Пока они ждали Чарли, полковник вышел ненадолго и принес в свой кабинет несколько альбомов со снимками.
— Если увидишь диверсантов на фотографии, узнаешь? — спросил он.
— Узнаю! — ответил Пешо твердо.
Он долго перелистывал толстые листы альбома, долго всматривался в лица, пока наконец не воскликнул:
— Вот он!
Полковник вздрогнул и наклонился над плечом мальчика. С фотографии смотрел на них своими мрачными и холодными глазами диверсант с грубым лицом.
— Ты уверен?
— Абсолютно уверен! — ответил возбужденно Пешо. — Я бы узнал его и среди тысячи. Этот диверсант все время молчал и только сопел.
— Хороша птица! — сказал задумчиво полковник. — Редкий головорез! Если поймаем его, это будет большая удача!
Скоро Пешо открыл среди фотографий и второго члена диверсантской группы — бывшего майора с небритым лицом. Но третьего диверсанта, у которого было такое легко запоминающееся лицо, он не смог открыть, хотя и перерыл альбом два раза. Он не мог открыть и снимка шофера диверсантов, но это было легко объяснимо, так как тогда он не успел рассмотреть в темноте его лица. Но и эти открытия были немаленькими. Сейчас уже у них были фотографии и фамилии двух преступников, а это должно было чрезвычайно облегчить их дальнейшую работу.
Уже начало светать, но поглощенные работой они не чувствовали никакой потребности во сне. Небо порозовело, в окно входил прохладный утренний воздух. На улицах зашумели моторы первых автомашин, застучали железные колеса телег. Пока полковник давал приказания продолжать поиски легковой машины диверсантов, в кабинет ввели Чарли.
Увидев его, Пешо радостно поднялся со своего места. Чарли выглядел немного смущенным этим неожиданным ночным вызовом, но увидев приятеля, лицо его просветлело.
— Чарли, — начал сразу же взволнованно Пешо, — ты помнишь номер легковой машины?
— Какой машины? — удивленно поднял брови Чарли.
— Да той, на которой прошлой ночью приехал То-романов.
Чарли даже во сие мог бы сказать этот номер.
— Конечно! — ответил он, по привычке весело подмигнув. — 1150!
Полковник Филиппов быстро сообщил номер по телефону, потом познакомился со своим новым помощником. Хотя он знал уже довольно подробно всю историю преследования Тороманова, он снова расспросил Чарли обо всем, что тот видел сам и пережил. Между прочим, он записал все подробности о платьях, которые Тороманова шила у его матери — цвет, фасон, расцветка, — но в этом мальчик не очень мог ему помочь, ответы его были довольно неопределенными.
Выходит, машина и платье не одно и тоже! — пошутил полковник.
— Не-ет! — вздохнул Чарли. — Вот если бы Юлий была, она бы все сказала.
Опять позвонил телефон, полковник сразу же поднял трубку. Как обычно, по его лицу было невозможно понять, какую новость он слышит — важную или совсем незначительную.
— Продолжайте поиски! — сказал он кратко и положил трубку.
Потом, повернувшись к мальчикам, добавил серьезным голосом:
— Машина под номером 1150 выехала из Софии около половины третьего.
Чарли и Пешо быстро переглянулись.
— Я говорю вам это, потому что понял, что вы серьезные мальчики, — продолжал полковник, — достойные полного доверия, которые, кроме того, умеют хорошо хранить тайну.
— Вы поймаете их, товарищ полковник? — спросил Пешо, на этот раз чуть ли не умоляюще.
— Конечно, поймаем, мой мальчик…
Полковник подошел к окну, постоял немного, заглядевшись в далекое румяное небо, потом бросил озабоченный взгляд на часы.
— Вы устали, вам нужно отдохнуть! — сказал он тепло, отцовским тоном. — Моя машина отвезет вас домой…
— А мы вам не понадобимся для чего-нибудь? — спросил Пешо, и сердце его сжалось.
Полковник пошлепал его по щеке:
— Если вы мне понадобитесь, я вызову вас сразу же! Разумеется, вы не должны уходить далеко от дома!
— Мы будем на посту! — ответил гордо Чарли.
— Все же неплохо, чтобы вы поспали! Этим утром я поговорю с вашими другими товарищами, чтобы совсем дополнить картину.
— А потом? — спросил Пешо.
Полковник продолжительно и внимательно посмотрел на него:
— А потом на сегодняшнее утро остается еще одна работенка — посетить букинистический магазин.
Посещение букинистического магазина было совсем кратким, но — как шутил потом полковник — довольно содержательным.
Вскоре после открытия магазина, в него вошли двое штатских, потом еще один с мальчиком. В магазине не было никого, кассир что-то писал карандашом на клочке бумаги, одна из продавщиц раскладывала книги на полках. У прилавка стоял главный продавец, лет пятидесяти, с поредевшими седыми волосами, одетый в довольно хороший, хотя и покошенный костюм, с темно-синим галстуком-бабочкой на шее. Он выглядел немного невыспавшимся, рассеянным и почти не взглянул на группу, вошедшую в магазин.
Мальчик был довольно высокий, с сухими, почти худыми ногами, обутыми в дешевые новые сандалии, его пепельные волосы были подстрижены, можно сказать, по-домашнему. Это был Костя. Только его лицо казалось необыкновенно серьезным и напряженным.
— Этот! — прошептал Костя, чуть заметно указав головой на пожилого продавца.
— Хорошо! А теперь выходи! — сказал тихо полковник Филиппов.
Мальчик явно неохотно вышел. Двое мужчин, которые перед ними вошли в магазин, приблизились к главному продавцу, по-прежнему рассеянно смотревшему на улицу через стеклянную витрину. Там проходили люди, мелькали автомобили, звенел изо всех сил на узкой улице трамвай. Жизнь текла себе обычная и будничная, как всегда.
Продавец взглянул на двух мужчин только тогда, когда они встали перед его прилавком. Еще только взглянув на их серьезные лица, он почувствовал, как смутное беспокойство кольнуло в его сердце.
— Ни с места! — тихо сказал один из мужчин. — Вы арестованы!
Продавец внезапно побледнел как мертвец, в его лице не осталось капли крови.
— Любое сопротивление бессмысленно! — все так же тихо сказал другой мужчина. — Магазин окружен.
Продавец кивнул как во сне, дрожащими пальцами стал снимать длинные сатиновые нарукавники.
— Спокойнее! — сказал сердито один из мужчин. — Ваша судьба зависит от вас, а не от нас!
Не сказав ни слова, главный продавец сел в мощную черную машину, которая ожидала немного в стороне от входа. «Этот скажет все!» — подумал полковник, зашагав по солнечному тротуару один. Мимо него все так же спешили люди, так же звенели трамваи, так же сверкали на солнце легковые машины.
Было совсем обычное будничное софийское утро.
СЛЕДЫ ИСЧЕЗАЮТ
Вопреки ожиданиям полковника Филиппова, поиски диверсантов внезапно зашли в тупик. Легковая машина, выехавшая ночью из Софии вместе с диверсантами, словно сквозь землю провалилась. Она не прошла ни через один из следующих постов, ее не заметили нигде, хотя все органы власти были уведомлены вовремя. Конечно, вскоре установили, что номер машины фальшивый. Старый грузовичок, развозивший овощи, единственный имел законное право на этот номер. Самым интересным было то, что машина с номером бандитов въехала в город этой же ночью, по тому же шоссе. Приблизительно через час она снова выехала из города и пропала. Дополнительной проверкой было установлено, что эта же машина два дня тому назад, точно в ту ночь, когда Тороманов приехал на машине домой, въехала в город по тому же шоссе и выехала через тот же самый пункт несколькими часами позже.
В следующие два дня эти данные были подробно анализированы. Внимательно были прослежены маршруты всех машин, с момента их выезда до момента прибытия, которые этой ночью въехали в Софию или выехали из нее. После этого проследили маршруты всех машин, которые этой ночью были в движении в соседних с Софией городах. Исследование не принесло никаких результатов. Оказалось, что эти машины, все без исключения, были государственными, которые шли по точно установленным служебным маршрутам. Любая возможность обмана со сменой номера была исключена.
Тогда куда же пропала машина с преступниками? Оставались две возможности. Во-первых, было возможно, что машина исчезла где-нибудь на маленьких проселочных дорогах, старательно избегая контрольные пункты. Вторая возможность казалась полковнику Филиппову более вероятной: машина скрывается где-нибудь в окрестностях Софии или, по крайней мере, между двумя соседними контрольными пунктами по шоссе. Это предположение подкреплялось и следующим фактом: машина подъехала к дому Тороманова слишком скоро после ее возможного вызова.
Вероятная картина бегства рисовалась в воображении полковника Филиппова так: после того, как диверсанты схватили мальчика, они понимают, что их пребывание в городе уже очень опасно и решают бежать этой же ночью. По телефону они вызывают машину. Легковая машина приезжает, берет их, после этого заезжает за Торомановыми, берет их и исчезает по тому же самому шоссе, по которому въехала в город. Конечно, связь могла осуществится не по телефону, а через передатчик, если в машине диверсантов тоже есть радиопередатчик, но это казалось полковнику менее вероятным. Вся эта операция длилась около двух часов — срок весьма небольшой для того, чтобы машина могла приехать в город издалека, принять пассажиров и снова исчезнуть.
Придя к такому выводу, полковник сконцентрировал почти всю тяжесть поисков, главным образом, в районе шоссе и ближайших к нему селений. Особое внимание он обратил на телефонные центры, откуда шофер легковой машины мог бы получить приказ сразу же выехать в город. Но вопреки самым старательным поискам, его люди не смогли открыть ни малейшего следа от исчезнувшей машины — ничего, что показало бы им, что они идут по верному пути. Никто не видел автомобиля, никто не слышал ничего сомнительного. Никаких следов автомобильных шин на мягких проселочных дорогах не было, чтобы поощрить их поиски. Преследование диверсантов как будто стало совсем безнадежным, но полковник Филиппов, верный своему твердому и терпеливому характеру, ни на мгновение не отчаялся, ни на мгновение его вера в удачный исход дела не пошатнулась.
В тупик зашло и следствие по делу пойманного в букинистическом магазине шпиона. Он не отрицал своей вины. Еще во время первого допроса он рассказал все, что знал, но этого было немного. Часто в букинистический магазин какой-то незнакомый человек приносил книги, в переплете которых были спрятаны шифрованные сведения. Продавец должен был передавать их Тороманову, имени которого он даже не знал, а Тороманова со своей стороны, должен был — как предполагал полковник — носить их на квартиру инженера. Там, по всей вероятности, их передавали по радио вражеской централи. Продавец не знал ни о нелегальной квартире, ни о легковой машине, ни о будущих намерениях диверсантов.
Так в бесплодных поисках прошло пять дней.
В эти пять дней и ребята не чувствовали себя хорошо. Преследование окончилось, но обычные игры уже, совсем не удовлетворяли их. Одно дело строить остроумные планы, разгадывать трудные загадки, следить за опасными преступниками, и совсем другое — сидеть на каком-нибудь мусорном ящике и сбивать мнимые вражеские самолеты. Мальчики почти не играли — они собирались в сквере или в дворницкой Кости и проводили время в разговорах. Но о чем бы они не говорили, о чем бы ни заходил их разговор, в конце концов они неизбежно приходили к тому, что пережили так недавно. Они вспоминали различные эпизоды, объясняли себе различные случаи, которые тогда казались им необъяснимыми, и тайно тосковали, что все уже кончилось.
Когда разговоры исчерпывались, они ходили на далекие прогулки — то ли в парк, то ли на реку. Эти прогулки были как будто веселее, но и в самые веселые моменты Пешо чувствовал известную сдержанность в поведении своих товарищей. Он становился все более нервным и мрачным, часто беспричинно вспыхивал, но никогда не заговаривал о своей большой вине. Глубоко в себе он был уверен, что даже если и имеет какую-нибудь вину, он многократно искупил ее своим твердым, мужественным поведением, когда был у диверсантов. Сам полковник Филиппов, к которому Пешо очень привязался, держался с ним, как с большим парнем, открыто восхищался его героизмом, хвалил его перед товарищами и ни одним словом, ни одним жестом не укорил его за преждевременный поступок.
Однажды мальчики возвращались из парка. Вечерело, вдали на западе пылало огненно-красное небо, но между деревьев уже спустились синеватые сумерки, спокойные и чистые, как закат. Кое-где в аллеях мелькали люди, старики сидели на скамьях, подперевшись на свои деревянные палки, по дорожкам бегали дети, и в воздухе звенели их нежные голоса. Постепенно большая группа распалась. Даже Юлия, постоянно вертевшаяся около Пешо, пошла вперед с Чарли, что-то оживленно и весело рассказывая ему. Последними шли Пешо, Веселин и Костя — «вечная троица», как их называли в школе, командирская тройка всей компании. Они шли молча и медленно, что раньше случалось редко. Вообще за последнее время в их разговоры стали прокрадываться необычайные паузы, в них чувствовалось что-то недосказанное, в их отношениях как будто не хватало прежней сердечности.
Первым и как-то внезапно начал откровенный разговор Пешо. Он посмотрел на своих друзей исподлобья, покраснел и резко спросил:
— Вы кажется что-то… сердитесь на меня?
— Сердимся? — Веселин смущенно посмотрел на него, застигнутый врасплох внезапным вопросом. — За что на тебя сердиться?
— Откуда я знаю? Вам лучше знать!
— Тебе так кажется, — ответил Веселин и уставился в землю.
Настало неловкое молчание.
— Вы чего-то дуетесь на меня… — сказал Пешо с настоящей, глубокой горечью в голосе. — Будто я так уж виноват. А если и виноват, почему вы не скажете?
Костя, до сих пор молча шлепавший босыми ногами в пыли, внезапно остановился и посмотрел на него. В его зеленоватых умных глазах притаилась какая-то необыкновенная для его возраста, немальчишеская серьезность.
— Может ты и виноват! — сказал он резко.
— Говори, ну, говори! Выкладывай все! — подтолкнул его Пешо, криво усмехаясь.
— А ты думаешь не скажу! Если хочешь знать, все ребята считают тебя виноватым, все до одного!
— Это за то, что меня жгли электричеством? — спросил язвительно Пешо. — За то, что я ничего не выдал?
Суровость во взгляде Кости внезапно исчезла, лицо его смягчилось.
— С тобой невозможно говорить! — сказал он с горечью. — Ты все не туда гнешь.
— Хорошо, не буду! — дрогнул Пешо, и в его голосе прозвучали чуть ли не умоляющие нотки. — Скажи, в чем я виноват?
— Ты хорошо знаешь, в чем ты виноват! — вмешался Веселин, все еще не отрывая глаз от земли. — Диверсанты убежали? Убежали! Если бы ты не пошел туда ночью, они бы не удрали, полковник поймал бы их там, как зайцев!
Пешо не ответил. В чужих устах вина ему показалась снова такой убедительной, что действительно ответить было трудно.
— Да разве я хотел, чтобы так получилось? — ответил он совсем тихо. — Я сделал это, чтобы лучше было, чтобы мы не попали впросак! Разве я мог допустить, что кто-то будет стоять за дверью?
— Но ведь мы приняли решение? — продолжил Веселин. — Ты почему его не выполнил? Почему все сделал, как тебе вздумалось?
Пешо замолчал. В это мгновение ему горячо хотелось признать свою вину, но что-то останавливало его — что-то неприятное и чужое.
— Хорошо, скажем, что это так! — ответил он со вздохом. — Верно, это так. А вы, если вы мне друзья, почему не сказали этого сразу, а столько времени молчали и дулись!
Мальчики смущенно посмотрели на своего товарища.
— Ну, почему? — настаивал Пешо.
— Виноватый должен начинать первым! — сказал хмуро Костя.
— Должен, но я не начал! А вы почему притаились? Это по-товарищески?
Веселин вздохнул.
— В том-то и дело, что сначала мы не сердились на тебя! — сказал он, колеблясь. — Когда ты спасся, мы все обрадовались и забыли плохое! Ты так хорошо держался с диверсантами, что плохое тогда даже и в голову нам не приходило!