Он лукавил сейчас, потому что в доме больше не было ни молока, ни сахара, ни масла. Но это Абдула нисколько не расстраивало. Он не мог думать о себе в этот день, когда его любимый мальчик впервые идет в школу.
После завтрака Рошан взял сумку, в которую еще накануне были уложены учебники, и они вдвоем с Абдулом отправились в школу.
Школа находилась совсем недалеко от их дома, и по улицам со всех сторон к ней шли нарядные дети.
— Запомни этот день, — сказал Абдул мальчику. — Много разных событий бывает в жизни, но в первый раз человек идет в школу лишь однажды.
Школьный двор был заполнен детьми. После праздничной церемонии их развели по классам. Абдул, оставшись один, побрел домой. Он вдруг почувствовал груз прожитых лет, давивших ему на плечи.
— Здравствуйте, Абдул-джан! — приветствовал его сосед, глядя в печальные глаза старика. — У вас что-то случилось?
— Нет, дорогой сосед, — улыбнулся, невесело старик. — Просто иногда вспоминаешь о том, что уже стар и одинок.
Он был задумчив и грустен до тех пор, пока не вернулся из школы Рошан. Мальчик был весел и беззаботен.
— Рошан! — воскликнул старик. — Мальчик мой! Ну, рассказывай! Тебе понравилось?
— Да, дядя Абдул. Там интересно и весело.
— И завтра ты туда пойдешь?
— Конечно.
— Ты успел там с кем-нибудь подружиться?
— Да, дядя Абдул.
Только теперь старик успокоился. Его мальчику понравилось в школе, ему там хорошо, значит, и ему ничего больше не надо.
Очень скоро выяснилось, что труды Абдула не пропали даром. Рошан был очень хорошо подготовлен к школе.
— Тебе не трудно учиться? — спрашивал старик.
— Нет, дядя Абдул. Оказывается, учиться — это очень легко. Буквы я знаю, цифры тоже знаю.
Было видно, что учеба дается Рошану легко и приносит удовольствие. Но для собственного душевного спокойствия Абдул нет-нет, да и заходил в школу, чтобы побеседовать с учителями.
— Рошан? — говорили учителя. — О, это очень развитой смышленый мальчик. Вы, наверное, его дедушка?
— Дедушка, да, — кивал Абдул, чтобы ничего не объяснять.
— Вам повезло с внуком, — улыбались ему.
— Да, это так, — соглашался Абдул, втайне гордясь самим собой. — Аллах сделал мне хороший подарок.
Воспитывая мальчика, он вкладывал в него всю свою душу и был рад, что его усилия не пропадают даром.
Но, видно, не бывает так, чтобы все и всегда было хорошо. В один из дней Рошан вернулся из школы грустный. Абдул заметил это.
— Что случилось, Рошан? — спросил он.
— Дядя Абдул! А кто такой подкидыш?
— Подкидыш? — переспросил Абдул.
Он почему-то встревожился.
— А почему ты спрашиваешь об этом, мальчик мой?
— Сегодня мне сказали, что я подкидыш.
— Кто сказал?
— Мальчишки.
— Не слушай их! — сказал в сердцах Абдул. — Они говорят глупости.
Он обнял мальчика.
— Ты же знаешь, как я тебя люблю.
— Да, дядя Абдул.
— Ну так и не слушай того, что говорят люди со злым сердцем. И забудь об этом. Хорошо?
— Хорошо.
Абдул отправился на следующий день в школу. Учитель в ответ на его вопрос лишь пожал плечами:
— Дразнят ли вашего Рошана? Я никогда не замечал этого.
— Мне кажется, его здесь обижают.
— Нет, нет! — категорично запротестовал учитель. — Это исключено! Мы внимательно следим за тем, чтобы всем детям было хорошо в нашей школе.
Возможно, он был прав. Потому что Рошан больше не упоминал ни разу о случившемся, а Абдул, хотя его и подмывало спросить мальчика, не обижают ли его в школе, благоразумно помалкивал, чтобы не травмировать душу ребенка. Лишь спрашивал время от времени, поглаживая Рошана по голове:
— Как там тебе, в школе?
И смотрел на мальчика испытующе.
— Хорошо, дядя Абдул, — отвечал Рошан.
Абдул кивал удовлетворенно, но в его глазах светилась плохо скрываемая тревога.
НА РАССТОЯНИИ ВЫТЯНУТОЙ РУКИ
После того как Мина стала женой адвоката Джагдиша, ее жизнь изменилась. Она наконец обрела душевный покой, которого не знала давно и о котором даже не мечтала.
Джагдиш оказался добрым и заботливым мужем. Незаметно, как бы между прочим, он все делал так, что прошлая жизнь все больше и больше отдалялась от нее, и прежние переживания заслонились новыми делами и заботами.
В Джагдише Мина нашла опору, которая позволила ей перевести дух. Теперь она даже выглядела моложе, похорошела, разгладились морщины, и с лица исчезло скорбное выражение.
— Ты молодеешь, — говорил ей Джагдиш.
— Не может быть, — смеялась Мина.
— Правда!
— И на сколько же я стала моложе?
— На сколько? — Джагдиш задумывался. — Лет на десять.
— На десять? — смеялась Мина. — Так посчитай сколько же мне сейчас, если я на десять лет помолодела. Ты что, взял себе в жены школьницу?
Она отделывалась шуткой, но душа ее радовалась. Слишком много свалилось на нее несчастий, слишком много слез пролила она, и вот теперь ее душа, согретая любовью Джагдиша, расцвела.
Сам Джагдиш резко изменил свою жизнь. Раньше он упоенно отдавался работе, словно старался забыться в ней, убежать от своего одиночества. Если он отсутствовал в офисе, значит, его надо было искать в суде. Если и в суде его не было, тогда можно было обратиться в полицейский участок, где адвокат беседовал со своим очередным подопечным, готовясь к процессу. Но все изменилось после женитьбы. Нет, Джагдиш по-прежнему был усидчив и трудолюбив, но по вечерам его чаще можно было видеть не в конторе, а в парке или в театре с молодой женой. Иногда они просто бродили по улицам, как молодые влюбленные, и этих прогулок им было достаточно для того, чтобы чувствовать себя счастливыми.
И ни разу пути Мины и Махеша не пересеклись.
В один из дней Мина и Джагдиш отправились в театр, где должна была выступать известная танцовщица, приехавшая только на один день из Дели. Джагдиш купил два билета в ложу. Он любил эти ложи, в которых спокойно и сумрачно. Идет представление, где-то внизу сцена, а они в ложе, вдвоем, сидят, не шелохнувшись, лишь едва-едва касаясь друг друга плечами, и даже этого легкого прикосновения достаточно, чтобы чувствовать любовь друг друга.
В тот день зал был полон. Медленно погас свет, только сцена была освещена, заиграла музыка, и появилась танцовщица. Зал затих, покоренный очарованием танца. В этом танце было все: и радость жизни, и песнь торжествующего сердца.
Мина сидела, замерев. В зале стояла тишина, только музыка лилась со сцены. В соседней ложе скрипнула дверь — какой-то опоздавший зритель торопился на свое место. Мина недовольно обернулась на звук, но ложи были отделены друг от друга перегородками, и ей не удалось увидеть вошедшего. Не удалось, к счастью.
В соседнюю ложу вошел Махеш с женой. Они немного опоздали и теперь поспешно усаживались, стараясь производить как можно меньше шума.
— Надо же, — прошептала Махешу Малти. — Опоздали.
— Ничего страшного, — так же шепотом ответил Махеш.
Две семьи сидели рядом, на расстоянии вытянутой руки, разделенные лишь тонкой перегородкой. Мина, увлеченная танцем, подалась вперед и оперлась на ограждение ложи. Если бы она повернула голову в этот момент, то непременно увидела бы Махеша. Но она его не видела, так как была слишком поглощена разворачивающимся на сцене действием. И Махеш тоже не видел ее — он сидел к Мине вполоборота, почти спиной.
Что сулила им эта встреча? Им, людям, которые когда-то считали, что они созданы друг для друга, людям, которые потеряли рассудок от охватившей их любви, — и теперь таким далеким. Их разделяла не эта перегородка. Их разделяло прошлое, в котором было много горя, слез и предательство.
— Тебе не очень удобно сидеть, дорогая? — спросил Джагдиш заботливо.
— Нет, спасибо, — ответила Мина и выпрямилась, убрав руки с ограждения.
Махеш, услышав шорох за спиной, оглянулся, но Мины не увидел. Она уже откинулась на спинку кресла и была скрыта от Махеша перегородкой.
— Я тревожусь за нашего мальчика, — прошептала Малти.
— Почему? Ведь он остался не один, а с няней.
— Я не люблю оставлять его надолго, — вздохнула Малти.
— Осталось совсем немного, — кивнул в сторону сцены Махеш. — Давай досмотрим представление до конца.
— Нет-нет, — покачала головой Малти. — Когда нашего ребенка нет с нами, мне ничего не мило.
— Хорошо, — кивнул Махеш. — Поехали домой.
Они вышли из ложи, снова скрипнув дверью.
— У нас беспокойные соседи, — шепнул Джагдиш.
Мина ответила ему улыбкой.
Махеш был прав, говоря, что представление вот-вот должно закончиться. Они с женой только спустились вниз, в вестибюль, как в зале захлопали благодарные зрители.
— Спасибо тебе, родной, — сказала Мина Джагдишу. — Мне очень понравился сегодняшний вечер.
Они вышли из ложи. Если бы Махеш и Малти не покинули свою ложу минутой раньше, две пары неминуемо столкнулись бы сейчас в коридоре.
Но судьба на этот избавила их от лишних волнений.
НОВАЯ БОЛЬ РОШАНА
После уроков Рошан не пошел сразу домой, а остался на школьном дворе, чтобы поиграть в футбол. Кришан, сын муллы, принес настоящий футбольный мяч, который был только у него: бело-черный, каким играют настоящие футболисты.
Разделились на две команды. Та, в которой играл Рошан, была послабее по составу. Играющий против них Кришан набрал в свою команду мальчишек побойчее, и уже через несколько минут разница составов дала о себе знать: команда Рошана проигрывала два мяча. Один из игроков проигрывающей команды начал кричать на вратаря, обвиняя его в плохой игре, но Рошан вмешался:
— Что один вратарь может сделать? Мы тоже должны хорошо играть.
В следующие пять минут они пропустили еще два мяча, забив в ответ лишь один. Кришан смеялся, довольный, и называл соперников тюфяками.
— Что-то вы плохо бегаете, — говорил он и щурил глаза озорно-зло. — Наверное, все силы тратите на учебу, да?
Проигрывающие злились, но ответить было нечем, проигрыш обезоруживал их. Рошан метался по полю, стараясь успеть везде, но видел, что противостоять соперникам очень сложно. Вратарь Кришана, когда мяч попадал к нему, сильно выбивал мяч в поле, тот пролетал по воздуху значительное расстояние и падал за средней линией, где его уже поджидали игроки Кришана. Рошан заметил, что в этот момент у ворот соперника не остается ни одного игрока, все переходят на другую половину поля в надежде забить мяч.
— Послушай-ка, — сказал Рошан одному из игроков своей команды. — Я перейду на ту половину, ближе к воротам. Как только перехватите мяч, пасуйте его мне.
Он ушел на половину соперника, и не прошло и двух минут, как он забил мяч.
Подбежал Кришан, напустился на вратаря:
— Куда ты смотрел? Ты что, не мог взять этот мяч?
Но у них еще оставалось преимущество в два гола, и Кришан, махнув рукой, побежал в поле, взглянув при этом на Рошана.
Теперь вратарь был настороже, но это ему не помогло. Он сильно нервничал, наверное, потому что через несколько минут, получив мяч, Рошан без труда забил еще один гол.
Взбешенный Кришан примчался с другого конца поля.
— Ты, безмозглая курица! — кричал он вратарю. — Уж лучше бы я поставил на ворота девчонку, и то мы меньше пропускали бы!
— Не я один виноват! — оправдывался вратарь. — Ведь, когда мяч попадает к Рошану, я остаюсь с ним один на один, и никто мне не помогает!
Кришан зло глянул на Рошана.
— Что-то ты больно разыгрался, подкидыш, — протянул он.
Рошан вздрогнул и вскинул голову.
— Я не подкидыш! — сказал он.
Кришан скривил губы и пожал плечами:
— Как это — не подкидыш? Разве у тебя есть отец?
Все игроки бросили игру и столпились вокруг них.
— У меня есть отец!
— И кто же он? — притворно изумился Кришан. — Очень уж хотелось бы знать.
— Мой отец — дядя Абдул!
Кришан рассмеялся.
— Вот так новости! — протянул он. — Кто бы мог подумать!
Его смех был злой и обидный.
— Так ведь он не отец тебе, — сказал Кришан.
— Отец!
— Не отец, — покачал головой Кришан. — И все об этом знают.
Он повернулся к столпившимся вокруг игрокам, и те из них, кто дружил с Кришаном, закивали, подтверждая его правоту.
— У всех есть отец и мать, — сказал Кришан. — И только у тебя одного нет. Ты подкидыш.
Рошан почувствовал, как закипают на его глазах слезы. Дядя Абдул сказал ему, что никакой он не подкидыш, а Рошан дяде верил. Но отца и матери у него и вправду не было. Это плохо, наверное, если у всех есть, а у него нет?
Кришан смотрел на мальчика с насмешкой. Он ждал, что Рошан расплачется, но он не стал плакать в присутствии обидчика, лишь сжал кулаки и сказал, глядя Кришану в глаза:
— Не смей больше называть меня подкидышем!
— А что будет, если я все-таки назову тебя так?
Рошан взмахнул кулаком.
— Тебе не поздоровится!
— Ай-ай-ай! — покачал головой Кришан. — Ты хочешь меня побить? Но за что? Разве я говорю что-то такое, что не соответствует действительности?
В его глазах читалась насмешка. Он знал, что говорил. Ведь он был прав, и ударить его — значило признать его правоту.
Рошан повернулся и зашагал прочь, провожаемый напряженным молчанием. Когда он ушел, Кришан подбросил мяч в воздух и предложил:
— Ну, что, продолжим игру?
Но настроение было испорчено. Все засобирались домой, потянулись к воротам, ведущим со школьного двора на улицу, и через несколько минут никого не было на футбольном поле.
Рошан шел домой, едва сдерживая слезы. Сказанные Кришаном слова были обидны, но на них нечего было возразить. Слишком сложно было все в этой жизни, и слишком рано Рошану пришлось столкнуться с несправедливостью. Он ничем не отличался от сверстников: также ходил в школу, получал те же отметки, что и они, играл в те же самые игры. И никто не напоминал ему об отсутствии у него родителей до тех пор, пока не возникала необходимость поставить Рошана на Место, унизить его.
Разве имело отношение отсутствие родителей к сегодняшней игре? Нет. Но Кришан походя, как бы между прочим, напомнил Рошану, что он не такой, как все, что он не может считать себя равным с другими, и добился своего — Рошан ушел.
Тень страданий рано коснулась мальчика.
«Я НЕ ПОЙДУ В ЭТУ ШКОЛУ!»
Утром Абдул готовил завтрак для Рошана. Мальчик умывался, готовясь к школе. Старик сварил рис, выложил его из кастрюли в миску.
— Ты готов завтракать? — спросил он Рошана.
— Да, дядя Абдул.
— Садись.
Рошан, увидев, что миска с рисом только одна, посмотрел на старика подозрительно.
— Дядя Абдул! — обратился он. — А где твоя миска?
— Э-э, видишь ли, — протянул старик, собираясь с мыслями. — Моя миска…
Он развел руками.
— Ты опять решил остаться без завтрака?
— Нет, что ты, мальчик мой, — сказал Абдул. — Я уже позавтракал.
— Когда же ты успел?
— Утром, — пояснил старик, — когда ты еще спал. Ну, посуди сам, разве я не мог позавтракать раньше, пока ты спишь? Ведь когда ты проснешься, мне надо готовить тебя к школе, а за столом рассиживаться нет времени. Понимаешь?
Старик лукавил. Он не завтракал сегодня, как впрочем и вчера, и позавчера. Он обходился куском лепешки и чашкой воды. Слишком мало было у него денег, чтобы купить еды, достаточной для двоих.
— Ешь, — сказал он мальчику. — Набирайся сил.
Рошан сосредоточенно завтракал.
— Скоро у тебя каникулы?
— Да, дядя Абдул.
— Хорошо, — улыбнулся старик. — Отдохнешь, наберешься сил и снова будешь учиться.
— Нет, дядя, — сказал Рошан. — После каникул я больше в школу не пойду.
— Почему? — удивился Абдул и посмотрел на мальчика с тревогой. — Что-то случилось, да?
Рошан пожал плечами. Ему не хотелось сейчас говорить об этом.
— Ну? — сказал старик. — В чем же дело?