Ритуал нужно было остановить. Ведь энергия выкачивалась не из Генри. Нет. Генри качал энергию из Фредерика и Александра.
Увы, времени на объяснения всего этого не было. Но Фредерик, похоже, хорошо понимал в чем дело. Он сделал шаг в сторону Генри, протянув свою руку к зеленому шару, и в этот момент глаза Генри раскрылись и он сел на кровати. Как я и думала, его энергия ничуть не пострадала. Фредерик – королевский следователь, человек, спокойно отрезающий людям конечности – замер как вкопанный.
-Привет, - спокойно произнес Генри. Глаза его при этом смотрели прямо на меня, и это было непривычно, неестественно, жутко…
Когда Генри Соквел был слеп, взор его имел меланхоличный, отстраненный характер. Он казался старше своих лет. Он был мудрее. Глядя во тьму, Генри был человеком.
Теперь меня преследовало странное ощущение, будто на меня смотрят не глаза человека, а глаза зверя. Казалось, что какой-то сумасшедший маг пересадил мальчику жгучие волчьи глаза. С ними лицо Генри имело надменное, острое выражение. Его новые глаза сверили и пожирали, но от них было невозможно отвернуться.
-Вы немного не вовремя, Розалинда, - вздохнул Генри в привычной ему спокойной манере, - Впрочем…
И Генри сделал взмах рукой. Как я и опасалась, огонь в камине погас. Из света остался лишь мой хрусталь. Но его было недостаточно. Час, потерянный мною, оказался слишком большим подспорьем Генри в его делах. Фредерик и Александр, опутанные тенями, пребывали в слишком заторможенном состоянии, чтобы сделать что-либо. Я же, увы, не имела никакой магии, чтобы бороться с Мастером Теней.
Но борьбы, пока, не предвещалось.
Генри откинулся назад, и его тело растворилось в тени, легшей на кровать. Больше я его не видела. Но озноб колотил мое тело, и я ощущала – по тому, как танцует тьма на стенах, по тому, как плотно чернота обступила мой хрусталь – Мастер Теней еще здесь.
-Надо заполучить артефакт, - пронеслось у меняв голове. Я кинулась было к зеленому огоньку, еще висевшему в воздухе над кроватью, но нечто сбило меня с ног.
Это было так, словно тысяча осколков льда проходят через каждую клетку твоего тела – невыносимая, ледяная боль.
Я вскрикнула и упала на пол.
Никогда больше не хочу встречаться с Мастерами Теней…
Через секунду тишину комнаты огласил и вскрик Фредерика. Дальше все замерло. Я лежала на полу, будто в ванной из сплошного льда. Мое тело сжимали судороги, я не могла пошевелиться.
-Розалинда! – возле меня очутился Александр.
Я не видела выражения его лица. По правде говоря, все то время, что я была в комнате, я старалась не смотреть на него. Мне было стыдно. Я позволила каким-то глупым, посторонним волнениям затуманить мой мозг, я отпустила его сюда, когда моей работой было уберечь его, вычислить убийцу до, а не во время. Почему он не злится на меня? Почему помогает встать на ноги? Разве тело его не парализовано Мастером Теней?
Ответом на мой вопрос были руки Александра – они обхватили меня, и помогли подняться, но, вместе с этим, их била сильная дрожь, и они были холоднее льда.
Я подняла голову. Мне было больно. Уже не физически. Я проиграла. Тень поглотила зеленый шар, и исчезла из комнаты.
Глава 26
Печально. Но терять время на крики «Нет!!!!», даже очень героические, было некогда.
-В чем смысл первой части ритуала? – спросила я у Александра.
-Расслабление тела, поиск источника магии человека, - ответил Александр. Голос его был слаб – тени много выпили из него.
-А дальше?
-Дальше шар вытягивает силу.
-Как?
-Он связывает себя и человека одним пульсом. Электронной волной, если говорить правильнее.
-А с несколькими людьми он может связаться?
Александр замолчал. Не знаю, раздумывал ли он, или ему было просто страшно от одной мысли, но когда он ответил, голос его стал несколько тверже.
-Да, может.
Все как я и думала.
-Нам надо срочно выбираться отсюда, - сказала я вслух.
Александр, словно очнувшийся после моего падения, не заставил себя ждать. Он кинулся к двери, взялся за ручку и…та осталась закрытой.
-Печать не работает? – вяло спросила я.
Александ замотал головой, снова и снова пытаясь открыть дверь. Но я не была удивлена. Даже то, что Александр чудом смог выйти из транса, в который ввел его Генри, не означало, что магическая энергия Александра смогла вернуться к нему. Нет, он не был лишен ее. Мастера Теней это не умели. Но представьте – сможет ли ваше тело создавать что-либо, если оно лишалось жизненных сил на протяжении часа? Нет. Как я и боялась, у Александра не было сил управлять собственной магией.
-Прекрати, - крикнула я Александру, - Сейчас не время зря растрачивать силы.
Александр отпустил ручку двери. Он стоял спиной ко мне, и выражения его лица я не видела. Слава луне…
Внезапно, из-за кровати, на которой еще недавно лежал Генри, послышался слабый стон.
-Демоны, это Фредерик! – выругался Александр, и бросился к следователю.
Я повторила про себя его ругательство. Как мы могли, даже в этой суете, забыть о Фредерике?!
Я обошла кровать.
Фредерик лежал на полу. Кость его правой руки как-то криво и несуразно торчала из локтя. (Тени или неудачное падение? Не важно: результат все равно один). Глаза его были закачены – как прежде у Генри, а из раскрытого рта доносились слабые стоны.
Генри успел выкачать у него много жизни, и добавил к этому нападение теней.
Александр осмотрел руку. Перевязал ее простыней с кровати. Больше мы ничем не могли помочь.
-Розалинда, мы можем выбраться отсюда так же, как вы сюда попали? – спросил меня Александр.
-Через тени?
Я призадумалась. Идея была хорошей – сейчас Генри нужно было максимально увеличить свои силы, и, думаю, все его порталы теней были открыты. Читай больше книг на Книгочей.нет Но снова попадать в Воображариум мне не хотелось. Можно ли открыть снаружи печать на комнате номер один, которая так же смежна с четвертой?
Я задала вопрос Александру. Тот неуместно засмеялся.
-Номер один у нас, как вы изволили сказать, бордель. Печать комнаты вскрывается, едва девушка теряет свою честь.
Смех его при этом был неестественным и слегка истеричным.
-По вашему, это забавно? – обозлилась я.
Александр перестал хихикать. Лицо его стало серьезным и очень мрачным.
-По-моему, это слишком. Даже ради предотвращения убийства.
Я ничего не ответила. Потерять честь, или жизнь? Возможно даже не одну. Ответ и очевиден, и невозможен одновременно.
-Это ведь не обязательно включает в себя физический контакт, - медленно проговорила я.
Александр молчал. Он уже знал, к чему я подхожу.
-Можно лишь рассказать о себе что-либо, благодаря чему твоя честь навсегда будет запятнана. Как с Грэйс Арон, так? Даже если она выйдет с аукциона живой, идти ей будет некуда.
Александр кивнул.
-Да, думаю, магия комнаты примет и такой лот.
-Тогда остается один вопрос, - смело подняла голову я, - Что мы будем делать с Фредериком?!
Александр посмотрел на лежащего на полу следователя. Надежд на то, что он придет в сознание, не было.
-Если мы оставим его здесь, то Генри Соквел обязательно вернется и выпьет всю его силу, - сказал Александр, - Но если мы возьмем его с собой, то у нас не будет никаких шансов против Генри.
Опять вопрос, на который невозможно найти ответ… Но ответ пришел к нам сам.
-Идите, - прохрипел Фредерик.
Мы с Александром с удивлением уставились на него: никто не думал, что следователь еще может быть в сознании.
-У меня нет шансов ни в одной комнате этого демонического поместья. Тени повсюду. А без меня шанс появится у других.
-Но мы…
-Все в порядке, - снова прохрипел Фредерик.
Он весь обливался потом, и еле говорил, но в глазах его читалась уверенность.
-У меня есть моя трубка, - и не сломанной рукою он достал из кармана свою любимицу, - Малышка не так проста, как кажется. Я постою за себя.
Я была в нерешительности. Что человек, лишенный сил, да еще и со сломанной рукой, может сделать с одной лишь трубкой для табака?
Но Александр твердо кивнул Фредерику, схватил меня за руку (надо бы уже к этому попривыкнуть) и мы вдвоем кинулись в тень.
Глава 27
Снова холод. Лед. Боль. Отсутствие кислорода. И мы в другой комнате. Очень миленькой комнатушке, надо сказать.
-Ух-ты, вы не ошибались, назвав это борделем! – присвистнул Александр.
По средине комнаты располагалась огромная кровать, застеленная алым шелком. Над ней висели тяжелые балдахины. Прямо напротив – зеркало. По стенам были развешаны картинки фривольного содержания. Больше никакой мебели.
-Тоже мне обстановка, - буркнула я, - Никакой романтики.
Александр пожал плечами:
-Боюсь, любовью тут никогда не занимались, - вздохнул он.
Времен не было и у нас.
-Что ж, - выдохнула я, подойдя к Александру, - Слушайте. Думаю, после этого у меня не останется никакой чести, но…
И тут его губы закрыли мне рот. Неожиданно. Странно. Безвыходно. Александр поцеловал меня, как целуют на прощание. Самый последний в жизни поцелуй. А когда тот кончился, Александр сказал:
-Рассказывать буду я. Мы – хранители аукциона, и кому как не нам отдать за него честь?
Я не смогла перечить ему.
Когда мне был двадцать один год, я разорвал все отношения со своею семьей и ушел из дома. Причина? Я уже даже и не помню. Скорее всего я не был тем идеальным сыном, которого всегда хотел мой отец. А я никогда не горел желанием стать хозяином нашего «аукциона». Отец всегда говорил, какая это честь. Как повезло нашей семье. Как другие только мечтают о таких возможностях, которые есть у нас. Но я видел Магсов лишь тюремщиками на службе короля. В этом мы с отцом всегда расходились.
Можно звать это деформацией от «работы», можно просто дурным нравом, но мой отец всегда был быстр на гнев. И в тот день, когда мы поссорились с ним в последний раз, я даже не помню, с чего начался конфликт. Знаю лишь, что очнулся дома, с перебинтованной головой. Подушка моя была залита кровью, перед глазами все плыло. Отец бил меня не в первый раз, но никогда раньше так сильно.
И здесь мой первый грех – я трус. Едва я смог передвигаться, я наспех собрал вещи, украл из семейного хранилища денег, и покинул Гремер.
Дальше я не буду говорить о своей жизни. Она была низкой, не стоящей. Оправданием мне может служить лишь то, что я был мальчишкой, вырвавшимся из оков родного дома. Впрочем, это не оправдание, а двадцать один – не тот возраст. Но, вопреки моим ожиданиям, меня никто не искал. От меня больше ничего не хотели. Я, наконец, стал свободен.
Однако, через три года меня настигло известие, что отец мой смертельно болен и ищет меня по всему королевству. Я не среагировал. Целых два года я продолжал вести свой разгульный образ жизни, даже не думая возвращаться домой. Но на пятый год, меня нашла моя мать. Я помню этот момент как сейчас. Была ночь. Одна из многочисленных темных и беззвездных ночей, освещавших тогда мою жизнь. Я был в компании. Сейчас я уже не помню, кто были эти люди, и кто – те женщины. Где-то в соседней комнате пели. Одна из моих новых подруг танцевала на столе. И когда она сорвала верхнюю юбку и, в одних панталонах, шустро прыгнула мне на колени, под люлюканье и хохот моих тогдашних друзей, дверь комнаты раскрылась и на пороге появилась моя мать.
В моем горле встал ком. Инстинктивно, я выпрямился во весь рост, и новая подруга упала с моих коленей на пол.
-Ну-ну, Александр, - сказала мама, - Не стоит вести себя так с дамами.
Я промолчал. По правде говоря, я не знал, что ей сказать. Моя мать – сильная, гордая женщина. У меня никогда не было с нею теплых отношений. И в тот момент она, в черном дорожном плаще, бледная, с тонкими губами, искусанными в кровь, внушала мне лишь страх.
Я был не единственным. Девица, развлекавшая нас, тихонько подобрала юбчонку и ползком перебралась к другому кавалеру. Остальные в компании тоже затихли.
Моя мать подошла ближе, и взяла меня за руку.
Розалинда – я знаю, вам не понравилось то, что моя мать поставила вам на руке печать нашего рода. Но это лишь временно. Она пройдет после аукциона. Моя же печать, данная мне еще при рождении, не уйдет никогда.
У каждого в семье Магсов, как у ближайших слуг короля, есть такая. Она ставится клеймом, как родовой лошади или собаке, в самом раннем детстве. Благодаря ей наша сила, как магов воды, увеличивается, и, из-за нее же, мы вынуждены повиноваться кольцу, которое носит глава нашей семьи. Думаю, это сделано, чтобы птенцы, вроде меня, не думали бросать свое гнездо и были верными слугами короля. И это демонически действенно.
Отец был при смерти. Главою семьи стала моя мать. И лишь стоило матери коснуться моей руки, как печать активировалась. Через все мое тело, словно ток, прошли боль, страдание, и невероятное презрение, которое ко мне испытывала эта женщина.
-Мы едем домой, - сказала мама. И я повиновался.
Когда мы приехали, отец уже был без сознания. Он бредил, и в своем бреду просил моего прощения. Но что я вернулся и простил его – он так и не узнал.
В час его смерти, мама подошла к часам на камине, остановила часы, а затем снова завела их.
-Запомни, Александр, - сказала она, - С этого момента начинается твоя жизнь, как истинного наследника семьи Магс.
Вот и все.
Думая о последних часах жизни отца, я полон сожаления, что не приехал раньше. Я должен был простить его, он должен был знать, что я рядом. Но я променял его и честь семьи на грех и сомнительных друзей. Поэтому я не имею права быть здесь. Не имею права судить людей. Как я могу отнимать чью-то честь, когда моей уже давно не осталось?
На этом аукционе, каждый раз, когда я смотрел на Грэйс Арон, зная ее секрет, я был поражен, как похожи мы с ней. Лицемеры. Лжецы. Застегнуты на все пуговки, скрывая под маской приличия нашу низкую, порочную сущность.
Глава 28
Александр замолчал. В тишине я услышала скрип открывающейся двери. Хорошо, что печати было этого достаточно. Что же до меня, то…
-О демоны! И это твое ужасное признание!? – захохотала я, - Моя история куда интереснее. Но сейчас не время. Пойдем.
И, подмигнув Александру, вышла из комнаты.
Коридоры поместья представляли собой странное, и, вместе с тем, завораживающее зрелище. Факелы, свечи, камины – спали крепким сном. Мастера Теней умеют усыплять свет. И все же поместье горело. Небесно-голубые, чистые блики жидкого хрусталя, витающие в воздухе, освещали нам с Александром путь. Я была рада, что Сэлвер воспринял мои слова всерьез. Он хорошо постарался. И все же, хрусталь не был предназначен для освещения. Вокруг оставались закоулки коридоров, запертые темные комнаты, плохо освещаемые углы, чердак и подвал – сотни лазеек для теней Генри.
Мы спустились на первый этаж – в гостиную. Он был пуст. Пол, тонким слоем, покрывала вода.
Мое сердце бешено заколотилось. Я надеялась, что сил Курта хватит на большее. Но, похоже, он не справился. В отсутствии магии Александра, удерживающей воду вокруг поместья, Четыре Ручья наступали на нас, пытаясь затащить в свои воды.
-Бедные лошади, - пробормотал Александр.
Я содрогнулась: конюшня была в затопленном подвале… Ужасная смерть для столь благородных животных.
А время шло. И его оставалось все меньше.
И мы даже не знали, живы ли остальные участники аукциона.
Надо признать, Генри Соквел рассчитал все идеально.
Он был слишком постоянным участником этого аукциона грехов. Генри знал, что Сэлвер Освальд более изобретатель, чем маг. Аманда – не обладала особой силой. Что же до Курта – то после того, как у него отрубили руку и ногу, его тоже можно было списать со счетов. Так же как и Аронов – поверженного гордого отца, и дочь, терзаемую собственным грехом – от магов в таком состоянии нельзя ждать чудес. Проще говоря, Генри знал, что к концу аукциона остаются лишь тени людей, и это-то и было ему нужно.