Быков завел двигатель и решительно вклинился в транспортный поток. Через какое-то время, полностью поглощенный дорогой, он даже забыл о существовании пассажирки. А дорога вывела их из города и шла сейчас меж невысоких холмов с округлыми вершинами, на склонах которых тощие овцы щипали редкую, до желтизны сожженную солнцем траву. Скоро перед ними открылась долина, поделенная от края до края на громадные клетки-классики виноградников вперемежку с какими-то злаками. Солнце опускалось все ниже, на мгновение оно зацепилось краем за вершины окаймлявших долину гор, а потом скатилось за них, и когда «КамАЗ» въехал в большой кишлак — центральную усадьбу совхоза, — вокруг сделалось совсем темно. Захватив свою служебную сумку, Озод немедленно побежал искать директора в надежде еще сегодня решить щекотливые коммерческие проблемы.
Тишина, сменившая непрерывный грохот двигателя, казалась настолько глубокой, словно имела плоть, и Быков даже слегка вздрогнул на внезапный скрип пружин оставленного Озодом сиденья — это Гульбахор гибким движением перебралась вперед. Сейчас она была одета в джинсы и темную рубашку, извлеченные из своей сумки, и выглядела куда более приветливо, чем прежде.
— Салют, — добродушно сказал Быков. — Не укачало?
— Нет, — односложно ответила она.
— Скажи, пожалуйста, Гуля, чем ты так моего Озода напугала? Что ты ему сказала?.
— Я ему сказала о том, кто мой отец.
— И кто же?
Она коротко взглянула на Быкова.
— Ты все равно не знаешь.
— Может быть. Но все-таки?
— Он очень уважаемый человек, — ей явно не хотелось развивать эту тему, но и ссориться с Быковым она больше не желала.
— Ну ладно, — он махнул рукой. — А эти, которые за тобой гнались, кто они?
Она пренебрежительно дернула плечом.
— Так, шпана… Мелочь.
— Они могут попытаться тебя разыскать?
— Не знаю, — равнодушно молвила она. — Это неважно.
— Тебе виднее, — сказал Быков.
Разговор явно не клеился. В это время из темноты вынырнул Озод и с печальным вздохом полез в кабину.
— На поле утром бригада придет, — начал рассказывать он. — Надо обязательно встать первым на погрузку, пока ящики не кончились.
— Договорились? Все в порядке? — поинтересовался Быков.
Озод горестно поцокал языком и огладил свою сумку.
— Нехороший человек. Очень жадный. Прямо шакал какой-то. Две тысячи сверху взял! А еще член партии!
— Какой еще партии? — удивился Быков.
— У нас тут всегда одна партия, — убежденно сказал Озод, вздохнул еще раз и повернулся к пассажирке — Уважаемая Гульбахор, вы можете переночевать в доме директора совхоза. Вам специальная комната приготовлена. Пойдемте, я вас провожу.
— Я буду ночевать здесь, — объявила Гульбахор.
— Как можно! — всплеснул руками Озод. — Там гораздо лучше. К тому же на виноградники мы поедем очень рано.
Некоторое время она колебалась, но потом все же приняла приглашение.
Дом директора находился неподалеку. Если для Гульбахор комната нашлась, то Быкова и Озода, естественно, приглашением не удостоили. Ночевать они пошли в низенький сарайчик, заполненный гузапая — стеблями хлопчатника прошлогоднего урожая, ломкими и жесткими.
Крупные яркие звезды дрожали в небе, готовые сорваться и упасть, словно перезрелые виноградины. Стрекотали ночные сверчки, а земля поспешно изгоняла из себя лишнее тепло, набранное за день.
— Кто эта девушка, Озод? — спросил Быков. — Ты ее знаешь?
— Ее отец очень большой человек, — уважительно сказал Озод.
— Кто он такой?
— Сапарджон. — По-видимому, этот ответ Озод считал исчерпывающим, но все же прибавил: — Его весь город знает.
— Что, народный артист или бывший секретарь горкома?
— Нет, — мотнул головой Озод. — Начальник автобазы.
— Действительно, большой человек, — согласился Быков.
Озод уловил в его тоне иронию и оскорбился.
— Ты не понимаешь, — с досадой сказал он. — Сапарджон все может. На него десятки, сотни людей работают. Ему стоит только пальцем пошевелить — вот так! — и сразу все будет сделано.
— Понимаю, — сказал Быков. — Крестный отец, стало быть.
Однако Озод не читал знаменитого романа. И фильма тоже не видел.
— Э-э, — сказал он. — Кто такой крестный отец?
— Самый главный гангстер, — объяснил Быков. — Мафия, знаешь, да? Большой пахан.
Озод немного подумал.
— Да, — согласился он. — Но только не надо так говорить.
— Почему?
— Сапарджон — уважаемый человек.
Быков оценил лаконичность ответа и больше с расспросами на эту тему к Озоду не приставал. Гузапая громко хрустел при малейшем движении, однако это не помешало им уснуть очень быстро.
* * *
На виноградниках они были с рассветом. Ждать долго не пришлось, вскоре появилась бригада — шесть загорелых до черноты крестьян во главе с бригадиром. Они довольно споро принялись за работу, но ровно через полчаса запал их совершенно иссяк, темп погрузки упал раз в десять, и Быков понял, что, если дело пойдет так и дальше, они простоят на этом поле три дня.
Опытный Озод воспринял ситуацию с пониманием и поспешил к бригадиру. Минут пятнадцать они горячо спорили, хватаясь то за голову, то за сердце, то вздымая руки к небесам. Затем звонко хлопнули ладонью в ладонь, и Озод вернулся к машине.
— Совсем испортился народ, — пожаловался он Быкову, доставая из сумки деньги. — Раньше никогда такого не было, клянусь! По сто рублей требуют, ты представляешь!..
Материальное стимулирование немедленно дало эффект. Через два часа машина была загружена под завязку. Теперь бригадир не только неустанно подгонял своих подчиненных, но и сам включился в работу, поскольку на подъезде к винограднику поджидали своей очереди еще два трейлера.
Поехали в совхозную контору оформлять документы. Здесь настроение Озода несколько улучшилось: из уважения к высокой гостье Гульбахор директор совхоза запретил своим работникам брать традиционную взятку за выдачу накладных и справок. Он сам проводил Гульбахор до «КамАЗа» и помог забраться в кабину. Быков понял, что уважение к Сапарджону характерно и для населения сельской местности. Впрочем, Гульбахор вовсе не выглядела польщенной таким вниманием. Скорее это ее беспокоило.
— Зачем ты ему сказал, кто я такая? — сердито спросила она у Озода.
— А что такого? — обиделся тот. — Разве тебя плохо принимали, сестра?
— Да разве в этом дело! — Гульбахор с досадой встряхнула густыми волосами. — Он моего отца знает и, кажется, утром ему звонил.
— Ну и что?
— Вот посмотришь что, — туманно пообещала она. — Дай Бог, чтобы я ошибалась.
Дорога вновь плавно потекла под колеса. Совхозная грунтовка перешла в шоссе районного значения — не широкое, но хорошо ухоженное. Через несколько километров оно выводило на магистраль. Машин здесь было совсем немного, поэтому идущий навстречу салатовый «жигуленок» Быков заметил издалека. «Жигуленок» вначале мчался довольно быстро, но, сблизившись с трейлером, сбавил ход и вовсе остановился. Какие-то люди, выскочив из кабины, проводили «КамАЗ» пристальными взглядами, тут же сели обратно, и «жигуленок» начал резво разворачиваться. Посмотрев в зеркало заднего вида, Быков убедился, что салатовые «жигули» их настигают.
Никто из спутников Быкова пока не видел и не понял происходящего до тех пор, пока «жигуленок» не поравнялся с «КамАЗом» и не засигналил. Из открытого окна машины едва ли не по пояс высунулся человек, требуя знаками, чтобы Быков немедленно прижался к обочине и остановился.
— Не останавливай! — воскликнула Гульбахор. — Это они! Не останавливай, Костя!
Быков и не собирался. Не обращая ни малейшего внимания на маневры преследователей, он с каменным лицом вел машину. «Жигуленок» на время отстал, а когда поравнялся с кабиной «КамАЗа» вновь, из его окна на Быкова смотрело дуло обреза. Они не оставляли Быкову выбора, и это было ошибкой. Он резко крутанул руль влево. Тяжелое колесо «КамАЗа» ударило «жигули» в бок, сбросив с дорога. Водитель легковой машины не успел или не смог затормозить. «Жигуленок» вылетел в поле и буквально вонзился передком в дно первой же ямы, откуда местные жители, вероятно, выбирали глину для построек.
— Что ты наделал? — в ужасе воскликнул Озод.
Быков молча остановил «КамАЗ» и выглянул из кабины. Протекла минута. Потом дверца «жигулей» открылась. Три человека с трудом выбрались наружу. Один из них тут же опустился на землю, оглушенно мотая головой.
— Все в порядке, — удовлетворенно сказал Быков. — Слухи о смерти клиентов несколько преувеличены. Будут жить, можешь не беспокоиться, Озод.
— Поехали! Поехали! — Озоду хотелось поскорее убраться отсюда подальше.
— Спасибо, Костя, — Гульбахор сжала плечо Быкова.
— Эй, сестра, скажи, пожалуйста, что им от тебя нужно? — спросил Озод. — Что за люди?
— Им нужно то, чего я не желаю, — ответила Гульбахор. — Их отец прислал.
Быкову показалось, что Озода сейчас хватит удар. С минуту он лишь по-рыбьи разевал рот и отдувался,
— Как! — вскричал он. — Значит, ты… мы… Ты обижаешь своего отца, не слушаешься его, а мы тебе помогаем?! Константин! Остановись! Немедленно остановись!
«КамАЗ» дернулся и встал.
— Ты что? — сказал Быков, несколько огорошенный воплями Озода.
— Уходи! — приказал Озод Гульбахор. — Пусть она уходит сейчас же. Из-за нее мы попадем в беду. Мы уже попали в беду.
— Я тебе заплатила деньга, — холодно напомнила Гульбахор.
— Возьми! — Озод с готовностью вытащил пачку и протянул ей. — Бери ради Аллаха. Костя, отдай ей деньги. Пусть берет и уходит.
Быкову уже надоел этот балаган.
— Хватит, Озод, — рявкнул он. — Кончай орать. Куда ей идти? Довезем до города, там и слезет.
— Это ты во всем виноват, — немедленно переключился на него Озод. — Зачем ее посадил?! Кто тебя просил?
— Ты просил, — сказал Быков. — Забыл уже? А я помню, как ты меня уговаривал. Слушай, Озод, я тебя прошу, заткнись по-хорошему.
Уловив в голосе Быкова реальную угрозу, Озод замолчал и вновь повернулся к Гульбахор.
— Хорошо, мы тебя до города довезем. Только из уважения к твоему отцу Сапарджону. Если ты честная девушка, ты обязательно должна ему сказать, что нас обманула, что мы не знали ничего.
— Скажу, скажу, не бойся, — презрительно отозвалась Гульбахор. — Совсем от страха разум потерял.
— Не нужно так говорить! — взвизгнул Озод, но под мрачным взглядом Быкова съежился и стих.
Дальше ехали молча.
Тесно зажатый между горными склонами, город не имел объездных дорог, Всякий, кто намеревался покинуть пределы республики, неизбежно должен был ехать через город, миновав один из окраинных постов ГАИ. Груженные товаром «КамАЗы» на постах всегда ожидали с нетерпением. Толстый и суровый страж дорожного порядка с огромными усами повелительно поднял полосатую палку, и Быков съехал на обочину, где уже стояли два грузовика.
Захватив документы, Быков проворно выпрыгнул из кабины: местные начальники медлительности не терпели, почитая ее проявлением неуважения к власти. Озод тоже вылез, но пока держался в сторонке.
— Здравствуйте, начальник, — почтительно сказал Быков.
— Что везешь? — строго спросил страж в погонах младшего лейтенанта, игнорируя вежливый тон Быкова. — Документы есть?
— А как же! — Быков с готовностью протянул ему всю пачку. — Виноград везем, товарищ лейтенант.
Тот брезгливо покосился на бумаги, отнюдь не выражая желания их брать.
— Это не такие документы, — уверенно заявил он. — С первого числа другие надо. Санэпидемстанция надо, разрешение райисполком… Разве не знаешь, что в области карантин?
Быков понял, что настала пора вмешаться Озоду.
— Я не знаю, товарищ начальник, — вздохнул он. — Я — шофер. Вот он знает — экспедитор мой.
Озод немедленно приблизился, а Быков, наоборот, отошел подальше, чтобы не мешать деликатным переговорам. Впрочем, надолго они не затянулись. Когда Озод забрался в кабину, лицо его имело привычно-горестное выражение. Целых два километра пути он только печально вздыхал и лишь потом излил душу.
— Пятьдесят рублей! — воскликнул он с искренней болью. — В прошлом году было только тридцать.
За его спиной звонко засмеялась Гульбахор.
— Аллах не велит быть жадным, Озод. Аллах велел делиться с ближними.
— Э-э, сестра, — отозвался он. — Люди сейчас совсем забыли Аллаха. Они потеряли чувство меры и не знают благодарности…
Они свернули с проспекта, и Гульбахор попросила остановить машину.
— Все-таки выходишь, — сказал Быков.
— И правильно делает. Правильно, сестра, — поспешно вмешался Озод. — Иди домой, помирись с отцом. Он очень умный человек, он тебя поймет и простит. И обязательно скажи ему, что мы очень уважаем Сапарджона.
Гульбахор с досадой поморщилась.
— Он умный человек, — повторила она. — Костя, мне надо с тобой поговорить.
Быков выбрался вслед за ней из кабины. Они отошли в сторонку.
— Когда вы будете в Москве? — спросила Гульбахор.
— Через неделю, сестренка. Если все сложится удачно.
— Где я смогу вас найти?
— Это сложно, — задумался Быков. — А в чем дело?
— Мне обязательно нужно вас отыскать в Москве, — твердо сказала она. — Я буду там раньше вас.
— Тогда встречай у Центрального рынка. Там товар принять должны, и мы мимо не проедем. Ты Москву хорошо знаешь?
Гульбахор нетерпеливо кивнула.
— А где еще? Если мы вдруг там не встретимся?
— Тогда встречай уже здесь, когда вернемся.
Она в раздумье наморщила лобик.
— Значит, через неделю у Центрального рынка. До свидания, Костя.
— Счастливо, — сказал он. — Да! Постой-ка! Деньги свои забери.
Гульбахор покачала головой.
— Можешь оставить их себе. Ты их уже заработал. Или почти заработал…
— Что значит «почти»?
— Когда в Москве встретимся, я тебе скажу.
Она повернулась и зашагала по улице, размахивая сумкой. Быков задумчиво поглядел ей вслед и полез в кабину.
— Слава Аллаху, — облегченно вздохнул Озод. — Все беды в мире идут от женщин.
— У меня другие сведения, Озод, — возразил Быков. — Все беды исключительно от жадности. Или ты не согласен?
— Зачем так говоришь? — обиделся Озод, но спорить не стал.
Поскольку Быков должен был заехать к себе на квартиру и забрать вещи, Озод тоже решил забежать домой. Они уговорились встретиться через час. Высадив Озода и проследив, как он скрылся в подъезде, Быков принялся тщательно обыскивать кабину. Большой заклеенный конверт без подписи — тот самый, что передал Гульбахор худенький юноша, — он обнаружил довольно быстро. Конверт был засунут за обивку лежанки. Не распечатывая, Быков подержал его в руках, потом завернул в газету и упаковал в полиэтиленовый пакет, который прикрепил клейкой лентой к задней стенке кабины, аккуратно отогнув и поставив затем на место обшивку. Здесь искать конверт пришлось бы намного дольше…
* * *
Весь нехитрый багаж Быкова умещался в дорожной сумке. Чтобы окончательно собраться, ему и пяти минут было много.
— Уезжаешь, Костя, — сказала Саида с неожиданной грустью. — Когда еще приедешь?
В глазах ее стояла печаль. Быков давно уже понял, что постоянная строгая и независимая гордость Саиды — всего лишь маска, тоненький и слабый щит, которым она пыталась укрыться от своей женской беды, от снисходительной жалости родни и соседей, от мира, в котором она родилась и жила, недобром и жестоком к ней не по заслугам.
— Не знаю, Саида, — ответил Быков. — Может, скоро, а может, нет. Вы тут без меня не скучайте.
— Скучать времени нет. Видишь, сколько дел, — Саида сделала усилие, снова становясь сама собой. — Чуть не забыла, Костя. К тебе опять твой друг приходил вчера. Очень жалел, что не застал.
— Что за друг такой неуловимый, — буркнул себе под нос Быков. — Ну ладно, Саида, до свидания. Спасибо тебе.
Она махнула рукой и быстро ушла в дом, не желая более обнаруживать свою слабость. Быков аккуратно прикрыл за собой калитку и полез в машину. Оказалось, что здесь его уже ждут. На сиденье пассажира устроился незнакомый русский парень в потертых джинсах и клетчатой рубашке, похожий на туриста или бомжа.
— Здравствуйте, Константин, — произнес парень, прежде чем Быков успел отреагировать на вторжение, — Это я к вам заходил, хозяйка передала, наверное?