которую ты устроил для меня. Знаешь, тогда я почувствовала себя по-настоящему счастливой за эти восемь месяцев. Вдыхая свежий летний воздух, ощущая на коже еще пока теплые солнечные лучи, улыбаясь своим разрозненным мыслям, чувствуя, как трава щекочет ступни, погрузившись в прохладную воду, я наконец-то ощутила себя живой…
Ты даровал мне спокойную ночь и безмятежный день. Просто так. Не требуя ничего взамен.
Именно за это я тебя и благодарила в тот вечер в гостиной.
Готовясь ко сну, я мучительно размышляла над своими противоречивыми чувствами: с одной стороны я совершенно не хотела физической близости, но вот с другой — в твоих объятиях так надежно и спокойно… так, как давно мне ни с кем не было… И если за это придется расплачиваться, то… наверное, я смогу…
Поэтому я нисколько не сомневалась, хоть мне и было безумно стыдно произносить это признание вслух, когда попросила тебя остаться на ночь. Я видела, как ты изумился. Но я не могла не заметить искорку нежности и радости в твоих глазах.
Уткнувшись носом тебе в шею, вдыхать мужской, терпкий, но на удивление приятный аромат… Я уже и забыла какого это…
Лежать в твоих объятиях, ощущать сильные руки на своем теле через ткань ночной рубашки было так странно. Ведь это так отличалось от всех тех ночей, которые мы уже провели вместе.
Я чувствовала, насколько ты напряжен, слышала, как иногда ты слишком резко выдыхаешь, будто стараясь избавиться от волнения, понимала, что ты возбужден… Но ты остановил меня, все равно не потребовал ничего взамен, тем самым поднимая у меня в душе волну такого уважения, такой удивительной благодарности и легкости…
Я не заметила, как уснула…
Утром я проснулась первой. Знала, что ты еще спишь. Стараясь не делать резких движений, чтобы только не разбудить, пристально рассматривала твои сомкнутые веки, черты лица… Во сне ты выглядел таким расслабленным, таким… умиротворенным, смягченным… Я поняла, что ты вот-вот проснешься только когда услышала, как сбилось твое дыхание. Тут же уткнулась носом тебе в грудь, чтобы не быть пойманной с поличным.