Да, я действительно называл его имя Трисе, представляя в качестве исчезнувшего друга. В расчёте, что он мог наследить где угодно, в том числе и у «пёстрых».
– Но зачем ты явился?
Вэтло попытался отстранить меня, чтобы встать с горячего песка. Я не стал противиться и отпустил его.
– Скажем так, я до сих пор в восторге от твоего самоотверженного трюка с Големом, – ответил он, отряхивая халат.
– Самоотверженного? Меня принудили.
– Но сам ты при этом подходил всё ближе к его реализации и без принуждения. Вот так. А ещё… Кое-кого заботит твоя дальнейшая судьба.
Сердцебиение предательски участилось. Адское пекло отошло на второй план.
– Речь о Меган? Но ведь ты говорил…
– Что она не вспомнит тебя? Да, но я позволил. – Вэтло посмотрел на меня тёмными глазами аборигена пустыни. – Ведь когда-то я тоже был человеком, Майло.
Вот так признание! Впрочем, я никогда не сомневался, что Вэтло вовсе не тот, кем был когда-то пилот Иэн Стрэйтон. Это два разных существа.
– Нам надо преодолеть горизонт, Майло, – не позволил мне опомниться Вэтло и зашагал дальше. – Иначе я не смогу показать тебе сюрприз. То, ради чего явился сюда. – Прочтя неосознанно зародившееся во мне опасение при слове «сюрприз», он добавил, не оборачиваясь: – Не волнуйся, пожелай я уничтожить тебя, уже давно и с лёгкостью сделал бы это.
– Охотно верю.
Мы двинулись навстречу пеклу и обжигающим ветрам. Я потерял счёт времени, а бросив взгляд назад, не увидел ни очертаний Империала, ни оставленного тела париала. Вокруг раскинулась мёртвая пустыня. Песок шуршал под ногами, засасывая по щиколотку. Вэтло посоветовал держаться за ним, когда ветер усилился. До конца пути мы шли молча.
А затем я почувствовал покалывающий холод по всему телу. Будто меня обдало тысячью мельчайших осколков льда. Обманчивое ощущение сменилось более реальным – нас окутала песчаная буря. Я не видел ничего вокруг, даже спину Вэтло. Экзекуция длилась минуту, может, две. После чего всё неожиданно стихло и прекратилось. Я открыл глаза и обомлел. Во всех направлениях ровными бесконечными рядами, уходящими за закольцованный горизонт, стояли сотни… нет, тысячи цифрофагов.
Я осмотрел ближайшие – в одних покоились исполинские тела, другие же пустовали.
– Вот мы и добрались до Плато Паприкорна, – раздалось из-за спины.
Резко обернувшись, я увидел Вэтло всё в том же теле еретика Агре. Мы по-прежнему находились в пустыне, но Плавящее Светило закрывали розовые облака. Дышалось значительно легче. Я молча созерцал картину, похожую на мираж. В то же время, я отчётливо понимал, что упорядоченная россыпь цифрофагов – не мираж, а метаморфизованная реальность.
– Отсюда ты можешь вернуться в Центральную Колею, Майло, – сказал Вэтло, обойдя один из пустых цифрофагов. – Они все заправлены меллиумом и настроены на уход в Паприкорн. Куда отправилась цивилизация Экспонатов. – Он забарабанил пальцами по прозрачному экрану. – Но ведь ты знаешь свой персональный код души. Цифрофаг может доставить тебя в родное тело.
– Это и есть твой сюрприз? – спросил я.
Вэтло хитро покачал головой.
– Вовсе нет. Чтобы увидеть то, что я приготовил, тебе придётся отказаться от идеи возвращения в Центральную Колею.
– Ещё чего! – возмутился я и поискал взглядом ещё одну свободную капсулу. – Не для того я пережил разрушение квазиреальности, чтобы добровольно уйти в забвение.
– Ну, если ты желаешь повторить аттракцион, то дело хозяйское, – пожал плечами Вэтло, изображая полнейшее равнодушие. – Но где гарантии, что тебе повезёт и в следующий раз?
– Следующего раза не будет, – отрезал я и принялся вводить на дисплее нужную комбинацию символов.
– А ты наивно полагаешь, что «Магеллан» позволит тебе уйти?
Я прервался. В словах существа предательски сквозило здравым смыслом. Ведь, в самом деле, что ждало меня в Большой Реке? Заточение в аквариуме. Плен, который не прекращался ни на мгновение после высадки на Криопсис.
– Верно, Майло, – подхватил Вэтло, – родное тело отныне – клетка. Они никогда не позволят уйти тебе. Выкачав всю информацию из Империала, они начнут экспериментировать с другими эпохами. Ставки вырастут, а шансы для первооткрывателей на успешное возвращение иссякнут. Так что хорошенько подумай и взвесь риски.
Я упёрся руками в цифрофаг и закрыл глаза. Вот уж дилемма так дилемма. Не стану врать – озвученные Вэтло опасения давно роились во мне, но я старательно задвигал их ещё глубже в лучших традициях страусиной политики. В приоритете стояли иные, более важные задачи. Но вот теперь они выполнены, пришло время вытащить голову из песка и посмотреть на мрачные перспективы. Что самое худшее – вокруг не открытый космос, я не мог настроить курс «Агрессора» в любом из свободных направлений, уходя от необходимости выбирать между Праймом и Крокосом. Сейчас я стоял на гладком шоссе среди непроходимых канав.
– И что готов предложить ты? – наконец, спросил я.
Вэтло сбросил халат и жестом призвал меня сделать то же самое.
– Ты ведь желаешь узнать правду? – Вопрос прозвучал как риторический. – По-настоящему Истинное Знание? Тогда тебе придётся сделать шаг за грань, Майло. Но пути назад не будет.
Я избавился от ставшей бесполезной одежды и проговорил:
– Значит, время сбросить маски и овечьи шкуры.
Сломанные Горизонты. Последняя глава
Сломанные Горизонты
Последняя глава
Мне не составило труда узнать бар «Стиллайф» с первой секунды пребывания там. Сколько вечеров отдано этому замшелому местечку в Даст-Сити… Бар стал для меня своего рода коконом, где я мог на короткое время укрыться от давящей на психику реальности.
То посещение я запомнил особенно ярко. Эмоциональный всплеск от свежеиспечённого статуса «менеджер месяца», последующее знакомство с Меган Дайер и небольшой трюк с охранником по имени Виго. Весёлый выдался вечерок. И вот сейчас я сидел за барной стойкой, слушал божественное пение Меган и потягивал ром. Неужели Вэтло засандалил меня в прошлое, решив организовать нам встречу с чистого листа?
– Отлично поёт, – услышал я за спиной незнакомый баритон. – Да, сынок?
Обернувшись, я увидел ничем не примечательную зрелую пару, сидевшую за столиком позади меня. А присмотревшись лучше, с изумлением узнал в женщине свою мать, а в её спутнике – значительно постаревшего отца с каменной маской вместо лица. Таким он мог быть спустя десять лет после нашей последней встречи. При условии, что я не всадил бы в него две пули из дядиного револьвера. Сидящий рядом с матерью человек уже почти превратился в статую, движения давались ему с трудом, не говоря про эмоции и мимику. Но он нашёл в себе силы изобразить подобие улыбки и показать большой палец.
Иллюзия! Вэтло отправил меня в мир грёз. Вот в чём заключался его сюрприз – в благородной эвтаназии пациента.
– Ты ошибаешься, Майло, – неожиданно обратился ко мне бармен Стил. – Это не иллюзия.
Он держал заведение, не приветствовал роботов за стойкой и зачастую сам обслуживал клиентов. Мы неплохо с ним ладили, он даже знал о моей работе. Но сейчас от Стила осталась лишь оболочка, украденная Вэтло.
– А что – квазирельность, которую ты превратил в мой персональный мирок? – Я отставил недопитый стакан. – Так любезно с твоей стороны.
Вэтло отдал заказ ожидающему парню, не сводящему глаз с певицы на сцене. Не помню, присутствовал ли он в основной версии прошлого.
– В субъективном аспекте этой квазиреальности больше десяти лет, – пояснил бармен, облокотившись о стойку. – Я создал её после нашей первой встречи, вернувшись в тот день, когда ты убил отца.
– И ты не стал его убивать, раз он сидит здесь в добром здравии, – утвердительно сказал я, покосившись через плечо на родителей. Со стороны они выглядели вполне счастливой парой.
– Если заметил, то ты тоже сидишь здесь в добром здравии.
Хм, верно. По логике вещей, один из нас не должен был дожить до моего сознательного возраста. Но вот мы пришли вместе в бар отметить в семейном кругу локальный карьерный успех младшего из Трэптов. Значит, вмешательство Вэтло не ограничилось отказом от убийства.
– На самом деле, Майло, – снова прочёл он мои мысли, – я всего лишь воздержался от подслушивания разговора Саймона с сотрудником ХРОМа и как следствие – от рокового выстрела.
– Невозможно. Он…
– Твой отец не решился на участие в «Перерождении». Перед тем, как ты убил его спящим в кресле, он связался с другим представителем ХРОМа, курирующим проект, и отказался от эксперимента. Он обязался пройти процедуру стирания воспоминаний, чтобы уничтожить не только закрытые сведения Холдинга, но и свои постыдные помыслы относительно тебя. Как ни крути, а мыслишка проскочила. К сожалению, в основной реальности эту часть разговора тебе подслушать не удалось, так как ты засел в своей комнате и лихорадочно крутил в руках старый дядин револьвер.
– Невозможно, – повторил я, но уже менее убеждённо.
– Они с матерью обсудили всё за ужином тем же вечером, – продолжил Вэтло, игнорируя мои протесты. – Ранее он признался ей во всём, раскаялся и сказал, что готов принять скорое забвение, но оставшиеся годы желает провести с вами. Она поддержали его и тоже согласилась подвергнуть себя стиранию ненужных воспоминаний, чтобы оставить неприятный груз на дне прошлого.
Рука сама схватила стакан с ромом, и я опустошил его одним залпом.
– Ты врёшь, – поморщившись, сказал я.
– Мне незачем врать. Это история твоей жизни, Майло, а не моей.
Вэтло отстранился, принял ещё один заказ и стал готовить коктейль. Освободившись, он снова примкнул к стойке и заговорил:
– Ты знаешь, что на самом деле случилось в Центрально Колее, в основной реальности? – Не вопрос, а поддразнивание. – Ведь я не оговорился – твоя мать знала о том, что Саймон передумал насчёт «Перерождения». Он успел рассказать ей всё до судьбоносного вечера. Тебя они посвящать, разумеется, не планировали. Истину мать открыла тебе спустя шесть лет, посчитав достаточно взрослым, чтобы принять её. Но матушка просчиталась. Ты корил себя целый год, но так и не смог простить. Поэтому ты воспользовался ластиком и стёр из памяти всё связанное с её признанием. Оттуда и взялись белые пятна того периода. Ты думал, что вёл чересчур разгульную жизнь, принимал килограммами гепротик, но на самом деле причина в ластике. – Вэтло наполнил пустой бокал и подвинул мне. – Перед стиранием ты строго приказал матери не упоминать об отце ни слова. Так она осталась наедине со своими переживаниями, не желая следовать твоему примеру. Она любила вас обоих и не могла предать Саймона полному забвению. А тебе позволила обрезать связующие нити и жить свободно. Что же случилось с ней в Центральной Колее, ты прекрасно знаешь.
Зачем он мне это рассказывает? Ворошит истлевшие головешки. О такой истине он говорил, увлекая меня с Плато Паприкорна? Наверно, именно об этом узнал дядя Боб. «Кое-что». Козински не решился раскрыть правду тогда в кабинете, надеясь отложить беседу до лучших времён. В Центральной Колее они так и не наступили.
– Знаешь, в чём ирония, Майло? Да, ты и в этой версии реальности работаешь на Банк Времени под протекторатом дяди Боба, но сегодня вы собрались здесь, чтобы отметить день рождения Саймона Трэпта, а не твоё звание менеджера месяца.
– Получается… – начал смекать я, но Вэтло не позволил:
– Твой отец дожил до восьмидесяти восьми, а ты не полез по карьерной лестнице вверх по головам коллег и клиентов. Твоя шкура не столь толста, а совесть ещё не успела атрофироваться окончательно. Ты лучше, как человек, но хуже, как процентщик и агент. Вот такой забавный парадокс.
Для кого забавный, а для кого не очень. Конечно, я всегда осознавал, что во многом именно инцидент с отцом сделал из меня того человека, каким я являлся. Но прежде я не задумывался о своей возможной альтер-ипостаси. Пока память моего текущего аналога оставалась закрытым сундуком, но задержавшись здесь, я бы непременно отпёр его. И самое страшное – убедился бы в правдивости слов Вэтло.
– Это лишь одна из истин, которые я обещал тебе раскрыть, Майло, – невозмутимо продолжил он. – Другая касается всей человеческой цивилизации. У меня есть ответы, ради которых ты опрометчиво помчался на Криопсис. Но вот беда – даже там их не нашлось в полном объёме.
Моложавое лицо Стила искривилось в довольной усмешке. Оказавшись на пороге великих открытий, я не испытывал никаких эмоций. Безвкусный ром не обжигал изнутри, а пение Меган казалось неумелыми потугами начинающей певички пробиться на большую сцену.
Но с усилием подавив отчаяние в зародыше, я будто силой мысли вернул тускнеющему миру краски. Кажется, на мгновение мне удалось нащупать тонкую грань между реальностью и её квазирегенерированным аналогом. Проблема таилась исключительно в субъективном восприятии.
– Так что же такое Паприкорн? – начал я с базового вопроса.
– Подкинутое возвращенцем Бёрном определение весьма удачно, – задумчиво проговорил Вэтло. – Единый Высший Разум. Звучит неплохо, хоть и неполно. Но я не могу описать тебе всю глубину Паприкорна на юнике или любом другом человеческом языке. Чтобы понять, надо попасть туда. – Вэтло поставил между нами глубокую посудину, до краёв заполненную орешками. – Представь себе некое хранилище энергетических наполнителей – энапов, – где концентрируется вся информация Вселенной. Любое разумное существо, обладающее самосознанием, наделяется энапом. Если угодно, это незримая субстанция, накапливающая, как чёрный ящик, все мысли и переживания существа с момента рождения и до самой смерти. Плоть остаётся, а энап возвращается в хранилище и выгружает туда всю информацию. В религиях разных эпох и цивилизаций есть свои интерпретации этого явления, но все религии состоят из одних и тех же запчастей.
Вэтло закинул в рот горсть орешков и принялся жевать.
– Продолжай, – потребовал я и последовал его примеру.
– Без энапа разумное существо лишится самосознания, но энапы – вовсе не собственность существа. Они принадлежат Паприкорну и выдаются во временное пользование. Временное, – он подчеркнул это слово. – А теперь вообрази себе расу, решившую обмануть естественный порядок вещей и присвоить себе энапы навсегда. Одной из такой рас и стали те, кого вы зовёте Экспонатами.
Моя челюсть застыла, а мозг заработал в турборежиме.
– Ты говоришь о бессмертии?
Вэтло покачал головой и уточнил:
– О вечной жизни. Между ней и бессмертием есть существенная разница. Но в целом, верный ход мыслей. Порадуешь ещё сообразительностью?
Так, он раскидал передо мной набор головоломок для школьника и ждал, что я оперативно разгадаю их по имеющимся подсказкам. Ладно, попробуем.
– Экспонаты покусились на вечную жизнь, а она оказалась во Вселенной под запретом. – Я отставил ром и сконцентрировался на орешках. Сейчас нужна ясность сознания. – Паприкорн явился за своей собственностью – энапами – и потребовал вернуть её. Вероятно, такое требование поставило целую цивилизацию на грань вырождения. И что же сделали Экспонаты? – Я помассировал лоб, извлекая из памяти все известные о них сведения. – Они создали закрытый город в пустыне и населили его своими отсталыми копиями… Очевидно полагая, что тем самым спасут хотя бы часть расы от Паприкорна. Не исключено, что с нами они проделали нечто похожее.
Я испытующе посмотрел бармену в глаза. Вэтло не выдавал никаких эмоций.
– В грубой интерпретации близко к истине, – наконец, сказал он. – Разве что Паприкорн не ведёт охоту самостоятельно, для этого существует отдельная раса Охотников за вечно живущими. У Охотников множество линий и ответвлений. Одной из таких линий я и принадлежу.
– После неудачной попытки оседлать джамп-звездолёт?
– Не назвал бы попытку неудачной, – возразил Вэтло. – Мне открылись истины, недоступные прежде ни одному другому человеческому существу.