Глава 404
Особенно худо стало, когда сюда дошла весть о моём "пощипывании" булгарского каравана.
Нет, обиженность иноземцев-иноверцев - людей русских порадовала. "Так им, гололобым, и надо!". Но моя фраза:
-- Рабов через Стрелку не пущу.
Вызвала у местных рабовладельцев крайнее и неподдельное недоумение. До такой степени, что "инициативная группа" кинулась к князю Андрею искать на Ваньку-лысого укороту.
Мы с Лазарем эту тему прежде не обсуждали, позже - связи у нас не было, выкручиваться - он не умеет. Так и стоял столбом перед князем, глазами хлопал да повторял:
-- Иван Акимович против воли княжеской... никогда! Мамой божьей клянусь!
Но одну вещь я в него перед расставанием вдолбил. По Иосифу, свет, знаете ли нашему, Виссарионовичу.
В протоколах Потсдамской конференции меня когда-то поразил рефрен. Каждый раз, когда позиции сторон упирались в неразрешимое противоречие, Сталин говорил:
-- Пэрэнесём на завтра. Пусть пока экспэрты...
Лазарь потребовал изложения претензий в письменном виде. Притащил ворох этой бересты в дом, и, скуля от страха и испытанных унижений в княжьем совете, вывалил всё перед Цыбой:
-- Ты своего хрена плешивого - лучше знаешь, что он задумал - сообразишь. Спасай!
Молодец. Не всяк мужик свою голову в зависимость от бабского совета поставит. Лазарь - рискнул. И они "проиграли" типовые ситуации, вопросы и ответы. Домашние заготовки, как в КВН. Хорошо - Лазарь склерозом не страдает.
А Цыба... Я ж объяснял - я с людьми разговариваю. И в наложницах у меня... просто "подстилки с дыркой" - не держатся. Скучно с такими, знаете ли.
Через два дня Лазарь, вновь "представ пред грозны государевы очи", уверенно тыкал пальчиком в свитки.
-- Стрелка отдана Воеводе Всеволжскому. Какой закон он на своей земле установил... никаких запретов нет.
-- Дык как же такое?! Дык мы ж с отцов-прадедов... Дык "Правда Русская"...
-- Погодь. Ты в Царьград придёшь - по "Русской Правде" там жить будешь? Или по законам цесарским? Чья земля - того и закон. Земля - "Зверя Лютого". По указу князя Андрея Юрьевича. Ты против князя? Воевода Иван указал - всяк человек на его земле - вольный. Это - тамошний закон. У него - такой, у кесаря - иной. Но законы - равные.
-- Дык воровство же! Ведь всяк холоп к нему побежит! А с отудова выдачи нет!
-- Твой холоп - твоя забота. Сторожи рабов крепче. Или - корми лучше. Забота воеводы Ивана - его земля. Или как? У тебя корова сдохла - Воеводу Всеволжского виноватить будешь?
-- Не, не по обычаю, не по правде... Ён же и с прохожих кораблей рабов снял! Не на своей земле! Купецких!
-- Врёшь, боярин. Не снимал воевода рабов с кораблей. По указу князеву воеводе велено выбить шишей речных. Для того повелел Воевода Всеволжский вести досмотр кораблей торговых. И нашёл крамольников, которые от князя муромского убежать тщились. Ты, боярин, против князева указа? Или тебе шиши речные да воры поганские - любы? Стало быть, досмотр - правильно? А уж как то дело делать - воеводе на месте виднее.
-- А рабы?!
-- А что рабы? Они, как и все другие караванщики, на Воеводовой земле стояли. Не на кораблях. На его земле - его закон. И ведь наперёд сказано про то было. И князь Муромский купцам загодя говорил - не возите невольников через Стрелку. Бессермены бессмысленные не поверили, вознамерились владетеля православного обмануть. Поплатилися. Так об чём спор-грусть? Об законном ущемлении обманщикам магометанским? Ворьё чужое наказано, а вам печаль? Вот и выходит, что вы тут даром лаятесь, другой день время княжеское на пустую болтовню переводите. А сделал-то Воевода Всеволжский - всё по чести, по-добру сказал заблаговременно, по закону своему на своей земле, по Указу князя ему даденной. Ну, мужи добрые? Кто противу воли князя нашего, Андрея свет Юрьевича, слова похабные выскажет?
Хоть и не сразу, но до некоторых бородатых голов дошло. Что есть какой-то странный, никогда не виданный, ни на что не похожий запрет. Который просто так, с полпинка - не завалится.
Разговоров было множество. Горячие головы уже и хоругви подымать собирались:
-- Пойдём, вышибем Ваньку-лысого! И духа его не останется!
-- Ага. Эка невидаль! Да мы и не таких...! Но... Тебе голова твоя как - шею не жмёт? Боголюбский-то за своеволие... взыскивает.
"За своеволие" - само собой. Но то, что Андрей не будет поддерживать экспорт рабов из своих земель - всякому понятно. Ростовско-Суздальские князья прекрасно понимают недостаточность населения на своих землях. Они специально привлекают переселенцев и с Юга и Севера, дают им земли, строят для их защиты крепости, предоставляют кредиты на обустройство.
Андрей не может запретить вывоз рабов - незаконно, но если это сделает кто-то другой, "псих лысый" - "флаг ему в руки". "В русле общегосударственной политики".
Вот был бы здесь не Суздаль, а Рязань, не Андрей, а Калауз - картинка была бы другой: в Рязанское княжество последние десятилетия идёт куда более мощный поток переселенцев с Юга. Именно в эти годы сам город Рязань в восемь раз увеличит свою площадь. Людей пришлых много больше, "и лишние есть". Но верховодит в Залесье Суздаль. Конкретно - Боголюбский. Мораль: работорговцам - облом.
По слухам, были планы натравить на меня разные лесные племена, эмира, половцев, Муромского и Рязанского князей, новгородских ушкуйников и пиратов Каспийского моря.
Здесь про Карибское - не в курсе. А то и тамошних флибустьеров, буканьеров и корсаров запланировали бы.
Маразм групповой обиды местных работорговцев из числа "узорчья земли Русской" - побулькал и растёкся. Одни начали обхаживать "гречников". Купцы, ведущие торг невольниками на юг - в Сурож, Кафу - присутствуют в Залесье. Они-то и стали главными выгодополучателями моей невидальщины: закупочные цены на их "товар" снизились.
Другие "страдальцы" двинулись обычным русским путём.
"Закон как телеграфный столб: его нельзя перепрыгнуть. Но можно обойти" - исконно-посконная мудрость. Куда старше самих телеграфных столбов.
-- А скажи-ка ты, славный боярин Лазарь, а сколь возьмёт твой э... Воевода Всеволжский, чтобы э... приподзакрыть глаза на лодейку с моим "белым деревом"? С таким, знаешь ли, двуного-двухсисным?
Лазарь краснел и бледнел. Брызгал соплями и фыркал. Пытался вытолкать иных, из особенно прилипчивых гостей, со двора. И очень удивлялся, когда на другой день обиженный боярин или купец весело ему кланялся при встрече и улыбался приязненно.
Цыба, медленно поглаживавшая свой голенький животик мечтательно смотрела в потолок. Мельком глянула в мою сторону и, с затаённым волнением, произнесла:
-- Пять сотен гривен кунских без двух десятков. В горшках в подклете закопаны.
М-ый-ёк. Это как это???!
-- Э... голубушка... а по-подробнее?
-- Приходит... такой. А их таких - издаля видать. Начинает с Лазарем разговоры разговаривать. Слуг-то у нас в тереме мало, деваться мне некуда: на стол накрываю, подаю, убираю. Ну, как Лазарь взбеленится да гостя выгонит, я того на крылечке, или, там, в переходе, за рукавочек дёрну да на ушко нашепчу: есть, де, способ, но денег стоит. Мужики-то всё больше - толстые, из-за стола - красные, от беседы - злые. Худое слово... в семь загибов. А что ж господину важному - служанке теремной да не сказать сгоряча? На другой день шлёт слугу: а расскажи-ка, растолкуй хозяюшка, что ты за слова вчерась говаривала?
Цыба задумчиво посмотрела на затрепетавший фитилёк свечи. Улыбнулась. Тот подёргался и погас. Сгорела свечка. Дрянной воск. Надо свой свечной заводик скорее запускать. А вот лампадка под иконой мерцает ещё.
-- А ты чего?
-- А чего я? - Ты ж сам велел: Устав церковный - честь, знать и блюсть. Во избежание и для процветания. Отвечаю тому подсылу тихо: "Я вчера твоему хозяину добрые слова говорила. Он мне худыми ответствовал. Хочет доброе слово иной раз послушати - за худое пусть заплатит. По Уставу Ярославову - шесть гривен. Три - мне, три - митрополиту. Но можно - все мне. Чтоб хозяину твоему позора не было".
***
Дословно формула "Устава" выглядит так:
"Аще кто зоветь чюжюю жону блядью: великых бояр - за сором ее 5 гривень золота, а митрополиту 5 гривень, а князь казнит; а будеть менших бояр - за сором ее 3 гривны золота, а митрополиту 3 гривны золота; а будеть городскых людий - за сором ее 3 гривны серебра, а митрополиту Ъ гривны серебра; а сельскых людий - за сором ее гривна серебра, а митрополиту гривна серебра".
Всё законно: Цыба - вольная женщина, живёт в городе. А что митрополита из раздачи серебра выкинули - так досудебные соглашения сторон местными законами не запрещены.
***
-- И что ж - вот все так серебра и притащили?
-- Не, не все. Один замуж звал, другой завалить хотел. Этого Лазарь чуть не убил - углядел как тот меня... Ещё одного Резан на кулаках со двора вынес. А двое - слуг вовсе не прислали.
-- А кто прислал - ты с ними как?
-- Помнишь, у меня панева такая красная была? Хороша была да сносилася. Я её на полосочки порезала да и продала. По десяти гривен за ленточку. Совет покупальщикам давала: который повяжет купец такую ленточку на нос лодейки своей - на Стрелке того и трясти не будут.
Русская классика, 19 век. Щедрин, Гоголь описывают манеру российского чиновничества в моменты вскипания общенациональной борьбы со взяточничеством, передавать функцию приёма подношений на нижние уровни бюрократической иерархии. Когда писарю следовало давать не "красненькую" (ассигнацию в 5 рублей), а "беленькую" (25 рублей). Зато столоначальник - ни-ни! Не берёт. Абсолютно неподкупен, не предвзят и незапятнан.
Изощрённость русской взятко-брательно-дательной мысли и в среднем средневековье позволила туземцам воспринять эту технологическую идею без подробных объяснений и разжевываний. Одним лёгким женским намёком и подмигом.
-- Зачем?
-- Так... мы тут, было время, вовсе без денег сидели. А в дому-то... того нет, сего нет. Думала Лазарю помочь. Ему в церковь идти - кафтана приличного не сыскать. По ночам плакала. Да уж... А - не вышло: он же скотницу у себя держит, серебра тайком не досыпать. А начни объяснять... он и убить может - честь его, вроде, замарала. Ну... посулы да подношения взяла.
Цыба вдруг перевернулась, навалилась и, яростно вкручиваясь в меня грудями, страстно зашептала в лицо:
-- Ванечка! Миленький! Возьми денежку! Возьми себе, не побрезгуй, пожалуйста! Отдай серебро моё Лазарю. Ведь пропадёт же парнишечка! Ведь и вотчину свою тверскую заложил! Ведь с шести пар сапог ни одних гожих нет к Боголюбскому идти!
Забавно. Бывало, что при столь явно выражаемом женщиной экстазе, в мозгу инстинктивно возникал вопрос:
-- И сколько же за это придётся ей отдать?
Могу представить ситуацию с движением финансов в обратную сторону:
-- И сколько же за это можно получить? Если уж она так разогрелась?
Но вот такой вариант уговаривания:
-- Возьми меня, чтобы тайно взять у меня, чтобы, как своё, отдать моему...
Как, всё-таки, богата, разнообразна и изощрённа сексуальная жизнь на "Святой Руси"! Сколь примитивно, упрощённо мы оцениваем технологические изыски наших предков в этом поле! Надо учиться, Ваня.
И мы продолжили. Третью серию.
...
В душнике ещё темным-темно, а под дверью уже Салман скребётся:
-- Сахиби, Лазарь пришёл. Говорит: к князю собираться пора.
Куда она вчера мои порты закинула?
"Две любви: к труду и к бабам в нем живут неразделимо,
А граница между ними - порт, порт".
Очень точно Антонов сказал. Приставать к женщинам, будучи в штанах - разновидность мазохизма. Но куда же она эту "границу" вчера зашпындорила?
А, нашёл. Натянул, вышел в прихожую.
Это помещение, перед входом в господскую спальню, в княжеских и боярских теремах часто "гридницей" зовут: здесь на полу спит стража господская. Когда сенные девки-служанки по зову госпожи туда-сюда бегают - воды, там, принести, или наоборот, то молодые парни-гридни пробегающих девок по ножкам поглаживают. Девки повизгивают, но не сильно - господа от шума злиться начинают.
Сухан с Салманом - не отроки безусые, да и Лазарь на юную служанку не тянет. Он и сам по себе - чуть не повизгивает. Без поглаживания. От волнения. Всё пытается в опочивальню через приоткрытую дверь заглянуть. Через порог шагнуть - не рискует, из-за косяка дверного тянется.
-- Интересуешься? На.
Дверь перед ним распахнул, смотрю, как он алеет и маковеет. В смысле: как "мак аленький" - становится.
-- Нравится? И мне - тоже.
Лампадка едва теплиться, в опочивальне темновато. Но видна постель, в ней - обнажённая молодая женщина, чуть простынкой прикрыта. Раскрылась, девочка. Со мной под одним одеялом спать - жарко. Мне это многие говаривали.
-- Нагляделся? На сокровище? А ты её чуть не погубил. Глупостью своей. К ней всякое... приставало, а ты защитить не сумел. Тебе честь дороже. "Не дело боярину во всякие бабские дрязги да сплетни да страхи...". Дур-рак. Словами высокими - свою гордыню питаешь, а жизни смысл - упускаешь. Ладно, пойдём - от неё подарок тебе искать. Резана, Николая, бересты - сюда...
Слазили в подклет, выкопали горшки, вывернули их на рядно. Кучка такая. Пуда на полтора.
Мужи мои несколько охуе... Как же это без мата сказать? - Удивились?
Николай, непроснувшийся ещё, рядом на землю сел, за голову схватился, качается туда-сюда. Не то - зубы болят, не то - еврей перед Стеной Плача молится.
-- Ванька! Змей лысый! Научи! Ведь помру ж с тоски, с зависти! Ведь всю жизнь - денежку искал да считал! А ты, паскуда плешивая, куда ни придёшь - тебе само в руки валится! Ведь сотнями же гривен падает! Ведь ни за что! Ведь ни из чего! Серебро - кучами...
-- Проснись, Николашка. Слова глупые - придержи. А насчёт "из ничего"... Это тебе - "ничего". А мне - "мои люди". И разум, и душа, и сердце мои - в них. То - жизнь моя. И боль, и радость. Я в людях - серебра не ищу. Оно само приходит. "Сила вещей" такая. Только это - не мне, это вон ему подарок.
Пересказываю Цыбину хитрость. Лазарь снова - пятнами. По лицу, по шее, Дальше не видать, но, похоже - аж до пяток в леопарда играет. Аллергия у парня какая-то?
-- Как...?! Как она посмела?!!
-- "Посмела" - что? Взуть дурней на ровном месте? А что, запрет был?
-- Она...! Она в моём дому живёт! Мне за неё ответ держать! Ты ж... ты ведь купцов этих хитромудрых - через Стрелку не пустишь? Они ж ко мне придут!
-- Как придут, так и уйдут. Лазарь, факеншит! Ну нельзя же быть всё время таким желторотым! Ума нет - читай закон! Прочитай "Русскую правду"! В конце-то концов! Хозяин не несёт ответственности по денежным делам слуг. По долгам рабов - есть варианты. По долгам членов семьи - однозначно. Но не слуг вольных! Она ленточку от панёвы своей продала - в чём тут злодейство?! На торгу два дурака: один - продаёт, другой - покупает. Девочка очень правильно всё сделала: ты про то не знал, никаких обязательств на тебе нет. А дурням - наука.
-- Они - не поверят! Они меня уважать перестанут! Они решат, что я знал! Что я их обманул!
-- Итить тебя и уелбантуривать! Тебе чьё уважение дорого?! Это ж барахло с отребьем! Они ж меня, мой закон обмануть собралися! И тварей этих - не придавить?! Побойся бога! Или ты забыл, как я за неисполнение моего слова наказываю?! Погоди, мил друг Лазарь, вот заявятся обманщики ко мне, с куском красной юбки на носу, вот уж я взыщу в удовольствие! Визг по обеим рекам стоять будет, аж до родников, до истоков!