***
Дверь закрылась тихо, без особого шума. Таня сжалась - было холодно, отвратительная блузка теперь уже неприятно холодила кожу, а в зале ещё и было слишком много свидетелей. Тут, правда, один только Глеб - и ей с ним хотелось говорить меньше всего.
Анна говорила, что если он узнает о том, что Таня - её сестра, то в столице ей и вовсе нигде на работу не устроиться. Так что надо закрыть рот и вести себя до такой степени тихо, чтобы Бейбарсов даже не догадывался о её существовании.
Он предупредил все её отговорки коротким жестом - и всё той же классической ухмылкой, которую она видела столько раз, наблюдая со стороны.
- Я в курсе, - вздохнул он. - И что моя супруга - последняя дура, и что ты - её сестричка, чем-то этой сумасшедшей не угодившая. Можно не посвящать меня в подробности.
Она благодарно улыбнулась. Стало чуточку легче; всё-таки, теперь не надо было молчать хотя бы об этом, и говорить, впрочем, тоже не придётся.
Анна её ненавидела. Таня - вопреки тому, что считалась такой хорошей, доброй девочкой, - ненавидела сестру в ответ ещё сильнее, и это чувство практически нереально было победить. А зачем? Зачем пытаться поломать в себе что-то, если на деле больше всего хочется доказать, что всё должно быть иначе?
Этот мир сильно отличается от того, к которому она привыкла - от мира в её голове. В этом мире надо мстить.
Но Таня и ненавидеть-то могла только свою сестру.
…Ей повезло, однозначно, с мужем. Вряд ли нашёлся бы кто-то ещё, кто не только терпел, а и оплачивал бы все эти выходки.
Тане почему-то поднять на него взгляд было стыдно. Стыдно - рассматривать мужа собственной сестры и мысленно, про себя и совсем тихонько, но всё же довольно открыто, признавать, что он весьма привлекателен, что порой ей дико хочется оказаться на месте своей драгоценной сестрёнки.
Но потом, впрочем, она вовремя себя обрывала.
Быть женой - не значит быть им любимой.
- Думаю, я подыщу тебе место где-то там, куда она не заглядывает, - проронил он равнодушно, делая шаг в её сторону. В голосе, вопреки завесе спокойствия, звучали гипнотические нотки, а она отчаянно пыталась заставить себя избавиться от образа кролика перед удавом.
- Например?
Голос звучал глухо. Таня отступила - но наткнулась на дубовую поверхность стола, странную, чуть шероховатую - она никогда не касалась к ней, только гипнотизировала обычно, когда шеф пытался что-то потребовать или, может быть, даже хвалил за неплохую работу.
Глеб подступил слишком близко.
- Например, у меня есть места в более серьёзных учреждениях. От секретаря… - пальцы пробежались по щеке, осторожно и нежно, и Гроттер никак не могла избавиться от мысли, что он просто мстил Анне за то, что она так целеустремлённо разламывала его жизнь, - до, скажем, руководителя маленького отдела.
И это предположительно должно зависеть от того, насколько она будет сговорчивой.
Либо от того, насколько сильно это навредит Анне.
Тонкие пальцы, почти паучьи, пробегаются по пуговицам мокрой блузки. Ей должно быть противно и стыдно, и вообще, правильная Танечка ни за что не позволит человеку переступить определённые границы.
Но отца нужно вылечить, мать не может заработать достаточно денег, а она достаточно ненавидит свою сестру, чтобы соглашаться.
И Бейбарсов достаточно красив, чтобы это не было противным.
***
В который раз - сколько б она ни захлёбывалась ревностью, - ночевать в своём доме он не будет. Ему незачем; холодные руки жены, касаясь запястий и плеч, только обжигают ледяной ненавистью, а даже такому цинику, как он, иногда хочется тепла и ласки не временных шлюх, которых он вполне может зажать где-то в кабинете.
Таня, пожалуй, была единственной из бесконечного перечня его любовниц, кого он совершенно спокойно пускал в собственую постель - даже если речь шла не о той, которую он вынужден был делить с Анной.
Не имеет значения, где его дом.
У Тани имелся один замечательный плюс - вопреки их родству с Анной, вопреки тому, что их связывало, она никогда не пыталась довести его до белого каления собственным поведением, никогда не напоминала о прошлом, никогда не была такой отвратительной, как её родная сестричка.
Податливая, мягкая, нежная.
Добрая.
Он коснулся её губ - тут было так спокойно, в этом проклятом номере, и её даже не волновало, что он опять только на одну ночь. Ей совершенно не хотелось большего - она смирилась.
- Я разведусь, - пообещал он совсем-совсем тихо. - Я клянусь тебе.
И она верила.
Он обещал такое впервые в жизни.
========== Чтение седьмое. Шахматы ==========
Она ненавидела её всё сильнее и сильнее - чёртова сестричка! Да, можно многое простить; можно было простить то, что она так старательно отобрала родительскую любовь, перетянула на себя - но она влезала в каждую деталь её жизни. Оставляла свой отвратительный след всюду, где только оказывалась - от неё невозможно было избавиться, ни на секундочку не отмахнёшься - слишком уж заметно её присутствие, слишком много боли от того, что она так близко.
И Анна не знала, как с этим бороться. Ей казалось, что когда она выгнала её с работы - всё закончилось. Ей казалось, что больше ничто не имеет значения, что Глеб примет её сестрицу, как какой-то глупый осколок давно никому не нужного прошлого, отмахнётся, как он обычно это делает, да и забудет навсегда. А он ухватился, будто бы больше ничего ценнее в жизни не было, кроме её ненормальной, гадкой сестрички. Он словно решил истоптать всё, что случилось с Анной плохого и хорошего в жизни, выгнал реальность куда-то, и она уже не чувствовала себя не просто никому не нужной, а ещё и брошенной. Но это не помогало.
- Ты сегодня вечером должен быть дома, - проронила она, будто бы пыталась настоять на этом. Но Глеб поднял на неё такой спокойный и такой дико равнодушный взгляд, что она только задохнулась от возмущения, но больше ни слова сказать не могла. Да и что тут скажешь, если он совершенно ничего слушать не желает? Ему плевать. Ему не хочется думать о своей супруге.
- Почему? Разве у нас должны быть гости? - Глеб поднял на неё холодный, равнодушный взгляд. - Я не приеду, у меня на сегодняшний вечер свои планы.
Она положила ладонь на свой выступающий живот, будто бы отчаянно пытаясь защититься от холода, такого сильного, такого жуткого, с его стороны. Вот, смотри, твой ребёнок, а ты совершенно о нём не думаешь!
- Я устал от твоих игр, - ответил он - так равнодушно, совершенно безэмоционально, будто бы никогда между ними ничего и не было. Но ведь он прав - отец покрыл её позор, Глеб старательно зарабатывал деньги. Это не его ребёнок, и он отлично об этом знает. - И я считаю, что всему этому пора положить конец. Я оставлю тебе квартиру и какой-то стартовый капитал. Чтобы ты не ныла - могу даже выплачивать тебе алименты. Но на большее не надейся.
Она подняла на него взгляд - Глеб не дал проронить ни единого слова. Раньше его всё устраивало. Раньше он не жаждал развода - этот вопрос буквально читался в её глазах.
- Раньше, Анна, мне было всё равно, потому что ни одна девушка не казалась хоть чуточку чище, чем ты. Но теперь я не собираюсь сажать себя на цепь только по той причине, что тебе что-то надо.
Она содрогнулась. Он не мог бросить её вот так - одну, с ребёнком на руках. Он не мог поступить подобным образом со своей женой.
- Кто она?
Он не ответил. Поднялся - даже переждал, пока она будет поправлять его галстук, цепляя незаметно проклятый маячок. Она выдерет ей все волосы и получит свою собственность - своего мужчину, - обратно. Она не даст неизвестной шлюхе вот так взять и пробежаться по осколкам их семьи, пусть та даже и не надеется. Нечего касаться невидимого счастья, к которому Анна уже так сильно привыкла. Пусть убирается, пока не стало ещё хуже!
***
Она вывернулась из его рук - осторожно столкнула ладони со своей талии, - но он только притянул её к себе, скользя пальцами по пуговицам извечной блузки. Разве мало того, что он готов сделать для неё? Мало того, что он дал столько денег на лечение её отца, столько времени потратил на то, чтобы она чувствовала себя более-менее уверенно?
- Что-то не так? - голос Глеба звучал уверенно и настойчиво. Она повернулась к нему лицом - совершенно нет хитрости и Анькиной алчности. Она чище и светлее - до такой степени, что у него просто слепит глаза. Он ведь так устал от вечной женской изворотливости, что её прямота - это куда лучше, чем даже самая прекрасная девушка на свете.
- Я не хочу так, - упрямо повторила она. - Я больше не могу жить в состоянии твоей тайной любовницы. Ещё и… Она моя сестра.
- Я разведусь, я ведь говорил уже, - проронил он. - Осталось только дождаться, пока мой адвокат закончит своё предыдущее дело - не хочу, чтобы он отвлекался на кого-то настолько серьёзно, что и вовсе позабудет о моём деле. Ты должна понимать, что время того стоит - зато Анна не сможет предъявлять претензии. Она ведь хочет абсолютно всё - а этого она не заслужила.
Таня кривовато улыбнулась. Её блузка соскользнула с тонких плеч на пол, и он впился в её губы рваным, дерзким поцелуем.
…С грохотом отворилась дверь.
Она вскрикнула и отпрянула к краю кровати, резким движением притягивая к груди одеяло, валявшееся всё тут же, в постели. Но было, очевидно, поздно прикрываться - Склепова с усмешкой замерла в дверном проходе, рассматривая Гроттер так, будто бы сейчас узрела неведому зверушку. Глеб - благо, в брюках, пусть и без рубашки, - лениво устроился в каком-то кресле. Книги - множество разнообразных произведений в дорогих переплётах и с дешёвыми бульварными обложками…
Гробыня осмотрела это до такой степени скептическим взглядом, что Тане стало не по себе.
- Надо же, - проронила она, склонив голову набок. - Всего ожидала, но что в каком-либо из миров окажусь твоей, Бейбарсов, супругой… Ну уж нет! А наша Гроттер, посмотрите, какая скромница… Отлично смотритесь вместе в постели, должна отметить.
Она действительно была беременна - одна ладонь скользнула на чуть выступающий живот, и Анна несвойственно мягко для неё улыбнулась, будто бы пытаясь убедить всех в том, насколько хорошая из неё получится мать.
Бейбарсов не стал недоверчиво кривиться или отмахиваться от её пристального, вопросительного взгляда - но не стал и говорить ни единого слова. В одно мгновение могло показаться, будто бы ему абсолютно наплевать на всё то, что тут происходило - такое дикое, страшное равнодушие замерло на лице некромага.
- Чудно, чудно, - продолжила Гробыня. - Рада, что вы сошлись, может быть, будет свадьба, на которой я ещё спляшу, растрясу свои старушачьи кости…
- Прекрати!
Гроттер было неумолимо стыдно. Она знала, что от пристального взгляда подруги не укрыться ни под каким одеялом, и теперь почему-то мороз пробегал по коже, стоило только предположить, что она тоже помнила детали истории. Глеб должен был, должен остановиться, вот только кто бы убедил его в этом?
- И что ж тут произошло? - Склепова хмыкнула. - Ну, поведайте старушке Аннет, раз уж она сейчас стоит посреди незнакомого ей дома, в который не заходила.
- Глеб оживляет книги, - испуганно и излишне быстро выдохнула Таня - она не должна была сдаваться так быстро, но Склеповский взгляд оказался не просто пристальным, а ещё и отчего-то страшным. Будто бы она всё ещё была её сестрой, да ещё и оказалась в постели мужа Анны, а не совершенно постороннего для Гробыни некромага. - Он…
Гробыня подхватила какой-то томик с пола, пролистнула, посмотрела на странички, на которых было что-то помечено карандашом, и улыбнулась.
- Это как… Ох, как тот фильм назывался? В общем, вы с персонажами книг в одном мире?
- Мы и есть персонажи книг, - Глеб проронил эту фразу лениво, будто бы понимая, почему во взгляде Склеповой ни капельки удивления, почему она столь равнодушна и спокойна. Он прищурился, потянулся к томику, но так и не закрыл его - равно как и не опустил взор, дабы пробежаться взглядом по строкам. - Что-то вроде альтернативной вселенной с новыми ролями, довольно весело, не находишь. Обычно приходится читать вслух - аж горло болит.
Гробыня вздохнула. Она, казалось, заинтересовалась вдруг чем-то - проклятое “а покажи” почти сорвалось с её губ.
- А вы так развлекаетесь? - вместо того, чтобы требовать чего-нибудь зрелищного, проронила внезапно она. - Вижу, наконец-то нашли друг друга и забавляетесь, уничтожая немыслимую скуку одним только жестом, деянием, творением своим…
Склепова наклонилась и дёрнула одеяло - всё такое же чёрное, как и большая часть предметов в доме. Таня интуитивно потянула его на себя, но Гробыня, казалось, лишь пыталась её отвлечь. Она плюхнулась на край кровати, вытянула длинные ноги и посмотрела на Бейбарсова - словно провоцируя.
- А если читать про себя?
Он опустил взгляд на строки - показывал, что ничего не будет, - пробежался по первому абзацу истории, будто бы в очередной раз демонстрируя, как хорошо руководит даром. Ведь ничего могущественнее Чтеца в этом мире не сыскать, наверное!
…И растворился в потоке новой книги.
Мелькнуло белое - волосы неизвестного паренька, что мчался на неё, с таким взглядом, будто бы мечтал съесть. Голодный, издевательский взгляд пронзил её будто бы насквозь - девушка содрогнулась, рванула вперёд, но натолкнулась на сплошную стену из неизвестных ей мужчин.
Странно взблеснули чьи-то тёмные глаза - будто бы почти с сочувствием, но времени для того не было. Защитить она могла только сама себя, все остальные - растворились, потерялись в реальности, пропали из её жизни.
Гроттер рванулась назад - там, где стоял белобрысый, - и ударила его коленом в пах, надеясь, что достаточно сильно для того, чтобы он сошёл с дороги. Парень согнулся пополам - и она побежала через подворотню, туда, где уже можно было увидеть огни дома.
Страх ещё не пришёл. Она слышала топот ног за спиной, слышала, как кто-то матерился - белобрысый, наверное, - замерла напротив подъездной двери и поняла - впервые в жизни она так сильно любит и ненавидит чёртов домофон.
В сумке рыться не было смысла. Она нажала на первую попавшую кнопку, ожидая вызова - ей должны, должны укрыть, весь дом ведь знает, кто такая Таня с третьего этажа.
Громко запиликало - сигнал ожидания промчался по нервам. Они совсем близко - тётя Маша как раз уступчиво нажала на кнопочку “открыть” - и мужские пальцы сжались на запястье. Она рванулась, услышала грохот двери - и, тяжело дыша, сползла по стенке на землю, осела на пол и подняла на него взгляд. Он усмехался - странно, криво, - но дверь запер за собой, игнорируя громкий, требовательный стук.
- Убежала, - ухмыльнулся, будто бы это доставляло ему какое-то удовольствие. - Открыть дверь или нет?
- Не… - она запнулась. - Не надо.
Он склонил голову набок, прищурился, словно пытался понять, кого видит перед собой, и удовлетворённо кивнул - согласился, что не стоит.
- Хорошо, - протянул ей руку, позволил уцепиться за своё запястье - а после вновь прижал к стене, скользя по спине ладонями, кривовато улыбаясь, будто бы пытаясь убедить её в том, насколько бесполезно рваться сейчас на свободу и ретиво выбираться из его рук. - Чаем напоишь?
Он был довольно симпатичен - не то что то белобрысое бесцветное существо, - высокий, загорелый, темноволосый. И то, что сволочь, будто бы выжжено на лбу дьявольским знаком - хотя Тане казалось, что под тёмными прядями никакие секреты не прячутся, никаких знаков, родовых или уже прижизненных, на нём нет.
- А если откажусь? - прошептала она, стараясь говорить так тихо, чтобы не услышали ни соседи, ни те сволочи снаружи, колотившие что есть силы в дверь.
- Я открою.
- Ты с ними?
- Нет, - мотнул головой он. - Случайно оказался. Но, - он наклонился ещё ближе, и жаркое, обжигающее будто бы дыхание, скользнуло по шее, - какая мне разница?
- Мне кажется, какая-то всё-таки есть, - она передёрнула плечами и вывернулась-таки из его рук. Впрочем, толку было сопротивляться - лучше пить чай с одним незнакомцем, чем оказаться в руках доброго десятка.
Они поднялись на третий этаж слишком расслабленно и неспешно, как для того, что внизу под окнами орала толпа, но свет зажечь Таня не решилась - придут ещё, будут знать, кто вернулся домой и в какой квартире её искать. Гроттер, конечно, не из робкого десятка - но это уже слишком.