- Что-то ты не особо мне сопереживаешь, - отметил мужчина, тряхнув черноволосой головой. - М?
- А чего мне сопереживать? Я, между прочим, радуюсь тому, что ногти мне вырывать не будут! - воскликнула Таня - и тут же прикусила язык. Ну вот кто просил её хамить этому палачу? Тот ведь вёл себя как премилый человек, шутил, веселился…
А теперь возьмёт то, что у него ещё работоспособное, и с удовольствием выполнит свои профессиональные функции.
- Знаешь, солнце, - он склонил голову набок. - Ты у меня в тюрьмах уже только за сегодня пятая в очереди на пытках. Ты можешь представить, как меня это достало? - он вздохнул. - Проклятый Жора никак не угомонится - то одна реликвия пропала, то вторая, и всё виноваты какие-то худенькие бедные девочки. Вот скажи, ты крала корону?
Гроттер отрицательно замотала головой.
- И они не крали. Ни браслеты, ни колеты, ни ещё какую-то заразу. Но - я как бы должен выполнять свои профессиональные обязанности. Так что, - он взвесил в руках что-то смутно напоминающее пилу, - визжи.
- Как?
- Громко! - он устроился на лавке - разлёгся на ней, вытянув ноги, закинул руки за голову и посмотрел на неё. - Я жду.
Гроттер уж было открыла рот - но не успела. Громко хлопнули двери, показался всё тот же стражник.
- Господин Бейбарсов, - промолвил он, - вы ещё не начали пытать пленницу?
- Ещё не начал, - фыркнул палач. - А что? Мне поспешить?
- Тут его Высочество-с… - стражник опустил глаза. - Свидетельницы нашлись… Четыре штуки, между прочим! И говорят-с… В общем, не пытайте её больше. Это принц корону украл.
- И что теперь?
- Теперь, господин Бейбарсов, - он вздохнул. - Подождите. Вам очень хочется сегодня кого-то пытать, или всё же подождёте до завтра?
- До завтра, - благодушно заявил он. - Сейчас мне очень хочется поспать, и не в камере какой-то бедной преступницы, а у себя дома.
- Хорошо, - стражник облегчённо вздохнул. - Тогда берите эту девочку, проводите её к выходу из тюрьмы, и будете свободны до утра. Но завтра в восемь чтобы были, король даже обещал ко случаю новые инструменты выдать, - он мечтательно улыбнулся. - Принца пытать будем. Спрашивать, куда корону дел.
***
Вдохнуть свежий вечерний воздух было приятно. Таня даже не знала, что провела так много времени во вражеском логове - но теперь-то, вкусив свободу, осознала, как же она сильно могла пострадать. Подкосились предательски ноги - благо, палач успел поймать её за талию.
- Идти есть куда? - участливо поинтересовался он. - Судя по мачехе, поладить с нею довольно трудно, ещё, небось, вновь стражу позовёт, поди докажи, что невиновна и выпустили.
- А у меня разве есть выбор? - удивилась Таня.
- Выбор есть всегда, - вздохнул Бейбарсов. - Можешь переночевать у меня. Заодно разбудишь к восьми, ладно?
Таня кивнула. Собственно, ей уж было всё равно - жизнь была под угрозой, вот когда следовало переживать, а нынче… Ну, переночует в одном доме с палачом - так он вроде и не кусается, да и зла не желает, только выспаться и отдохнуть, как вполне обыкновенный нормальный человек.
…В доме у Бейбарсова было чисто и просторно. Она приготовила ужин - из того, что подвернулось под руку, - постелила себе на второй, пустующей постели - сказал, что прежде жил с сестрами, но теперь они обе вышли замуж и оставили его без компании, зато в тишине, - и теперь лежала и рассматривала обыкновенный белый потолок.
- Эй, - послышалось откуда-то с противоположной стороны комнаты, где спал палач. - Ты какая-то грустная.
- Меня едва не убили! - возмутилась она. - За то, чего я никогда не делала. За государственную измену! Да и идти мне некуда…
- Я всё время на работе, - пожал плечами мужчина. - Оставайся. Будешь готовить, убирать, а так - живи себе, коль хочешь. Можешь тоже где должность себе найти. Зарплата у меня высокая, идиотов в стране много, а тратить не на кого.
Она ничего не ответила. Наверное, каждая девушка мечтает попасть на бал и выйти замуж за принца, а не найти работу в доме у местного палача, но лучше это, чем ничего. Таня, по крайней мере, привыкла по жизни довольствоваться малым.
Перед глазами будто крёстная зависла - всё к лучшему, всё образуется. Привыкнут друг к другу, притрутся. Потом, может, и замуж позовёт, а что руки в крови… Да какой крови! Он тех четверых перед нею точно так же пытал, как и её саму.
И палачам королевским счастье нужно.
…Она уснула как-то неожиданно для себя самой, будто бы провалилась в пучину сна, а когда открыла глаза - на пороге уже стоял кто-то. За окном только серел рассвет, а это был простой посланник.
- Здравствуйте, - прошептал он. - Господин палач дома?
- Он спит, - Таня села на краю кровати. - А что, что-то случилось?
- Скажите, что его помощь не понадобится. Наш первый палач уже замордовал принца - тот открыл тайник, в котором спрятал драгоценности, и за предательство короны был казнён сегодня утром.
Гроттер показалось, что перед её глазами вспыхнула яркая, ослепляющая тьма.
Таня отшатнулась, ухватилась за вовремя подставленную руку деда. Бейбарсов рухнул в кресло, но на губах его играла довольная улыбка.
А у ног Гроттер валялся труп - пусть изувеченный, пусть испорченный до неузнаваемости, искалеченный, будто бы над ним потрудились истинные звери, но всё равно узнаваемый, словно по форме носа.
- Жалкий наркоман, - выдохнул с короткой издёвкой Бейбарсов. - Этого не хватит даже на день, - он поднялся со своего места и толкнул мертвеца ногой в живот, заставляя его перевернуться на спину. В широко распахнутых глазах Жоры сиял жуткий страх - но Глеб не испытывал и капли сочувствия.
- Ты знал, что он умрёт? - удивлённо переспросила Таня. - Ты…
- Я выторговал твоему деду жизнь, но не собираюсь поддерживать её за свой счёт, - передёрнул плечами некромаг. - А чего ты ждала?
- Чудовище никогда не ищет сложных путей, - глубокомысленно проронил Феофил. - Ты мог бы отпустить меня, и только. Неужто думаешь, что этот человечишка может дать больше дня?
Бейбарсов казался безумным. В его чёрных глазах сияло что-то такое дикое, ненормальное, будто бы он только что попросту сорвался с цепи - пёс, который рвался в бой, отомстить, разбить, искалечить.
- О, - протянул он, - это всё довольно сложно. Вот только… Вы нас так ждали тут, уважаемый господин Гроттер. Вы так надеялись увидеть здесь труп - ведь это продление вашей жизни. День, год - вы не хотите умирать. И вы мне благодарны, что можете жить здесь. Но это неудобно - быть благодарным какому-то гадкому некромагу, посмевшему посмотреть в лицо коварной смерти. Потому вы будете выкручиваться, придумывать, играть, лишь бы не признавать, что я всё же достаточно силён, дабы даровать вам жизнь.
- Ты сумасшедший, - Феофил оттянул Таню подальше от некромага, но Гроттер замерла, будто бы истукан, не зная, чьим словам она имела право верить. - Ты теряешь здравый рассудок - ты заходишь за грань слишком часто, выплёскиваешь огромное количество своих чар. Его смерть не подпитает тебя и на день - пройдёт немного времени, и…
- И я уничтожу этот мир. О да! - Бейбарсов рассмеялся. - Я знаю, какой вы выход мне предложите. Удерживаться. Ведь мне есть куда тратить энергию, правда?
Феофил ничего не ответил - и его молчания некромагу хватило с головой. Всё это - хитроумная игра очень умелого игрока, и господин Гроттер отлично умел притворяться. Но Бейбарсов не собирался отступать - так просто ничего не будет. Пусть на нём и горела печать Безликого, пусть на его руках была кровь уже как минимум двоих…
Выиграет - он.
А все они - проиграют.
***
Бейбарсов валялся на кровати - будто бы ему не было чем заняться, - и упрямо смотрел в потолок, криво улыбаясь. Казалось, в его глазах уже утихла та страшная жажда крови, которая так сильно испугала Таню, но девушка всё равно не знала, что ей делать. Всё это - слишком страшно, и дед уже сто раз повторил, что ей не стоит даже подходить к Бейбарсову слишком близко.
Но она пришла. Дождалась, пока Феофил уснёт, дождалась, пока некромаг будет готов её видеть - и переступила порог его комнаты.
- Здравствуй, - тихо промолвила она.
- О, моё порочное дитя всего этого страха и кошмара, мой милый отголосок революции, - рассмеялся Глеб, резко садясь. На постельном бельё образовался какой-то странный горелый полукруг - словно след от его тела, - но он только оглянулся на это и вновь широко заулыбался. - Рад тебя видеть, - он склонил голову набок. - И чего же ты пришла?
Он протянул руки, поймал её за талию и усадил к себе на колени; зарылся в густые рыжие волосы носом, вдыхая приятный яблочный аромат.
Всё было так просто и так знакомо.
- Ведь дедушка предложил тебе выход, - прошептала девушка. - Сказал, как надо поступить, чтобы всё стало нормально. Просто не используй дар…
- Если б это помогло.
- Но он сказал!..
- Он сказал? - хмыкнул Бейбарсов, и его руки плотнее сжались на её талии. - Он сказал?! Ведь ему выгодно, чтобы я не использовал свои силы. Тогда они будут подпитывать его жизнь, и вся моя магия - покуда меня хватит, - будет вливаться в него. Пока я не умру. Тогда его бренное тело наконец-то истлеет и душа покинет бренный мир, но нынче - нет, ни за что! Он так хватается за эту реальность, что страшно и подумать - цепляется своими когтистыми лапами, тянет на дно, мучит. Ему выгодно!
- Но…
Бейбарсов ничего не ответил. Он перебирал её длинные рыжие волосы и будто бы давно уже потерял нить связи.
- Оставайся, - вздохнул он. - Забудь о нём и просто оставайся.
Таня отрицательно покачала головой. Она уже знала, как он ответит на её отказ. Знала - и хотела задержаться тут, в его руках, чуточку дольше, но дикий азарт, странное ощущение нового мира - его касание к коже и к сознанию, - внезапно оказались слишком желанными.
Она услышала крик только тогда, когда тормозить было уже поздно. Красный свет, пешеходы - всё это завертелось круговоротом, чтоило только подумать! Тогда она не знала, насколько это опасно. Тогда он был просто милым парнем, красивым - и изломанным, израненным под колёсами её автомобиля.
На её авто - ни царапины. На его теле - переломы и ссадины. Ушибы. Сильное внутреннее кровотечение.
Тогда его вытащили с того света.
…Она даже не думала, что так привяжется.
- Знаешь, - он посмотрел на неё своими привычно тёмными глазами, подмигнул и повернул ключ зажигания, - это будет весело. Ты ведь не видела мой мир до сих пор?
- Не видела, - согласлась она.
…Он лежал среди всех этих трубок и аппаратов, такой мервенно-бледный, и она даже не представляла, что натворила. Её из-под суда отпустили, потому что она пообещала его матери оплатить операции и всё, что понадобится. Но кому ещё, кроме мамы, этой бледной, измученной женщины, он будет нужен?
Его девушка - высокая, с каштановыми волосами Жанна, - бросила его, стоило только на горизонте появиться проблемам. Врачи не давали никаких гарантий. Пожалуй, о том, чтобы он выжил, молилось только двое женщин во всём этом мире.
Мать - потому что там, в больнице, лежал последний её родной человек, её сын, - и Таня, ибо если он умрёт, она сядет. И надолго.
А ещё её бессовестно лишили прав, и гонять теперь не получится, лишь авто, бедное, пылится в гараже.
…Её автомобиль сорвался с места - она никогда не думала, что он умеет водить вот так. Её за руль не пускали вот уж два года, с той поры, как всё случилось. Она и привыкла почти, но ощутить эту скорость - что-то незабываемое! На оживлённом шоссе, среди всех этих машин, отвратительных медленных черепах они были единственной бескрылой птицей.
А теперь наконец-то расправляли те перья, что остались, дабы если не взлететь, то хоть бежать чуточку быстрее, чем получалось.
…Он был таким бледным и уставшим. И смотрел на неё тоже как-то странно - потому что перед ним сидела та, кто лишил его всей нормальной жизни.
Он должен был защищать через два месяца кандидатскую - не валяться тут, на больничной койке. А ещё любил, говорила мама, кататься на лыжах - теперь не мог и на ноги встать. Парализовало по пояс.
Мечтал о том, что женится на этой своей надменной Жанне, но она уже успела куда-то убежать.
- Быстрее! - закричала она, запрокидывая голову назад и хохоча. Два года, с поры той аварии, никакой скорости. Два года подряд.
Он только сильнее вдавил педаль газа - тут заканчивался город и начиналась окружная, длинная и такая ровная дорога, что можно запускать самолёты. И ей больше всего тут нравилось именно дикое ощущение свободы. И то, что наконец-то её милый автомобиль разомнётся.
…Она не призналась, что это она его сбила. Она не призналась, что это из-за неё он оказался в инвалидной коляске, но послушно, постепенно теряясь в его бархатном голосе и чёрноте глаз, возила её - пока он не сделал первые несколько шагов, пока не смог ходить.
Она не уходила и тогда, когда всё пошло на лад. Она не может не признать, что многое у него отобрала.
Что когда у него на минуту остановилось сердце, у его матери оно перестало биться навсегда.
Что когда она грустила по автомобилю, он потерял любимую.
Что когда она с трудом просыпалась по утрам, дабы ехать в надоевшую больницу, он ночами лежал без сна и смотрел в потолок - не в силах встать, не в силах сбежать, не в силах вернуться в свой старый, такой родной и любимый мир.
Теперь он хотя бы ходит. Улыбается. Двигается. Смеётся. Он не знает, что то была она, но никто и не скажет.
Потому что уже никто не помнит.
Он жмёт на газ сильнее и сильнее. Третья, четвёртая, пятая. Мимо скользят деревушки - он выворачивает руль.
- Что ты…
- Знаешь, - шепчет он, - как я ненавижу тормоза? Это жуткое, отвратительное чувство - необходимо тормозить! Но ведь мы не будем?
Они летят вперёд. На полной скорости. Туда, где идут дети. Туда, где ходят люди. Туда, где есть чему взрываться.
- Ты с ума сошёл? Остановись!
Она рвётся вперёд, умудряется как-то нажать на педаль тормоза - ничего. Ничего. Он запрокидывает голову, смеётся, в последнее мгновение выворачивает руль - они пролетают мимо.
- Я знаю, - шепчет он.
- В этом виноваты дети?!
- Только ты.
И они на полной скорости падают в реку - он вновь хохочет и блокирует дверь, когда она отчаянно пытается вырваться. Они умрут. Они оба умрут. Утонут в пучине его мести.
Ему нечего терять.
Ей осталось потерять только его.
Вода начинает просачиваться в салон.
Феофил был уверен в том, что всё в порядке, до той поры, пока чувствовал Нить. Она, невидимая, тянулась от него к некромагу - или наоборот. Феофил жил, потому что был жив этот чёртов сумасшедший некромаг. Феофил жил, потому что у него появился новый, короткий, почти незаметный шанс всё исправить.
Но у нити была определённая длина. И сейчас она, и без того тонкая, натянулась до предела и грозилась разорваться прямо в это короткое, дикое мгновение, пока он всё ещё пытался понять, что происходит. Когда отчаянно боролся за смысл.
Но он ещё был тут. Пусть совсем-совсем далеко, но Феофил мог его чувствовать. Нить не порвалась.
…Он устало вздохнул и закрыл на несколько секунд глаза. Сил в старом теле осталось слишком мало - и он отчаянно старался не тянуть их из некромага. Если тому не хватит могущества выбраться из очередной истории, то погибнут все.
Феофил вновь поднял голову, огляделся - библиотека казалась ему воистину огромной, но в тот же миг, впрочем, какой-то успокаивающей. Он знал, что в истории не долго было проходить столько времени - только несколько часов. Ровно такой отрезок времени, что нужен, дабы прочесть её вслух.
Сутки.
Уже сутки некромага и, что самое главное, его, Феофила, внучки не было в этом мире. Они заблудились, запутались в каком-то странном мирке.
Феофил опустился на стул и потянулся к книге, которую выбрал. Открыл на нужной странице почти что сразу - заклинание и ритуал показались ему такими привычными и понятными, что аж дурно становилось. Да только от всего этого толку мало; он должен был наплевать на собственное плохое самочувствие и вытянуть их на свободу из той ямы, в которую они же как-то умудрились попасть.