— Гермиона, что ты… — фраза оборвалась на полуслове, потому что Грейнджер явно поняла, какую имеет надо мной власть: ее легкие пальчики заскользили от груди к животу, ловко справляясь с пуговками на платье-халатике. Тут же замелькало соблазнительное тело…
В штанах вдруг стало невыносимо тесно: вчерашнее неудовлетворенное желание быстро дало о себе знать. Твою мать! Если ты такая ненасытная, Грейнджер, то к черту все мои принципы! А гори все синим пламенем!
Наверное, все бы закончилось бурным сексом в этой неоскверненной обители, если бы ее тихий голосок, в котором явно слышались нотки затаенной горечи и обиды, не пробил пелену возбуждения, уже затуманившую мой мозг:
— Что же вы медлите, хозяин? Я всегда к вашим услугам, чтобы помочь расслабиться…
И смотрела, смотрела своими огромными глазищами прямо в мою прогнившую душонку. И я уверен, мне не показался в них огонек презрения, смешанного с разочарованием. Как будто говорила: «Вот что значат все ваши слова, профессор!»
Это осознание отрезвило, а ноющая боль внизу живота от очередного обманутого желания подняла во мне волну нешуточной ярости.
Я быстро направился к девчонке, замечая, что она вся сжалась и уже не выглядела такой расслабленной и непринужденной. Боялась.
Стянул ее со стола и, сжав локти, заставил не опускать глаза.
— И в какой из моих фраз вы услышали предложение залезть на стол и раздвинуть ноги? — яростно прошипел ей в лицо.
Видел, как румянец коснулся бледных, немного впалых щек. Наверное, Тинки права. Девушка совсем мало ест. С этим тоже нужно разобраться.
— Вы же сами сказали…
— Что вы несете, мисс Грейнджер?! — рявкнул я, вновь переходя на официальное обращение.
А потом не выдержал: губы сами собой сложились в привычную ехидную усмешку:
— Интересно, а самая правильная староста Гриффиндора всегда таким образом расслаблялась в библиотеке? — девушка вздрогнула, но я продолжил: — То-то я много раз ловил вас после отбоя на выходе с вашим рыжим дружком! Странно, если вашей успеваемости такие посиделки с расслаблением и принесли пользу, то вот что-то на Уизли они никак не сказались. Каким был всегда тупоголовым, таким и…
— Замолчите! — отчаянный крик из самых недр ее души.
Я от неожиданности даже заткнулся, так и не закончив обличительную, уничтожающую речь.
— Не смейте так о нем говорить! Рон замечательный! — кажется, девчонка начала задыхаться от подступивших слез.
— Ах, замечательный! — но и моя ярость не знала тормозов. Я сильнее сжал Гермиону, до хруста в хрупком тельце. — Что же тогда этот герой позволил тебе оказаться в борделе?
Вот тот вопрос, который грыз меня с самой первой встречи. Уизли — чистокровные маги. Насколько я помнил из списков, погибшим числился только один из близнецов, даже не помню, который именно. Их семья приняла, пусть и без охоты, но приняла Лорда. Пришлось принять, чтобы сохранить жизнь всем многочисленным родственникам. Так почему не забрал ее к себе? Не женился? Это не запрещено, хоть и не желательно, но все же…
— Вы ничего не знаете, — надломленным шепотом проговорила девушка, вырывая меня из пучины мысленных вопросов.
— Так расскажите мне! Расскажите, как так получилось!
Но Гермиона вся сжалась в моих руках, зажмурилась, будто закрываясь от моего жадного, требующего объяснений взгляда… Я видел, как она упрямо поджала губы.
Не расскажет…
По щекам девушки заструились слезы. Я утер слезинки пальцами. Наверное, следовало утешить. Но я не знал как… Не умел… Не научился за все свои немалые годы…
Поэтому предпочел молча уйти и оставить ее одну… Чувствовал себя гадко: довел и оставил…
Но что-то мне подсказывало, что мое присутствие вряд ли помогло бы девушке быстрее прийти в себя.
***
Целый день я провел, запершись в своей лаборатории, стараясь таким образом оградиться и от расстроенной девушки, и от беспокойства за нее. Время летело незаметно, когда я, как всегда, склонялся над дымящимися котлами, помешивая, разливая по флаконам. Я забывал обо всем, отдавшись во власть любимого дела.
Опомнился только, когда Тинки, жутко краснея и заламывая ручонки, но все равно непреклонным тоном заботливой мамочки сообщила, что ужин уже накрыт. Желудок вмиг откликнулся неприятным, требовательным спазмом, напоминая про пропущенный обед.
— Сейчас приду, — заканчивая подписывать пузырьки и расставляя все в идеальном порядке, заявил я.
Счастливая домовая бесшумно исчезла.
Манящие запахи подстерегали уже на лестнице. Стол был сервирован на двоих, но Грейнджер в комнате не было.
— Тинки, ты позвала девушку?
Домовая вдруг прижала свои большие уши к щеками, с ужасом и смущением посмотрела на меня.
— Нет, — я видел, как огромные глаза домовой наполняются крокодиловыми слезами. — Тинки сейчас, одну минуточку…
— Стой! Я сам, — не дожидаясь новых причитаний и скулежа, взлетел по лестнице на второй этаж.
Я не злился. Просто девчонка и без моих подсказок могла бы все-таки догадаться спуститься в столовую.
Нечто, очень похожее на нерешительность, овладело мною, когда я замер перед дверью в комнату Гермионы. Врываться и пугать не хотелось. Нужно вспоминать хорошие манеры и вести себя, как мужчина с женщиной, а не как хозяин с рабой.
Негромко постучал: раз, два, три. В ответ тишина. Недовольство тут же шевельнулось в груди, но я заставил себя медленно приоткрыть дверь.
В комнате царил полумрак: догорающий камин освещал стены неравномерными полосами света. Грейнджер, свернувшись калачиком, спала в большом кресле. Я невольно подошел ближе, пристально, без опаски разоблачения, вглядываясь в каждую черточку. Личико было припухшим от слез, но все равно было прекрасным и нежным. Ресницы чуть заметно подрагивали во сне, а губы слегка шевелились, будто девушка что-то бормотала сквозь сон, но, как я не прислушивался, до меня не доносилось ни звука. Каштановые локоны, которые в таком освещении казались совсем темными, растрепались по спинке и подлокотнику…
Она обнимала себя руками, и только оказавшись так близко, я понял, что Гермиона дрожит. Слегка прикоснувшись к ней тыльной стороной ладони, осознал, что она замерзла.
Одним из минусов таких домов — помещение остается холодным даже в самую знойную пору… А на Грейнджер было слишком открытое платье.
Поддавшись мужской природе, мой взгляд не мог не заметить упругие полушария в вырезе сарафана, оголившееся бедро с аппетитной линией ягодицы…
Тряхнув головой и отгоняя от себя начинающее зарождаться возбуждение, отвернулся и направился к двери. На пороге все же не выдержал: вернулся и, аккуратно подхватив одной рукой под спину, а второй — под колени, перенес на кровать.
Девушка смешно поморщила носик, опять напоминая прежнюю девочку-ученицу, и что-то прошептала, но я не разобрал ни слова.
Призвав плед, укрыл Гермиону теплой тканью до самого подбородка. По мере того, как она согревалась, личико расслаблялось и становилось безмятежнее… Даже тень улыбки скользнула по губам.
Уходи, Северус.
Убегай быстрее. Не тревожь ее спокойствие. Хотя бы сейчас.
Я все же поддался своему желанию и, нависнув над ней, скользнул губами по лбу, носу и запечатал на подрагивающих в улыбке губах нежный поцелуй. Девушка слегка вздрогнула, но, судя по равномерному дыханию, так и не проснулась.
А я поспешил выскользнуть из ее комнаты… Гермиона заслужила спокойствие и отдых.
***
Я проснулся от ужасного, душераздирающего крика.
Еще окончательно не опомнившись ото сна, но уже с зажатой в ладони палочкой, вылетел в коридор. За себя я не боялся, но теперь в моем доме появился еще один человек. А я очень не хотел, чтобы Грейнджер причинили вред.
Несмотря на то, что Темный Лорд был у власти уже четыре года, и вроде бы всех недовольных он самолично казнил, все равно периодически появлялись активные группировки тех, кто еще надеялся что-то изменить. И если сейчас они решили нанести свой удар по дому правой руки тирана, то что ж… глупцы поплатятся…
Иногда меня посещали мысли о том, чтобы присоединиться к недовольным, помочь в свержении Волан-де-Морта, но каждый раз я осознавал, что все это тщетно. Темный Лорд не собирался останавливаться на достигнутом…
Теперь все его доверенные лица делились на две группы. Пожиратели Смерти, Упивающиеся, любимчики — нас называли по-разному. Я относился именно к этой категории — те, кто поддерживал Лорда за много лет до победы, кто помог достичь такого величия. Мы были элитой, которая отныне была занята завоеванием новых сообществ… всего магического мира… Волан-де—Морт никогда не был минималистом…
А вот силы второй группы высшего сословия были брошены на поддержание порядка на уже завоеванных землях. Лорд был умен. Очень умен. Сюда входили те, кто смирился, принял нового владыку и со всей жестокостью пытался доказать свою верность правителю.
Вопль вновь повторился, и я с ужасом осознал, что кричат из комнаты Грейнджер.
Твою мать! Только бы успеть!
Ворвавшись в спальню, я одним коротким взглядом оценил обстановку.
И опешил…
Что за… бред…
В комнате царили полумрак и пустота: никаких следов насильственного вторжения или чего похуже…
Но кто тогда кричал?
Будто отвечая на мой вопрос, с кровати донеслись рыдания и крики:
— Нет! Не надо! Только не он! Рон! Рон! Ну, пожалуйста! Роооооон!
Я тут же подлетел к мечущемуся на простынях маленькому тельцу. Схватил вырывающуюся девушку и хорошенько встряхнул. Гермиона была без сознания: точнее по-прежнему во власти сна… судя по всему, кошмарного, очень реалистичного сна.
Я тряс ее, но девушка только болталась в моих руках, как безвольная марионетка. Придя в еще больший ужас от этой картины, прохрипел:
— Тинки!
Испуганная домовая появилась незамедлительно.
— Принеси кувшин воды! Ледяной!
Я хлопал по щекам, даже пытался проникнуть в сознание девушки, чтобы заблокировать не выпускающий ее кошмар, но никак не мог сосредоточиться: девушка продолжала скулить и дергаться.
— Хозяин, — пропищала эльфиха. В огромных глазах ужас, а в тощих ручонках — громадный, переполненный кувшин.
Сжав в ладонях Грейнджер, я, не задумываясь, приказал:
— Лей!
Тинки не нужно было повторять дважды: ледяная жидкость полилась на нас. Девушка вздрогнула, набрала побольше воздуха и начала отфыркивать воду… С облегчением я увидел, как Гермиона наконец-то распахнула все еще затуманенные от ужаса глаза.
— Пожалуйста… — не до конца придя в себя, прохрипела девушка.
Я чувствовал, как Гермиона уперлась ладошками мне в грудь, но не спешил разрывать наши объятия.
— Тише, Грейнджер… Это все лишь сон… — попытался хоть как-то успокоить.
— Профессор Снейп? — я даже вздрогнул от этого обращения. Ну вот опять этот «профессор». В ее голосе как будто удивление и недоверие… А кто еще это может быть? Но девушка тут же взяла себя в руки. — Что случилось?
Все, кажется, окончательно пришла в себя.
По-прежнему обнимая, хотя подсознательно понимая, что в этом контакте уже нет необходимости, я ответил.
— Вам приснился сон. Всего лишь сон… Вы кричали, и нам с Тинки пришлось вас разбудить.
Девушка поежилась. А я наконец-то выпустил ее из плена своих рук и прошептал высушивающее заклинание.
— Сон…
— Да, всего лишь сон… Успокойтесь.
Но Гермиона как будто не слышала меня, ошарашено, отстранено шептала:
— Мне так давно не снились сны…
Я напрягся:
— С вами все в порядке?
Девушка вздрогнула и опять пристально, с опаской посмотрела мне в глаза:
— Хозяин, могу ли я вас умолять о чем-нибудь?
Твою мать: профессор, хозяин…
— Вы уж определитесь, Грейнджер, как меня величать будете, но настаиваю исключить эти два обращения.
— Сэр… — Гермиона выглядела смущенной и напуганной.
— Так в чем просьба или мольба, или как вы еще додумаетесь это назвать?
— Мадам Харрис мне каждый день давала Зелье Сна без Сновидений… Иначе они возвращались… Вы не могли бы… давать мне это зелье? Пожалуйста, сэр.
Я нахмурился:
— Как давно вы его принимаете?
Грейнджер промолчала. Я видел, что девчонка уставилась в пол и даже не собиралась на меня смотреть. Она вся стушевалась.
Я сжал пальцами ее подбородок и дернул вверх. Смотри на меня!
— Как давно? — я был непреклонен. Очень нехорошее подозрение закралось в мое сознание.
— С тех пор, как я у мадам Харрис, — выдавила девушка.
— Сколько, Грейнджер?! — мне нужна была цифра. От этого многое зависело.
Девушка упрямо поджала губы и не проронила ни слова. Вот когда эта чертова гриффиндорская черта характера не принесла удовлетворения, а только взбесила.
Взмах палочки:
— Легилименс!
Я должен знать!
Грейнджер все-таки не дура. Сразу поняла, что я залезу к ней в голову и попытаюсь получить информацию. Она думала о чем угодно, но только не об ответе на мой вопрос. Я видел расплывчатые образы наших ночей, видел отражение себя в ее сознании, но девушке все равно не удалось меня обезоружить… Все-таки у Гермионы не было палочки, а достойный блок без нее возможно выставить только после упорных тренировок в беспалочковой магии.
«Восемь месяцев…»
Твою мать!
Все самые виртуозные ругательства жгли мой язык.
— Минус сто баллов с Гриффиндора! — отчего-то рявкнул я.
Гермиона ошарашено пялилась на мое перекошенное лицо. Зато теперь я понял, почему так тяжело было разбудить девушку: восемь месяцев… еще немного и вообще бы не проснулась. То, что произошло с ней сегодня ночью — побочное действие зелья, если принимать его долго и пропустить хотя бы один день. Так сказать «синдром отмены». А вот если принимать зелье больше года — неминуема смерть. Тихая, спокойная смерть во сне…
— Грейнджер, вы вообще присутствовали на моих занятиях? Вы что-нибудь вынесли из курса зельеварения? И это же даже не продвинутый уровень! — я почти орал, брызжа слюной. — Вы понимаете, что еще четыре месяца, и отправились бы к праотцам?!
Гермиона вдруг с самой глупой улыбкой уставилась на меня. Для полного образа дурочки-простушки оставалось только захлопать ресницами!
— Наверное, сэр, вы были всегда правы насчет моих умственных способностей: вы же считали всех гриффиндорцев недостаточно умными…
Стараясь не слушать этот бред, я опять толкнулся в ее сознание. И чуть успел уловить исчезающую мысль:
«А может именно этого я больше всего на свете и хочу…»
Выскользнув из ее мыслей, я, сжав до скрежета зубы, уставился на девчонку.
— Не знаю, зачем вам это представление, но зелье вы больше не увидите, даже не надейтесь! — стараясь совладать с яростью и подступающей усталостью, отчеканил свое решение.
— Но сэр… — в карих глазах отблеск страха и отчаяния. — Мне на самом деле нужно…
— Нет! — рявкнул я, — Я не такой идиот, как всякие тупые курицы в борделях! И не пытайтесь с собой что-нибудь сделать! Не получится! Все, спокойной ночи, мисс Грейнджер!
И метнулся к выходу. Душила ярость: я тут строю планы по ее исцелению, а она собралась подохнуть!
За секунду до того, как за моей спиной захлопнулась дверь, мне показалось, что я разобрал едва слышимое:
— Я же на самом деле не могу спать…
Сможешь, Грейнджер! Я уверен, сможешь!
Не знаю, что стряслось, но… докопаюсь.
Уже проваливаясь в глубокий сон, отметил для себя, что в следующий свой визит в Министерство нужно будет непременно порыться в архивах личных дел.
Кажется, Рон Уизли неспроста позволил своей возлюбленной ступить на скользкую дорожку разврата и медленного самоубийства.
Я все выясню.
========== Глава 9. - Новые странности. ==========
Утром пришлось вставать рано: Тинки тихонько звала меня, не смея прикоснуться к хозяину.
Пришлось порядком напрячься и все-таки разлепить глаза. Хмуро глянул на домовую. Сейчас она выглядела смущенной и напуганной. Поразительно: то чуть ли не строит меня, как мать неразумное дитя, то готова в ногах валяться, как самый последний раб.