Merry dancers - Anya Shinigami 3 стр.


Луна никак не отреагировала на этот выпад, лишь вздохнула. Губы саднило. Долохов был уже далеко не мальчиком — его седые волосы с вкраплениями чёрных прядей так же, как и лицо, покрытое морщинами, наводили на определённые догадки по поводу его возраста, но откуда тогда такая тяга к женщинам?

Взгляд Луны на мгновение сфокусировался на двери между вагонами, за окошком которой застыла фигура молодого человека. С непроницаемым лицом он глядел на Луну, однако в глазах читалось нечто странное, будто он сочувствовал; прядка волос выбилась из общей прически и свисала со лба, он даже не пытался её сдуть. Странно, но Луна подумала, что когда-нибудь обязательно нарисует его, хотя он вряд ли станет ей другом. Она нарисует Драко Малфоя улыбающимся. Белокурая макушка исчезла из-за окна, а её обладатель напоследок подарил непонимающий взгляд. Она прекрасно знала, как её улыбка может дезориентировать людей, но не стремилась использовать свой сомнительный талант как оружие. Однако над этим стоит поразмыслить…

*

Джинни чувствовала сильную головную боль, перед глазами плыли блеклые сероватые пятна. Она ведь предупреждала, что бравые поступки Ксенофилиуса ни к чему хорошему не приведут, а Луна… та снова была спокойна, в то же время последний её взгляд был рассеянным. Не совладав с эмоциями и тупой болью в виске, Джинни захныкала.

Громкий гудок Хогвартс-Экспресса возвестил об отбытии. Вот так подло, словно ничего и не произошло, как будто всем плевать на них, валяющихся друг на друге в одном из купе, поезд начал свой ход, устремляясь на Кингс-Кросс. За окном, заляпанным кровью, появилось движение, и снова снежинки едва различались; тихо застучали колеса, ускоряя ритм. И даже когда в купе снова открылась дверь, а в проеме появились перепуганные Лаванда Браун, Парвати Патил и Колин Криви, Джинни даже не посмотрела на них. Она думала о Луне…

Когда её забрали, шёл снег, по горизонту бежали вертикальные струи дыма, поднимающиеся от проносившихся мимо деревень. Джинни боялась, что больше не увидит эту странную, но невероятно добрую девушку…

*

Не гордо, но и не сутулясь, она шла вниз по тёмной лестнице в сопровождении всё тех же Пожирателей Смерти, обсуждающих свои мелкие дела, и ей казалось, что те просто не замечали ее присутствия, лишь изредка направляли. Света факелов, закреплённых с одной стороны стены на бронзовых держателях, явно не хватало, чтобы различить очертания вокруг, да и нечего было рассматривать: везде лишь безликий камень и высокие ступени. Они вышли в такой же темный подземный коридор, но путь продолжался недолго. Уже у третьей по счету камеры слева ей приказали остановиться. Наверное, эти преступники не привыкли к беспрекословному повиновению, но Луна просто не видела смысла сопротивляться. Конечно, присутствовали доля страха и неизвестности, но такое поведение диктовал ей здравый смысл. Кто-то сказал бы, что Луна Лавгуд и здравый смысл — понятия несопоставимые, но, тем не менее, сейчас это поведение казалось уместным.

Замок лязгнул, повинуясь заклинанию, и дверь распахнулась. Темень вокруг, невозможно было различить площадь камеры, но, судя по всему, она не была такой уж маленькой. Затхлый запах плесени ударил в нос; Луна замешкалась, и её грубо подтолкнули вперед.

— Послушная девочка, — иронично заметил Селвин. — Сиди тихо, и тогда, возможно, мы тебя не обидим.

Каждого бы затошнило от такого обращения, и Луна невольно представила, как храбрая Джинни набрасывается с кулачками на громилу Селвина со всевозможными ругательствами и пытается убежать, и подумала про себя, что, наверное, стоит что-то ответить:

— Вы похожи на флоббер-червя, когда так улыбаетесь, — со всей непосредственностью, но ни в коем случае не с враждебностью сказала она.

«Да, Джинни бы определенно сказала нечто подобное», — посчитала Луна.

Пожиратель Смерти, чей гладковыбритый подбородок блестел в свете факела и натягивался при улыбке, обомлел. В его глазах отразилось непонимание, но в следующий момент послышался сотрясающий подземелья смех. Луна ошарашенно посмотрела на хохочущего нараспев Долохова, который, казалось, как переполненный воздушный шар, мог взорваться в любую секунду, и непонимающе сдвинула брови. Она только что обозвала одного из убийц не самым приятным образом, а он ржет как кентавр.

— На флоббер-червя… Ха-ха,— Антонин не мог остановиться. — Селвин, да такого комплимента тебе в жизни не делали!

Луна наблюдала, как медленно сжимаются кулаки второго Пожирателя и темнеют от гнева его глаза, но в следующий момент Антонин похлопал того по плечу.

— Ты чокнутая, такая же, как и твой отец! — взревел Селвин. — Заткнись, Антонин! — он зло посмотрел на Долохова, а тот продолжал похлопывать его по плечу и смеяться, его глаза блестели от слез, а лицо даже в тусклом свете казалось красным.

— Это было сильно, Лавгуд! — констатировал Антонин и показал ей большой палец кверху. — Я распоряжусь, чтобы тебя получше кормили!

Она не могла понять, что так рассмешило Долохова. Обозленный Селвин все еще высказывал ему что-то, но вскоре они закрыли дверь с небольшим решетчатым окном прямо перед ее носом. Луна вздохнула, еще раз коснулась саднящей щеки пальцами и попыталась вглядеться во тьму. Голоса Пожирателей стихали, а потом и вовсе пропали. Они ушли, оставили ее непонятно где.

Она видела всего лишь краешек какого-то старинного дома с ромбовидным узором на окнах, когда они перенесли ее сюда. Эта сторона не позволяла понять масштабность поместья, в которое ее доставили. Единственная дверь привела их в небольшую гостиную с двумя выходами по разные стороны. Каменный пол, покрытый темно-синим ковром, несколько канделябров по бокам и серый камин, на полке не стояло ничего, кроме пиалы с летучим порохом. Её вывели в коридор, оттуда — в подземелья.

Луна сделала шаг в сторону и вытянула перед собой руку. Нет, значит, стена чуть дальше. Еще два шага, и ее ладонь, наконец, ощутила холод сырого камня.

— Кхе-кхе, — внезапно послышался сухой кашель, заставивший её вздрогнуть.

— Кто здесь? — негромко спросила она, пытаясь разглядеть хоть что-то.

Единственный факел, оставшийся гореть после ухода Долохова и Селвина, располагался у лестницы, и свет от него практически не доходил до камеры. Щурясь в попытках что-то увидеть, она, наконец, заметила мимолетное движение. Будто клочок мха. Нет, это была чья-то голова, Луна вспомнила о нарглах, но подобная мысль быстро испарилась, когда от «клочка мха», оказавшегося волосами человека, донесся голос:

— Я здесь нахожусь уже долгое время, — проскрипел человек, явно давно не разминавший голосовые связки, — но до сих пор ко мне никого не подсаживали. Может, просто перепутали камеры?

— Кто вы, мистер? — спросила Луна, делая осторожный шаг вдоль стены в сторону говорящего.

— Олливандер, Гаррик Олливандер, — представился он.

— Мистер Олливандер? — удивленно переспросила она, продолжая вглядываться в седую макушку неожиданного сокамерника.

Луна опустилась рядом с ним на пол и нащупала небольшой отнюдь не мягкий матрац. — Что вы здесь делаете?

— То же, что и вы, полагаю, дорогая, — ответил он удрученно, – сижу. Могу ли я узнать ваше имя, раз уж сам представился?

Луна подобрала под себя ноги и облокотилась о стену. О, конечно же, она знала этого человека, хотя никогда не была в его магазине волшебных палочек в Косом переулке.

— Я – Луна, Луна Лавгуд, — неуверенно ответила девочка.

— Лавгуд? Знаю одного Лавгуда, кажется, липа, а в сердцевине сердечная жила дракона, восемь с половиной дюймов, очень гибкая, — назвал он составляющие волшебной палочки Ксенофилиуса. — А вы, стало быть, его дочь?

— Да, мистер Олливандер, — с грустью отозвалась она, понимая, что, возможно, уже сейчас до ее отца дошли дурные вести о том, что его Луна, которая в жизни и мухи не обидела, похищена Пожирателями Cмерти.

— Но я не помню вашей палочки, вы покупали её у другого мастера? — спросил он.

— Нет, моя палочка досталась мне от моей матери, возможно, она покупала её у вас, — ответила Луна, понимая, что вряд ли когда-нибудь увидит свою палочку снова. — Её звали Алексия Лавгуд, в девичестве Литтлтон, а палочка состоит из дуба, в ней перо феникса, а еще зелье, заклинающее травы и кости двурога, десять дюймов в длину…

— …Негнущаяся и подошла тому, кто стремился к новому, — завершил он.

Олливандер ненадолго задумался, по характерному: «Хм…» Луна решила, что он что-то не может найти в своей памяти.

— Вероятно, моя мама покупала её не у вас, а у кого-то другого, или вы просто не можете вспомнить?

Мастер волшебных палочек неожиданно вздрогнул и на удивление повысил голос:

— Что вы! Я помню все свои палочки и их обладателей! — с укором и небольшой обидой произнес он. — Это определенно моя палочка, только вот… никакая Алексия Литтлтон у меня её не покупала, более того: я уверен, что вообще не помню никакой Алексии по фамилии Литтлтон. Вы уверены, мисс Лавгуд, что ничего не напутали?

— Ну, я же не могу перепутать имя своей мамы! — шепотом ответила она. — А палочка…

— Любую палочку можно выиграть на дуэли, мисс Лавгуд, и я полагаю, так оно и было.

— Мистер Олливандер, но вы сказали, что владелец этой палочки стремился к новому, моя мама была изобретательницей, и я не думаю, что она могла выиграть ее в дуэли…

— Была? — негромко переспросил тот.

— Да, она погибла из-за одного не очень удачного эксперимента.

— О, примите мои соболезнования, мисс Лавгуд…

— Благодарю, но ничего, это было давно, мне тогда было чуть больше девяти лет, — грустно ответила Луна. — Но всё же, кому, как вы думаете, могла принадлежать эта палочка?

— Ваша мама вряд ли могла её купить, — задумчиво произнес Олливандер, — просто это было семьдесят пять лет назад в тысяча девятьсот двадцать втором году…

Луна не могла не признать, что эта цифра весьма далека от возраста её матери.

— Но… — продолжил мастер волшебных палочек. — Такая палочка была не единственной в своем роде. Редко бывает, что на свет появляются две одинаковых палочки и тем более в разное время. Я бы, конечно, смог различить их, но… мы не имеем при себе ни одной. Вторую купили за пять лет до первой, поэтому я не заглядываю так далеко. Признаться, я сильно удивлен слышать, что у вас была одна из них, мисс Лавгуд, вы ведь меня не обманываете?

— А что с ней не так?

— Нет, просто волшебные палочки спустя такой промежуток времени могут оказаться где угодно, сломаться, потеряться, давно я не встречал таких старых!

Луна могла слушать его повествование вечно, но сейчас ей действительно было интересно, когда и кому они принадлежали.

— Мистер Олливандер, — перебила она, — а кто приобрел эти палочки?

Старик опять задумался; он все еще не верил, что эта, судя по голосу, юная девушка, которую он не успел разглядеть, когда ее привели сюда, могла быть владелицей одной из этих старых, но отменно сделанных палочек.

— Первую приобрел всемирно известный изобретатель замечательного зелья от артрита, которого мне не хватает сейчас — Джером Дойль, на его счету еще много изобретений, и не только в области зельеварения. Весьма одаренный волшебник, я вам скажу.

— А почему вы склонялись к первому варианту? — спросила Луна.

Старик закашлялся — долгое сидение в сырой камере не очень хорошо сказалось на его здоровье. Луна плохо видела во тьме, но уже могла что-то различить и была уверена, что Олливандер внимательно смотрит на нее.

— Потому что, дорогая, Джером Дойль был моим очень хорошим другом, и он жив и здоров по сей день, — голос старика скрипел, как старые половицы в «Кабаньей Голове». — Правда, я не видел его и не вступал в переписку с ним около тридцати лет: он перебрался поближе к морю в Италию, кажется, в Геную, возраст, знаете ли. Ему никогда не нравился климат Великобритании. Я, конечно, не уверен, но думаю, его палочка до сих пор при нем, хотя исключать подобный вариант мы не вправе… жаль, всё же, что я не могу осмотреть вашу. — Луна молчала, она знала, что рано или поздно Олливандер перейдет к повествованию о второй волшебной палочке. — Что ж, полагаю, другой вариант куда более подходит вашему случаю, мисс Лавгуд, — она навострила уши, слушая и вникая со всей внимательностью, на которую могло рассчитывать её странное сознание. — Обладателя, а вернее, обладательницу второй палочки, родословная которой вам наверняка известна, звали Моргана Дамблдор.

— Дамблдор? Я знаю только двух волшебников с такой фамилией… Она родственница покойного директора Хогвартса?

— Да, конечно, — подтвердил очевидный факт Олливандер, — она его племянница — дочь Аберфорта.

От нетерпения узнать больше о загадочной волшебнице, о существовании которой она и не подозревала, Луна заерзала на месте, а старик издал странный кашляющий звук: он, кажется, усмехнулся ее любознательности.

— Расскажите о ней, прошу вас.

Мастер волшебных палочек тяжело вздохнул.

— Это трагичная история, мисс Лавгуд, — поникшим голосом произнес он, — кажется, Моргана не слишком долго пользовалась своей волшебной палочкой. Никто не знает, что с ней случилось, ходят слухи, что Моргана подверглась нападению кентавров, иные языки говорят, что она отравилась неправильно сваренным Феликсом Фелицисом, третьи молвят, что просто сгинула с лица земли, — Олливандеру нравилось, что его слушают, тем более, он уже очень давно ни с кем не разговаривал, и, хотя от длинной истории он очень устал, всё равно продолжал говорить: — Я думаю, что именно эта палочка могла попасть к вашей матери и выбрать её; раз она действительно была изобретательницей — это кажется вполне логичным. Но дуэль… иногда бывает, что волшебные палочки приживаются в руках волшебника по собственной воле.

Луна не могла согласиться с мнением о дуэли, сведений было катастрофически мало. Мама не успела поведать историю своей волшебной палочки, а отец этого не знал.

— Есть множество доказательств тому, что хозяева тех палочек, что передаются из рук в руки или каким-то другим путем, имеют что-то общее. Прошу прощения, но смею заметить…

— Что моя мать так же погибла из-за неудачного эксперимента. — Луне и в голову не пришло, что и её может ожидать подобная участь. — Это очень интересно, мистер Олливандер, ваша теория вполне применима к моей палочке, хотя, конечно, в это с трудом верится, ведь точно неизвестно, что стало с этой палочкой после гибели Морганы Дамблдор…

Еще очень долго они обсуждали историю волшебной палочки племянницы Альбуса Дамблдора, и еще несколько недель они вместе проведут в темной камере не в состоянии разглядеть лиц друг друга. Луна узнает много интересных историй и расскажет о своей жизни, но только когда её выведут из их кельи на свет факела, Олливандер вне сомнения узнает её и вспомнит волшебную палочку из ольхи с пером из крыла авгура, которая была полным антиподом жизнерадостной волшебницы, купившей её в тысяча девятьсот сорок четвертом году…

*

коллаж:

http://s09.radikal.ru/i182/1008/94/eb9323d7ec98.jpg

Гамма-помощница: Aleeya

группа вконтакте: http://vkontakte.ru/club14591519

Merry dancers, aurora — северное сияние.

====== Джина ======

Он предчувствовал, что это скоро произойдет, более того — он был почти уверен, что событие, которое навсегда изменит жизнь Луны Лавгуд, должно случиться именно сегодня ночью.

Можно ли изменить то, что предначертано судьбой? Если и да, то он не имел на это никакого права: Дамблдор дал ему точные указания оставить всё, как есть, но это «всё, как есть» означало его прямое участие во временной петле. Северус узнал об этом увлекательном и, в то же время, трагичном путешествии во времени всего несколько лет назад, когда наткнулся на фото тысяча девятьсот сорок пятого года в альбоме выпусков Хогвартса и увидел подозрительно знакомое лицо. Конечно же, за ответами он пошел к всезнающему директору. Альбус Дамблдор с улыбкой, которая неизменно возникала на его лице, когда дело касалось чего-то серьёзного, подтвердил Снейпу, что все его подозрения — правда. Луна Лавгуд на старой пожелтевшей фотографии выглядела определенно старше, чем на момент посвящения Северуса в тайну, но гораздо больше его поразило другое…

Назад Дальше