Здесь у нас уже было местечко, где можно было и купаться, и бороться и греться на горячем песочке, не досаждая взрослым.
Быстро скинув хитоны, мы бросились в тёплое море, наконец-то, после изнурительного дня окунувшись в блаженство.
Мы с ребятами определили очередь, по которой следили за Ией. Пока ей занимался Трофим, мы плавали с Ксанфом и Зосимой наперегонки. Несмотря на свою костлявость, у меня это неплохо получалось.
Выбравшись на берег, мы легли в кружок, головами друг к другу, рассказывали разные были и небылицы из своей короткой жизни.
- А вы знаете, - вдруг сказал Ксанф, - здесь есть обвалившиеся катакомбы.
- Знаем, - пожал плечами Трофим, - и что?
- А то! – со значением сказал рыжий Ксанф, - Там поселилась ведьма!
- Как ведьма? – побледнел трусоватый Зосима.
- А вот так! Маленькая, правда, но совершенно настоящая. О ней мало кто знает, только местные мальчишки. Она чёрная, вся в лохмотьях, и у неё есть ребёнок.
- Почему вы решили, что это ведьма? – недоверчиво хмыкнул Трофим.
- А кто ещё рискнёт поселиться в тех катакомбах? – спросил, прищурившись, Ксанф, - Ты бы рискнул? – спросил он у Трофима, как самого смелого.
- Антоний бы поселился, - ответил Трофим решительно.
- Антоний не знает ещё, что там заживо погибли каменотёсы. Они до сих пор просят их откопать, их души бродят вокруг и завывают, - проговорил Зосима, оглядываясь.
- Антоний у нас бог, - со значением сказал Трофим.
- Я не бог, а сын бога, - поправил я друга. Нам не удалось побороться с Трофимом, потому что моя сестричка сразу бросалась на моего обидчика, не давая ему меня трогать.
- Всё равно, - махнул рукой Трофим, - ему всё равно, духи там или ведьмы…
- Во! – воскликнул Ксанф, - Антоний! Пойдём, узнаем, кто там поселился?! Зосима постережёт нашу одежду, посидит с Ией, а мы выследим ведьму!
- Пойдём! – вскочил Трофим.
- Пойдём! – встал и я, заинтригованный. Если там беглая рабыня, почему её не ловят? Если ведьма, тогда почему бездействуют жрецы? Может, там отшельница, или пифия?
Когда мы добежали до катакомбы, чёрная тень скрылась в тёмном проходе.
- Что я говорил? – торжествующе воскликнул Ксанф. Однако перед тёмным входом мы остановились.
- Темно, - с сомнением сказал Трофим, - нужен факел.
- Не нужен нам никакой факел, - сказал я решительно, потому что прекрасно видел в полумраке благодаря своим глазам.
- Правильно, - сказал Трофим, - тебе ничего не страшно, сходи, посмотри, Антоний!
Я наклонился перед низким входом и прошёл в катакомбу. Никаких лабиринтов здесь не было, только ход, иногда меняющий направление под прямым углом. Ход окончился тупиком.
Никого не было. В полумраке я осмотрел тупик, даже ощупал завал. Но никого не обнаружил.
Подумал было, что здесь в самом деле живёт настоящая ведьма, когда, собираясь уже уходить, увидел лёгкое шевеление в самом тёмном углу. Я подошёл ближе, как вдруг ворох тряпья ожил, и я увидел возле своего живота обломок меча.
- Убирайся! – воскликнул кто-то тонким голоском. Я пригляделся. Угрожала мне девочка лет двенадцати – тринадцати, со спутанными тёмными волосами. В правой руке она отчаянно сжимала обломок меча, левой прижимала к себе какой-то свёрток.
- Убери своё оружие, - предложил я, - я тебя не обижу, я сам мальчик…
- Знаю я вас, мальчиков! – сердито сказала незнакомка, - Камнями чуть не закидали!
- Девочка, - предложил я, - у тебя на руках больной ребёнок. Выходи на свет, или дай его мне, я вынесу, надо лечить твою сестричку.
- Откуда ты знаешь?! – удивилась девчонка, опуская своё оружие.
- Я вижу, - сказал я, уверенно забирая свёрток из рук ошеломлённой девочки.
- Это я! – предупредил я своих друзей, чтобы не получить камнем в глаз. Ребята облегчённо опустили свои руки с зажатыми в них булыжниками.
На солнечном свету я рассмотрел ребёнка. Сильно исхудавшая девочка трёх лет была без сознания, её трепала лихорадка. Встав в контур Силы, я осторожно стал вливать в неё ручеёк жизни, благодаря папу за щедрость. Хоть и не мог я управлять контуром в полном объёме, уже не был таким беспомощным, как раньше. Скоро девочка задышала спокойнее, я отдал её Трофиму, взял за руку её старшую сестру, ввёл в контур, влил ей немного жизненных сил.
- Ты кто? – удивилась оживившаяся девочка, - Бог?
Как всё-таки легко в эти простые века! Боги жили тогда среди людей, и это не было чем-то необычным. «Ты бог?», «Да, я бог, будем знакомы!».
Поэтому я и ответил в таком стиле:
- Я не бог, я сын бога, и не всемогущ. Накормить и дать тебе новый хитон не в моих силах.
- Вижу, - вздохнула девочка, - вы сами голые.
- Мы просто купались здесь, - оправдывался Трофим, - наша одежда вон там лежит, а сюда пришли, потому что решили узнать, кто здесь поселился, в этом страшном месте.
- Почему оно страшное? – спросила девочка, забирая сестру у Трофима.
- Здесь обвалились катакомбы, похоронив заживо несколько десятков рабов и каменотёсов, - сказал мрачно Ксанф.
- Вот почему меня здесь никто не побеспокоил, - улыбнулась девочка, - и как хорошо, что вы такие смелые, - с благодарностью посмотрела она на меня.
- Можно узнать, как твоё имя? – сглотнул я, не в силах оторваться от её красивого лица.
- Лариса, - улыбнулась мне девочка.
Мы тоже представились.
- Тони, - спросила меня Лариса, - ты такой худенький, потому что со всеми делишься своим здоровьем?
- Не совсем так, - смутился я, - я ведь ещё расту.
- Лариса, если не секрет, скажи, почему вы тут прячетесь?
- Какой тут секрет, – горестно вздохнула девочка, - Мы беженцы из Лападокии, там уже хозяйничают персы. Пока бежали, я потеряла отца и маму, теперь вот, нищенствуем. Я ныряю, ловлю ракушки. Иногда варю суп из водорослей, редко, но подают. Тогда у нас с Илией есть хлеб.
- Твою сестрёнку зовут Илия? – перебил я, улыбаясь, - А мою сестрёнку зовут Ия!
- У неё тоже фиалковые глаза? – улыбнулась мне Лариса, - И она тебе сестра?
-Ну… - потупил я глаза.
- Понимаю, - засмеялась девочка, - секрет?
- В какой-то мере, - покраснел я, - Лариса, давай, искупаемся? Жарко очень.
Девочка смутилась.
- Мы не будем смотреть, - пообещал я, - Ксанф сейчас сбегает за моей сестрёнкой и другом, а мы с тобой наперегонки, хорошо? – Лариса кивнула. Трофим с радостью забрал у неё девочку, мы отвернулись, я краем глаза увидел, что Лариса сбросила хитон и бронзовой рыбкой нырнула в волны. Я побежал следом.
Лариса плавала, как чайка на волнах, ныряла, как дельфин. Конечно, она моментально меня обогнала, смеясь.
- А ты не гордишься своим божественным происхождением. – похвалила она меня, подплыв вплотную. – Не хвастаешься.
- Нечем мне хвастаться, - признался я. – Папа не разрешает.
- А кто у тебя папа? – хитро спросила девочка.
- Папа и есть папа, - ответил я, не зная, каким именем мой папа зовётся в это время.
- Наверно, Зевс? – спросила опять Лариса, - А мама? Афродита?
- Лариса! – обиделся я.
- Ой, извини, Тони! Просто мне уже давно не было так хорошо, как сейчас.
Когда мы выбрались на берег, Лариса не стала натягивать хитон на мокрое тело, положила себе на колени. Здесь уже были все наши мальчишки и моя сестрёнка. Увидев меня, она сразу забралась ко мне на руки. Трофим же никак не хотел отпускать малышку Илию с рук.
- Давайте здесь вместе играть? – предложил я, и все, с радостью, согласились.
Уже вечерело. Мы оделись, попрощались с Ларисой и отправились домой, рассуждая, где взять еду и одежду для Ларисы и маленькой девочки.
- Я попрошу у мамы старый гиматий, - сказал Трофим, задумчиво.
- Да, - сказал я, - надо попробовать выпросить тунику или хитон, а то у Ларисы на её хитоне дыра на дыре.
- Мам! – спросил я вечером у Климены, - Мы подружились с одной девочкой. Она беженка с Лападокии. Они с маленькой сестрёнкой живут в катакомбах, у них совсем истрепалась одежда, и нет еды. Может, мы можем чем-нибудь им помочь?
-Ты очень добр, сын мой, - сказала Климена, подумав, - если бы вы оставались такими, когда вырастете, - вздохнула она, - сейчас, посмотрю, у меня должна остаться туника, или хитон от тех времён, когда я была маленькой. Хотела тебе отдать, но тебе они ещё велики.
Мама Климена ушла, а я остался, запустив пятерню в свои нечёсаные космы и думая, что бы значили её слова о том, что мы не останемся такими, как сейчас, когда вырастем. А какими мы будем?
Мне кажется, мама с папой специально отправляет меня в такие места, чтобы я проникся знанием, как живётся простым людям в разные времена. По-моему, это лучшая учёба, узнать жизнь людей изнутри.
- Вот, посмотри, - протянула мне мама свёрток. Я развернул, прикинул на себя. Немного длиннее колен, Ларисе будет впору эта туника.
- Ты куда? – остановила меня мама.
- Я отнесу? – попросил я, - А то завтра в школу, потом обед…
- Хорошо, сбегай, - улыбнулась мама, - только поцелуй меня.
Я подбежал к маме, расцеловал её, от чего Климена стала ещё прекрасней. Она завернула в узелок горсть фиников и лепёшку, протянула мне:
- Вот, отнеси своей подружке.
- Мама… - покраснел я.
- Ладно, ладно, женское сердце не обманешь, нравится она тебе.
Я улыбнулся маме и побежал на берег. Когда прибежал, здесь уже были все мои друзья. Они разожгли костёр и что-тот пекли на ветках.
- Я же говорил, прибежит, - с удовольствием сказал Трофим, у которого на коленях сидела Илия.
Лариса не удержалась от радостной улыбки.
- Лариса, – сказал я, - вот, мама передала тебе тунику и немного еды.
- Спасибо, - мило зарделась девочка, а я вспомнил, что у нас есть сломанный костяной гребень. Надо обязательно взять его и расчесать волосы Ларисе.
- Трофим, - сказал я, - дай мне малышку, надо ещё немного её подлечить.
Взяв девочку на руки, я подозвал к себе Ларису, мы отгородились, от остальных, контуром, напитались все втроём силой жизни.
- Как это прекрасно! – восхитилась Лариса, когда мы подошли к ребятам - Наверно, надо сказать, божественно?
- Что ты! – замахал я рукой, - Это лишь капелька, которая мне доступна! Мне повезло, что вы верите мне, иначе ничего бы не вышло. Потому что человек лечит себя верой, а не лекарствами.
- Объясни! – нахмурился Трофим.
- Если бы вы высмеяли меня, сказав, что я мошенник, а никакой не бог, у меня ничего бы не получилось, вот и всё. У всех народов так. Даже самое лучшее лекарство, если в него не верить, не поможет больному. Надо, чтобы человек сам хотел излечиться.
- А как же дети? Они же ничего не понимают.
- Дети всё понимают, и хотят жить больше, чем взрослые, к тому же, они намного более доверчивы. Вы ведь сами дети, должны понимать.
- Ну уж! – хмыкнул взрослый двенадцатилетний Трофим.
- Но ты же веришь мне?
- Тебе – да, - согласился Трофим, а я счастливо рассмеялся и предложил побороться, пока нас не видит Ия.
- Давай! – вскочил Трофим, сбрасывая хитон. Я тоже разделся.
- Только не применяй свою божественную силу, - предупредил меня Трофим.
- Нет, - усмехнулся я, - не буду. Я буду бороться по своим правилам. Можно?
- Попробуй! – улыбнулся Трофим, играя мышцами.
Приблизившись, я свалил его подножкой.
- Так нечестно! – закричал Трофим, лёжа на лопатках.
- А кто говорил, что будет честно? – удивился я, - А честно, когда ты, такой здоровый, побеждаешь такого маленького, как я?
Трофим подскочил и бросился на меня, чтобы, поймавшись на приём, грохнуться спиной на песок.
- Ну вот, а ты не верил, - сказал я, подавая Трофиму руку. Трофим дёрнул меня за руку, уложил на песок и сам навалился сверху.
- Вот! Теперь не вырвешься!
- Пусти, сдаюсь! – согласился я, отплёвываясь от песка.
- Научишь нас так бороться? – спросил Ксанф.
- Конечно! – согласился я. Ребята сбросили хитоны, мы поборолись, развлекая Ларису.
Потом побежали в море, отмыться от песка. Лариса тоже купалась с нами, потому что уже стемнело.
Накупавшись, мы не стали одеваться, попрощались с Ларисой и побежали по домам, обсыхая на ветру, несли хитоны в руках.
Так мы и стали дружить, бегая на берег каждый вечер. Лариса уже с нетерпением ждала нас, иногда угощая рыбным супом, или супом из ракушек и морской травы. Мы старались принести хлеб и финики.
Конечно, большей частью нам доставались оливки, вместо фиников, но иногда добывали козий сыр.
Лариса уже привыкла к нам, и я давал ей уроки борьбы. Сначала, когда стемнеет, а потом ей надоело стесняться нас, потому что в этом возрасте очень трудно усидеть, и теперь мы играли все вместе. Её сестрёнка уже ожила и бегала по берегу, весело смеясь. Трофим её любил без памяти. Он признался мне, что всегда хотел младшую сестрёнку, добрую и ласковую, у него был только брат, суровый гоплит, проходящий сейчас военную службу, а сестрёнка умерла в возрасте двух лет, потом ещё одна, при родах, и больше мама не могла родить.
Лариса рассказывала, как они жили, тогда ещё всей семьёй, в Лападокии. Жили не бедно, но и не богато. Был у них один раб, ещё совсем не старый Лид. Работал вместе с хозяевами, питался вместе со всеми, но, когда напали персы, перешёл на их сторону, жёг убогие хижины эллинов, убивал.
Семья Ларисы сбежала, но в дороге, проходя через перевал, они потерялись, и вот теперь Лариса живёт здесь, лишь благодаря нам не испытывая нужды.
Я же думал, что делать дальше. Скоро уже должна прибыть за мной Катя, мы вернёмся к себе, потом здесь начнётся зима, будет холодно. Куда деваться Ларисе с малышкой? Может, заплатить маме? Пусть оформит на неё опеку? Вспомнив маму, задумался: почему-то Климена последнее время ходила невесёлая, вероятно, близились какие-то события.
Беспокоило оживление персов, которые пытались пройти перевалом к нам, в нашу плодородную долину. Пока все попытки врага пресекались, на море тоже перевес был на нашей стороне, но персы не унимались. Наш вечный враг хотел покорить всю Элладу, с её плодородными долинами, горами, где можно пасти коз, а также священные оливковые рощи, источник благополучия Эллады.
Однажды, придя из школы, я был позван в комнату Климены.
Климена сидела, обнажённая по пояс, перед серебряным зеркалом, рабыня приводила её причёску и лицо в порядок.
Увидев меня, мама отослала служанку, накинула на плечи диплакс.
- Антоний, - сказала она мне, - подойди ближе.
Я подошёл, чувствуя неприятный холодок в животе.
- Антоний, ходят упорные слухи, что в ближайшие дни может быть совершено нападение на город. Где вы сейчас играете?
- В катакомбах, которые обрушились.
- Это хорошо. Туда могут не сунуться, это место считается проклятым. Слушай меня, возьми вот в этом шкафу лук и стрелы, заверни их в гиматий и отнеси в катакомбы. Потом вернёшься, возьмёшь меч, здесь должен быть, по твоей руке. Заберёшь Ию. Предупреди своих друзей, ночуйте там. Если ничего не произойдёт, вернётесь. Запомни, предупреди только своих друзей!
- Мама! – севшим голосом возразил я. – Здесь живёт ещё много детей!
- Антоний! Я надеюсь на твоё благоразумие, и ты не побежишь сейчас с криками по городу, что напали персы! Ты знаешь, что такое паника? Нет? Люди потопчут больше детей, чем погубят персы, если даже нападут. Я не имею права даже тебе говорить о своих сомнениях, сын! Ты понял?
- Я понял, мама! – я не удержался, обнял свою приёмную маму, прижался к ней, как будто знал, что вижу её в последний раз.
- Ну, мальчик мой, не надо драматизировать, всё обойдётся, - гладила меня по голове мама.
Я, с трудом сдерживая слёзы, стал собираться, выбрав себе маленький меч, который только придавал мне уверенности, но никак не мог помочь при встрече со взрослым вооружённым гоплитом.
Потом небольшой лук, который мог растянуть, саадак со стрелами.
Нашёл гиматий, две туники, для себя и сестры, тщательно упаковал всё это.
Мама посмотрела на мои сборы, поцеловала на дорогу, велела вернуться за Ией, и позвала рабыню, продолжать готовиться к собранию.