Даже зимний холод было пережить легче - только жажда казалась страшнее, но воду-то Гроттер знала где найти. А еду… Нет, пожалуй, ей всё-таки придётся испытать на своей шкуре те самые пресловутые две недели без еды до той поры, пока смерть наконец-то не доберётся до неё. Не легче ли покончить жизнь самоубийством?
Она замерла посреди улицы, пытаясь как-то сохранить тепло - но тонкое платье не выдерживало даже осенний ветер, что уж говорить о морозах! А откуда-то так приятно пахло мягкими, свежими булками - как же ей хотелось есть!
Нет, воровать нельзя - это ведь грех. Но Гроттер знала, что самоубийство - грех похуже, а такой хлеб может быть только у богачей. Только у тех, кто совершенно не нуждается ни в тепле, ни в еде, у них есть деньги на миллионы таких буханок.
Она подобралась поближе к пекарне - королевская. На такой улице, впрочем, всё королевское - широкая, длинная, чистая, не то что её родные кварталы, будто бы доверху залитые грязью.
Гроттер подавила в себе отвращение - нельзя ненавидеть место, в котором ты родилась. Да, конечно, ей было трудно жить, она очень устала от всего, что происходило в её жизни, но и выбора-то особого никогда не было.
Но сколько можно задыхаться от голода? Сколько можно каждый раз просыпаться от страха, что тебя поймают и бросят в тюрьму только из-за того, что ты не имеешь крыши над головой, а солдатам Его Величества надо повесить на кого-то собственные преступления? Девушка уж и забыла, когда в последний раз провела нормально день - без холодного дыхания ужаса и боли, которые подступают со всех сторон и душат, давят, пытаются развалить то, что было у неё когда-то - или не было.
Она замерла за углом булочной, вдыхая приятный аромат - такой, что больше ничего вокруг и не существовало. И витрина сегодня, как назло, была открытой - только подойди да протяни руку, всё твоё! Она знала, что нельзя, знала, что не имеет никакого права воровать у Его Величества - но выбора не было.
Ещё один день - и она умрёт от голода. Сойдёт с ума где-нибудь под стеной.
Пальцы сами по себе потянулись вперёд - без ведома и разрешения со стороны сознания и здравого смысла. Она схватила маленькую булочку - и тут же бросилась бежать, чувствуя, как горячая выпечка жжёт пальцы.
…Не успела откусить и два раза.
Её схватили - грубо, крепко, заламывая руки за спину. Таня не успела даже вскрикнуть - да это и не помогло бы. Та самая злосчастная булка выпала из рук и покатилась по мостовой - один из стражников пнул её ногой, будто что-то ненужное.
- Воровка, - провозгласил он до того важно и упрямо, что Гроттер едва сдержалась, дабы не закричать ему в лицо о том, что так поступать нельзя. Она просто голодна - голодна до такой степени, что ничего перед глазами не видит. А они пинают хлеб ногами, ведь ценности он для них никакой не несёт. Они готовы убить её тут за то, что не способны даже оценить.
- К королю её! - послышалось со стороны. - Говаривают, он сегодня не в духе. Может быть, отдаст её нам, так хоть повеселимся.
Гроттер рванулась.
- Я не виновата! - воскликнула она. - Я не…
Кто-то ударил её по лицу - сильно, так, что из носа потекла кровь. Девушка только зажмурилась, отчаянно пытаясь больше не провоцировать их - ведь бывает так, что воровок жалеют и отпускают. Может быть, король помилует её?
***
Он возвышался над всеми ними - восседал на огромном троне, такой страшный и в такой ужасной кровавой маске… Из-под неё вытекали мелкие, а иногда и крупные капельки крови, такие жуткие, что Гроттер не могла даже вдохнуть воздух. Ей стало страшно от одной мысли о том, что там, за этой завесой, что прячется в душе человека, выглядевшего вот так. Да и человек ли он?
Её поставили на колени - так сильно толкнули в спину, что Таня попросту не имела шансов устоять на ногах. Перед глазами у неё всё плыло, прыгало, будто бы в диком страшном сне, и рыжеволосая хваталась за осколки собственного сознания, но не могла выдержать и минуты. Казалось, ещё совсем чуть-чуть - и она рухнет прямо тут.
- Итак, в чём она обвиняется?
И голос у него тоже был неприятным и скрипучим, таким, будто бы кто-то проводил ножом по стеклу. Он протянул свои окровавленные пальцы к Тане, словно пытался коснуться её щеки, но после опустил руку на подлокотник огромного трона.
- Воровство, - проронил солдат за спиной у девушки. Ей хотелось объясниться и рассказать, что она просто умирала от города, но короткий тычок в спину не дал возможности проронить и несколько слов. Она рухнула на мраморные плиты, почувствовала их странный холод под своими пальцами, а когда наконец-то вновь смогла выровняться, то король смотрел на неё с ещё большим презрением, чем прежде.
- Я даю своим жертвам минуту на то, чтобы рассказать, что случилось. Она использовала эту минуту на то, чтобы подниматься с колен - гордячка. Она не смогла сделать этого быстро - слабая. Даже если она сто раз не виновна, она заслуживает на смерть.
Кто-то за спиной хохотнул - разумеется, им было её не жаль.
- Как прикажете, Ваше Величество, - солдат в алом - равно как и мантия короля, - низко поклонился. - Какой вид казни предпочитаете?
- Отдайте её палачу, пусть делает всё, что хочет. Парень явно заскучал, - махнул повелительственно рукой король. - Только прикажите ему убивать её подальше от моих покоев - не хочу просыпаться от криков какой-то девицы среди ночи, не люблю, когда так нагло прерывают мой сон.
***
Её швырнули на землю какой-то тюремной камеры - Таня не успела даже поднять голову. Она знала, что пощады ждать не стоит - королевский палач славился своей неумолимостью. Где-то совсем-совсем рядом раздавались громкие шаги, будто бы разрезающие пустоту этого маленького, странного мирка - он готовился к пыткам.
Гроттер с трудом поднялась. Оборачиваться к нему лицом не хотелось - девушка заползла в ближайший угол и сжалась там комком, зажмурилась, пытаясь игнорировать страх. Может быть, она умрёт быстро. Может быть, ей не придётся долго страдать.
Стало чуточку теплее - он разводил огонь. Таня, наверное, должна бы расслабиться от того, что воздух больше не обжигал своей поразительной холодностью, но это ни на мгновение не становилось добрым знаком. Глупо предполагать, что её жалеют.
- Посмотри-ка сюда, - у него был ещё молодой, но напрочь лишённый всяких эмоций голос. Таня вскинула голову и бросила на него короткий, но максимально дерзкий взгляд - показала, что сломить её не получится, что всё это - лишь глупая ошибка, которую она намерена исправить.
Но она так и не успела закончить свою оборвавшуюся на полпути мысль. Взгляд натолкнулся на странное приспособление в его руках - щипцы, в которых сверкал, алел уголёк.
- Выжечь тебе глаза? - протянул он, будто бы пытки доставляли ему жуткое удовольствие. - Или всё-таки начать с твоих ногтей?
Она сжала руки в кулаки и попыталась будто бы раствориться в стене. Он рассмеялся - рвано и дерзко, - а после внезапно запнулся и захрипел.
Уголёк покотился по полу, оставляя невидимый след, а палач рухнул на колени. Глаза его закотились - он будто бы не желал воспринимать реальность, гонимый своими внутренними демонами, что так отчаянно рвали его на мелкие кусочки.
Таня вжалась в стену - но это не помогало. Он закричал - громко, недостаточно, правда, чтобы кто-то разобрал, кому же принадлежал этот крик. Звякнули ключи на поясе - и она вынудила себя подняться, подойти к нему поближе.
Отцепи ключи. Отцепи ключи, открой дверь и беги.
Но она не могла далеко уйти, потому что ослабела после долгих дней голодовки. И, признаться, не могла вынудить себя отобрать у него последнюю надежду выжить.
Он уже дышал чуть легче, когда Таня опустилась на колени перед ним, всё ещё не решив, что де ей делать, и пытался сфокусировать свой взгляд на ней. Девушка превращалась в некое пятно на всеобщем фоне безумного заблуждения - пустота и дурнота вокруг, вот и всё.
Мужчина уже почти выдохнул какое-то слово - но вновь с его губ сорвался только громкий, неистовый крик. Он изогнулся дугой - рубашка поползла по швам, разлетелись в разные стороны мелкие пуговицы…
- О боги, - прошептала она.
Он уже лежал на каменных плитах и просто тяжело дышал - приступ миновал. Но огромные чёрные полосы скользили по всему его телу и сходились к сердцу - ещё мгновение и переплетутся между собой, станут единым целым и поглотят весь мир одной сплошной волной.
Она шмыгнула носом, отчаянно пытаясь отступить от привычного холодного итога, что подбивали мысли. Бежать - он ещё как минимум минут пятнадцать не сможет встать…
Но что-то не пускало. Ведь это он - зверь, а она - человек. Может быть, он и ненавидит всех настолько сильно лишь благодаря тому, что его тело терзает страшная боль? Может, стоит просто отыскать какой-то способ помочь ему, и всё встанет на свои места - он больше не будет служить отвратительному безликому королю?
- Как вас так угораздило? - прошептала она, коснувшись одной полосы - ещё бледной. Та стрелой ввинчивалась в сердце, вот-вот - и достигнет его и убьёт несчастного.
- Укусили, - хрипло ответил он. - И ты не сбежала.
Последнее казалось лишней констатацией факта, но Таня лишь коротко кивнула.
- Мой папа был лекарем, - будто бы невзначай отметила она. - Пока не…
Пока Безликий король не поймал его, пока не лишил их семью крова над головой. Пока папа, гонимый горячкой, не рухнул в полноводную реку и не разбился о камни водопада. Пока мама не прыгнула с моста, чтобы последовать за ним. Пока сестра не оказалась в руках насильников и не предпочла смерть этому моральному падению.
Но Таня всегда была самой сильной. Она победила боль и жар. Она сумела устоять, когда мать тянула её за собой на тот свет. Она обходила злачные места стороной и защищалась кинжалом - била им других, не себя.
- И ты знаешь, как это вылечить? - он уцепился в её запястье. - Ты знаешь?
Она кивнула. Это было так просто - но он, видимо, никому не говорил, не желая подвергать себя ещё большей опасности. В последний раз папа лечил именно эту болезнь - тогда его и поймали. Тогда и казнили несчастного раненного за то, что он посмел принести Тьму в государство.
Те, кто переживают это отвратительное заклинание, могут видеть Лик Короля. Они сорвут его маску. Они сделают это или нет - не имеет значения, король всё равно боится.
- Знаю, - выдохнула Таня. - Но… Просто так? Перед смертью?
- Я тебя отпущу, - пообещал он, перехватывая её ладонь. - Клянусь. Ты будешь свободна.
Она покачала головой. Рано или поздно её вновь найдут, вновь поймают за какую-то кражу - ведь она вновь будет голодна. И Безликий король проследит за тем, чтобы её действительно убили.
Он вновь извернулся на полу от боли - стрела подступала. Она будет свободна - так ли этого мало в обмен на его никчёмную жизнь? Но всё равно хотелось чуточку большего, хотелось победить, а не быть побеждённой - в ней впервые за долгие годы действительно взыграла гордость.
- Но… - прошептала она. - Если вы поможете мне выжить и очистить себя перед законом…
Он бросил на неё взгляд полный боли и злобы.
- Легче закон разрушить и короля убить, - прошипел он. - Ну же? Ты согласна или нет?
Она ничего не ответила - только схватила пальцами, игнорируя страшную боль, молнией ударившую по теле, уголёк, что лежал на жаровне.
Ей не надо было спрашивать, куда его укусили. Тонкий шрам на исполосованном теле явно показывал место - и она положила туда отвратительный уголёк, чувствуя, как зашипела, зарычала сущность в нём, как взвыл страшный зверь, отчаянно пытаясь вырваться на свободу.
Он изогнулся от страшных судорог, и гримаса застыла на его лице.
***
Он провёл ладонью по её спине, обнял покрепче и едва заметно улыбнулся. Шрамов на груди больше не было - и точно так же схлынула и кровавая ненависть ко всему живому.
Гроттер дула на обожжённые пальцы и то и дело косилась на него, будто бы пыталась понять, что происходит.
Он, казалось, только-только проснулся от дикого, кошмарного сна. Взгляд прояснился, на губах возникла едва заметная, тонкая, несмелая улыбка, словно он давно уже забыл о том, как улыбаются настоящие люди.
- Пойдём отсюда, - он взял её за руку и помог подняться. - Пойдём. Только скорее.
Он не обратил внимания на то, что вокруг были разбросаны инструменты для пыток - только сгрёб рукой, не боясь ожогов, красные угольки в какую-то специальную ёмкость, будто бы это было единственным, что ему нужно. Гроттер смотрела на палача испуганно - но он потянул её за собой.
- Скорее, - повторил он. - Пока я ещё в достаточно живом состоянии, чтобы не рухнуть тут без сознания, надо убираться.
Она поняла наконец-то, почему надо спешить. Разумеется, отравы больше нет в его сердце. Разумеется, он не умирает. Но у него пропали все его силы - он устал и едва держится на ногах. И, конечно же, желает просто лечь и уснуть. Но если он задремает на территории дворца, то король совсем-совсем скоро найдёт их и прикажет казнить. У него ведь не один палач, а даже если и единственный - он найдёт массу желающих застрелить не просто двоих молодых людей, а воровку и отвратительного мучителя.
Он запер камеру на ключ - и отбросил тот куда-то в сторону. Пусть не пригодится - может быть, с такой уверенностью? Гроттер не стала даже ничего спрашивать - она тоже была слаба, она всё ещё была голодна, и живот скручивало от голодной боли, но выбора не оставалось. Они должны идти, идти быстрее, чтобы только…
Не успеть.
Король остановился посреди коридора - со своей незначительной свитой, - и смотрел прямо на них. Гроттер помнила этот взгляд - убийца вновь увидел очередную жертву, что показалась ему достаточно интересной, убийца вновь потянулся за своим инструментом.
Его маска скрывала лицо - Безликий король прятался за нею, будто бы за своим единственным, последним пристанищем, спасением, которое дарило ему шанс на счастливую жизнь в далёком будущем. Безликий король так отчаянно хватался за неё - и никто не смог бы сорвать эту маску.
Но палач оставил её - одну, в центре коридора, - и двинулся вперёд. Король почти задал свой вопрос - почему она ещё жива, - когда он подошёл достаточно близко.
За рубашкой не видно ни шрамов, ни их отсутствия.
- Девица ещё жива, - отметил король.
- Да, та камера, на которую я рассчитывал, оказалась непригодной. Она слишком близко к покоям Вашего Величества, а вы не любите, когда крики будят вас среди ночи.
- Ты мог бы справиться до вечера, мой мальчик.
- Разумеется, Ваше Величество.
Голос его - хрипловатый баритон, - звучал в полумраке коридора как-то гипнотически, завораживающе. А после он протянул руку и рванул на себя проклятую маску короля, обнажая его лицо.
Шрамы. Клыки. Узкие, прищуренные звериные глаза.
Это он укусил его. Это он - то самое чудовище.
И только исцелённые могут срывать с него эту жуткую маску. Только у них хватит сил для того, чтобы не бояться страшного чудовища, и только они не могут быть заражены снова - потому и рискуют.
Король ощерился и зарычал - кровь стекала по его смазанным чертам. Он рванулся на палача с диким ревом - и солдаты бросились в разные стороны, спасаясь от Его Величества.
Осталась стоять только Таня - и ружья валялись под её ногами. Она не могла уйти - она видела, кто на самом деле правит ими.
Палач сыпанул горсткой углей в лицо отвратительному существу, и чудовище зарычало, взвыло, отпрянуло в сторону. Он повторил попытку - жаркая пыль обожгла кожу, ослепила чудище, но не остановила.
Пальцы сжались вокруг ствола ружья. Таня никогда не стреляла - но она знала, что пламя действовало слишком медленно.
Палач оказался прижат к земле - чудище разинуло свою гадкую пасть, собираясь укусить его, но не успело и с громким, утробным рыком повалилось на пол.
Его сердце было насквозь прошито пулей.
Он смотрел на неё - истерзанное лицо, простреленная грудь, - и ухмылялся своими сожжёнными губами. Казалось, сейчас покажутся те самые клыки, что так напугали солдат в книге - но Безликий просто шипел что-то, протягивая свои отвратительные руки к ней.