Это так, но несомненно и то, что подлинное мироощущение русского человека, которым живут романы Дмитрия Балашова, невозможно было изучить ни по каким источникам. Оно постигалось лишь личным опытом восстановления традиций, и тут и фольклор, и исторические источники только помогают пройти путь, но преодолевать разрыв все равно надо было самому…
Дмитрий Балашов преодолел этот разрыв….
И сделал это всерьез, без всяких облегчающих дело подмен и условностей…
Глава четвертая
Карелия
Мы утверждаем, что Родина есть нечто от Духа Божия: национально-воспринятый, взращенный и в земные дела вработанный Дар Духа Святого. Нельзя погасить в себе эту святыню. Ею надо жить. Ее надо творчески и достойно блюсти в себе. Ее нельзя отдать в порабощение или попрание другим народам. За нее стоит бороться и умереть.
1. Планы Д.М. Балашова в области фольклористики. 2. Нащупывание своего 3. Хрущевская одиннадцатилетка гонений на церковь. 4. Борьба Балашова за спасение деревянных храмов. 5. Мать, ставшая помощницей сына. Переписка. 6. Болезнь матери и чудо излечения. 7. Формирование мировоззрения Балашова. Его работа «О патриотизме». 8. Обыску Балашова. Увольнение из института. 9. «Господин Великий Новгород». Чеболакша
Говорят, если Балашов узнавал о каком-то новом сказителе, знающем старинные песни или бывальщины, его не могло остановить ни расстояние, ни отсутствие денег и транспорта, ни дефицит времени…
Продвигаясь по цепочке деревень на Терском берегу Кольского полуострова, Д.М. Балашов выстраивал пути развития фольклорных форм, устанавливал вековые пласты появления обрядов…
1
Планы были грандиозными…
Среди бумаг Дмитрия Михайловича Балашова сохранился составленный им «Проспект работы по проблемам русского фольклора на оставшиеся годы семилетия (1963–1965 гг.) в секторе литературы и народного творчества Института языка, литературы и истории Карельского филиала Академии наук СССР».
«Тема «Фольклор Терского берега Белого моря.
Советская фольклористика с особенной остротой ставит вопросы о судьбах фольклора в советскую эпоху и о сущности фольклора нашего времени. Этим проблемам было посвящено всесоюзное совещание по проблемам современного фольклора в г. Киеве в начале декабря 1961 г.
На совещании были подняты следующие вопросы:
1. Этапы развития фольклора в советский период.
2. Умирает ли классический фольклор.
3. Какие жанры отмирают, с какой скоростью.
4. Каково отношение фольклора и профессионального искусства?
5. Каково отношение фольклора к самодеятельности?
6. Создается ли, как и когда создается советский фольклор?
7. В каких формах (стилистических, жанровых и прочих) происходит создание советского фольклора?..
Обнаружилось, что большинство спорных проблем не может быть решено старыми методами экспедиционной работы (короткие наезды за материалом в разные районы). Необходимо углубленно изучение одного района путем многократных поездок туда или даже (в идеале) путем посылки кого-то из фольклористов на несколько месяцев или год в такой район (или отдельное село) для изучения местной культурной жизни во всей ее жизненной сложности и во всем многообразии.
До настоящего времени такие работы предпринимались редко, и головные институты, в силу специфики своей и не смогут предпринять подобное исследование в будущем без поддержки на местах, так как они вынуждены заниматься широкой территорией в целом и даже не имеют средств для проведения монографического изучения отдельных районов.
Наоборот, в нашем институте подобная работа фактически уже начата экспедициями 1957, 1958, 1961 (лето), 1961–1962 (зима) годов на Терское побережье Белого моря.
Терское побережье изучалось согласно плану институтской работы по обследованию побережья Белого моря. Продолжение этой работы намечается в 1963–1965 гг. Основной исполнитель – м.н.с. Д.М. Балашов…
Терское побережье – благодатный для подобного изучения край, т. к., с одной стороны не является «медвежьим углом», с реликтовыми не типичными для нашей действительности явлениями (население находится на уровне современной культуры, кругозор жителей очень широк, религиозных пережитков почти не осталось), к тому же занятие жителей – рыболовство – характерно для всех поморских сел Белого моря, как и для всего Русского Севера, поэтому выводы и исследования могут быть распространены на очень широкую территорию, с другой стороны, Терское побережье – край с постоянным устойчивым населением, древней культурой, интересной с точки зрения наличия эволюции и судеб классического фольклора».
Согласно составленному Д.М. Балашовым «Проспекту», предполагалось подготовить семь книг: «Сказки Терского берега», «Свадебный обряд на Терском берегу», «Песни Терского берега», «Эпические песни Терского берега», «Местные предания, поверья и сказы Терского берега», «Мелкие жанры».
Как мы знаем, Д.М. Балашову удалось реализовать очень многое из задуманного. Вот лишь краткий перечень его работ по фольклористике…
Кандидатская диссертация «Древняя русская эпическая баллада» – 1962 год.
«Постановка вопроса о балладе в русской и западной фольклористике; «Василий и Софья» (Баллада о гибели влюбленных) – 1962 год.
«Баллада о гибели оклеветанной жены» – 1963 год.
«Народные баллады» («Библиотека поэта») – 1963 год.
«История развития жанра русской баллады» – 1966 год.
«Русские свадебные песни Терского берега Белого моря» – 1969 год.
«Как собирать фольклор» – 1971 год.
«Из истории русского былинного эпоса («Потык» и «Микула Селянинович»)» – 1975 год.
«О родовой и видовой систематизации фольклора» – 1977 год.
«Сказки Терского берега» – 1978 год.
«Из истории былинного эпоса. Святогор» – 1981 год.
«Русские народные баллады» – 1983 год.
«Эпос и история (К проблеме взаимосвязи эпоса с исторической действительностью)» – 1983 год.
Ну и, конечно, фундаментальный труд – «Русская свадьба»…
Работы Дмитрия Балашова, посвященные русской свадьбе, по праву можно отнести к классике фольклористики.
В сущности, Балашов открыл новый принцип исследования.
– До меня, – рассказывал он, – свадьбу исследовали по методу детского конструктора – брали элементы, записанные в разных местах, и соединяли. Я обнаружил, что существует целостный свадебный обряд, который распространяется в определенных, не известных никому границах. Эти границы не совпадают с границами областей. И не могут совпадать. Нельзя же всерьез говорить о «мурманской свадьбе», если традиция формируется столетиями, а границы областей определены в советское время. Я обнаружил, что если начать записывать свадьбы от деревни к деревне, в их органическом единстве, то можно выстроить реальный путь развития фольклорных форм. Так можно установить пласты появления тех или иных обрядов по векам.
Подготовленный Д.М. Балашовым сборник включал в себя ноты, описания, таблицы, иллюстрации и даже мягкую пластинку, которую вкладывали в книжку…
Сам Дмитрий Михайлович признавался, что он планировал перевернуть фольклористику, подготовив и издав более полусотни сборников свадебных обрядов. Этот труд и должен был стать основой его докторской диссертации.
2
В Петрозаводске Дмитрий Михайлович был колоритной фигурой.
«Не заметить его было невозможно, – вспоминает доктор медицинских наук, профессор Петрозаводского государственного университета Игорь Григович. – Небольшого роста, ладный, светловолосый, при темной бородке и усах. Но главной достопримечательностью Дмитрия Михайловича была одежда. Каждый раз возникало ощущение, что встретил персонажа из какой-то пьесы Островского. Зимой на нем была короткая темная бекеша, отороченная светлым овчинным мехом, такая же шапка и темные брюки, заправленные в толстые яловые сапоги. Летом он был простоволос, в темной косоворотке, подпоясанный светлым шнурком с кистями, в темных брюках, заправленных в тонкие хромовые сапоги».
Напомним, что происходило это в начале шестидесятых, когда отличающаяся от общепринятого советского стандарта одежда западных образцов становилась знаком если не культуры и образованности, то, по крайней мере, некоей шестидесятнической «продвинутости».
Своей одеждой от советского стандарта Дмитрий Михайлович отличался еще сильнее, но… в другую сторону. И в свободомыслии он тоже двигался не совсем туда, куда шла наша, так сказать, прогрессивная общественность.
«Мы тогда слишком поверили в тот ветер перемен, который повеял в нашем обществе в начале 60-х, – вспоминал Станислав Александрович Панкратов. – Стали выражать свои мысли достаточно раскованно, поверили, что жизнь действительно можно прожить с полной, без страха, безоглядной интеллектуальной отдачей. Я очень быстро поплатился за свое легковерие и вынужден был уехать из Мурманска в Петрозаводск, где и притулился на балашовской кухне в ожидании постоянного жилья… На этой же кухне, позже, мы провели многие десятки часов в разговорах серьезных и не очень, в нащупывании своих тем для работы, в обмене волнующими нас мыслями, – словом, в нормальном общении интеллигентов-шестидесятников, как теперь многие себя называют из того поколения».
Выделенные нами слова С.А. Панкратова о нащупывании своих тем для работы – точная характеристика состояния Д.М. Балашова в те годы.
Когда разбираешь его бумаги, ясно видишь, как шло это «нащупывание» своего. Дмитрий Михайлович достаточно хорошо был знаком с «Реквиемом» Анны Ахматовой, с «Завещанием» Федора Раскольникова и другими сочинениями, которые появятся в печати только в конце восьмидесятых. И реакция его на эти сочинения тоже не выходила за рамки «шестидесятнической» идеологии…
«Солженицын вошел в нашу литературу как писатель серьезного, по-настоящему партийного мышления и строгого реалистического стиля»,– напишет Дмитрий Михайлович в 1963 году.
Но вместе с тем в этих набросках «нащупываются» и мысли, которые явно идут вразрез с «шестидесятнической» идеологией. И проявляются они прежде всего не в какой-то отвлеченной сфере, а в отношении к главному делу жизни – собиранию фольклора.
В концентрированной форме эти мысли Дмитрий Михайлович сформулирует в работе «Как собирать фольклор», написанной в 1971 году, но подходы намечались им еще в начале шестидесятых.
Самое существенное, что и тут Дмитрий Михайлович шел наперекос общей линии. Он решительно выступает против попыток подмены фольклора клубной самодеятельностью, говорит о том, что надо с большим разбором собирать неустоявшиеся явления словесной культуры, ибо только то значительно и хорошо по-настоящему, что прошло проверку временем, доказало свою абсолютную художественную ценность…
Как говорит Владимир Иванович Поветкин, Балашов «оказался в условиях физически и культурно искореняемой северной русской деревни. Он увидел обломки обрядовой свадебной, похоронной, календарной традиции. Он записывает… последних русских сказителей. Спешит запомнить и уразуметь все, что составляло понятие сельской цивилизации, той цивилизации, которая пришла из глубин тысячелетий и которая верой и правдой служила основой русской государственности, национальному самодостоинству и несла с собой самую близкую к природе красоту».
Об этом же писал и Лев Николаевич Гумилев, отметивший, что фольклорная работа дала Балашову соединение всегда жившей в его сердце любви к родной земле с глубокими знаниями специфики образа жизни русского крестьянина…
«По отношению к фольклорной культуре, крестьянскому образу жизни, – писал Л.Н. Гумилев. – Д. М. Балашов никогда не занимал только позицию этнографа-исследователя, рассматривающего этнографический комплекс как раритет «старой культуры», подлежащий фиксации и описанию в научных целях. Для него русская крестьянская культура, образ жизни русской северной деревни, сами стереотипы поведения русского крестьянина никогда не переставали быть незамутненным источником всей национальной русской культуры, стержнем, вокруг которого и развивалась, особенно в ранний период, сама история России. И в этом, на мой взгляд, как ни в чем другом, зримо проявилась мера таланта, отпущенного Богом Дмитрию Михайловичу. Ведь ничто, кроме таланта, не может дать человеку способности отказаться от предубеждений, господствующих в науке или свойственных «своей» замкнутой социальной группе. Дмитрий Михайлович отбросил сословные интеллигентские предрассудки и весьма решительно. Приняв для себя экологический и социальный смысл крестьянского образа жизни, он сам как исследователь вошел в тот круг представлений, который позволил ему рассматривать фольклор в качестве элемента более общей системы жизнедеятельности русского крестьянина».
3
А хрущевская «одиннадцатилетка» поднималась к зениту.
Мы уже говорили, что Дмитрий Михайлович Балашов со своим рассказом «Мученик» еще в самом начале правления Н.С. Хрущева едва не вляпался в команду гонителей православия, но Господь спас его от падения, рассказ так и остался неопубликованным.
Между тем гонения на Церковь нарастали.
На XXII съезде КПСС Н.С. Хрущев посулил «догнать и перегнать» США и построить в стране коммунизм «в основном» через 20 лет, а заодно пообещал показать советскому народу последнего попа.
Обещание Никиты Сергеевича обернулось линией на тотальное уничтожение храмов. Все, что было не взорвано большевиками, все, что уцелело в войну, необходимо было снести сейчас. И снова загремели в русских городах и селах взрывы.
«В 1957 году, – свидетельствовал Д.М. Балашов, – когда я впервые ехал в Кижи, со мною на пароходе разговорился попутчик, видимо – хозяйственник или инженер, ехавший охотиться.
– Вы меня извините, но кому нужно все это, чем вы занимаетесь, вся эта старина? – спросил он. – Простой народ ею уже не интересуется!
Спорить не хотелось, мы уже подходили к Кижам, и в сгущающихся сумерках вырастало перед нами сказочное нагромождение куполов, будто град Китеж, выходящий из воды.
– И это не нужно? – спросил я.
– Да, – твердо ответил он, – изучить и сжечь».
Чтобы такое духовное опустошение стало всеобщим, еще 4 октября 1958 года вышло секретное постановление ЦК КПСС, предписывавшее развернуть наступление на «религиозные пережитки».
Во главе наступления был поставлен советский «философ» Леонид Федорович Ильичев. Ильичевский план агитационной подготовки отличался от антиправославных планов Ильича № 1, пожалуй, только особым цинизмом и подлостью.
Многие тайные сотрудники КГБ, работавшие внутри Русской Православной Церкви, получили указание открыто порвать с Церковью и публично выступить с «саморазоблачениями».
Эти провокации и стали основой агитационной кампании.
За успехи в своей работе Л.Ф. Ильичев в 1961 году был избран секретарем ЦК КПСС.
Хрущевская реабилитация русофобии и возрождение чекистско-интернационалистической романтики шли рука об руку с усилением гонений на Русскую Православную Церковь!
21 апреля 1960 года председатель Совета по делам Русской Православной Церкви при Совете Министров СССР В.А. Куроедов выступил на Всесоюзном совещании уполномоченных Совета с программным докладом.
«Церковнослужители сосредоточили все руководство приходами в своих руках и используют это в интересах укрепления и распространения религии», – заявил он. Сеть церковных учреждений была названа «слишком густой» и «не вызываемой никакой практической необходимостью».
Уже к ноябрю 1960 года было снято с регистрации около 1400 православных приходов. Церковные здания с молчаливого одобрения Москвы положено было взрывать или – если дело касалось деревянных храмов! – сжигать.
4
Как свидетельствует Станислав Александрович Панкратов, Дмитрий Балашов практически в одиночку начал битву за спасение памятников деревянного зодчества в Карелии и на всем пространстве Русского Севера.