Борис Иммануилович и Варвара Георгиевна являлись единственными детьми в своих семьях, немногочисленные родственники по линии отца постоянно проживали заграницей, во Франции. В высшем обществе сыновья князей Бахетовых были приняты как равные государевой фамилии. Борис и Иммануил играли с племянниками, двоюродными и троюродными братьями и сестрами государя Федора Николаевича, знали всех монарших родственников по детским балам, вернисажам, выставкам и урокам танцев. Танцором Иммануил был скверным, не запоминал сложные па и постоянно наступал на легкие башмачки юных великокняжеских партнерш. Впрочем, это ничуть не помешало младшему Бахетову очаровывать окружающих людей.
Вступив в пору юности, Иммануил понял, как легко привлекал к себе внимание, как его дерзость и упрямство вызывали странную реакцию – восхищение, зависть, стремление приблизиться. К шестнадцати годам нескладный, болезненно-бледный нервный подросток с тусклыми глазами изменился, вытянулся и окреп. В долгих конных прогулках тело приобрело изящество и гибкость, а черты лица определились. Иммануил стал необыкновенно похож на мать, до сих пор первую красавицу света – чистой алебастровой кожей, черными волосами, страстным блеском египетских льдисто-серых глаз, изысканным профилем и причудливой формой капризных губ.
И, наконец, на него обратил внимание кумир детства, брат Борис.
Старший сын князей Бахетовых внешне казался копией отца: те же карие строгие глаза, темно-русые густые кудри, характерное лицо с крупными губами, высокий рост и ладная фигура. Борис рос здоровым, удивительно разумным для своих лет ребенком, легко переносил незначительные болезни и самостоятельно решал детские проблемы. Радовал отца успехами в науках и гимнастике, матушку – музыкальностью и послушанием. С отличием окончил гимназию и поступил в университет. Разбирался в искусствах, слыл страстным театралом, обладал врожденным артистизмом и с успехом участвовал в любительских спектаклях. Играл на гитаре и пел обворожительным баритоном модные чувственные романсы. На этой почве они и сдружились с младшим братом, их голоса неожиданно зазвучали гармоничным дуэтом, впечатляя гостей и друзей.
Иммануилу исполнилось шестнадцать, когда родители отправили сыновей в летнее путешествие по Италии в сопровождении пожилого педагога по античному искусству. В Венеции Борис категорически заявил, что не собирается изучать уже давно известное, и остался в знаменитом городе, сняв дорогой номер в роскошной гостинице недалеко от площади Сан Марко. Иммануил продолжил поездку, но общество пожилого учителя вскоре наскучило, и хитрый юноша, используя всю силу обаяния, убедил достопочтенного педагога вернуться в Венецию и дать уроки по итальянскому искусству, не покидая гостеприимного города на воде. Оставшееся время путешественники провели с пользой: учитель в одиночестве бродил по достопримечательностям, а братья усердно посещали театры и маскарады. Благодаря высокому росту и прикрывающей лицо полумаске, Иммануил легко скрывал юный возраст, проникая с Борисом на взрослые праздники, не предназначенные для неискушенных зрителей. Младший князь с удивлением наблюдал, как старший брат умело флиртовал с дамами в домино и пестрых костюмах, как шептал, обнимая и притягивая к себе - непозволительно близко - соблазнительные женские фигуры. И как однажды, на очередном веселом празднике, сделав знак Иммануилу, направился с некой маской по направлению к гостинице. Младший брат крался за парочкой, как вор, прячась за стенами и колоннами, не отрывая взволнованного взгляда от поддерживающего даму Бориса. Иммануил и раньше видел обнимающихся людей, но сейчас это выглядело так интимно и волнующе…
Борис не запер двери между комнатами. Иммануил сидел на пороге, каждую секунду боясь, что стук сердца обнаружит присутствие. Внезапно ему полностью открылась тайна отношений между полами. Разрозненные отрывки знаний, рассказы товарищей-гимназистов, неприличные шуточки собрались воедино. Привыкшие к темноте глаза пристально следили за братом и его случайной знакомой – обнаженными, извивающимися на широкой постели в слаженных движениях страсти. Краска стыда обжигала щеки и уши, пульс бился в висках. Странная дрожь охватывала все тело. Иммунуилу было неловко за свое состояние, замешанное на жгучем интересе и новом удовольствии. Нагота брата, его хриплые стоны, работа мускулистых бедер, широкая сильная спина, и на контрасте - мягкие округлости женского тела, безвольно раскинутые ноги в чулках, произвели на Иммануила такое впечатление, что он сам чуть не застонал сквозь стиснутые зубы, ощущая напряжение в паху и желание двигаться в ритме наблюдаемой «живой картины».
На следующий день Иммануил прятал взгляд, стыдясь ночных воспоминаний, старался не смотреть на расхаживающего по гостиной брата, одетого лишь в белье, с полотенцем на загорелой шее и влажными после принятой ванны волосами. Борис, наконец, заметил смущение младшего.
- Я провел весьма приятную ночь. Ты ведь видел, не правда ли?
Иммануил моментально заинтересовался видом из окна, полыхая щеками не меньше жаркого итальянского полудня. Борис улыбнулся.
- Тебе предстоит еще многое узнать, Мани.
- Почему ты называешь меня «Мани»? - спросил Иммануил. - Это так унизительно.
Борис засмеялся, кинул в брата полотенце.
- Отчего нет? Ты же «маненький»… - передразнил старший говор их пожилой нянюшки.
Иммануил вздохнул. Он многое мог простить брату. Даже смешное прозвище.
Борис продолжил венецианские уроки, по осени познакомив младшего брата со своей любовницей – петербургской модисткой Поленькой, юной кокеткой, имеющей, несмотря на мещанское происхождение, вкус и манеры светской барышни. Поленька была остра на язык, весела, обладала милым женским умом и исключительным парижским выговором, одевалась утонченно и держалась безупречно. Всего лишь на год старше Иммануила, относилась к нему с чувством легкого превосходства, но кокетничала, как с ровесником. Иммануила странно волновало обращение этой барышни, ее дружба, нечаянные прикосновения вскользь и воздушные поцелуи. Но больше привлекала близость к закрытому прежде, манящему женскому царству: рисовой душистой пудры, тончайшего белья, драгоценностей и изысканных тканей. Иммануил мог часами болтать с Поленькой о дамских хитростях и новинках моды, листать европейские толстые журналы, пока Борис, расположившись у камина в кресле-качалке, задумчиво курил турецкую трубку, глядя на огонь.
- Порой кажется, что у меня две любовницы, - бросал он, прерывая оживленный французский щебет.
Поленька весело прыскала, вскакивала, умело обращаясь со шлейфом модного платья, ловко сервировала чай. Борис выразительно смотрел на часы – Иммануила пора было отправлять домой, чтобы самим успеть в театр ко второму действию. Младший брат тоскливо любовался красивой парой – ему присутствовать на вечерних спектаклях запрещалось, гимназистов моментально вычисляли по форменному мундиру.
- Тебе нужно еще подрасти для таких развлечений, - смеясь, как-то заметила Поленька, лорнируя печального Иммануила.
Юноша прикусил нижнюю губу и с силой затянул шнурки корсета, доводя талию барышни до невообразимых размеров. Поленька ойкнула и вдохнула побольше воздуха, пытаясь не упасть в обморок от мгновенного головокружения. Борис усмехнулся.
- Вряд ли Иммануил увидит в театре что-то новое, Полли. И я не волнуюсь по поводу его морального облика. Все дело в обертке. Малолетнего гимназиста быстренько выпроводят домой, а я получу нагоняй от рара.
- Ах, я знаю! – вдруг всплеснула руками Поленька. Эпизод с корсетом натолкнул ее на очередную шаловливую мысль. – А давайте вырядим его барышней? Ты ведь был на маскараде в дамском костюме, ваше княжеское сиятельство?
Иммануил растерянно кивнул. Борис засмеялся, смотря в обескураженное лицо брата и хитрое – любовницы. Чего-чего, а придать жизни пикантности Поленька умела, за это князь ее и ценил.
Младший Бахетов размышлял лишь несколько минут. То дивное платье, изготовленное прославленным художником – «Аллегория Ночи», признали лучшим маскарадным преображением, а Иммануил впервые испытал удивительное счастье от тайны наряда и необходимости соблюдения инкогнито.
Поломавшись для приличия, Иммануил отдался умелым рукам модистки - желание посетить спектакль оказалось слишком велико.
Через полчаса одетая для выхода “барышня” появилась перед изумленным взглядом Бориса. Князь покачал головой – младший брат явно обладал даром лицедейства, даже опытный глаз ловеласа не мог разглядеть в этой обольстительной светской девушке юношу. Борис внезапно повеселел, простая поездка в театр приобрела совершенно иную окраску. К тому же, сегодня они направлялись в ложу к старым приятелям, двум великим князьям, и возможность сыграть веселую шутку многократно повысила настроение молодого мужчины. Борис рассмеялся, помогая спутницам накинуть дорогие шубки, а потом подхватил “дам” под руки.
- Поспешим, если не хотим опоздать!
Иммануил поначалу путался в длинном шлейфе и лавировал не так ловко, как Поленька, но природное изящество и наблюдательность помогли, и вскоре походка выправилась, стала легкой и кокетливой. Тугой корсет нещадно сдавливал тело, мешал дышать полной грудью, однако все компенсировало счастье интриги.
- Ты слишком возбужден, крошка, - услышал Иммануил тихий голос Бориса.
Брат выговорил фразу с теми бархатными нотками, которые появлялись в его голосе лишь в разговоре с дамами. Сердце Иммануила тревожно затрепыхалось, когда сильные руки Бориса обхватили талию, поднимая на подножку авто. Юноша опустил длинные, чуть подкрашенные ресницы, улыбкой благодаря старшего брата за помощь.
Великие князья Кирилл и Сергей - племянники государя, моментально обратили внимание на незнакомку, реагируя на возможную добычу, как истинные Никитины, которые имели вкус к красивым женщинам. Смутно напоминающая кого-то прелестная барышня с утонченным, словно фарфоровым лицом тут же вызвала мужской интерес не только в своей ложе. Иммануил щурился через изящную лорнетку на игру прославленных актеров, попутно удивляясь, насколько маленькими кажутся его кисти в длинных узких перчатках, и ощущал, как по телу скользили чужие взгляды. Голова наполнилась волнующим туманом. Иммануил едва ли мог понять, о чем была модная пьеса. Все помыслы сосредоточились на том, чтобы удержать лицо, не выдать свою сущность неловким движением или взглядом. Понемногу приходило странное наслаждение – от ласкового обращения брата, от одобрительного молчания Поленьки, от красноречивых жестов великих князей и их блестящих глаз. Произведенное на последних впечатление невероятно льстило самолюбию. Иммануил видел обоих статных красавцев месяц назад, на одном из семейных праздников государевой семьи, и тогда удостоился лишь нескольких незначительных фраз. Зато теперь – сколько внимания! К концу представления воздух в ложе будто наэлектризовался, так много невысказанных эмоций витало вокруг.
- Однако ж, Борис, представь нас наконец своей спутнице, - по окончании овации актерам, обратился к приятелю великий князь Кирилл.
Иммануил отвел взгляд на сцену, с трудом сдерживая торжествующую улыбку.
- Прекрасная незнакомка так робка, что не желает знакомиться? – пророкотал Сергей.
- Прекрасная незнакомка не так уж незнакома, - наконец, парировал Иммануил, изящным жестом складывая лорнетку.
Но даже голос не выдал Иммануила. Великий князь Кирилл, пользуясь тем, что «девичья» тонкая рука в длинной перчатке оказалась поблизости, нахально коснулся белого шелка ладонью.
- Вот загадка! Мы теперь не успокоимся, пока не перетряхнем свою память как следует!
- Еще недавно мне казалось, что шутки о великокняжеской короткой памяти не имеют ничего общего с действительностью, - отнимая руку, заметил Иммануил.
Борис расхохотался, приобнял своих «дам» за плечи. Наблюдая за кокетством младшего брата и не подозревающими подвоха Кириллом и Сергеем, князь решился на продолжение удачной шутки.
- А не поужинать ли нам вместе? – предложил он царственным друзьям.
Великие князья переглянулись и быстро закивали, соглашаясь.
Компания вывалилась из театра на морозный воздух ранней ноябрьской ночи.
Иммануил не был готов к длительному пребыванию в образе, и в известном всему высшему свету ресторане невольно начал выдавать себя. Борису пришлось раскрыть инкогнито «прекрасной спутницы». Великие князья оценили маскарад, оглушительно гоготали и, пользуясь интимностью отдельного кабинета, дружески хлопали «барышню» по плечам, прикрытым тонким шелком.
Теперь перед Иммануилом распахнулись все некогда закрытые двери. Вернее, перед некой таинственной барышней в дорогих изысканных туалетах, что иногда сопровождала князя Бориса и его любовницу в театры, рестораны и к цыганам, в Новую Деревню. Князь окружал юную особу осторожной заботой и отгораживал от любопытных взглядов. Появившиеся вскоре воздыхатели замечали лишь пленительные линии тонкой фигуры, тихий выразительный грудной голос и раскосые светлые глаза на оригинальном узком личике, сияющие ярче ее изумительных драгоценностей.
Украшения, кстати, Иммануил тайком заимствовал у матушки, выбирая из обширной коллекции не самые знаменитые, но искусно выделанные комплекты. Это и послужило причиной скорого громкого скандала.
Однажды в популярном кафешантане, сидя в компании брата и ставших друзьями великих князей, Иммануил встретился взглядом с приятелем родителей - вельможей, давно и безнадежно влюбленным в княгиню Варвару Георгиевну. Весь вечер мужчина пристально разглядывал замаскированного князя, а когда встревоженный Борис решил распрощаться с друзьями и везти «спутницу» домой, решительно прошел в их ложу. Князь Бахетов решительно закрыл брата спиной, и вельможе не удалось рассмотреть так привлекшую его внимание барышню. Но, как оказалось, он подметил сходство «её» лица с предметом своей любви, а также знакомые жемчуга.
Дома братьев ждал страшный скандал. Отец-князь не помнил себя от гнева, когда вызвал Иммануила в кабинет. Не скупился на пощечины и бранные слова. Грозил каторгой и вечным позором. Наконец, назвав злодеем и подгнившей ветвью на семейном древе, приказал выйти вон, захлопнув за отпрыском дверь так, что в соседней комнате со стены упала картина Рембрандта. Усмирять отца бросился находившийся в гостиной Борис, а взволнованный Иммануил отправился утешать матушку.
Княгиня Варвара Георгиевна, впрочем, не была фраппирована выходкой сыновей. Иммануил быстро собрался с мыслями и выстроил удачную линию защиты. Матушка внимательно слушала младшего сына, пристально глядя в его смущенное лицо волшебными серо-голубыми очами. По ее ласковому взгляду юноша понял, что версия о глупом желании сыграть роль, почувствовать себя артистом и проверить способности к лицедейству, имела оклик в ее творческой душе. Ворвавшийся без приглашения в матушкин будуар Борис интуитивно подхватил мысль младшего брата и изложил тот же вариант. Княгиня улыбнулась, умилилась виноватым видом сыновей и притянула к себе обоих, обнимая.
Желая притушить бдительность отца и успокоить матушку, Иммануил всю зиму вел себя паинькой, прилежно учился и не предпринимал никаких попыток повторить интрижку с переодеванием, хотя честно признавался себе, что игра приводила его в неприличный трепет. Иммануил был разумным юношей и понимал, что подобная реакция по меньшей мере неправильная, но поделать с собой ничего не мог и страстно мечтал о том времени, когда сможет снова выходить в свет в своем «втором обличье».