Промолвив это, Таня наконец-то заметила картину и, внимательно глядя на неё, улыбнулась – изображённая там, она казалась себе просто великолепной, какой-то удивительной и неизвестной. Девушка смотрела на собственное изображение с нескрываемым восторгом и шумно дышала, отчаянно пытаясь заставить себя улыбаться менее явственно.
- Это великолепно… - прошептала она. – Не думала, что могу выглядеть так.
Она рассматривала небрежно накинутую шаль, прикрывающую грудь, странное, но грациозное положение рук, рассыпавшиеся по плечам рыжие волосы – это не было завершённой картиной, более того, всё вокруг только прорисовывалось, но Таня уже понимала, что получится просто великолепной.
- Ты быстро рисуешь, - заметила вдруг она. – На это у тебя ушло не больше трёх часов… А ты говоришь о месяцах и годах!
- Но разве не следует ловить музу? – усмехнулся Бейбарсов. – Хотя до этого я не верил в это, - он присел на край кровати и, наклонившись, прильнул к губам рыжеволосой. – Ты обещала мне желание.
- Да ну тебя! – Гроттер ударила Глеба по руке. – Мне пора собираться… Мой муж сегодня обязательно пришлёт карету. Как же мне не хочется ехать! – она обвила руками шею Бейбарсова и поцеловала его. – Обещай, что мы ещё встретимся!
- Мне ещё надо заканчивать картину.
- Мой муж больше никогда меня сюда не отпустит, - отмахнулась Таня. – Он чтит, как сам выражается, своё благое имя, поэтому уверен, что всё должно быть именно так, как он считает нужным. Поэтому больше вряд ли получится увидеться… Пока он наконец-то не умрёт!
Бейбарсов усмехнулся. Желание вонзить старику в спину нож, конечно, вспыхнуло в глубине его души, но от отбросил дурацкую мысль в сторону – убийцей Глеб не был. Бросив взгляд сначала на картину, а потом на свою юную любовницу, он вздохнул, вновь целуя девушку – отпускать её совершенно не хотелось, скорее даже наоборот, возникало желание схватить её и больше никогда не отдавать никому, но Бейбарсов прекрасно понимал, что такой возможности у него нет.
- Если бы я стала вдовой, то мы могли бы быть вместе! – вдруг в зелёных, словно сочная трава или великолепные изумруды, глазах вспыхнуло что-то вроде новой идеи, и Таня посмотрела с надеждой на Глеба. – Вдовьи вуали сбрасываются быстро – но только для этого надо стать вдовой!
Бейбарсов лишь отмахнулся. Он прекрасно понимал, что вместе им с Таней не быть, осознавал, что никто не отдаст ему эту великолепную девушку, и хоть мечтал о том, чтобы всегда быть с ней, всё равно не мог перевернуть весь мир с ног до головы. Наверное, это лишь минутная страсть – спустя несколько дней они должны вспоминать о произошедшем уже как о минувшем, а не как о настоящем, и следует признать простую истину – подобные связи не сохраняются долго.
- Увы, но мы не ровня, Татьяна, - усмехнулся Глеб, вновь целуя рыжеволосую. – В конце концов, я всего лишь художник, а ты – жена одного из самых богатых людей не только нашего города, а и всей страны.
- Ты уверен, что восьмидесятилетний старик способен прожить долго? – холодно спросила Гроттер. – Если… Если ты найдёшь возможность встретиться со мной всего один раз, то мы будем вместе всегда, - она вскочила с кровати, не стесняясь собственного обнажённого тела, и принялась поспешно одеваться, словно забыв о том, что в этом ей должны помогать служанки. – А если нет – значит, ты сам виноват в этом. Я буду ждать тебя, - она бросила взгляд за окно. – За мной скоро приедут.
- Ты уверена?
- Я чувствую, - отрицательно покачала головой Таня. – И знаю. Уж поверь мне, я прекрасно знаю! Если ты до конца этого года встретишься со мной хотя бы раз, проведёшь рядом всего несколько минут, чтобы мы смогли поговорить, то мы будем вместе всегда, а если нет – то я ничего не могу изменить! – она смотрела на него с такой уверенностью, что Бейбарсову стало немного не по себе. – Скажи, ты согласен? Ты согласен, Глеб? – она улыбнулась и ловко, словно всегда это делала, затянула собственное платье. – Всё. Мне пора.
И, оставив Бейбарсова в раздумьях, девушка поспешно направилась вниз, громко стуча каблучками по деревянной поверхности. Прислушиваясь к скрипу половиц, Глеб лишь вздохнул – сейчас ему очень хотелось провести с ней вечность.
Но сохранится ли это желание?
***
Тихая великолепная музыка зачаровывала Таню – в этот новогодний бал ей до жути хотелось танцевать от странного ощущения пустоты. То конца данного ею обещания оставалось несколько часов – и уже вряд ли что-либо сможет спасти её от долгой и несчастной жизни с проклятым стариком.
Все её подруги танцевали, кружились в великолепном вальсе, пусть некоторые из них, гоняясь за модой, успели пополнеть уже настолько, что едва-едва могли выглядеть грациозными. Танцевали и более взрослые замужние дамы, опираясь на руки своих кавалеров и мужей, а она, молодая, способная порхать по залу, словно мотылёк, вынуждена была сидеть, потому что никто не осмелился пригласить её.
В зале играла великолепная музыка. Таня прислушивалась к ней с огромным вожделением, представляя себе, как кружилась бы в танце с каким-то обворожительным партнёром – почему-то то и дело вспоминались горячие прикосновения и поцелуи её художника, которого так и не удалось выбросить из головы.
Картину он прислал – но без единой записки, без хотя бы намёка на то, что он помнит её. Наверное, она так и осталась воспоминанием о том, как человеку без звания, без высокого чина удалось одержать такую победу и заполучить великолепную девушку, пусть уже и замужнюю – всё равно ведь до той ночи она была невинна.
- Ох, посмотрите, - захохотал кто-то весело. – Я так люблю, когда среди нашего круга появляется хоть кто-то новый – и наконец-то не старик!
Таня даже не подняла головы. Ей было жутко неинтересно – наверное, её бывшие подруги разговаривали о каком-то новом симпатичном юноше, которого им вдруг захотелось соблазнить – такие порой появлялись тут, отличаясь внешностью и каким-то блеском в глазах от уже состарившихся, отвратительных богачей – это были наследники мёртвых богатых дядюшек, наследство на которых сваливалось неосознанной лавиной, и они путались в собственных деньгах, пугаясь осознания того, что на самом деле им доступно. Они покоряли самых красивых и самых недоступных на первый взгляд девушек своим богатством и пока что ещё сохранившейся привлекательностью, а после вдруг банально таяли, превращаясь в банальные истоки дыма, никому не нужного, женились и смешивались с толпой, превращаясь всё в таких же старых и толстоватых мужчин, максимум – поседевших уже джентльменов, не утративших пока что остатки былой красоты, но уже близившихся к столь печальному концу.
- Позвольте пригласить вас на танец, - послышался приятный, бархатистый голос совсем рядом – наверное, именно об этом молодом человеке и шла речь. Тане хотелось отказать, но, уже практически негодующе воскликнув о том, что она не танцует, уже подняв голову и собираясь отказать, девушка вдруг замерла.
- Да, - слабо кивнула она под тихие хихиканья подруг, попадая в плен его великолепных глаз и чувствуя, что уже ни за что не откажет в этом танце – и во всех следующих тоже.
Нет, ей, самой богатой женщине этого города, ещё и при муже, который совсем не мог помешать по причине собственной старости, не нужны были деньги – но прекрасные чёрные глаза художника, с которыми она только что столкнулась, с новой силой пробуждали старые чувства, вспыхнувшие в ту ночь.
- Глеб, - прошептала совсем-совсем тихо девушка, прижимаясь к нему. – Как ты тут оказался? – она чувствовала горячие руки у себя на талии, прильнула к нему всем телом, осознавая, что пусть это и немного неприлично, но зато вполне логично для такого бала. – Я думала, что ты не придёшь… Но бедняков редко пускают на такие мероприятия. Их вообще не пускают на такие мероприятия – мне порой кажется, что здесь даже слуги как минимум герцогами и графьями… Как ты сюда попал?
- Порой людям везёт, - улыбнулся он. – Твой муж – ещё не самый старый клиент. Помнишь те чёрные розы, которые ты видела у меня на первом этаже? Картину?
- Звания продаются за картины? – Гроттер вспомнила, где видела её ещё раз. – О… Старушка долго искала, кому бы отдать свои имения… Но неужели…
Чёрные розы, великолепные, прекрасные и просто идеальные, висели на стене в спальне у усопшей – тогда Таня не обратила на это внимания… Она помнила, как старушка рассказывала о картине, подаренной племяннику – племяннику, который, пусть и не родной по крови, по завещанию должен был получить всё – имения, заводы, звания, деньги и титулы. Всё, что должно быть у человека для того, чтобы попасть в высшее общество.
И этого племянника, как оказалось, звали Глеб Бейбарсов.
Таня улыбнулась. Она никак не могла приветь в это, но факт оставался фактом – тот, с кем она так мечтала встретиться всё это время, вдруг оказался столь близок…
- Я же обещала, что мы всегда будем вместе, - прошептала тихо-тихо Таня. – И теперь я даже знаю, как можно это осуществить.
- Уверена?
- Уверена в том, что никто не будет осуждать, если молодой вдове вскружит голову столь привлекательный аристократ и дворянин, на которого смотрят сейчас все присутствующие в зале женщины, - прошептала Таня, кружась в танце. – Уверена, что это будет выглядеть логично и походить на слияние капиталов. В конце концов… Они всегда завидовали мне. Теперь появится ещё один повод.
Глеб лишь усмехнулся. Он никогда не считал, что это так уж и хорошо, когда человеку завидуют, но и спорить с Таней не стал, потому что это было бессмысленно. К тому же, во время танца, отчасти затянувшегося, разговаривать было не очень удобно – если бы не проклятая толпа, то они бы могли где-нибудь присесть и поговорить – к тому же, Глебу до жути хотелось попытаться поцеловать девушку, обнять её покрепче, но в таких условиях, как сейчас, это не представлялось возможным. Художнику приходилось довольствоваться тем, что он мог по крайней мере быть рядом с нею – странное дело, сколько бы парень не говорил себе о том, что между ними нет ничего общего, а произошедшее было лишь минутной страстью, он никак не мог её забыть. Наверное, пока он не видел её, всё было в полном порядке, но сейчас получалось совершенно наоборот – Бейбарсов вдруг осознал, что слишком сильно прежде желал её видеть, чтобы спустя какой-то жалкий круг вальса выпустить рыжеволосую из рук.
- И какой же у тебя план? – поинтересовался наконец-то Глеб, прерывая неловкое молчание; Таня, которая доселе ушла в свои мысли, едва не упала, зацепившись за платье, но удержалась на ногах, даже не привлекая особого внимания – ей почему-то стало не по себе.
- Я не могу сказать сейчас.
- Почему?
- Потому что кое что придётся менять, - спокойно ответила девушка. - Но общая концепция, как мне кажется, сохранится, - она вздохнула и бросила взгляд на окружающих. – Но я боюсь, что нас могут услышать, - она скривилась немного недовольно. – Поэтому не обнимай меня так, мы ведь, в конце концов, не знакомы.
- Всё может быть, - пожал плечами Глеб, но их разговор временно прервался. Танец, достаточно странный и неуклюжий, прервался на какой-то слишком драматичной ноте – вдруг оборвалась музыка, и все уже расходились по сторонам, вновь продолжая светскую беседу. Гроттер же, сжав ладонь художника, потянула его куда-то за собой, не оглядываясь и словно позабыв о том, что она не хотела привлекать постороннее внимание. Всё это сейчас было абсолютно не важно – оказавшись в холле, где не было уже ни единого живого человека, кроме их самых, она наконец-то тихо прошептала, всё ещё опасаясь быть услышанной:
- Мой муж, конечно, может быть каким угодно железным человеком, но всё же в восемьдесят лет присутствуют определённые слабости, - она усмехнулась. – И я знаю, как можно избавиться от него… Без убийства.
Глеб вскинул бровь – убивать, собственно говоря, он и не собирался, но, впрочем, лишь прислушался к словам Тани, пытаясь понять, в чём именно заключается её задумка.
========== Чтение четвёртое. Русалка и принц ==========
- Чёрт, чёрт, чёрт! – Клопп бросил папку с документами на стол и топнул ногой, а после тут же схватился за спину, вспоминая о собственной старости. Татьяна, которая сидела в кресле совсем рядом, лишь недовольно скривилась – у мужа был очередной приступ ненависти к окружающему миру и собственным ошибкам. Гроттер терпеть не могла, когда он выходил из состояния спокойного, абсолютно уравновешенного старика и начинал кричать, когда забывал о том, что умеет манипулировать людьми, и вдруг повышал на них голос.
Таню это просто неимоверно раздражало. Она вспоминала о том, как в прошлый раз Бейбарсов спокойно пояснял ему что-то, и лишь вздыхала – план вроде бы работал, но всё равно она не была до конца уверена в том, что идёт по правильному пути.
Впрочем, одно точно: для её ненавистного мужа самое главное – это деньги, и он ни за что не согласится их потерять. Это у него, наверное, в крови – и рыжеволосая ненавидела его ещё и за те капиталы, благодаря которым это чудовище вообще стало её мужем. Тане отчаянно хотелось отказаться от всего и сбежать, но это было бы слишком неосмотрительным, неправильным и глупым шагом.
Покачав головой, Гроттер усмехнулась и бросила взгляд на только что вымытое служанкой окно, сквозь которое можно было увидеть просыпающийся мир. Наступала весна – достаточно быстрыми шагами она врывалась в привычный расклад этого мира, оставляя свои тонкие следы на каждой полоске снега коричневыми следами неприязни и грязи, создавая зелёные почки на деревьях и пытаясь воссоздать мир прежний, более яркий и насыщенный, чем прежде.
Уже подходил к концу март, хотя мир только-только начинал просыпаться, а весна делала первые неуверенные шаги навстречу своему относительному, достаточно хрупкому счастью. Мир заливало сплошным счастьем, но Таня смотрела на слякоть крайне недовольно, потому что всё это ей абсолютно не нравилось – девушка мечтала спрятаться куда-то как можно скорее и просто быть с любимым человеком.
Прошло уже почти три месяца, но всё продвигалось слишком медленно и неуверенно. Гроттер боялась, оглядывалась и то и дело пугалась всего происходящего – ей казалось, что всё окончательно сошло с ума.
- Что случилось? – спросила она у мужа, глядя на него с плохо скрываемым презрением и недовольно вздыхая – эх, что бы это такое сделать, чтобы больше никогда в жизни не видеть его?
- Чёртова старуха, - прошипел Клопп, словно это не ему совсем недавно исполнилось восемьдесят один. – Чёртова, проклятая, дохлая старуха! Она не могла отыскать себе в наследники кого-нибудь поглупее? – мужчина поднял руку, чтобы вновь ударить кулаком по столу, но его ладонь безвольно рухнула на деревянную поверхность. Таня промолчала, рассматривая набухшие вены на руках у мужа – несколько раз пальцы содрогались, словно от судорог, но Гроттер это совершенно не расстраивало. – Проклятая старая карга! Где она нашла этого… Родственничка? Чёрт, где же я его видел, где же я его видел…
Гроттер лишь закатила глаза. Клопп был настолько невнимателен к людям, что даже не запомнил художника, у которого заказывал портрет собственной жены – впрочем, это оказалось им на руку, и Таня не отказалась бы от того, чтобы относительная амнезия её дражайшего муженька длилась как можно дольше.
- Ты должна мне помочь! – воскликнул Клопп.
- Я? Вам? – притворно удивилась Таня, используя как аргумент слова старика из предыдущей ссоры. – Но ведь я глупая девчонка, которая ничего не понимает в столь важных делах, которыми Вы ворочаете.
Она умолкла, рассматривая тяжёлый подсвечник. Может быть, это и не было бы таким уж и большим грехом – схватить его и ударить как можно сильнее по голове проклятого муженька, который до такой степени сильно её раздражает, но Татьяна всё равно не решалась – что-то пугало её в подобных действиях, и девушка лишний раз напомнила себе о том, что следует быть более сдержанной, если в этой странной и страшной битве она желает одержать хотя бы сравнительную победу.
- Да. Здесь можешь помочь именно ты, - спокойно ответил Клопп, моментально успокаиваясь. – Знаешь наследника этой помершей карги, у которой я одалживал деньги? – он усмехнулся. – Знаешь. Конечно, знаешь. О нём болтают все твои подружки, невозможно, чтобы ты не услышала… И он пару раз был у нас на обедах. Так вот! – мужчина смерил Таню внимательным, слишком пристальным взглядом. – Это важно! И прекрати улыбаться! – Гроттер едва заставила себя сдержать странный смех – в конце концов, она реагирует достаточно странно, судя по всему – надо делать вид, что на самом деле она послушная жена и добропорядочная девица, а не та, кто плетёт интриги вокруг своего мужа. – Так вот, каким-то образом он отыскал старую долговую расписку старухи – интересно, как он про неё узнал? – Клопп задумался.