- Идите в ж..у, твари, - прохрипел оборотень. - Член вам во всю морду, а не мою шкуру.
Он не хотел умирать. Не сейчас и не так, и даже был благодарен всем богам за то, что родился полузверем. Без этой скрытой части своей сущности он лежал бы сейчас покорной овцой, как его предшественники, только волчья душа не позволяла плыть по течению в угоду рехнувшимся маньячкам. Однако в его положении появился неоспоримый плюс, скрыть слабость было невозможно. Может и не придется издеваться над собой, выматывая бесплодными попытками оборота.
Однако чем больше он приходил в себя, тем чище становился разум, и тем больше силы возвращалось. Даже человеческий разум откликнулся протестом на скорую кончину. Оборотень помрачнел. Рядом с плюсом стоял и жирный минус. То, что в нем поддерживало жизнеспособность, оно же и играло против своего хозяина.
- Черт, - выругался Игорь.
Значит, от самоистязаний никуда не уйти... Лишь бы помогло. Оборотень прислушался, но за дверями было тихо, и он начал оборот. Порыкивая и скрипя зубами, волк содрогался под попытками тела измениться. Челюсть деформировалась из-за увеличившихся зубов, но, мало соображая от боли, Игорь закусил губу, чтобы сдержать стон, и привкус собственной крови отрезвил его, заставил расслабиться. И всё прекратилось.
Он лежал, жадно глотая воздух пересохшим ртом, судорожно вздрагивал всем телом, но был доволен вернувшимся чувством опустошения. Оборотень занялся зализыванием губы, но когда появилась Майя Петровна, след еще оставался, правда, небольшой. Она остановилась рядом с алтарем, внимательно посмотрела на волка и покачала головой.
- Совсем бледный. Ослаб. Нехорошо. Испортит Марте всё удовольствие, если будет лежать, как ее отец и дед.
Оборотень ответил тяжелым стоном. Женщина провела влажной губкой по его лбу, тронула губы, и он жадно открыл рот.
- Нет, все-таки сильный, - заметила ламия. - Еще есть реакции. Очухается.
Игорь выругался про себя, запомнив еще один признак безразличного обессиленного тела, которому можно доверять. Ничего, у него еще было время. Однако со старшей ламией он так и не заговорил. Она заметила, как подрагивают его ресницы, задавала вопросы, но ответов не услышала. Даже на откровенное прикосновение к себе сегодня волк остался равнодушным. Матерился про себя, клялся отгрызть бабуле руку, но внешне оставался безучастным.
- Ничего, к вечеру ты будешь готов продолжить, - произнесла Майя Петровна и ушла.
Вскоре появилась Яна. Сопротивляться ей Игорь не стал, покорно поел, но своего молчания не нарушил.
- Ты сегодня неразговорчив, лапочка, - заметила средняя ламия. - Марта тоже без сил, еще спит. Ее пришлось уносить, представляешь? Всё-таки есть в тебе что-то такое, что заводит сильней, чем обычно. Даже мы с мамой поддались возбуждению. Это было безумно сексуально, даже лучше, чем в первый раз, хоть ты и был обездвижен. И твоя кровь... Она необычная. После нее распирает всё внутри, просто экстаз какой-то. И знаешь что, сегодня я проснулась, и поняла, что мне жаль терять такого самца. Однако если ты выберешь жизнь, от самца в тебе останется только воспоминание. Наверное, тебе и вправду лучше умереть.
Игорь едва не поддался искушению вступить в разговор, попытаться убедить, переманить на свою сторону, но опомнился. Результата может и не быть, а его притворство обнажится. И он промолчал, как промолчал и на последние слова. Хотелось ответить, что единственным, кому стоит сдохнуть - это их придурковатой семейке, однако сдержал и этот порыв, оставив свое мнение при себе.
Яна убрала опустевшую посуду, опять размяла мышцы оборотню и ушла. Потом заходил раб, волк не стал сегодня цепляться за гордость. И с прислужницей не заговорил. Он упорно сохранял видимость аморфного ко всему тела. Ни на ком не сосредотачивал взгляд, чтобы не выдать, что он полон сознания. Поверили ему или нет, но Майя Петровна заходила еще несколько раз. Она пыталась разговорить волка, и он ей вяло ответил, а потом снова затих.
И только когда пришла Марта, Игорь поддался искушению и взглянул на нее. Девушка была одета в обычное платье, волосы опять стянула в хвост. Она подошла к алтарю, с интересом рассмотрела свою жертву, и волк понял, что в ней нет ни сочувствия, ни сожалений. Марта обкатывала свой красивый автомобиль, и ей было больше интересно, как устроен салон, чем то, что скрывается под капотом, то есть в душе обманутого мужчины. Она водила ладонью по плечам Игоря, по груди, скользнула на живот и после пробежалась кончиками пальцев по члену.
- Ночью он мне нравится больше, - заметила ламия и подняла взгляд на волка.
Он вглядывался в девушку, изучал лицо и никак не мог понять - что случилось? Куда исчезла ее красота? Где тот свет изнутри, где манящие полные губы, где волнительная трогательность черт? Перед ним стояла невзрачная серая мышь с жидким хвостиком светло-русых волос. Совершенно безликая, без той изюминки, которая привлекла его в первый день. Просто без всяких видимых причин красота исчезла вместе с влечением.
Чары. Конечно, чары. Вымотанная за ночь Марта, должно быть, сейчас не скрывалась за своей обманчивой личиной. Игорь впервые увидел ее настоящей. И тем противней было сознавать, что ночью он опять будет сходить с ума от восторга перед восхитительной ламией и рваться ей навстречу, чтобы быстрей овладеть и отдать ей то, зачем она пришла - свое семя.
- Наша дочь будет красавицей, - улыбнулась Марта.
«Если вообще родиться, - подумал оборотень. - И если все-таки родиться, надеюсь, в тебя не пойдет». Хотя в беременность верилось с трудом. Пока никто не смог обмануть природу, и вряд ли такое под силу ламиям со всеми их чарами.
- Ты силен, и это даст силу нашей девочке. Она будет самой могущественной в моем роду.
Игорь закрыл глаза, потому не увидел, когда Марта приблизилась, только услышал шорох ее шагов. И когда его губ коснулись поцелуем, едва не скривился от отвращения. Подумать только, даже ее внешность была обманом! Один сплошной мыльный пузырь, вот кто такая Марта. Пшик, и разлетелся, не оставив и следа.
- До ночи, мой милый, - шепнула ламия. - Мне хорошо с тобой.
Она ушла, а волк зашипел вслед:
- Надеюсь, этой ночью тебя хватит кондрашка, прямо на моем члене.
Но... кондрашка Марту не хватила. Ночью он снова сходил с ума, глядя на ламию, извивавшуюся на нем. Чары и проклятый запах затуманили разум, но подсознание в этот раз удержало волка где-то на краю вселенной, напоминая, что всё это обман, и плохо закончится. Игорь даже почувствовал, как ему перерезали вены, как присосались две пиявки, жадно причмокивая и сглатывая густую горячую кровь. В эту ночь оборотень испытал странную смесь похоти и отвращения. Но когда оргазм разнес вдребезги реальность, сознания оборотень не потерял, однако остался неподвижен, пользуясь тем, что до него никому нет дела. Их интересовала только Марта. Ее опять сняли с тела волка и унесли из храма. Прислужницы перевязали порезы на руках, сменили масло в светильниках и ушли, оставив пленника приходить в себя.
Оборотень открыл глаза, посмотрел на двери и ощутил резкий приступ тошноты.
- Как же омерзительно, - просипел он.
После вывернулся, посмотрел на свою единственную порядочную соседку и прошептал:
- Тебе это не нравится так же, как мне? Гадко...
Гадко и унизительно. Мерзко ощущать себя куском мяса, еще хуже понимать, что твое мнение никого не интересует, даже сожалеть о тебе никто не будет, как о хорошем парне. Только если как Яна, сокрушенно вздохнет о члене, которым больше не воспользуешься. И всё. А стая даже не узнает, где ты сдох бесславной смертью жертвенной овцы. Они, конечно, будут искать, когда поймут, что дело плохо, но уже не найдут, и даже не накажут убийц. Колесо порочного круга продолжит вращаться, затягивая в свою проклятую круговерть новые жизнь, уничтожая невинные души.
- Я выберусь, - поклялся себе оборотень. - Я выберусь.
И он позволил начаться обороту. Выдыхал, давал себе минуту передышки и продолжал доводить себя дальше. Выматывал до полного изнеможения, когда уже слезы текли из глаз от бесконечной боли, когда стоны готовы перейти в крики. Он думал, что нет ничего хуже первого оборота? Ложь! Тогда тело горело от боли, но оно продвигалось в трансформации, а то, что он творил сейчас, было настоящим адом. Адом! Незаконченное изменение вывернутых в неправильном положении для зверя конечностей, вот настоящая мука. Его ломало, выкручивало суставы. Родная сила уничтожала волка, пытаясь его обратить и не позволяя это сделать. Эта внутренняя борьба оказалась страшней ножей ламий и их кровожадных обещаний. Но перед тем как сознание улетело в бездонный черный омут, Игорь успел издевательски ухмыльнуться и прохрипеть:
- Держите, суки...
Майя Петровна нашла их жертву бесчувственной. Мужчина не отреагировал ни на касания влажной губки, ни на воду, лившуюся в рот, ни на самый обычный нашатырь. Еще бы! Это вам не потрахаться! Он прошел через самые изощренные пытки, и теперь организм нуждался в полной отключке, чтобы восстановить утраченные силы и здоровье хозяина.
- Мерзавец, - буркнула ламия. - Хоть и крепче остальных, а всё равно слабак. - И крикнула: - Снимите это барахло с алтаря! Нужно привести его в чувство, у него осталась еще дна ночь...
Он пришел в себя в полумраке. Это была маленькая комнатушка с узкой лежанкой, больше ничего здесь не было, если не считать самого оборотня. В этот раз не было апатии, зато была дикая слабость. Однако итог достигнут - его вытащили из оков! Правда, связали руки и ноги.
- Хвала идиотам! - шепотом воскликнул волк и счастливо рассмеялся.
В этот раз он был осторожен и контролировал движение силы, потому трансформация коснулась только челюстей. Перегрыз веревки и раскинул руки в разные стороны, вдохнув полной грудью:
- Да!
На большее ликование тратить времени не стал. Он не знал, сколько сейчас времени, и когда за ним придут, потому спешил. И когда освободил от пут и ноги, позволил себе откинуться на спину и беззвучно расхохотаться, накрыв лицо ладонями. Неужели получилось? Однако оборвал смех и прислушался к себе. Выбраться из алтарного зала удалось, от веревок избавился, но сможет ли сменить личину? Организм был измотан бесплодным оборотом, и еще не восстановился полностью.
Жутко хотелось есть, и это сейчас было самым необходимым, но такой роскоши ему не предоставили. В свете одинокой свечи волк, исследовав себя, обнаружил на сгибе правого локтя след от укола. Кажется, его чем-то накачали, но вряд ли вредным. Ламиям нужно было привести инструмент в рабочее состояние еще до ночи, хотя бы в сознание, остальное сделают чары и их трава.
- Чертовы стервы, - с кривой ухмылкой выругался волк, - не так уж много и можете. Даже традиционной медициной не гнушаетесь. Жрицы, - перекривлял он ламий и поднялся с лежанки.
Перед глазами поплыло от слабости и пришлось опереться на стену. Впрочем, он несколько суток пролежал неподвижно, так что ничего удивительного. Это еще не повод паниковать. Оборотень медленно выдохнул, открыл глаза и оттолкнулся от стены. После опустился на четвереньки, уперся взглядом в дверь и шепнул:
- Приступим... не торопясь.
Дверь вдруг стала символом свободы и тревоги одновременно. Если не получится, то через нее войдут убийцы и оттащат его на заклание. Если получится, то скоро он вырвется из западни, в которую попал. Если будет медлить, то его могут прервать, если поторопится, то всё испортит.
- Меня убьют, а я стою, как дурак, и рассуждаю. Всё на хрен.
И единственное, что Игорь позволил себе чувствовать - это инстинкт самосохранения. Он и повел оборотня по выбранному пути. Знакомо хрустнули кости, потянуло сухожилия, заныли суставы, отозвалась зудом кожа, и мир начал меняться. Волк откинул голову назад, часто задышал, справляясь с болезненными ощущениями. Он уже давно свыкся с ними, почти перестал замечать. Это в человеческих фильмах оборотни меняли личину даже на ходу, в жизни же этот процесс занимал время, пока шла перестройка строения тела, и ощущения были далеко не приятными. А сегодня трансформация давалась особенно тяжело после той экзекуции, которую Игорь устроил себе сам.
Наконец, зверь с темно-серой шерстью тряхнул головой и фыркнул. Он был огромен. Слишком большой для обычного волка, мощней, умней, коварней. Однако в эту минуту волка занимала только дверь. Он уселся и уставился на вожделенную цель немигающим взглядом. И когда острый слух уловил шорох приближающихся шагов, волк припал на передние лапы, готовясь к прыжку. А затем обоняния коснулся цветочный аромат, и хищник оскалился. Он ненавидел этот запах! А сейчас, когда картина реальности стала сочней, понял, что аромат приторный и неприятный. Он щекотал нос, и оборотень чихнул, замотал головой, а потом... дверь открылась.
Прыжок был стремительным, и кто перед ним волк даже не сразу понял, да это было и не важно. Он вцепился в руку, державшуюся за ручку двери. Резкий визг женщины оглушил. Она повалилась на пол под тяжестью волчьего тела. Оборотень успел разглядеть искаженное ужасом и болью лицо Майи Петровны, а после сжал челюсти на ее шее. Остервенело мотнул головой, разрывая горло старшей ламии, и рванул прочь, сбив по дороге одного из рабов-кастратов.
Волк плохо понимал, куда бежит, его вели инстинкты, и главный - выжить! Он заметался по дому, ворвался в алтарный зал и, яростно зарычав, выскочил обратно в коридор через не закрывшуюся дверь.
- Мама! - очередной надрывный визг ударил по ушам. - Кто? Твари, кто?!
Оборотень выбежал к каморке, где его держали, оттолкнулся от пола и взлетел над Яной, оттолкнув ее задними лапами. После рванул уже в правильном направлении.
- Где жертва?! - заорала теперь старшая ламия.
Волку было плевать на то, где она собирается искать пропавшего идиота, которого ее бесцветная доченька пользовала эти дни. Оборотень вырвался из храма и бросился в сторону леса.
- Догнать! - уловил чуткий слух зверя отголоски воплей старшей жрицы. - Спустите собак! Но вы должны притащить эту тварь живой! Он нужен мне живым!!!
Догадалась, понял волк. Хотя сложно не догадаться, когда вместо голого мужика из запертой комнаты выбегает злой серый волк. Незаметно совершить подмену, наверное, было бы непросто. Вход в храм, наверняка, охраняют. За пленником тоже должны были наблюдать. И раз уж существуют ламии, то почему бы ни быть оборотням? Тогда догонят и вернут на алтарь, и уже не вырваться. Не спастись...
Зверь зарычал и помчал дальше, что было сил. Он думал о том, что собаки полны сил, и их больше одного ослабленного волка, а охотники знают этот лес намного лучше, но сдаваться Игорь не хотел. Сумерки на улице сгустились до черноты, но волчье зрение и чутье вели вперед, не позволяя передохнуть. Позади была погоня.
Его нагнали на лесной опушке. Три собаки выскочили волку наперерез. Его яростный рык разнесся над лесом, и оборотень сцепился в отчаянной схватке с первым кобелем. Должно быть, псины почуяли, что перед ними нечто иное, чем обычный зверь. И когда волк развернулся к выжившей собаке, она вдруг взвизгнула, поджала хвост и бросилась прочь. Но уже слышались голоса охотников, и хищник помчался дальше.
Свет фонарей разрезал лесную темноту. Топот копыт лошадей и запах оружия только подстегнули волка. А потом грянул первый выстрел, за ним еще и еще. От стволов деревьев летели щепки коры, пули взрывали землю, и зверь метался между деревьев и кустов, мешая целиться. Его догнала еще одна собака, но рев оборотня заставил ее с визгом кинуться назад. А волк рванул дальше. Кажется, он еще никогда не бегал так быстро.
Ночной лес притих. Настороженная тишина сковала, казалось, сам воздух. Только ветер тревожно шуршал листвой деревьев, да одинокое уханье совы прозвучало где-то, и тут же стихло, оборванное так резко, словно птице заткнули клюв. И среди этой вязкой немоты мчал, не разбирая дороги, огромный волк. Уши его были прижаты к голове, хвост то и дело норовил нырнуть к брюху, и хоть зверь скалил клыки, ему было... страшно.
Кусты предательски трещали, выдавая беглеца. Но погоня, кажется, отстала. Впрочем, волк не останавливался даже для того, чтобы принюхаться. Он спешил покинуть проклятый лес и вернуться в шумный город, наполненный зловонием выхлопных газов, ревом машин и гомоном человеческих голосов. Человеческая часть его сознания требовала остановиться и не бежать, словно шавка с поджатым хвостом, но звериная сущность продолжала гнать вперед. Инстинкт самосохранения оказался сильней гордости и амбиций.
На мгновение оборотень остановился, уселся и тяжело сглотнул, переводя дыхание. Язык вывалился из его пасти, грудная клетка часто поднималась и опадала от долгого стремительного бега. Он пытался понять, где находится и куда бежать дальше, но никак не мог сориентироваться. Зверь потряс большой головой, снова сглотнул и осторожно потянул носом воздух. Пахло хвоей и сырой землей. Еще зайчатиной, где-то неподалеку притаился этот небольшой зверек, но запах зайца не вызвал у волка никакого интереса. Меньше всего он был сейчас настроен на охоту, потому что сам оказался дичью.